Горная идиллія.
[124]1.
На горѣ стоитъ избушка,
Въ ней живетъ старикъ сѣдой;
Тамъ шумятъ вѣтвями ели,
Блещетъ мѣсяцъ золотой.
Посреди избушки кресло,
Къ немъ рѣзные всѣ края,
Кто сидитъ на немъ, тотъ счастливъ,
И счастливецъ этотъ — я.
На скамьѣ сидитъ малютка,
Опершись на локотокъ,
Глазки — звѣзды голубыя,
Ротикъ — пурпурный цвѣтокъ.
И въ прекрасныхъ этихъ звѣздахъ
Точно неба глубина;
Вотъ кладетъ лукаво пальчикъ
Къ губкамъ пурпурнымъ она.
Нѣтъ, насъ матушка не видитъ,
Пряжу пристально прядетъ,
А отецъ, подъ звуки лютни,
Пѣсню старую поетъ.
И малютка шепчетъ тихо,
Тихо, голосъ затая…
Тутъ не мало тайнъ завѣтныхъ
Отъ нея услышалъ я:
«Вотъ какъ тетушки не стало,
Все сижу я взаперти;
Въ нашъ веселый, шумный городъ,
Не съ кѣмъ больше мнѣ пойти.
«Здѣсь же холодъ и безлюдье,
Нѣтъ скучнѣе стороны;
А зимой подъ этимъ снѣгомъ
Мы совсѣмъ схоронены.
«Ну, а я-то боязлива
И страшуся, какъ дитя,
[125]
Духовъ злыхъ, что́ ночью бродятъ,
Шутки скверныя шутя».
Вдругъ малютка замолчала,
Будто собственныхъ рѣчей
Испугавшись, и закрыла
Глазки ручкою своей.
Ели шепчутся сильнѣе,
Прялка быстрая жужжитъ,
И подъ звонъ отцовской лютни
Пѣсня старая звучитъ:
«Не страшись могучей власти
Духовъ злыхъ, ребенокъ мой:
Духи добрые на стражѣ
Днемъ и ночью надъ тобой».
2.
Ель зелеными вѣтвями
Къ намъ въ окошечко стучитъ,
И нескромный желтый мѣсяцъ
Тихо въ комнату глядитъ.
Ужъ отецъ и мать уснули
Въ спальнѣ маленькой своей,
Мы же, въ шопотѣ блаженномъ,
Не смыкаемъ все очей.
«Нѣтъ, что ты привыкъ молиться,
Мнѣ повѣрить мудрено:
Блѣдныхъ губъ твоихъ дрожанье
Не молитвой рождено.
«Этотъ злой, холодный трепетъ
На меня наводитъ страхъ;
Но смиряешь ты мой ужасъ
Свѣтомъ набожнымъ въ очахъ.
«Ты, мнѣ кажется, не вѣришь
Въ то, что́ чистыя сердца
Вѣрой чистой называютъ —
Въ Духа, Сына и Отца?..»
— Ахъ, дитя, еще ребенкомъ,
У родимой на рукахъ,
[126]
Вѣрилъ я въ Отца, который
Добръ и славенъ въ небесахъ;
«Кто такъ чудно человѣка
И вселенную создалъ
И лунѣ, звѣздамъ и солнцу
Путь по небу указалъ.
«Но, дитя мое, съ лѣтами
Стала крѣпнуть мысль моя,
Понимать я началъ больше
И повѣриль въ Сына я —
«Сына Божьяго, который
Намъ законъ любви открылъ
И, какъ водится, въ награду
Человѣкомъ распятъ былъ.
«А теперь, когда я много
Ѣздилъ, видѣлъ и читалъ,
Безгранично сердцемъ вѣрить
Я въ Святого Духа сталъ.
«Онъ свершилъ большія чуда
И свершаетъ ихъ всегда:
Разорвалъ Онъ цѣпи рабства,
Сбилъ тирановъ города,
«Воскресилъ былое право —
Да идетъ изъ вѣка въ вѣкъ:
Нѣтъ неравенства рожденья,
Благороденъ человѣкъ.
«Злую тьму Онъ разсѣваетъ,
Духовъ темныхъ гонитъ прочь,
Что́ любовь и радость нашу
Отравляютъ день и ночь.
