28 февраля въ полдень „Наутилусъ“ всплылъ на поверхность океана. Мы находились на 9°4′ сѣверной широты. Въ виду у насъ была земля, лежавшая въ восьми миляхъ на западѣ.
Я различалъ какое то скопленіе горъ, вышиною около двухъ тысячъ футовъ. Горы эти показались мнѣ очень причудливой формы.
Что это за горы? думалъ я.
Скоро я узналъ, что мы находились около острова Цейлона.
Я отправился въ библіотеку и принялся отыскивать, нѣтъ ли такой книги, гдѣ бы можно было почерпнуть какія нибудь свѣдѣнія объ этомъ островѣ, который считается самымъ плодороднымъ на свѣтѣ.
Я нашелъ, что искалъ, — нашелъ книгу Сирра „Цейлонъ“ и узналъ, что островъ лежитъ между 5°55′ и 9°49′ сѣверной широты и 79°42′ и 82°4′ долготы на востокъ гринвичскаго меридіана, что въ длину онъ простирается на двѣсти семьдесятъ пять, а въ ширину на полтораста миль, что въ окружность его въ девятьсотъ, а поверхность въ двадцать четыре мили четыреста сорокъ восемь сажень.
Я стоялъ съ картою въ рукѣ, когда появился капитанъ Немо съ своимъ лейтенантомъ.
— Островъ Цейлонъ знаменитъ своими жемчужными ловлями, г. профессоръ, сказалъ капитанъ Немо. Не угодно ли вамъ его посѣтить?
— Разумѣется, я очень радъ, капитанъ, отвѣтилъ я. Очень радъ!
— Это легко устроить. Но вотъ въ чемъ дѣло: мы только мѣсто увидимъ, а не ловильщиковъ. Еще ловля не начиналась. Ну да ничего. Я распоряжусь, чтобы направили къ Манарскому заливу. Ночью мы туда войдемъ.
Капитанъ Немо сказалъ нѣсколько словъ своему лейтенанту и тотъ вышелъ.
Скоро „Наутилусъ“ погрузился. Монометръ показывалъ, что онъ держался на тридцати футовой глубинѣ.
Я снова взялъ карту и началъ отыскивать Манаарскій заливъ.
Я нашелъ его на девятой параллели, на сѣверо-западной сторонѣ Цейлона. Заливъ этотъ образуется продолговатой линіей маленькаго острова Манаара. Чтобы достигнуть залива, надо было обогнуть весь западный берегъ Цейлона.
— Г. профессоръ, сказалъ капитанъ Немо: вы знаете, что жемчугъ добываютъ въ Бенгальскомъ заливѣ, въ Индійскомъ морѣ, въ Китайскихъ и Японскихъ моряхъ, въ моряхъ южной Америки, въ Панамскомъ заливѣ, въ Калифорнскомъ заливѣ, но на островѣ Цейлонѣ самыя знаменитыя ловли. Мы пріѣдемъ туда, правда, немножко рано. Ловцы жемчуга являются въ Манаарскій заливъ только въ мартѣ мѣсяцѣ и цѣлые тридцать дней занимаются добываньемъ морскихъ сокровищъ. Обыкновенно въ Манаарскомъ заливѣ сбирается до трехъ сотъ лодокъ. На каждой лодкѣ десять гребцовъ и десять водолазовъ. Водолазы раздѣляются на двѣ партіи и ныряютъ поочередно. Они опускаются на глубину двѣнадцати метровъ съ помощію тяжелаго камня, который они сжимаютъ между ногъ и который прикрѣпленъ къ лодкѣ веревкой.
— Еще до сихъ поръ употребляютъ этотъ первобытный способъ?
— До сихъ поръ, отвѣчалъ капитанъ Немо, хотя ловли эти принадлежатъ самому промышленному народу въ свѣтѣ, англичанамъ. Въ 1802 г. по аміенскому договору, вы знаете, ихъ уступили Англіи.
— Мнѣ кажется ваши усовершенствованныя пробковыя фуфайки оказали бы большія успѣхи при этихъ операціяхъ?
