7. Тем не менее, этой истории в связном виде мы не имели бы, если бы не располагали показаниями источников письменных. В этих последних источниках не только содержатся указания о тех или иных отдельных памятниках прошлого, но иногда заключаются и сведения такого характера, которые дают возможность поставить серию памятников в определенную хронологическую связь, т. е. дать их историю. Письменные источники, сообщая то пространные, то краткие, то непрерывные, то отрывочные сведения о памятниках, называя их создателей, указывая поводы, поведшие к созданию памятников и тому подобные сведения, позволяют группировать памятники в хронологическом или систематическом порядке. Тот памятник, о котором сохранилось упоминание в письменных источниках, всегда легче поддается изучению. А о памятниках, не сохранившихся, но нашедших о себе упоминания в письменных произведениях, последние являются единственным источником, приоткрывающим завесу прошлого.
Так как памятники этого прошлого составляют неот‘емлемую часть его, то, вполне естественно, сведения о них рассыпаны в памятниках письменности, иногда современных им, однако, большею частью отстоящих от них на более или менее значительный промежуток времени. Ясно, чем свидетельство, дошедшее в письменных источниках, по времени, ближе к тому памятнику, о котором оно говорит, тем, в глазах исследователя, оно должно заслуживать бо̀льшего внимания, особенно если писатель, сообщающий это свидетельство, пользуется репутацией достоверного и надежного свидетеля. Если сведение, сообщаемое о памятнике, относится ко времени, далеко от него отстоящему; если, с другой стороны, писатели, дающие сведения, не внушают безусловного доверия к себе, на обязанности исследователя, пользующегося этими сведениями, лежит задача постараться вскрыть те источники, которыми автор пользовался, оценить эти источники и, путем сопоставления имеющихся свидетельских показаний, критически проверить степень достоверности и ценности каждого из них. В общем нужно сказать, что археолог, пользующийся при своих занятиях показаниями письменных источников, обязан, прежде чем пользоваться ими, выполнить ту же критическо-аналитическую работу, какую выполняет историк. Методы и правила исторической критики, обязательные при исторических занятиях, приложимы в полной мере и в одинаковой степени, и при занятиях археологических[1].
Давать обзор письменных источников, имеющих отношение к археологии, не входит в задачу настоящего „Введения“. Задача эта была бы и невыполнима, так как пришлось бы упоминать об очень многих произведениях письменности тех народов, от которых дошли до нас археологические памятники, обозревать чуть ли не всю историю письменности каждого народа, потому что в очень многих памятниках ее находятся или могут находиться сведения, нужные и полезные для археологии[2].
Мы ограничимся сообщением некоторых данных лишь о тех писателях и тех литературных произведениях, относящихся к классической, т. е. греко-римской, и, отчасти, средневековой старине, с которыми археологу чаще всего приходится иметь дело при своих занятиях.
В эллинистическую эпоху, широким развитием пользовалась литература так наз. периэгес (περιηγήσεις), сочинений, имевших в виду познакомить иноземцев с топографией и памятниками того или иного города или страны. Самым известным из писателей — периэгетов был Полемон, живший в конце III — первой половине II в. до Р. Х. Полемон много путешествовал по Греции, Передней Азии, Сицилии и Италии и результаты своих путешествий изложил в многочисленных сочинениях, от которых дошли скудные отрывки[3].
Полемон писал, между прочим, об афинском акрополе; о памятниках на Священной дороге, ведшей из Афин в Элевсин; о фресках Росписного Портика в Сикионе; об обетных приношениях в Спарте; о сокровищницах в Дельфах и пр. Во всех этих сочинениях было собрано обилие сведений, полученных Полемоном путем личного знакомства с памятниками; этими сведениями широко пользовались последующие периэгеты, в том числе и писатель II в. до Р. Х. Павсаний, сочинение которого „Описание Эллады“, разделяющееся на 10 книг, является нашим главным литературным источником для знакомства с вещественными памятниками Греции, для греческой археологии (в древнем понимании этого слова) вообще.
В своем сочинении Павсаний дает описание значительной части Греции. Отправным пунктом его служит Аттика; оттуда, чрез Коринф, Павсаний переходит в Пелопоннес и описывает последовательно его области: Арголиду, Лаконику, Мессению, Элиду, Ахайю. Затем Павсаний переходит к описанию областей Средней Греции: Беотии, Фокиды, с их двумя главными городами, Фивами п Дельфами.
