Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Ноябрь/20

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 20 ноября

Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. III. Месяц ноябрь. — С. 554—584.

День двадцатый

---

Житие

преподобного отца нашего

Григория Декаполита

‎реподобный Григорий родился в городе Иринополе в Десятиградии^[1] от христианских родителей Сергия и Марфы, благочестивой и богобоязненной женщины. Восьми лет он отдан был для научения грамоте и еще в юности хорошо изучил слово Божие и отличался усердием к храму Божию. Стремясь к небесному, он возненавидел всё земное: не вкушал приятных для вкуса снедей, употребляя лишь простую и грубую пищу, отказывался носить богатые и мягкие одежды, сам пропитывал себя рукоделием, отдавая остаток бедным. Часто он удалялся в безмолвие и там наедине молился Богу, чтобы Он удостоил его быть верным рабом Его.

Когда Григорий достиг совершеннолетия, родители намеревались женить его, но он тайно убежал и удалился в один пустынный монастырь, где принял иночество и ревностно подвизался в посте и воздержании, в молитвах и непрестанных ночных бдениях, возлагая на себя всякие тяготы самой строгой иноческой жизни. Между тем, вскоре отец Григория умер; благочестивая же мать, после долгих поисков нашедши его, не только не укоряла, но и одобрила его намерение посвятить себя иноческим подвигам; она просила его только перейти в другой монастырь, где находился и брат его. Повинуясь воле матери, преподобный переселился туда; но когда он узнал, что настоятель монастыря того — иконоборец, то, как горячий ревнитель Православия, обличил его пред всею братиею. Тогда настоятель в ярости жестоко побил его, после чего Григорий ушел в другой монастырь, где настоятелем был родственник его матери, Симеон. С радостию встретив Григория, Симеон, как муж опытный в подвижнической жизни, наставил юношу на всякую добродетель.

Прожив здесь около четырнадцати лет, преподобный Григорий заслужил общее уважение, и все стали почитать его за добродетельного и святаго человека. Преуспевая в глубоком смирении и желая соделаться совершенным иноком, он испросил у настоятеля позволение поселиться в уединенной келлии, дабы, не имея никакого житейского попечения, проводить время в безмолвии. Настоятель, провидя благое произволение его, отвел ему для подвигов одну пещеру в глубокой отвесной расселине. И начал святый еще с большею ревностию подвизаться в той пещере. Но, не смущаемый молвой людской, он потерпел здесь великое беспокойство от демонов, которые всячески озлобляли и искушали его, стараясь прогнать его из их жилища. То угрожали они ему, крича: «Уходи из нашего жилища, — иначе много пострадаешь от нас»; то устремлялись на него, принимая вид страшных скорпионов. Но он оставался неуязвимым и неустрашимым. Когда стоял он на молитве, бесы уязвляли его руки и ноги; но он пренебрегал наносимыми ему язвами, считая их ни во что. И бесы со срамом удалились. Спустя немного дней, они явились к нему в виде воинов, угрожая его убить; но он сотворил крестное знамение, и они исчезли. После того, являлись они святому, блистая светом и говоря, что они — сорок мучеников^[2] и пришли дать ему благодать и силу против демонов; но он, провидев их козни, запретил им, и они снова исчезли. Также бессильны были и другие искушения, ибо благодать Божия содействовала ему и истребляла в нем все приражения плоти. Вскоре после того Господь сподобил Своего верного угодника дивного посещения: Григорий пришел в состояние как бы некоего восхищения, во время которого явился ему с Неба Блистающий Свет с неизреченным благоуханием, наполнившим пещеру и остававшимся в ней в продолжение многих дней. О сем чуде святый счел должным сообщить своему настоятелю, дабы спросить его, как человека опытного в духовной жизни, от Бога ли сие видение, или не действие ли оно диавола, посланное для того, чтобы соблазнить и прельстить его. Внимательно выслушав рассказ Григория, настоятель успокоил его и сказал ему, чтобы он не имел никакого сомнения, ни страха, но что это — Свет Божественный, который своим благовонием прогнал смертоносное зловоние духа лукавого. «Трудись в подвиге, сколько можешь, — заключил старец, — уповая, что ты имеешь Бога себе помощником». И действительно, святый Григорий от благодатного видения того исцелился и освободился от удручавшей его болезни телесной и от болезни душевной — плотского соблазна, которым хотели прельстить его демоны, и от всех их злокозненных искушений. С того времени блаженный еще более усилил свои подвиги и молитвы, непрестанно взывая к Господу из глубины души. Преодолев, таким образом, диавольские козни, преподобный Григорий за свою святую и непорочную жизнь сподобился от Бога благодатного дара чудотворений. И так как не подобало сему Божественному светильнику Церкви оставаться под спудом, то Господь воззвал к нему с Неба, как некогда к патриарху Аврааму^[3]:

— Григорий! Если желаешь достигнуть совершенства, изыди от земли твоей и от родства твоего и странствуй во благо свое.

Повинуясь сему Божественному Гласу, Григорий, оставив пещеру, направился в Ефес, чтобы найти корабль для отплытия в Константинополь: Церковь Константинопольскую в то время обуревала иконоборческая ересь, и, ревнуя о славе Божией и чистоте Православия, святый намеревался вступить на защиту его и изобличить лжемудрования еретиков. Но Промысл Божий судил иначе: святому Григорию надлежало, согласно Божественному призыву, всю остальную жизнь свою провести в странствованиях, не и҆мѣ́ѧ здѣ̀ пребыва́ющагѡ гра́да, но грѧдꙋ́щагѡ взыскꙋ́ѧ^[4], подобно Господу нашему Иисусу Христу, бывшему странником на земле и не имевшему, где приклонить голову^[5].

Отправившись из Ефеса в Константинополь, преподобный по дороге остановился сначала в Проконисе^[6], где один бедный человек, несмотря на строгие указы царей-иконоборцев^[7], запрещавшие принимать к себе иноков, радушно принял его в своем доме ради Господа, за что Господь и обогатил его в продолжение немногих дней. Отсюда святый направился далее в Византию, но, встретив препятствие к тому, познал из сего, что нет воли Божией на путешествие его туда, и отправился в Энос^[8]. Здесь он получил жестокие побои от одного всадника, возбужденного к тому диаволом; но праведный, претерпевая удары, молился Богу, чтобы Он простил его обидчика, и последний, видя кротость его, раскаялся, просил прощения и получил от преподобного наставление впредь никого не обижать. Отправившись отсюда на корабле, преподобный прибыл в Христополь^[9], откуда переправился в Солунь.

Пробыв в Солуни немного дней, святый Григорий отправился сухим путем в Коринф. Отплыв отсюда в Рим, он по дороге остановился на некоторое время в Регии^[10]. Здесь некоторые люди, видя, что преподобный ничего не имеет, дали ему некое количество золота. Святый же, хотя и не знал жертвователей, но, по Божественной благодати, прозрел, что данное ему золото приобретено неправдою; посему, желая научить, чтобы воздерживались от неправды, изобличил виновного и возвратил неправедно приобретенные деньги. Оставив Регий, святый отправился далее в Рим. На пути один из плывших упал с судна в море, подле берега, где им следовало выйти на сушу, чтобы идти в Рим. И вот, совершилось чудо, ясно засвидетельствовавшее, что на преподобном почивает благодать Божия; ибо он одною молитвою вынес его на землю и спас от неминуемой гибели.