— Да! Эти бѣдняки не могутъ долго оставаться подъ водою. Правда, англичанинъ Персеваль, въ своемъ путешествіи по Цейлону, разсказываетъ про какого-то кафра, который будто бы оставался цѣлыхъ пять минутъ подъ водою, но фактъ этотъ кажется мнѣ очень сомнителенъ. Я знаю, что нѣкоторые водолазы могутъ пробыть пятьдесятъ семь секундъ — самые ужъ искусные до восьмидесяти семи, — и у этихъ несчастныхъ искуспиковъ, когда они войдутъ въ лодку, тотчасъ же льется вода съ кровью изо рта и ушей. Я полагаю, что среднимъ числомъ работники остаются тридцать секундъ подъ водою. Въ эти тридцать секундъ они торопливо суютъ въ свою сѣтку перловки, которыя удастся имъ вырвать. Они почти никогда не доживаютъ до старости; зрѣніе у нихъ ослабѣваетъ, на глазахъ дѣлается нагноеніе, язвы, на тѣлѣ образуются раны и очень часто они умираютъ на днѣ морскомъ отъ апоплексіи.
— Да, сказалъ я, это не веселый промыселъ. И служитъ онъ только для удовлетворенія прихотей нѣкоторыхъ избранныхъ! Скажите, капитанъ, сколько раковинъ можно приблизительно выловить въ день?
— Отъ сорока до пятидесяти тысячъ. Говорятъ даже, что въ 1814 г. англійское правительство устроило такую ловлю, что въ двадцать дней добыто было семьдесятъ шесть милліоновъ раковинъ.
— Что жъ, рабочіе много получаютъ?
— Очень немного, г. профессоръ. На панамской ловлѣ они едва-едва заработываютъ одинъ долларъ въ день. Обыкновенно они получаютъ одно су съ каждой жемчужины. А сколько такихъ раковинъ попадается, въ которыхъ жемчужинъ нѣтъ!
— Одно су! Признаюсь, справедливый дѣлежъ! Знаете, капитанъ, что на свѣтѣ дѣлаются отвратительныя вещи!
Нѣсколько минутъ мы молчали; потомъ капитанъ сказалъ:
— И такъ это рѣшено, г. профессоръ: вы съ вашими товарищами посѣтите Малаарскую мель, и если туда уже прибылъ какой нибудь нетерпѣливый искатель перловъ, мы увидимъ, какъ онъ будетъ ихъ добывать.
— Рѣшено, капитанъ.
— Кстати, г. Аронаксъ: вы акулъ не боитесь?
— Акулъ? вскрикнулъ я.
Вопросъ этотъ показался мнѣ вовсе неумѣстнымъ.
— Да, акулъ, повторилъ капитанъ Немо. Не боитесь?
— Говоря откровенно, капитанъ, я еще не освоился съ этимъ родомъ рыбъ.
— Мы такъ уже попривыкли къ нимъ, отвѣчалъ капитанъ Немо. Современенъ освоитесь и вы. Да къ тому же мы примемъ всѣ предосторожности, хорошо вооружимся. Можетъ статься, что дорогой удастся поохотиться за какой нибудь зубастой непріятельницей. Охота за акулами очень интересна. Ну, такъ до завтра, г. профессоръ. Завтра будьте готовы пораньше.
Съ этими словами капитанъ, какъ ни въ чемъ не бывало, раскланялся съ своей обычной любезностью и ушелъ.
Коли васъ приглашаютъ охотиться на медвѣдя въ швейцарскихъ горахъ, вы можете сказать: „очень хорошо; завтра отправимся охотиться за медвѣдемъ“! Когда васъ приглашаютъ охотиться на льва въ атласскихъ долинахъ или на тигра въ индійскихъ кустарникахъ, вы можете отвѣтить: „а! а! такъ мы потѣшимся"! Но когда васъ приглашаютъ поохотиться за акулами въ ихъ стихіи, вы прежде чѣмъ отвѣтить, можете употребить нѣсколько минутъ на размышленіе.
Что до меня касается, то я, признаюсь, сильно струсилъ.
Я погладилъ себя по лбу. На лбу у меня выступили капельки холоднаго поту.
— Обдумаемъ ка хорошенько! сказалъ я самому себѣ: хорошенько и не спѣша. Охотиться за морскими выдрами, какъ мы охотились въ лѣсахъ острова Креспо, это еще ничего; но бродить по морскому дну, когда знаешь навѣрно, что тутъ того и гляди подвернется зубастая красавица, это дѣло другое. Я знаю, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, напримѣръ на Андаменскихъ островахъ, негры не задумываясь нападаютъ на акулъ съ кинжаломъ въ одной рукѣ, съ силкомъ въ другой; но я знаю тоже, что многіе такіе, кто выхватится на эту атаку, отправляются къ праотцамъ. Къ тому же я не Негръ, да если бы я даже и Негръ былъ, то маленькое колебаніе простительно въ подобномъ случаѣ.