Подобно современным „Бедекерам“, Павсаний обращает в своем описании нрепмущественное внимание на памятники искусства: архитектурные, скульптурные, живописные. Выбор описываемых памятников, однако, довольно суб‘активный. К полноте Павсаний не стремится. Не стремится он и к точности при своем описании. С особенным предпочтением обращает он внимание на произведения старинные, на посвящения, находившиеся в греческих святынях. Памятникам более нового времени он уделяет гораздо меньше внимания, за исключением, впрочем, тех, сооружением которых Греция обязана была филэллинству римских императоров, Адриана и Антонина Пия. Во время Павсания памятники искусства и старины не хранились еще в музеях, а потому при описании их необходимо было останавливаться подробно на топографии городов. Те греческие области, которые Павсаний описывает, он, несомненно, обозрел сам. Павсаний любил путешествовать: помимо Греции, он побывал в Италии, на Сардинии, на Корсике, в Аравии, даже в оракуле Зевса Аммона в Ливийской пустыне. Спрашивается: все то, что̀ он описывает, описывает ли он на основании личных наблюдений? или же он берет свои описания из вторых рук? Если вопрос поставить в такой острой форме, определенного ответа на него дать невозможно. Некоторые показания Павсания опровергаются археологическими исследованиями нового времени; другие, наоборот, получают в них блестящее подтверждение. Достаточно указать, что могилы на площади Микен Шлиману удалось открыть только благодаря показанию Павсания. Прекрасно, в общем, поддержали его репутацию дельфийские раскопки. С другой стороны, в описаниях Павсания есть и неточности и прямые ошибки, что̀ также удалось установить благодаря раскопкам. Поражает и то, что, при описаниях давних времен, Павсаний упоминает о многом незначительном, посредственном; когда он обращается ко временам более поздним, он проходит молчанием даже колоссальные монументы, напр. памятник Агриппы при входе на Афинский акрополь. Некоторые ученые склонны думать, что Павсаний писал, главным образом, не на основании личного знакомства с памятниками, а на основании своих литературных источников. Главным представителем этого взгляда является Виламовиц-Мёллендорф, по мнению которого (его статья помещена в журнале „Hermes“ за 1877 г.) Павсаний в своих описаниях Аттики, а также и Олимпии „бессмысленно“ списывал какой-то литературный оригинал, оригинал очень подробный, и только местами вставлял в свою компиляторскую работу обрывки воспоминаний, вынесенных им из личных впечатлений. Главным источником для Павсания, в I, V и VI книгах его „Описания Эллады“, было, по мнению Виламовица, сочинение упомянутого Полемона.
После появления работы Виламовица о Павсанпи, как источнике для классической археологии, велся оживленный спор в ученой литературе, имеющий теперь, пожалуй, лишь историческое значение: с одной стороны, защитники того взгляда, что Павсаний — источник достоверный, хотя и требующий критического к себе отношения, не могли отвергать того несомненного факта, что он не все рассказываемое им сообщает на основании личного знакомства с памятниками, но что он пользовался также и трудами своих предшественников; с другой стороны, раскопки, произведенные в Греции с 80-х г.г. прошлого века, воочию показали, что, в некоторых, по крайней мере, случаях Павсаний, несомненно, описывал достопримечательности Греции на основании личного знакомства с ними[4].
Во всяком случае, ясно, что дать „Бедекера“ по Греции, в современном значении этого слова, Павсаний и не собирался. Кто рассчитывает найти в „Описании Эллады“ именно „путеводитель“, тот в этом будет разочарован: он найдет, что выбор подлежащего описанию материала в книге более или менее произволен; что многие важные памятники опущены, о других сказано очень кратко; что практических сведений Павсаний никаких не дает; что свое последовательное изложение он, на каждом шагу, нарушает, то длинными, то короткими экскурсами исторического, мифологического и иного характера, мало или совсем не вяжущимися с общим содержанием сочинения. Сам автор заявляет (III, 18, 10), что он имеет в виду не путешественника по Греции, но читателя, которому и желает дать в руки книгу, могущую заинтересовать его своим разнообразным содержанием, в основу которой положено, очевидно, и личное наблюдение и всякого рода занимательные рассказы, вычитанные Павсанием у его предшественников. Общей чертою описания каждой из греческих областей является то, что Павсаний в ней всегда подробно описывает один город, обыкновенно главный город области, или ее главную достопримечательность (напр. Олимпийскую святыню Зевса в Элиде, Дельфийский оракул Аполлона в Фокиде). Эти пункты являются в „Описании Эллады“ центральными. После описания главного города или пункта описываются достопримечательности по дорогам, идущим от него в разные стороны, причем последнею описывается та дорога, которая ведет к границам соседней с описываемою области. В каком порядке и по каким путям или маршрутам Павсаний совершил свое путешествие по Греции, остается неизвестным. Возможно, что не во всех описанных им пунктах Павсаний побывал лично; сведения о них он мог получить или из своих источников, или из своих личных распросов. Благодаря всему этому, Павсаний имел возможность собрать в своем труде огромный материал, важный и для историка, и для мифолога, а, в особенности, для археолога. Если бы не было „Описания Эллады“ Павсания, мы не имели бы сведений о многих в высокой степени замечательных памятниках греческого искусства. В этом отношении для всякого археолога-классика сочинение Павсания — настольная книга. Нужно только умело ею пользоваться. Следует помнить, что Павсаний был, строго говоря, не „периэгетом“, а „антикварием“, в широком значении этого слова. Его сочинение „неисчерпаемый рудник бесценных сведений“. Но чтобы эти сведенвя получить из „рудника“, над ним, как и над всякий рудником, нужно долго и прилежно работать, особенно в смысле очистки и рассчистки извлекаемого материала.