Прибыв в Рим, преподобный Григорий три месяца пробыл в безмолвии в одной уединенной келлии, так что никто и не знал о нем. Но один бесноватый сделал известным его пребывание в городе: ибо святый исцелил его, изгнав из него духа нечистого, и все стали считать его за святаго. Тогда Григорий удалился оттуда и, прибыв в Сицилию, заключился в одной башне и пребывал в ней в молчании. Здесь напали на него демоны, истребили рогожу, на которой он спал, и всячески искушали его и причиняли ему различные злокозненные действия; но он молитвою прогнал их. Здесь же он спас от вечной гибели одну женщину — грешницу, бесчисленными хитростями склонявшую мужчин, особенно корабельщиков, прибывавших из чужих мест, к нечистоте блуда. Угрожая ей вечными мучениями, святый своими убеждениями довел ее до того, что она отреклась от мира, приняла иночество, и место плотской скверны обратилось в монастырь. После того пришла к преподобному Григорию в башню одна беснуемая женщина, и он молитвою своею прогнал из нее демона. Много и других еще чудес сотворил он на этом месте. Когда все узнали об этом и стали почитать его, то святый удалился и оттуда.

Однажды, путешествуя, он встретил войско Сарацин^[11]. Один из них поил при колодце коня, и, когда святый подошел, тот направил копье, чтобы убить его. Но вдруг рука его остановилась в воздухе, так что он не мог опустить ее. Тогда он пошел за преподобным, умоляя его об исцелении. Святый, прикоснувшись к его руке своею, исцелил его. Далее на пути встретил святаго один жестоко мучимый бесноватый. Умилосердившись над ним, святый сотворил молитву к Богу, и демон оставил страждущего.

Наконец Григорий снова прибыл в Солунь и поселился там в монастыре святаго Мины. При этом он пребывал в такой нищете, что не имел никакой пищи, ни чем бы покрыться, а носил только одну одежду, которая служила ему и днем и ночью. Когда он чувствовал непреодолимый голод, то выходил из церкви и, если видел где либо трапезующих, то входил к ним и вкушал с ними немного пищи. Но потом он почувствовал, что не должно ему питаться от чужого труда, не трудясь, и решился пребывать при храме без пищи, до тех пор, пока Господь не пошлет ему помощь свыше. И Господь, пропитавший некогда Пророка Илию чрез врана^[12] и многих других добродетельных рабов Своих чудесным образом, не оставил без помощи верного раба Своего; по внушению свыше, одна боголюбивая вдова каждодневно доставляла ему пищу.

Вскоре преподобный Григорий прославился по всей окрестной местности своими чудотворениями. Так, однажды пришла к нему одна бедная женщина и просила у святаго помощи на возобновление ее небольшого домика, так как он обветшал. В ответ на ее просьбу, святый сказал:

— Иди начинай дело, и Бог, отец сирот, пошлет тебе помощь.

Женщина с верою пошла и начала копать землю, чтобы положить зданию основание. И вот с того места полилась в безмерном множестве смола. Женщина продала ее и на вырученные деньги не только выстроила домик, но еще и питалась от продажи этой смолы, и удовлетворяла другие свои нужды.

Одному иноку, подвизавшемуся близ монастыря святаго Мины на столпе, преподобный Григорий, предузнав о том Духом Святым, предсказал о близкой кончине, как и некоторым другим лицам. Неустанно работая над собою, свято соблюдая чистоту душевную и совершенствуясь в добродетелях христианских, преподобный Григорий имел великое дерзновение ко Господу и уготовал себя в жилище Святому Духу; с божественным рачением шел он тесным путем смиренномудрого подвига, непрестанным бодрствованием далеко прогоняя всякое небрежение и вражеские приражения, так что враг и во сне не мог действовать на его воображение и помыслы; согласно имени своему, он был воистину бодрствующим^[13] в отношении всех дел и помышлений и очистил душу и тело от всех страстей. Рукоположенный в сан иерея, он совершал божественные службы с сердцем сокрушенным и духом смиренным; превозношение и тщеславие он исторгнул совершенно. Более же всего хранил чистоту Православия и в словах, и в делах; поражая еретиков, сколько мог, он словами и писаниями учил поклоняться святым иконам и почитать их по преданию Церкви; многие города очистил он от скверны иконоборства и убеждал даже и самую кровь пролить за святые иконы, если бы то потребовалось, и сам готов был принять за них смерть, и был мучеником по доброму произволению. Превыше всех добродетелей он имел постоянную святую молитву, всегда устремляя ум к Богу; песнословя и прославляя Его со святыми Ангелами, он еще здесь получил залоги неизглаголанной радости вечного блаженства. Однажды ночью ему явился в видении Ангел Господень, вручивший ему пламенный меч для поражения всей силы бесовской и для отсечения от Церкви еретических мудрствований, а от сердца — греховных страстей. Иногда преподобный, занятый богомыслием, слышал Ангельское пение: так был угоден он Богу и Ангелам, что, еще находясь в смертном теле, удостаивался уже бессмертных, божественных наслаждений, сподоблялся слушать Ангельское пение, которого ᲂу҆́хо не слы́ша^[14], и несказанно услаждаться им.

Проведши в Солуни несколько лет, преподобный Григорий с одним из учеников своих пошел в Болгарию, тогда еще языческую, но, не дошедши до нее, возвратился. Когда ученик спросил его, отчего он так скоро переменил свое намерение, преподобный отвечал:

— Мне хотелось побывать там, но вижу, что там солнце не светит.

Сими словами он пророчески предвозвестил о тех беспорядках, которые вскоре после того там возникли, и во время которых кровь лилась рекою и вся страна была выжжена.

Вслед затем преподобный Григорий ходил из Солуни в Византию и оттуда на гору Олимп^[15], с которой снова возвратился в Солунь.

Так подвизаясь и на земле помышляя о небесном, преподобный Григорий приблизился ко времени отшествия своего из сей жизни. Тяжко заболев от падучей болезни, он лежал неподвижно на одре и горячо молился Богу, чтобы Он освободил его от этой болезни и заменил ее другою — водяною. Бог услышал его молитву: освободив его от первой болезни, дал ему ту, о которой он просил. И так раздулось тело его, что казалось как бы мехом, наполненным воздухом. Оставив Солунь, преподобный с великим трудом прибыл в Константинополь, дабы противодействовать здесь ереси иконоборства^[16], и уже более не возвращался обратно. С собою он привел также двух учеников и сподвижников своих Иосифа и Иоанна^[17]. Первого из них он вскоре послал, по просьбе православных иноков, в Рим к папе Льву III ^[18], чтобы просить у него помощи по случаю открывавшегося гонения на святые иконы; но, на пути туда, был захвачен подкупленными императором-иконоборцем Львом Армянином морскими разбойниками и заточен на острове Кипре.

Иосифу не суждено было более увидеть в живых своего великого учителя. Преподобный Григорий вскоре после сего предал чистую душу свою Господу. За двенадцать дней до кончины он предузнал день своего отшествия и велел отвести себя в странноприимный дом, где, 20-го ноября, тихо скончался^[19]. Когда пришли погребать честно́е тело его, приблизился к нему с верою один больной, имевший тяжкую болезнь, так что не мог стоять прямо, но лицо его постоянно обращено было к земле. И вот представилось ему, что кто-то положил на него руку сзади, и он обратился с вопросом к стоявшему около него, не он ли коснулся его. Тот отвечал отрицательно, и больной узнал из сего, что это была сила Божия, осенявшая святаго, который и даровал ему исцеление, — и он стал стоять прямо, совершенно исцелев от своей болезни. Другой мучим был духом нечистым, но как только приблизился ко гробу преподобного, демон оставил его. Один брат весьма мучим был плотскою страстию и близок к падению, но, пришедши ко гробу святаго, со слезами просил помощи, — и плотская брань прекратилась, и он прославил святаго и возблагодарил Бога.