Я принялся раздумывать про акулъ; я представлялъ себѣ ихъ громадныя челюсти, вооруженныя многочисленными рядами зубовъ, — челюсти, которыя могутъ перехватить человѣка по поламъ.
Думалъ я, думалъ, представлялъ себѣ, представлялъ, и додумался, и допредставлялся до того, что уже началъ чувствовать боль въ поясницѣ.
Кромѣ того, меня возмущала безцеремонность, съ какою капитанъ Немо приглашалъ меня на эту охоту. Я не могъ помириться съ его спокойствіемъ. Со стороны можно было подумать, что онъ это приглашаетъ поохотиться за какой нибудь безобидной лисицей!
— Ну, да охота эта не состоится! утѣшалъ я себя. Консейлъ не захочетъ идти и его отказъ избавитъ меня отъ этой пріятной прогулки.
Что касается до Неда Ленда, то я не былъ увѣренъ въ его благоразуміи. Опасность всегда его не отталкивала, а привлекала. И чѣмъ опасность была больше, тѣмъ привлекала сильнѣе.
Я попробовалъ опять приняться за книгу Сирра, но я ее перелистовалъ теперь машинально. Между строкъ я видѣлъ зубастыя разверстыя пасти.
Вдругъ вошли Консейль и Недъ Лендъ, спокойные и даже веселые.
— Они вѣроятно еще не знаютъ, на какое увеселенье ихъ пригласили! подумалъ я.
— А я вамъ скажу, г. профессоръ, началъ Недъ Лендъ, что этотъ капитанъ Немо — чтобъ ему провалиться! — очень насъ сейчасъ утѣшилъ. Приглашаетъ насъ…
— А! перебилъ я, вы ужъ знаете… приглашеніе это, видите ли…
Съ позволенія ихъ чести, сказалъ Консейль, капитанъ Немо намъ сказалъ: приглашаю васъ посѣтить завтра, вмѣстѣ съ г. профессоромъ, знаменитыя цейлонскія жемчужныя ловли. Онъ сказалъ это очень учтиво, очень ласково; — показалъ себя настоящимъ джентльменомъ.
— Больше онъ вамъ ничего не говорилъ?
— Ничего, отвѣтилъ канадецъ; только прибавилъ, что онъ вамъ уже говорилъ про эту прогулку.
— Онъ точно мнѣ говорилъ…. и онъ ничего вамъ не сказалъ объ одномъ обстоя….
— Ничего, г. профессоръ, ничего. Что жъ вы согласны?
— Я то? разумѣется… Я вижу, что вы всѣмъ этимъ очень довольны, Лендъ.
— О, это очень занятно, г. профессоръ!
— И очень, можетъ статься, опасно! замѣтилъ я съ удареніемъ.
— Опасно! вскрикнулъ Недъ Ледъ. Нашли опасность! Побывать гдѣ ловятъ жемчугъ, чтожъ тутъ такое?
Очевидно капитанъ Немо не счелъ нужнымъ намекнуть моимъ товарищамъ про акулъ. Я глядѣлъ на нихъ помутившимися глазами, и мнѣ казалось, что у нихъ уже недостаетъ какого нибудь члена.
— Долженъ я ихъ предупредить или нѣтъ? думалъ я.
Разумѣется долженъ, но какъ за это взяться получше?
— Съ позволенія ихъ чести, сказалъ Консейль, я бы послушалъ исторійку о томъ, какъ добываютъ жемчугъ. Я бы желалъ, чтобъ ихъ честь изволили поподробнѣе разсказать про жемчужную ловлю.
— Расказать тебѣ про самую ловлю, Консейль, спросилъ я или про разные случаи?…
— Про ловлю, про ловлю! перебилъ канадецъ. Коли куда хочешь ступить ногой, такъ всегда лучше прежде разузнать, что тутъ за почва.
— Ну такъ садитесь, пріятели; я вамъ раскажу все, что самъ вычиталъ въ книгѣ англичанина Сирра.
Недъ и Консейль усѣлись на диванъ и тотчасъ же канадецъ задалъ мнѣ вопросъ:
— Г. профессоръ, что это такое жемчужина?