Работа эта в значительной степени облегчена в настоящее время тем, что, кроме хорошего издания текста „Описания Эллады“ — издание это выполнено Спиро (F. Spiro), (Лпц. 1903), археология располагает двумя первокласными пособиями. Гитциг (H. Hitzig) и Блюмнер (H. Blümner) дали, в трех томах (Pausaniae Graeciae descriptio, Берл. 1896—1910) обстоятельное комментированное издание труда Павсания, с приведением обширной библиографии, необходимыми планами и таблицами, содержащими воспроизведения монет, имеющих отношение к упоминаемым Павсанием памятникам[5]. Английский ученый Фрэзер (J. G. Frazer) издал, в шести томах, перевод Павсания, снабдив его подробнейшим комментарием и присоединив к нему до 30 таблиц (Pausanias' Description of Greece, Кэмбридж 1898[6]. Имеющийся русский перевод Павсания Г. Я. Янчевецкого (Павсаний, Описание Эллады или путешествие по Греции в II в. по Р. Х., П. 1887-9) не может быть назван удовлетворительным (см. рецензию А. Н. Деревицкого, Филол. Обозр. I).
Наряду с Павсанием важным источником для археолога-классика является „Естественная история“ Плиния, римского писателя I в. по Р. Х., погибшего в 79 г. при извержении Везувия. Из обширного труда Плиния для археологии много ценных сведений содержится в тех книгах „Естественной истории“, которые трактуют о торевтике, т. е. чеканке по металлам (XXXIII, 154), о литье статуй из бронзы (XXXIV, 33. 141), о живописи (XXXV, 2—149), о работах из глины (XXXV, 151—158), о произведениях из мрамора (XXXVI, 9—43). Плиний не был специалистом археологом или историком искусства; он является скорее типичнейшим представителем античного энциклопедиста по различным отраслям знания. Благодаря своему исключительному трудолюбию и большой начитанности, Плинию удалось собрать большое количество сведений также и по археологии из источников, ныне утраченных. В этом главное значение труда Плиния и в этом же, т. е. в определении и оценке его источников, сосредоточивался центр тяжести занятий „Естественной историею“ в новое время. Сам Плиний, обыкновенно в начале каждой книги, приводит перечень тех писателей, трудами которых он пользовался при ее составлении. Писателями этими были и римляне и греки. К сожалению, указания самого Плиния на свои источники носят очень общий характер. Поэтому новые ученые, занимавшиеся вопросом об установлении источников Плиния в главнейших отделах его труда, зачастую резко расходились в своих мнениях. Строго говоря, попытка определить точно источники Плиния — попытка безнадежная. Так как ни одно из сочинений, в котором тот или иной исследователь желал бы найти первоисточник Плиния, не сохранилось; так как самого метода работы Плиния — следовал ли он обязательно данным одного источника, или комбинировал показания нескольких источников — мы установить не можем, приходится, при установлении источников Плиния, довольствоваться более или менее вероятными предположениями. Зато существенное значение имеет критическая оценка каждого из сведений, сообщаемых Плинием, и, лишь произведя эту оценку, т. е. установив степень достоверности показаний Плиния, ими только и можно пользоваться при археологических занятиях. При этом исследователь должен считаться также с некоторою беспорядочностью изложения Плиния, с имеющимися в дошедшем тексте его труда пропусками, с некоторою путаницею в перечислении одноименных художников и пр. Справедливо замечено, что Плиний принадлежит к типу тех ученых, у которых „количество учености преобладает над ее качеством“. Но это-то количество для нас и ценно, а уже от уменья исследователя будет зависеть установить ее „качество“.
Текстом Плиния удобнее всего пользоваться в издании Зиллига (J. Sillig, Гамбург 1851—58) или, более новом, Майхофа (Mayhoff, Лпц. 1875—1908). Все сведения в труде Плиния, относящиеся к истории искусства и к археологии, сопоставлены в специальном издании мисс Селлерс (E. Sellers) „The elder Pliny's chapters on the history of art“, (Лонд. 1896), которая снабдила издание текста обстоятельным комментарием, историческим введением и исполненным Джекс-Блэком переводом на английский язык. По-русски отрывки из „Естественной истории“ Плиния переведены, с введением и примечаниями, Б. В. Варнеке (Плиний об искусстве, Одесса 1918, из серии „Наука-Культура-Жизнь“).