Так, после многотрудного странствования земного, преподобный Григорий достиг вечного покоя на Небесах между святыми Ангелами, видения и слышания которых он удостоился еще во время земной жизни своей, и теперь вместе с ними прославляет Трисвятыми песнопениями Единого в Троице Бога во веки.

---

Конда́къ прпⷣбнагѡ, гла́съ г҃:

Свѣ́тлое тѧ̀ со́лнце цр҃ковь познава́етъ, добродѣ́телей красота́ми, и҆ и҆сцѣле́нїй лꙋча́ми всѣ́хъ просвѣща́ѧ хрⷭ҇то́въ ᲂу҆го́дниче: тѣ́мже пра́зднꙋемъ чⷭ҇тнꙋ́ю па́мѧть твою̀ и҆ почита́емъ по́двиги твоѧ̑, всебл҃же́нне ѻ҆́тче премꙋ́дре григо́рїе.

Житие святаго

Прокла,

Патриарха Константинопольского

‎вятый Прокл был учеником св. Иоанна Златоуста^[20] и сподобился видеть, как святый Апостол Павел в дивном видении тайно беседовал на ухо со святым Иоанном.

Один константинопольский вельможа был оклеветан своими завистниками пред императором Аркадием^[21], изгнан из дворца и лишен своего высокого сана. Желая обратиться за помощью к святому Иоанну, он заочно просил его позволить придти к нему ночью, так как боялся идти днем, чтобы не увидал его кто-нибудь из врагов и не оклеветал бы еще более пред царем. Тогда святый Иоанн, призвав служившего при нем Прокла, мужа благочестивого и сиявшего всякими добродетелями, велел ему напомнить ночью о вельможе и привести его: в том и состояло служение Прокла у Златоуста, что он докладывал Патриарху о приходящих и вводил их к нему. Когда настала ночь, вельможа пришел к Патриарху, чтобы побеседовать с ним и подробно рассказать ему о своем злоключении. И вот Прокл, вставши с постели, подошел к дверям спальни Патриарха и чрез дверную щель увидел, что Иоанн сидит и пишет, а св. Апостол Павел приник к нему за спиною и, нагнувшись к его правому уху, беседует с ним. Видом Апостол похож был на св. пророка Елисея: с головою, лишенною волос на передней части и большою широкою бородою. О чем они беседовали, чрез двери расслышать было нельзя. Отошедши от дверей, Прокл сказал пришедшему:

— Не огорчайся, — потерпи немного: некто другой прежде тебя вошел к Патриарху, и потому, пока он не уйдет, я не могу тебя ввести туда.

На самом же деле Прокл находился в страхе, не догадываясь, кто пришел к Патриарху: помимо Прокла, никто не мог проникнуть к Патриарху, а о том, что это — явление Апостола Павла, он не знал.

Долго сидел вельможа, и, наконец, опять стал просить Прокла доложить о нем Патриарху.

— Ты сам видишь, — отвечал Прокл, — сколько времени я ожидаю, пока не выйдет беседующий с Патриархом; впрочем, я все-таки пойду, посмотрю в щель, не перестали ли они беседовать.

Прокл пошел и увидел, что беседа всё еще продолжается. Он возвратился и сел. Потом он подходил к двери в третий раз и видел то же самое.

— Тебе нужно было, отче, никого не пускать раньше меня, — сказал тогда сановник, — ведь ты знал, что я нахожусь в великой беде и со дня на день ожидаю себе смерти.

— Поверь мне, брат, — отвечал ему Прокл, — что я не вводил его и не знаю даже, кто он такой, и что нет здесь другого входа, которым кто-нибудь мог бы войти, кроме этого. Однако подожди еще немного.

Но в это время послышались удары к Утрени, и Прокл сказал пришедшему:

— Теперь ступай с миром: с этой минуты Патриарх не беседует уже ни с кем и ни о чем постороннем во время, назначенное для ночной молитвы, не думает, но до рассвета остается один, всем умом своим углубившись в молитву и беседуя с одним только Богом. Приходи же в следующую ночь, и я во чтобы то ни было введу тебя прежде всех.

Вельможа поднялся с места и печально, со слезами на глазах, пошел домой.

На следующую ночь он опять пришел в патриарший дом. Прокл опять, как и прежде, вставши, пошел докладывать о нем, и опять увидел Апостола, говорящего что-то на ухо святому Иоанну, и воротился, не смея прерывать их беседы, и опять вельможа, когда ударили к Утрени, пошел со скорбию домой ни с чем.

Со своей стороны Прокл весьма удивлялся и недоумевал, кто же именно приходит к Патриарху и когда к нему проникает. И вот, он дал себе зарок — не есть, не пить, не спать и не отходить от дверей Патриарха до тех пор, пока не удастся ему провести к Иоанну злосчастного вельможу и разузнать, кто это неизвестно каким образом входит к Патриарху. В ночь вельможа явился по обычаю. Прокл, уверенный, что у Патриарха никого нет, сказал ему:

— Ради тебя, господин мой и брат, я совсем не отлучался с этого места и теперь пойду и доложу о тебе Патриарху.

И тотчас пошел и, подошедши к двери, и на этот раз увидел Апостола, говорящего на ухо Патриарху. Тогда Прокл, возвратившись, сказал пришедшему:

— Ступай домой, брат мой, и моли Бога помочь тебе, ибо, как вижу я, тот, кто беседует с Патриархом, посылается к нему от Бога и входит невидимо; чрез эти же двери, кроме Патриарха, не входил никто.

Вельможа ушел в слезах и совершенно отчаявшись в помощи от святаго Иоанна. Но когда настало утро, Иоанн сам вспомнил, наконец, о нем и, позвав Прокла, спросил:

— Не приходил ли тот человек, которого я приказывал тебе ввести ко мне?

— Да, отче, — отвечал Прокл — он, действительно, вот уже третью ночь приходил сюда, но ты беседовал с кем-то другим один на один и потому я не посмел войти к тебе и доложить о нем.

— С кем я беседовал?! — возразил Иоанн. — В эту ночь у меня никого не было.

Тогда Прокл описал и вид виденного им у Патриарха, и то, как неизвестный, нагнувшись сзади к Иоанну, говорил с ним, шепча что-то ему на ухо. Потом Прокл взглянул случайно на икону св. Апостола Павла, которая была у Иоанна в келлии на стене и вдруг воскликнул:

— Вот — тот самый, кого я видел, отче, говорившим с тобою! Это — его истинное изображение!

Таким образом оба, — Иоанн и Прокл, — узнали, что к первому являлся Апостол Павел, и оба возблагодарили Бога: один — за то, что он в своих писаниях был тайно вдохновляем Апостолом, а другой за то, что сего Апостола Павла, небесного жителя, он сподобился видеть.

После того Иоанн оказал нужную помощь гонимому вельможе, а святый Прокл, руководимый своим святым учителем и духовным отцом, святым Иоанном, преуспевал в добродетели и совершенствовался в богоугодной жизни.

После изгнания и кончины св. Иоанна Златоуста, Прокл Патриархом константинопольским Сисинием^[22] поставлен был епископом города Кизика^[23]. Но, пришедши на свою кафедру, он не был принят тамошними клириками, впавшими в ересь, и потому возвратился в Константинополь и прожил там целый год. По смерти же Патриарха святаго Максимиана^[24], еще до его погребения святый Прокл был избран Патриархом Константинопольским, и во святый и Великий четверг был возведен в сей высокий сан^[25].