— Любезный другъ, отвѣчалъ я ему: поэтъ называетъ жемчужину „слезой моря“; восточные народы считаютъ жемчужину за отвердѣвшую каплю росы; для барынь это блестящее украшеніе, которое онѣ цѣпляютъ себѣ на шею, въ уши, или носятъ на пальцахъ, на рукахъ; для химика смѣсь фосфорнокислой соли и углекислаго кали съ студенистымъ веществомъ, и наконецъ для естествоиспытателя это простое отдѣленіе нѣкоторыхъ двустворчатыхъ раковинъ.
— Отдѣлъ молюсковъ, классъ безголовыхъ, разрядъ черепокожныхъ, сказалъ Консейль.
— Точно такъ, Консейль, отвѣтилъ я ему. Ну, вотъ между этими черепокожными ушанки, или морскія ушки, радужки, кубарки, тридакны, перистки, однимъ словомъ всѣ, отдѣляющія перламутръ, то есть голубое, голубоватое, фіолетовое или бѣлое вещество, устилающее внутренность ихъ створокъ, способны производить жемчугъ.
— Значитъ и ракушки тоже могутъ производить? спросилъ канадецъ.
— Да. Напримѣръ ракушки, которыя водятся въ нѣкоторыхъ водахъ Шотландіи, Валлійскаго княжества, Ирландіи, Саксоніи, Богеміи и Франціи.
— Ну это хорошо, что вы сказали, г. профессоръ: я теперь на эти воды буду глядѣть попристальнѣе, коли случится тамъ побывать.
— Но главнымъ образомъ производитъ жемчугъ молюскъ, извѣстный подъ названіемъ жемчужной раковины, meleogrina margaritifera, драгоцѣнная перловка. Жемчужина это ни что иное, какъ перламутровое сгущеніе, расположенное шарообразно. Оно или прилѣпляется къ раковинѣ или пристаетъ къ углубленіямъ, находящимся на самомъ молюскѣ. На створкахъ жемчужина прилѣплена крѣпко, а на молюскѣ она только чуть держится. Но у нея всегда есть твердый стерженекъ, около котораго постепенно располагается перламутровое вещество въ продолженіи многихъ лѣтъ, тонкими, сгущенными слоями.
— Много находятъ жемчужинъ въ одной раковинѣ? спросилъ Консейль.
— Много, почтеннѣйшій. Въ нѣкоторыхъ перловкахъ попадается по цѣлому ожерелью. Славили даже, что когда-то была найдена раковина, гдѣ было полтораста акулъ.
— Полтораста акулъ? вскрикнулъ Недъ Лендъ.
— Развѣ я сказалъ акулъ? вскрикнулъ я съ живостію и смущеніемъ. Неужто я сказалъ акулъ? Я хотѣлъ сказать полтораста жемчужинъ. Къ чему-жъ тутъ акулы? Это не имѣетъ ни какого смысла!
— Ихъ честь это справедливо изволили сказать, отвѣтилъ Консейль. А теперь, съ позволенія ихъ чести, желательно бы узнать, какимъ способомъ вынимаютъ жемчужины?
— Есть много разныхъ способовъ. Часто, когда жемчужины черезчуръ крѣпко пристали къ створчаткамъ, такъ ихъ вырываютъ щипчиками. Обыкновенно же раскладываютъ перловки на плетенкахъ изъ испанскаго дрока, который тутъ же растетъ по прибрежью; онѣ умираютъ на воздухѣ и черезъ десять дней уже находятся въ требуемомъ состояніи разложенія. Тогда ихъ погружаютъ въ огромные резервуары морской воды, потомъ открываютъ и полоскаютъ. Тутъ-то и начинается работа перловщикамъ. Прежде всего они отдѣляютъ перламутровыя пластинки, извѣстныя подъ именемъ „настоящей серебристки“, „бѣлаго дичка“ и „чернаго дичка“, и раскладываютъ ихъ по ящикамъ вѣсомъ отъ ста двадцати до ста пятидесяти килограмовъ. Потомъ они снимаютъ ноздреватое вещество, кипятятъ его и цѣдятъ, чтобы извлечь самыя мелкія жемчужинки.
— Какъ же цѣнятся эти жемчужины, по величинѣ? спросилъ Консейль.