«Чтобъ Его свершилась воля,
Выбралъ рыцарей себѣ,
Далъ имъ гордую отвагу,
Приготовилъ ихъ къ борьбѣ;
«И мечи ихъ ярко блещутъ,
И знамена вѣютъ ихъ…
[127]
Что́, малютка, ты хотѣла-бъ
Видѣть рыцарей такихъ?
«Такъ смотри сюда скорѣе
Ты, ребенокъ милый мой,
И цѣлуй меня смѣлѣе —
Рыцарь Духа предъ тобой!»
3.
За вѣтвями темной ели
Тихо прячется луна;
Наша лампа догораетъ,
Слабо брезжится она.
Но въ моихъ звѣздахъ сіянье
Ярко, весело горитъ;
И цвѣтокъ пурпурный пышетъ,
И малютка говоритъ:
«Ахъ, уродцы домовые
Хлѣбъ воруютъ все у насъ:
Вечеръ въ ящикѣ лежитъ онъ,
Утромъ пусто каждый разъ.
«Съ молока сберутъ всѣ сливки,
Не прикроютъ и горшка,
А за ними наша кошка
Съѣстъ остатки молока.
«Ну, а кошка вѣдь колдунья;
Въ бурю, ночью, все бѣжитъ
Къ мѣсту духовъ, гдѣ въ обломкахъ
Башня старая стоитъ.
«А когда-то за́мокъ пышный
Возвышался гордо тамъ;
Дамы, рыцари и пажи
Въ немъ плясали по ночамъ.
«Злая фея все сгубила
Силой злого колдовства,
И теперь, въ обломкахъ за́мка,
Вьетъ гнѣздо свое сова.
«Но отъ тетки я слыхала,
Будто въ свѣтѣ слово есть:
[128]
Чуть его въ такомъ-то мѣстѣ,
Въ часъ такой-то произнесть —
«И опять блестящій за́мокъ
Изъ развалинъ встанетъ тамъ,
Снова рыцари и дамы
Въ немъ запляшутъ по ночамъ.
«Станетъ тотъ, кто скажетъ слово,
Обладателемъ всего,
Звукъ литавръ и трубъ прославитъ
Юность свѣтлую его!»
Такъ на розахъ милыхъ губокъ
Сказки чудныя цвѣтутъ,
И сіянье голубое
Звѣзды глазокъ въ лепетъ льютъ.
Руку свѣтлыми кудрями
Обвиваетъ мнѣ она,
И мои цѣлуетъ пальцы,
И даетъ имъ имена.
На меня глядятъ привѣтно
Стѣны скромнаго жилья,
Столъ и шкапъ, какъ будто съ ними
Мы старинные друзья.
Ходитъ маятникъ радушно,
Тихо лютня на стѣнѣ
Прозвучитъ сама собою —
И сижу я, какъ во снѣ.
Мы теперь въ томъ самомъ мѣстѣ,
И теперь тотъ самый часъ…
Слушай — смѣло я промолвлю
Слово тайное сейчасъ.
И — смотри, дитя… Свѣтлѣетъ,
Недалеко до утра,
Громче шумъ ручьевъ и елей,
Просыпается гора.
Изъ утесовъ звуки лютней,
Пѣсни духовъ пронеслись,
И лѣса цвѣтовъ роскошныхъ
Точно чудомъ разрослись.
[129]
Прихотливо, пестрымъ роемъ,
Эти сдвинулись цвѣты,
И трепещутъ сладострастьемъ
Ихъ широкіе листы.
Розы пышутъ, точно пламя,
Лилій гордые стебли,
Какъ хрустальныя колонки,
Къ небу чаши вознесли.
Звѣзды съ неба смотрятъ ярко,
Сладострастія полны,
Льются въ чаши гордыхъ лилій
Волны свѣта съ вышины.
Но, дитя, мы сами больше
Измѣнились въ этотъ часъ:
Шелкъ, и золото, и свѣчи
Блещутъ весело вкругъ насъ.
Ты въ принцессу обратилась,
Зàмкомъ сдѣлалась изба,
Въ немъ танцуетъ и ликуетъ
Дамъ и рыцарей гурьба!
Я-жъ надъ всѣмъ, что́ здѣсь явилось,
Обладателемъ стою,
Славятъ трубы и литавры
Юность свѣтлую мою!
|
|
См. также одноимённые страницы.