Вступивши на патриарший престол, святый Прокл доблестно пас стадо Христово до конца своей жизни. Между прочим, он убедил императора Феодосия, сына императора Аркадия^[26], перенести мощи св. Иоанна Златоуста из Коман^[27] в Царьград.

В патриаршество святаго Прокла в Византийской империи было великое землетрясение, продолжавшееся шесть месяцев, которым разрушены были многие величественные здания, — церкви, дворцы и т. п. — и каменные городские стены; многие селения и небольшие города были как бы поглощены землею, некоторые острова исчезли совершенно, некоторые источники и реки внезапно высохли, а в безводных местах явились потоки. Это страшное землетрясение было по всей империи, но особенно сильно — в Вифинии, Геллеспонте и Фригии^[28]. Когда в Константинополе рушились самые лучшие и крепкие здания, император Феодосий и царица Пульхерия с Патриархом и всеми жителями, вышедши из города, совершали литии, усердно умоляя Господа о милосердии. И совершилось великое чудо. В то время, как устрашенный народ оглашал воздух молитвенными восклицаниями: «Господи, помилуй»! — внезапно один ребенок невидимою силою восхищен был из народной толпы и, на глазах у всех, поднят был на недосягаемую взором высоту и чрез час опять так же опущен невредимым вниз. Он поведал царю, Патриарху и всему народу, что слышал Ангелов, воспевающих на Небе песнь:

«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный».

Весь народ тотчас начал повторять эту Трисвятую песнь, присоединив к нему молитву: «помилуй нас», и землетрясение прекратилось, а мальчик, принесший Трисвятую песнь с Неба, тотчас же предал дух свой Богу и с честию погребен был в храме св. Ирины: с того времени во всей церкви христианской вошло в употребление пение Трисвятаго.

Святый Прокл прожил в сане патриарха 20 лет и пять месяцев и с миром отошел к Господу^[29].

---

Конда́къ ст҃и́телѧ, гла́съ д҃:

Досто́йнѡ дне́сь торжествꙋ́етъ всѣ́хъ градѡ́въ чⷭ҇тнѣ́йшїй вои́стиннꙋ, въ чⷭ҇тно́мъ преставле́нїи твое́мъ, ѻ҆́тче ѻ҆тцє́въ про́кле мꙋ́дре.

---

Страдание святых мучеников

Евстафия, Феспесия и Анатолия

‎вятые мученики Евстафий, Феспесий и Анатолий были братья по плоти и родились в городе Никомидии^[30]. Отец их назывался Филофеем, а мать — Евсевиею. Филофей был родом из Галатии^[31], из города Гангра^[32], оставил свою родину, переселился в Никомидию и, вступивши там в супружество с Евсевиею, имел от нее трех сыновей, — трех названных жителей небесного града.

Сначала Филофей, его жена и дети были язычники; старшего сына своего Евстафия он отдал для изучения языческой мудрости, а Феспесия и Анатолия готовил к торговле, так как и сам он был купец и — очень богатый. Но однажды, взяв с собою младшего сына своего Анатолия, он отправился в Галатию за покупками и, возвращаясь оттуда, встретившись в пути с святым Лукианом, пресвитером антиохийским^[33], дорогою научился от него христианской вере и вместе с сыном крестился в одной попавшейся на пути реке. Возвратившись домой, он стал разыскивать епископа Никомидийского Анфима^[34], скрывавшегося в одном сокровенном месте (в то время, в царствование императоров Максимиана и Диоклетиана, происходило жестокое гонение на христиан и многие из верующих скрывались от мучителей) и, нашедши, ночью привел его к себе, после чего святый Анфим крестил весь дом Филофеев. Совершив затем Божественную Литургию, он приобщил новокрещенных Святых Таин, посвятил Филофея во пресвитера, а старшего сына его Евстафия — во диакона и ушел, скрываясь от гонителей-язычников, а Филофей и его дом тайно служили Истинному Богу и вели благочестивую жизнь. Скоро он и его супруга отошли к Господу, оставив сиротами трех благочестивых юношей: диакона Евстафия, Феспесия, и Анатолия, — братьев и по плоти, и по духу, так как они единодушно служили Богу, горя духом и преуспевая в добродетели.

Один придворный сановник, по имени Акилин, послал однажды своего раба купить некоторые вещи. Раб знал про этих трех благочестивых юношей, что они — купцы и имеют широкую и богатую торговлю, и отправился к ним в лавку, которую и застал открытою. Вошедши внутрь и никого не найдя, он пошел по лестнице, ведущей на третий этаж дома и услыхал голос Евстафия, читавшего Псалмы Давидовы. Раб тихо поднялся по лестнице, молча вошел в верхнюю горницу^[35] и здесь увидал Евстафия, державшего в руках Псалтирь и читавшего: Да постыдѧ́тсѧ всѝ кла́нѧющїисѧ и҆стꙋка̑ннымъ, хва́лѧщїисѧ ѡ҆ і҆́долѣхъ свои́хъ. Поклони́тесѧ є҆мꙋ̀ всѝ а҆́гг҃ли є҆гѡ̀^[36]. Кроме того, он увидел на стенах кресты и св. иконы. Ничего не сказав, он тотчас же возвратился к своему господину и рассказал ему всё, что видел и слышал. Акилин немедленно поспешил к императору Максимиану и доложил ему о том, что говорил раб. Тотчас же были посланы воины взять Евстафия и его братьев. Пришедши с рабом Акилина на место, воины нашли лавку запертою: в это время все обитатели дома находились в собрании и хранили полное молчание, причащаясь, по случаю воскресного дня, Таин Христовых. Посланные стучали в двери, звали, но ответа не было.

Святый Евстафий, уразумев духом, что воины посланы для того, чтобы взять его с братиями и вести на мучение, сказал братьям:

— Мужайтесь, братия, и не бойтесь, — Владыка наш зовет нас к венцу… Нынешнею ночью я видел, что нас вели на неправедный суд к Максимиану, и некто, черный видом, шел за нами с плачем и рыданием и бил себя по лицу приговаривая: «горе мне, меня ныне побеждают». Впереди же нас шел светлый юноша, державший в руках три венца и три книги, и говорил мне: «Евстафий, диакон Христов! Вот что уготовал вам Отец милосердия и Бог всякой радости. Итак, не бойтесь мучителей, как не боялся их св. Стефан»^[37]… Сказав это, юноша восшел на Небо, а черный, с рыданиями, удалился на запад^[38].

Рассказав о своем видении, Евстафий укреплял братьев в мужестве, говоря:

— Не отречемся, возлюбленные, от Христа Бога нашего пред людьми, чтобы и Он не отрекся от нас пред Отцем Своим и пред святыми Ангелы Своими^[39].

— Брат наш и господин и отец, — отвечали Феспесий и Анатолий, — мы готовы умереть за Создателя нашего, и ничто не отклонит нас от любви к Нему.

В то время, как они таким образом разговаривали, воины, сильно стуча в двери, громко кричали, чтобы им отворили. Наконец, Феспесий и Анатолий подошли к дверям и открыли их. Воины, ворвавшись внутрь, спрашивали их, кто еще находится с ними, а затем, по указанию Акилинова раба, поднялись наверх. Войдя в двери молитвенной комнаты, они увидели Евстафия, державшего в руках Святое Евангелие. Внезапно разогнув его, он прочел: «Не ᲂу҆бо́йтесѧ ѿ ᲂу҆бива́ющихъ тѣ́ло, дꙋши́ же не могꙋ́щихъ ᲂу҆би́ти»^[40]. — Начальствовавший над солдатами крикнул ему, чтобы он положил то, что держит в руках (сам он не смел прикоснуться к Св. Евангелию, так как был сын христианских родителей). Евстафий прижал Св. Евангелие к груди, приложился к нему и положил его на стол, причем один из солдат заметил:

— Смотри, как христиане любят свои книги, в которых заключаются все их волхвования.