— Не столько по величинѣ, отвѣчалъ я, но тоже потому, какой они формы, какой воды, какого блеска, какой игры. Самыя цѣнныя жемчужины тѣ, которыя образуются въ ткани самаго молюска, по одиночкѣ; онѣ обыкновенно бываютъ бѣлыя, большей частью непрозрачныя; но иногда попадаются такія, которыя отличаются какой-то особой, опаловой прозрачностью. Онѣ или шаровидныя или грушевидныя. Изъ шаровидныхъ дѣлаютъ браслеты, а изъ грушевидныхъ подвѣски. Грушевидныя рѣже и поэтому продаются дороже и поштучно. Другой жемчугъ, который снимается съ раковинъ, уже не такой правильной формы и продается на вѣсъ. Наконецъ есть еще низшій сортъ жемчуга, куда причисляются мелкія жемчужинки, извѣстныя подъ именемъ „сѣмячекъ“; этотъ жемчугъ продается мѣркой и идетъ большею частью на вышиванье церковныхъ покрововъ и украшеній.
— А вѣдь съ позволенія ихъ чести, отбирать крупный жемчугъ отъ мелкаго — работа долгая и трудная! сказалъ Консейль.
— Нѣтъ, Консейль, вовсе не такая долгая и трудная, какъ ты полагаешь. У жемчужниковъ есть особыя цѣдила и рѣшета. Дырочки на этихъ цѣдилахъ и рѣшетахъ различной величины и всѣхъ ихъ одинадцать номеровъ. Самый крупный жемчугъ остается въ цѣдилѣ, гдѣ считается отъ двадцати до восьмидесяти дырочекъ, — это самый первый сортъ. Второй сортъ жемчуга остается на рѣшетѣ въ сто и въ восемьдесятъ дырочекъ. Наконецъ третій сортъ остается на рѣшетѣ въ девятьсотъ и въ тысячу дырочекъ.
— Хитро придумано! сказалъ Консейль. А сколько, съ позволенія ихъ нести, получается доходу съ этихъ жемчужныхъ ловлей?
— Коли вѣрить книгѣ англичанина Сирра, такъ цейлонскія жемчужныя ловли ежегодно приносятъ три миліона акулъ.
— Акулъ!… вскрикнулъ Недъ Лендъ.
— Франковъ, съ позволенія ихъ чести? спросилъ Консейль.
— Да, франковъ! Три миліона франковъ, отвѣчалъ я, съ нѣкоторымъ смущеніемъ. Но я думаю, что все-таки теперь жемчужная ловля не столько приноситъ, сколько приносила прежде. Да вотъ вамъ примѣръ: американскія жемчужныя ловли приносили въ царствованіе Карла V четыре миліона франковъ, а теперь приносятъ всего двѣ трети этой суммы. Общій приходъ съ жемчужныхъ ловлей можно оцѣнить въ девять миліоновъ ежегодно.
— А вотъ я слыхалъ, съ позволенія ихъ чести, что бывали такіе перлы, которые очень высоко цѣнили! сказалъ Консейль.
— Бывали, Консейль. Говорятъ, Цезарь подарилъ Сервилію жемчужину, которая стоила сто двадцать тысячъ франковъ на наши деньги.
— А я такъ слыхалъ, что одна франтиха распускала жемчугъ въ уксусѣ и пила, сказалъ Недъ Лендъ.
— Клеопатра! замѣтилъ Консейль.
— Чего эти штукарки не выдумаютъ съ жиру! Всякую гадость могутъ выдумать! Вѣдь отъ жемчужнаго пойла этого, должно полагать, съ души воротитъ! сказалъ Недъ Лендъ.
— Разумѣется воротитъ, Недъ, отвѣчалъ Консейль; вѣрно и она не находила тутъ смаку, за то ей было лестно, что она можетъ выпить рюмочку такого уксуса, который стоитъ полтораста тысячъ франковъ.
— Очень мнѣ жалко, что я не женился на этой лакомкѣ, сказалъ канадецъ, дѣлая такое движенье рукою, которые безъ словъ выразительно объясняло его мысль.
— Вы? вскрикнулъ Консейль. Вы мужъ Клеопатры?
— Чтожъ? отвѣчалъ канадецъ. Ничего, можно. Я вѣдь все равно сбирался ужъ разъ жениться и коли не перевѣнчался, такъ ужъ это не моя вина. Я даже купилъ невѣстѣ жемчужныя снизки — ее звали Кетъ Тендеръ, невѣсту-то, — только она вышла за другаго. А знаете, сколько я заплатилъ за эти снизки? А жемчугъ крупный, — такой крупный, что зернышки не пройдутъ пожалуй и въ двадцати дырочное рѣшето! Я заплатилъ за нихъ всего на всего полтора доллара!