Солдаты, взяв Евстафия, повели его вниз. А он, осмотревшись и увидев священные книги, сказал, обращаясь к ним, как к живым:

— Обещаемся вам!

Потом, взглянув на множество дорогих вещей, которыми они торговали, воскликнул:

— Отрекаемся от вас и от всего тленного и идем за Христом!

Затем все вышли вон. Двери дома были заперты и опечатаны, а трех святых братьев солдаты, связав вместе, повели к императору Максимиану.

Увидев их, император улыбнулся и сказал:

— Кто приказывал связывать этих юношей? Я уверен, что они — друзья наших богов.

И он велел сейчас же развязать их и спросил их:

— Прежде всего скажите, каждый, как ваши имена и из какого вы рода?

— Самое дорогое и славное для нас имя — христиане, — отвечал за всех Евстафий как старший, — а при рождении — я назван Евстафием, брат мой, что направо — Феспесием, а налево — Анатолием; мы — братья по плоти, родились здесь от одних отца и матери, а отец наш, родом из Галатии, был пресвитером христианским.

— Кто поставил, — спросил Максимиан, — вашего отца пресвитером?

— Тот, — отвечал Евстафий, — кого ты недавно незаслуженно подверг смертной казни: святый Анфим, епископ нашего города; он и меня поставил в диаконы, чтобы я служил иереям Божиим при совершении ими пресвятых и пречистых Таин Христовых.

Тогда царь сказал:

— Перестань говорить нелепости; поклонись лучше вместе с братьями нашим богам, и я вам дам почетное и славное положение при моем дворе. Если же нет, то я осужу вас на смерть от меча.

Святые в один голос отвечали:

— Делай, что хочешь: мы — христиане и поклоняемся одному только Богу, сотворившему Небо и землю, Его Сыну — Господу нашему Иисусу Христу и Святому Животворящему Духу; а вашим скверным и гнусным идолам не поклонимся никогда.

Разгневанный этим ответом, Максимиан велел повалить их на землю и бить палками. После долгих истязаний святые, как бы одними устами, воскликнули к Богу:

— Слава тебе, Господи, что сподобились мы принять мучения за Твое святое Имя.

А святый Евстафий прибавил еще:

— Мно́жицею бра́шасѧ со мно́ю ѿ ю҆́ности моеѧ̀, и҆́бо не премого́ша мѧ̀: на хребтѣ̀ мое́мъ дѣ́лаша грѣ́шницы, продолжи́ша беззако́нїе своѐ^[41], — помоги нам, Боже, Спаситель наш.

Когда святые были избиты до последней степени, Максимиан приказал бившим перестать и сказал мученикам:

— Безбожники! Долго ли вы будете переносить такие муки. Принесите жертву богам и не губите себя понапрасну из-за веры в какого-то человека, который был бит так же, как и вы, и умер насильственною смертию.

— Да не будет, чтобы мы отреклись от Спаса Христа, — отвечали святые, — о Котором мы знаем, что Он есть Истинный Бог, хотя и пострадал на кресте ради нашего спасения.

Тогда мучитель велел отвести их в темницу, накрепко забить им ноги в колодки^[42] и не давать им ни есть, ни пить, чтобы заморить их и узами, и голодом, и жаждою. И вот, когда они сидели в темнице, в полночь однажды осиял их свет, явился к ним Ангел Господень, освободил их от уз, исцелил их, напитал манною^[43] и сказал:

— Подвизайтесь подвигом добрым за Христа, а я не покину вас и во всех страданиях ваших буду с вами, ибо послан Христом Господом охранять вас.

Сказав это, Ангел сделался невидим, а святые, полные несказанной радости, благодарили Бога, причем Евстафий говорил: Гдⷭ҇ь разрѣши́тъ ѡ҆кова̑нныѧ, гдⷭ҇ь ᲂу҆мꙋдрѧ́етъ слѣпцы̀, гдⷭ҇ь возво́дитъ низве́ржєнныѧ, гдⷭ҇ь лю́битъ пра́ведники, гдⷭ҇ь храни́тъ прише́льцы^[44].

Чрез несколько времени Максимиан опять явился в суд и послал воинов в темницу привести во второй раз узников Христовых на испытание. Воины отправились и нашли святых освобожденными от уз, совершенно здоровыми и мирно спящими. Они подняли крик, бранили сторожа и добивались, кто освободил заключенных от уз. Сторож клятвенно уверял их, что никто не освобождал и что никто даже и не входил к узникам и не давал им есть или пить. Воины снова связали святых и повели их к царю.

Царь, увидев их здоровыми и веселыми, удивился, что на них не подействовали ни побои, ни узы, ни голод, ни жажда, и сказал им:

— Жалкие люди! Рассудите хорошенько, что для вас выгоднее и, убедившись, принесите жертву богам, — и я отпущу вас с честию.

Но святый Евстафий ответил:

— Не надейся изменить наше твердое решение ни лестью, ни угрозами, ни мучениями: ничем мы не привязаны к этой жизни, так как знаем, что как нагими вышли мы из чрева матери нашей, так нагими придется нам уйти из этой суетной жизни.

Царь приказал немедленно отдать их на съедение зверям, и их повели в цирк^[45], где звери должны были пожрать их, а за ними пошел весь народ никомидийский, — и среди него множество тайных христиан, — и все желали видеть кончину мучеников. Когда они были поставлены среди цирка, на них выпущены были два льва и три медведя, и все зрители от рева этих зверей пришли в ужас. Святый же Евстафий воспевал Псалмы.

«Сп҃си́ ны, гдⷭ҇и, ѿ ᲂу҆́стъ льво́выхъ, — воспевал он, — и҆ ѿ рѡ́гъ є҆динорѡ́жь смире́нїе на́ше. Повѣ́мы и҆́мѧ твоѐ бра́тїи на́шей: посредѣ̀ цр҃кве воспое́мъ тѧ̀»^[46].

Феспесий и Анатолий устрашались звериного рычания, и Евстафий, видя их страх, сказал:

— Зачем, братья, боитесь вы этих зверей? Разве вы не знаете, что Владыка наш силен укротить их ярость, как укротил во рве Данииловом? Разве вы не помните слов Ангела, обещавшего быть с нами во всех страданиях наших и охранять нас?

Когда Евстафий говорил это, львы бросились к мученикам, но, приблизившись к ним, остановились и замахали хвостами, как собаки, признавшие своего господина, а Евстафий положил руки им на головы и, погладив их, как собак, совсем укротил их. Медведи же, схватившись между собою, бросали один другого на землю, а к святым мученикам близко даже и не подходили. Народ, собравшийся на зрелище, поднял шум, причем язычники кричали: «Они волхвы и колдовством усмирили зверей!» Христиане восклицали: «Велик Бог христианский, заградивший пасть зверям, чтобы они не могли вредить святым рабам Его!»

Наконец, царь велел опять бросить мучеников в темницу, и здесь они вторично были утешены явлением Ангела и подкреплены манною.

Между тем тяжко заболел сын царя Максенций^[47], и царь, опечаленный и озабоченный его болезнью, поручил мучеников никейскому комиту^[48] Антонию.

— Отведи, — сказал он комиту, — христиан в свой город и там заставь их поклониться богам и, если они послушают тебя, пришли их с почестями обратно сюда, если же — нет, то, после долгих мучений, заколи их, как диких зверей.

Комит взял узников и отправился с ними в Никею. Прибыв домой, он нашел жену свою больною. Мучеников он велел на ночь запереть в темницу, а наутро велел привести их к себе, сел на судейском месте и, обратившись к ним, сказал:

— Меня, юноши, весьма сильно беспокоит ваша судьба, и мне очень желательно было бы помиловать вас и отправить к царю для получения от него всяких почестей. Доверьтесь мне, как своему другу, послушайтесь меня и принесите жертвы богам.

— Мы молимся, — отвечали святые, — Господу нашему Иисусу Христу, чтобы Он сохранил нас непорочными в вере, которой Он научил нас и за которую мы готовы умереть, и чтобы не попустил нам отступить от Него и впасть в погибель, в которой погибаете вы.

Комит, услышав это, пришел в бешенство и велел повесить их за ноги, головою вниз, и строгать железными когтями. Долгое время мучили их таким образом, кровь их текла потоками, тело отрывалось кусками, кости обнажились… Наконец, святые громко возопили к Богу:

— Царю и Боже веков! Призри от святаго жилища Твоего на нас, недостойных рабов Твоих, страдающих за Имя Твое святое!

И невидимая помощь была подаваема святым свыше для мужественного перенесения столь жестоких мук.

Видя непобедимое терпение страдальцев, мучитель приказал снять их и отвести в темницу. Но святые не могли от ран и боли идти сами: их понесли и бросили в темнице, как какую-нибудь ношу. И опять, как и ранее, явился им Ангел Господень, сияющий великим светом, утешал их радостными надеждами и исцелил их от ран. И святые славили Бога, говоря:

— Слава Тебе, Боже, за то что не оставляешь уповающих на Тебя и страждущих ради Тебя! Что̀ воздади́мъ тебѣ̀, гдⷭ҇и, ѡ҆ всѣ́хъ, ꙗ҆̀же возда́лъ є҆сѝ на́мъ; кто̀ бг҃ъ ве́лїй, ꙗ҆́кѡ бг҃ъ на́шъ; ты̀ є҆сѝ бг҃ъ, творѧ́й чꙋдеса̀^[49].

Вскоре мучитель опять вывел из темницы святых мучеников и приказал поставить их пред собою. Пред ними он поместил своих идолов и принуждал их поклониться этим идолам, угрожая за непослушание.

— Если вы, — говорил он, — не исполните царского повеления и не поклонитесь нашим богам, то я предам вас смерти от меча, а тела ваши отдам на съедение хищным зверям и птицам.

Но святые в один голос отвечали:

— Не отступим от Христа Бога нашего и не поклонимся скверным идолам, немым и глухим, которые имеют очи — и не видят, имеют уши — и не слышат, имеют уста — и не говорят, имеют ноги — и не ходят. Да будут подобны им все, делающие их, и все, поклоняющиеся им.

На эти слова мучитель зарычал от гнева, как лев, и велел вывести мучеников за город и заколоть мечом, как диких зверей, а тела их бросить непогребенными на растерзание зверям и птицам. Святых повели на место казни. На этом месте находился масличный сад, и мученики, для совершения над ними казни, были привязаны к деревьям. В этот сад пришли два близкие друга святых, христиане Палладий и Акакий. Когда палачи хотели убить осужденных, пришедшие бросились им в ноги, дали им много золота и умоляли подождать немного, пока они побеседуют с осужденными, и тогда уже приступать к казни. Взяв золото, палачи немного отошли от мучеников, а Палладий и Акакий приблизились к ним, с любовию облобызали их, горько плакали и просили помолиться за них. Во время предсмертной молитвы святых с Неба был услышан Голос, призывавший их в вечный покой, и тотчас они с радостию предали души свои в руки Божии. Слуги же мучителя, хотя и увидели, что мученики уже умерли, однако, боясь своего господина, исполнили его повеление уже над мертвыми: Евстафию и Феспесию прокололи горло, а Анатолию пронзили ребра, а потом, когда тела умерших уже лежали на земле, отрубили им головы и, оставив их непогребенными, ушли^[50]. Тогда с Неба сошли шесть Ангелов в виде орлов и парили над телами до тех пор, пока Палладий и Акакий не погребли их с честию.

В тог же день комит Антоний при заходе солнца захворал, а наутро — сначала умерла жена его, потом и сам он, упавши на тело жены, в страданиях испустил дух. И вот, он мучится в аду, а святые страстотерпцы радуются в Царстве Христа Бога нашего. Ему слава во веки веков. Аминь.

Память святаго мученика

Дасия

‎ царствование Диоклетиана и Максимиана в языческом городе Доростоле^[51] был обычай за 30 дней до праздника в честь языческого бога Кроноса^[52] избирать для принесения в жертву ему красивого юношу из воинов. В продолжение 30 дней, до наступления праздника жертвоприношения, избранного юношу одевали в царские одежды, и он мог исполнять всякое свое пожелание. После сего юношу закалали в жертву Кроносу. И вот однажды сей печальный жребий пал на мужественного и прекраснейшего среди прочих воинов Дасия. До сего времени он был тайным христианином. Теперь же, услышав о выпавшем ему жребии, святый Дасий решил скорее объявить себя последователем Христовым, нежели отдать свою жизнь ради умилостивления гнусного бога язычников.

— Если мне до́лжно умереть, — сказал он своим товарищам, — то лучше умереть, как христианину, за Христа.

Посему святый Дасий презрел блага и утехи земные, какими он мог пользоваться в течение 30 дней, по языческому обычаю. Он отверг все милостивые обещания язычников, твердо памятуя слова Апостола: «вмѣнѧ́ю всѧ̑ ᲂу҆ме́ты бы́ти, да хрⷭ҇та̀ прїѡбрѧ́щꙋ»^[53]. Вместо веселия и пиршеств, святый стал обличать нечестие язычников и их безумное служение истукану, и дерзновенно проповедывал учение Христово. Вдохновляемый благодатию Святаго Духа, исповедник Христов ревностно убеждал всех уверовать во Единого Истинного Бога и Единородного Сына Божия Иисуса Христа. Когда слух о том достиг до языческих властителей Диоклетиана и Максимиана, то, по их приказанию, святый Дасий был предан на суд областеначальника Мизийского Вассы. На суде святый вновь обличал неразумие идолопоклонников и исповедывал Христа. За сие исповедание веры христианской он был предан жестоким мучениям и потом усечен мечом^[54].

Память святых священномучеников

Нирсы и Иосифа

‎вятый Нирса был епископом в земле Персидской и имел сподвижником своим ученика Иосифа. Оба они, как истинные рабы Христовы, боялись Бога, сотво́ршагѡ нб҃о и҆ зе́млю, мо́ре и҆ всѧ̑, ꙗ҆̀же въ ни́хъ^[55], и стремились к добродетельной жизни, исполняя закон Христов.

Видя добродетельную жизнь ученика своего Иосифа и его ревность к славе Имени Божия, святый Нирса возвел его в сан епископа. Соотечественники их Персы, почитая богом Солнце, поклонялись огню и предавались различным порокам. Святые Нирса и Иосиф, скорбя об их заблуждении, стали ревностно подвизаться на пользу Церкви Христовой. Укрепляемые Благодатию Христовою и взаимною ревностию, они многих язычников обратили к вере в Истинного Бога и научали их благочестию.

В это время царь Персидский Сапор воздвиг жестокое гонение на христиан^[56], заставляя их поклоняться солнцу и огню. Слыша, что епископ Нирса с Иосифом, обличая заблуждение Персов, многих из них обращают ко Христу, царь приказал схватить их и привести к себе^[57].