— Дружище Недъ, отвѣтилъ я смѣясь, вы это купили не жемчугъ, а бусы, — простыя стеклянныя шарики, вымазанные внутри восточной эссенціей!
— Э? Чтожъ эта восточная эссенція, надо полагать, дорого стоитъ?
— Ничего не стоитъ! Это просто серебристое вещество съ чешуи уклейки [1] или острохвостой хохалчи, которую славливаютъ по водѣ, и потомъ держутъ въ амміакѣ. Она ничего не стоитъ!
— Можетъ по этому-то Кетъ Тендеръ и вышла за другаго! сказалъ канадецъ съ спокойствіемъ философа.
— Да, вотъ мы говоримъ про дорогіе жемчуга, а я и забылъ сказать, что у капитана Немо есть диковинная жемчужина. Я полагаю, что подобной никогда и никто не имѣлъ.
— Вотъ эта? сказалъ Консейль, указывая на великолѣпный перлъ подъ стекломъ.
— Она самая, отвѣчалъ я. Можно навѣрно сказать, что она стоитъ два милліона…
— Франковъ? поспѣшно подсказалъ Консейль.
— Да, два милліона франковъ, повторилъ я. А капитану вѣроятно стоило только потрудиться поднять ее!
— А почемъ знать, можетъ завтра и мы наткнемся на такую же! вскрикнулъ Недъ Лендъ.
— Ну вотъ, сейчасъ у васъ и бредни, Недъ! сказалъ Консейль.
— Да почему жъ намъ не найдти, Консейль? Вѣдь находили же другіе! настаивалъ Недъ Лендъ.
— И зачѣмъ намъ здѣсь понадобятся милліоны? сказалъ Консейль.
— Здѣсь не понадобятся, такъ понадобятся, когда мы будемъ въ другомъ мѣстѣ!
— Въ другомъ мѣстѣ! произнесъ Консейль и качнулъ головой въ знакъ того, что онъ крѣпко сомнѣвается, будемъ ли мы когда нибудь „въ другомъ мѣстѣ“.
— Чтожъ, сказалъ я, Недъ отчасти правъ. А знаете, кабы мы въ самомъ дѣлѣ привезли съ собою диковинку въ нѣсколько милліоновъ, такъ это бы придало нѣкоторую вѣроятность нашимъ разсказамъ и нѣкоторую цѣну намъ самимъ.
— Я полагаю, что такъ, отвѣтилъ канадецъ.
— А что, съ позволенія ихъ чести, жемчужная ловля опасна? спросилъ Консейль.
— Нѣтъ, отвѣчалъ я съ нѣкоторою живостію. Нѣтъ… если взять кое-какія предосторожности…
— А мнѣ кажется тутъ нѣтъ никакой опасности, сказалъ Недъ Лендъ. Рискуешь хлебнуть два три лишнихъ глоточка морской воды, вотъ и все.
— Разумѣется, Недъ, отвѣчалъ я.
Затѣмъ, стараясь подражать безпечному тону капитана Немо, я прибавилъ:
— А что, вы не боитесь акулъ, Недъ?
— Я то? отвѣтилъ канадецъ. Записному багрильщику да бояться акулъ! Плевать мнѣ на нихъ!
— Да вѣдь тутъ не въ томъ дѣло, чтобы ихъ цѣплять багромъ, вытягивать на бортъ, отрубить имъ хвостъ, потрошить ихъ, вынуть изъ нихъ сердце и бросить его въ море!
— Значитъ придется…
— Именно!
— Въ водѣ?
— Въ водѣ!
— Ну чтожъ, лишь бы хорошую острогу въ руки, такъ все пойдетъ, какъ по маслу. Вы знаете, г. профессоръ: эти твари пренеловкія. Къ примѣру сказать, хотятъ онѣ васъ хватить, такъ имъ непремѣнно надо перевернуться, а вы тѣмъ временемъ…
Недъ Лендъ какъ-то такъ произносилъ это слово „хватить“, что меня морозъ подралъ по кожѣ.
— Ну а ты, Консейль, спросилъ я своего вѣрнаго слугу, ты какъ объ этомъ думаешь?
— Я, съ позволенія ихъ чести, буду говоритъ прямо, безъ утайки…
— Слава Богу! отказывается! подумалъ я.
У меня отлегло отъ сердца.
— Коли ихъ честь рѣшается идти, такъ почемужъ не пойдти и мнѣ? Я пойду.
Примѣчанія править
- ↑ Уклейка (cyprinus alburnus) рыба.