Пред царем предстал 80-ти летний старец с своим учеником и сподвижником. На приказание царя поклониться огню или готовиться к мучениям и смерти, святые дерзновенно отвечали:

— Если ты, царь, мог бы, по кончине нашей и семь раз воскрешать нас для мучений, то и этим не отлучил бы нас от любви ко Христу.

Услыхав такой ответ святых исповедников, исполненных твердой решимости пострадать за Христа, разгневанный гонитель велел тотчас же отсечь им головы.

Так сии святые мученики прияли нетленные венцы на Небесах.

Память святых священномучеников

Иоанна, Саверия, Исаакия, Ипатия

и других с ними

‎вятые мученики Иоанн, Саверий, Исаакий и Ипатий были епископами в различных городах земли Персидской.

Когда нечестивый огнепоклонник Сапор, царь Персидский, принуждал христиан поклоняться Солнцу и огню, то сии святые укрепляли верующих быть твердыми последователями Христа, и обращали ко Христу нечестивых Персов. Они обличали заблуждения огнепоклонников, убеждая их, что Солнце и огонь — не боги, но только творения, созданные для прославления Творца и для служения людям.

Когда слух об их учении дошел до царя Сапора, то он послал воинов и своих вельмож в те города, где проповедывали святые, и приказал схватить их.

Схваченные, они безбоязненно предстали на суд самого царя. Он грозно обратился к ним и сказал:

— Разве неизвестно вам, что я происхожу от богов, молюсь Солнцу и почитаю огонь? А вы, — кто вы, что восстаете против моих указов, унижаете Солнце и ни во что ставите огонь?

Святые единогласно исповедали веру во Единого Бога.

— Для нашей пользы, — говорили святые, — повелел Бог быть Солнцу и огню. Бог же Истинный — Един, Который сотворил всё, и Ему Единому подобает поклонение и слава.

На это царь вскричал:

— Какой Бог славнее Ормузда или кто страшнее Аримана?^[58] И кто может называться человеком мудрым, если не поклоняется Солнцу?!

Епископ Саверий вновь подтвердил за всех исповедание веры:

— Мы не знаем, царь, иного Бога, кроме Сотворившего Небо и землю, Солнце и Луну и все видимое и невидимое; и веруем в Сына Его, называемого Иисусом Назарянином.

Тогда царь повелел бить святаго по устам, и это исполнялось с такою жестокостью, что выпали зубы его. Царь же насмешливо прибавил:

— Призови Иисуса, чтобы вставил тебе зубы.

Когда же Саверий за это назвал царя безбожником, то был бичеван до полусмерти и затем брошен в темницу. После сего мучитель вызвал святаго Исаакия и спросил его с угрозою:

— Одних ли мыслей с Саверием и ты, так что я должен пролить и твою кровь?

Воодушевленный твердым примером и исповеданием веры Саверия, святый Исаакий ответил так царю:

— Единомыслие наше, царь, есть высшая мудрость, которой ты не постигаешь.

Раздраженный твердостию христиан, царь грозил Исаакию отрезать язык за продолжение подобных речей. Потом царь перешел ко второй части обвинения магов персидских^[59] против Исаака и потребовал отчета, для чего он строит храмы христианские?

На это Исаакий ответил:

— А когда же я переставал это делать, дабы славилось Имя Божие и среди язычников?!

Тогда царь обратился к знатным горожанам, которые перед этим, видя жестокость царя, отреклись от христианства. Он сильно порицал их и грозил смертию в случае возвращения их к христианской вере. Он клялся, что, доколе царствует, не потерпит в своем царстве ни одного христианина. Затем приказал дрожащим от страха отступникам побить Исаака камнями. И сами вельможи-вероотступники побили камнями своего епископа, в лагере, вне города.

После сего все Персы, особенно знатные граждане и начальники, вооружились против христиан. Так, Иоанн, Селевкийский епископ, томимый в темнице при замке Бет-Гасцита, умерщвлен был, по приказанию начальника Гадиабского. Еще другой Исаак — пресвитер селения Гулсалы — побит был камнями.

Исповедник же Саверий через два дня умер в тюрьме от нанесенных ему истязаний. Когда доложили о сем царю, то он, по злобе, не поверил этому известию, приказал отрубить умершему голову и представить ему.

Несмотря на вероотступников — вельмож царя Сапора, устрашенных его жестокостию, многие христиане из мирян оказались твердыми в вере и, по примеру своих пастырей, твердо шли на муки за Христа.

Так Азат, евнух наместника Гадиабского, был привлечен с другими христианами в капище, где приносились жертвы Персами. Но, воспитанный с детства в христианстве, он вместе с прочими верующими обличил нечестивцев и отказался от жертвоприношений Солнцу, зная, что «язычники бѣсѡ́мъ жрꙋ́тъ, а҆ не бг҃ови»^[60].

За это их предали различным истязаниям.

Азат после сего был удавлен руками одного вероотступника. С ним вместе был мучим и убит Сасоний.

Некоему христианину, по имени Аврааму, вырваны были глаза раскаленными гвоздями, от чего он умер через два дня в страшных мучениях, не переставая призывать Имя Христово.

Симеона-христианина Персы закопали в землю по грудь и пронзили стрелами оставшееся открытым тело.

В это же гонение в земле Персидской просияли венцами мученическими и многие жены и девы из христианок, соревнуя поименованным святым мужам в любви ко Христу.

Так, девицы Фекла и Анна и с ними Богута, благородная жена, Мамия, Татона, Мама и Нина и многие другие, безбоязненно обличавшие нечестие Персов и жестокость гонителя, были изрублены мечами. Земля, орошенная кровию сих мучениц, произрастила цельбоносную смоковницу, как бы в обличение гонителя. Еретики манихеи^[61], спустя некое время, не терпя сего чуда, коим сама земля вещала о правой вере исповедниц Христовых, истребили сию смоковницу; но за сие были наказаны жестокою болезнию.

Так и в земле Персидской воздвиг Господь многочисленный сонм мучеников и исповедников, приявших страдания за Христа.

---

1. Десятиградие — по-гречески Декаполь — союз 10 городов в Исаврии, небольшой области в горах Малой Азии, на юге ее; Иринополь — один из этих городов. По имени этого союза городов преподобный Григорий и получил наименование Декаполита.
2. Здесь разумеются 40 мучеников Севастийских, память коих празднуется Церковию 9-го марта.
3. Кн. Бытия, гл. 12, ст. 1.
4. Посл. к Евр., гл. 13, ст. 14.
5. Еванг. от Матф., гл. 8, ст. 20. Еванг. от Луки, гл. 9, ст. 58.
6. Проконис — ныне Мармара, остров в западной части Мраморного моря.
7. Лев III Исавряннн (716—741 г.), в особенности сын его Константин Копроним (741—775 г.) и сын и преемник последнего Лев IV Хазар (775—780 г.).
8. Энос — приморский город-гавань на юге нынешней Румелии, на запад от Константинополя.
9. Христополь — иначе Емволы, город в Македонии на реке Стримоне, протекающей в 50 верстах от Солуни на северо-востоке.
10. Регий — город в юго-западной части Италии, на берегу Сицилийского пролива.
11. Сарацины — наименование Арабов, кочующего разбойнического племени Аравии; впоследствии это наименование распространилось на всех магометан вообще.
12. 3 Кн. Цар., гл. 7, ст. 6.
13. Григорий с греческого значит: бодрствующий.
14. 1 Посл. к Кор., гл. 2, ст. 9.
15. Здесь разумеется гора Олимп Вифино-Мизийский, на севере Малой Азии, на границах Вифинии и Мизии, где процветало тогда монашество.
16. Это было в царствование императора Льва Армянина (813—820 гг.). Этот император, будучи не в состоянии склонить Патриарха Константинопольского Никифора к ереси иконоборческой, послал его в марте 816 года в заточение, равно и других епископов, игуменов и монахов, с дерзновением защищавших почитание св. икон, заточил в темницы в Константинополе или отправил в ссылку.
17. Преподобный Иосиф, оставшийся в истории Церкви с именем «Песнописца», † 883 г.; память его совершается Церковию 4-го апреля. Преподобный Иоанн, ученик Григория Декаполита, † между 820—850 гг.; память его совершается 18-го апреля.
18. Папа Лев III с 795 по 816 г.
19. Кончина преп. Григория Декаполита последовала в 826 г. — преп. Иосиф не застал в живых своего учителя. Возвратившись чрез шесть лет из заточения в Константинополь, он имел лишь утешение осязать руками нетленное тело преп. Григория и поселился с учеником его Иоанном при гробе его. По кончине же Иоанна, Иосиф, оставив это место, поселился при храме св. Иоанна Златоустого и положил в нем прославленные нетлением и чудесами мощи преп. Декаполита и ученика его Иоанна; спустя некоторое время недалеко от этого храма он основал обитель иноков во имя св. Николая Касульского и в нее перенес мощи преподобных. Иосиф же Песнописец написал и службу в честь преп. Григория. Мощи преп. Григория нетленные и целые находятся в настоящее время в Румынии в монастыре Быстрица, Рымнинской епархии.
20. Св. Прокл был при св. Иоанне Златоусте диаконом, потом иеромонахом и в то же время синкеллом, т. е. келейным служителем Патриарха, жившим в одних с ним покоях, и в то же время ближайшим его учеником.
21. Аркадий, сын Феодосия Великого, император Восточной Римской империи, царствовал с 395 по 408 год.
22. Сисиний был Патриархом Константинопольским с 426 по 427 г.
23. Кизик — небольшой город на северном берегу Малой Азии. — Поставление св. Прокла в епископы последовало в 426-м году.
24. Св. Максимиан был патриархом с 431 по 434 год.
25. Это было в 435 году.
26. Феодосий II Младший царствовал с 408 по 450-й год.
27. Команы — город в Армении, где умер на пути в ссылку и погребен был первоначально св. Иоанн Златоуст.
28. Вифиния, Геллеспонт и Фригия — малоазийские провинции Византийской империи.
29. Св. Прокл скончался в 446 году. — Св. Прокл был выдающимся церковным витиею. В красноречии его видать важность св. Василия Великого, соединенную с приятностию Златоуста; речь разнообразная, живая, ясная и притом краткая. Кроме того, известны его послания, в том числе Армянам о вере и о предании Литургии.
30. Никомидия (теперь Исмид) — главный город малоазийской провинции Вифинии, находится к юго-востоку от Босфорского пролива. Здесь имели местопребывание византийские императоры Диоклетиан и св. Константин Великий.
31. Галатия — провинция Византийской империи, занимавшая самую средину малоазийского полуострова.
32. Город этот замечателен по бывшему в нем Поместному Собору (340 г.), правила которого почитаются Церковию за канонические.
33. Память его — 15-го октября.
34. Память его — 5-го сентября.
35. От времен апостольских в христианской Церкви сохранился и долгое время держался обычай устроять Богослужебные собрания в верхней, необитаемой, части дома (ср. Деян. гл. 1, ст. 13, 14; 20, 8) и только при Константине Великом, когда христиане избавились от гонений, то для общественного Богослужения стали устрояться храмы (впрочем, в малом числе они были по местам и ранее).
36. Псал. 96, ст. 7. И҆стꙋка́нный — высеченный, вырезанный из камня или металла.
37. Т. е. первомученик Стефан архидиакон.
38. Запад — место захождения солнца и как бы царство тьмы; поэтому название этой страны света можно понимать, как образ царства диавола, который, очевидно, виден был святым Евстафием.
39. Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 13.
40. Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 28.
41. Псал. 128, ст. 2—3.
42. Колодки — приспособление, назначенное для того, чтобы преступник не убежал. По виду своему это был обрубок толстого бревна или доски, расколотых вдоль пополам; в обеих половинах вырубались две приходящиеся друг к другу выемки для помещения ног; вложив ноги преступника в выемки одной половины, накладывали другую и в оба конца обрубка закрепляли наглухо.
43. Манною (слово еврейское, означает вопрос: «что это») называлась собственно пища, чудесно посылавшаяся Богом израильтянам во время сорокалетнего странствования их в пустыне, взамен хлеба, которого им негде было достать, и имевшая вид мелкого семени; семя это мололи или толкли в ступе, варили и делали из нее лепешки (см. Кн.: Исх., гл. 15, ст. 15—34; Числ., 11, ст. 7); в более широком смысле под манною можно разуметь всякую вообще пищу, чудесно посланную Богом.
44. Псал. 145, ст. 7—9.
45. Цирк — здание, в котором происходили конские бега у Римлян и Греков; самое название (цирк — круг) указывает на их круглое устройство. Самые состязания происходили внутри круга, а зрители помещались на особых местах по краю этого круга. В цирках христиане во времена гонений предавались на съедение зверям или убивались особыми для того назначенными людьми.
46. Псал. 21, ст. 22—23. Эти слова Псалмопевец изрекает о себе самом и от своего лица (спаси мя…, повем… и т. д.). Единорог — дикое и опасное животное с одним рогом на лбу, но не носорог, так как считалось чистым и жертвенным; что это за животное, — точно неизвестно. Под церковию здесь разумеется вообще многолюдное собрание.
47. Максенций впоследствии был императором — с 305 по 312-й год.
48. Комит — градоначальник.
49. Псал. 115, ст. 3; 76, 14—15.
50. Святые мученики Евстафий, Феспесий и Анатолий пострадали около 312 г.
51. Доростол, нынешняя Силистрия, расположенный при реке Истре (Дунае) в древней Мизийской области, недалеко от берегов Черного моря.
52. Кронос, он же Сатурн, по языческим преданиям, является жесточайшим среди богов. В умилостивление его язычники приносили ежегодно человеческие жертвы.
53. Посл. к Филипп., гл. 3, ст. 8.
54. В начале IV в.
55. Псал. 145, ст. 6.
56. Это гонение на христиан в Персии было около половины IV-го столетия.
57. Святые Нирса и Иосиф были схвачены и посажены под стражу в Персидском городе Сциагаркадате в четвертый год гонения, воздвигнутого Сапором (около 343—347 гг.), и усекнуты мечом 20-го ноября.
58. Ормузд — имя высшего божества у древних Персов. Он почитался ими мудрым богом, творцом всего мира, который создал Солнце, Луну, звезды, небо, землю, воду и человека; он, по их верованиям, друг и охранитель добра, враг лжецов, мститель за неправду. Ариман в религии Персов является олицетворением зла. Он находится в постоянной борьбе с добрым богом Ормуздом и в его творение старается заронить семя зла. Поэтому Ариман является источником вредных сил природы, болезней, неурожая и прочих бедствий.
59. Маги у Персов — члены замкнутой жреческой общины. Они первоначально были хранителями всего научного образования и религиозных обрядов; они выдавали себя за людей, умеющих определять будущее по положению звезд, и пользовались громадным почетом в народе и большим политическим влиянием.
60. 1 Посл. к Коринф., гл. 10, ст. 20. Сравн.: Второзак., гл. 32, 17.
61. О манихеях см. на стр. 47, прим. 2.