Специально для античной архитектуры важное значение имеет сочинение римского архитектора и инженера, времен Цезаря н Августа, Витрувия Поллиона, „Об архитектуре“. В сочинении этом идет речь не только об архитектуре, но также и о свойствах воды (кн. 8), о часах (кн. 9), о магнитах (кн. 10). Первые семь книг, относящиеся к архитектуре, распадаются на следующие части: основы строительного искусства и устройство городов, строительные материалы, храмы и другие общественные сооружения, театры, купальни, частные постройки, украшение домов. При составлении своего труда Витрувий пользовался, помимо римских, и греческими источниками. В оригинале сочинения были, несомненно, пояснительные рисунки, давно уже утраченные, но весьма необходимые для правильного понимания не всегда и не во всем понятного изложения Витрувия. В новое время Шуази (A. Choisy) дал попытку их реконструкции в своем переводе Витрувия на французский язык (Vitruve, 4 тт., Пар. 1909). На русском языке имеется перевод В. И. Баженова „Марка Витрувия Поллиона об архитектуре“ (П. 1790—97), исполненный с французского перевода Перро, откуда взяты рисунки и примечания[7]. Последняя обработка латинского текста Витрувия исполнена Кроном (Krohn, Лпц. 1912).
В числе произведений греческого ритора и софиста первой половины III в. по Р. Х., Филострата, было сочинение „Картины“ (Εἰκόνες). Оно представляет собою риторическое упражнение, посвященное описанию и характеристике находившейся в Неаполе галлерее 65 картин, с общим введением на тему о сущности живописи. Если бы „Картины“ Филострата заключали в себе, действительно, описание реально существовавших картин, сочинение служило бы важным источником для знакомства с античной живописью. В свое время такой авторитет, как Брунн, признавал это и старался доказать тем, что описания, даваемые Филостратом, подтверждаются сохранившимися картинами на вазах и рельефами саркофагов. Рассуждение Брунна (оно помещено в Jahrb. f. class. Philol. за 1861 и 1871 гг.), направлено было против Фридерикса (C. Friederichs, Die Philostratischen Bilder, Эрланген 1860), который отрицал за сочинением Филострата какое-либо значение для истории искусства и признавал его исключительно риторическим упражнением. Попытки примирить эти диаметрально-противоположные взгляды ни к каким результатам не привели. В настоящее время взгляд Фридерикса, пожалуй, приходится признать более правильным[8].
Мы указали те произведения греческой и римской письменности, из числа сохранившихся, которые целиком, или в значительной части, имеют непосредственное отношение к классической археологии. Помимо их, в памятниках античной литературы рассеяно множество сведений, ценных для археолога-классика. Сведения эти собраны были, в свое время, в специальном сборнике Овербека (J. Overbeck) „Die antiken Schriftquellen zur Geschichte der bildenden Künste bei den Griechen“ (Лпц. 1868, сокращенно цитуется Overbeck SQ)[9]• В этом сборнике сопоставлены тексты античных писателей, греческих и римских, относящихся к памятникам скульптуры, живописи, торевтики, изделиям, металлическим и пр., исключая текстов, касающихся архитектуры. Последняя обойдена, так как, по заявлению Овербека, литературное предание о ней и ее деятелях настолько скудно, страдает такими лакунами, что, на основании его, история древней архитектуры „совершенно не могла бы быть написана“, в то время, как для истории живописи это предание — наш основной источник, а история скульптуры все же вырисовывается достаточно ясно и определенно, хотя бы в ее главных линиях, при помощи литературных текстов.
Овербек составлял свой сборник, прежде всего, как пособие для университетского преподавания истории классического искусства, а также и для самостоятельных занятий археологов-классиков. За слишком полувековое свое существование „Schriftquellen“ Овербека сослужили свою службу, но, пожалуй, и отслужили ее уже теперь. Переиздавать их в обновленном и освеженном виде едва ли есть резон. Правильнее было бы подумать о составлении сборника литературных текстов, относящихся к памятникам античного искусства и художественного ремесла, заново, не придерживась той хронологической схемы, которая проведена была Овербеком, распределившим собранные им тексты по периодам, или эпохам классического искусства в таком порядке: древнейший период (мифическое и легендарное искусство), архаическая эпоха (с подразделениями на два отдела: период новых начинаний и изобретений, период развития и распространения искусства), эпоха расцвета (с подразделениями на два отдела: старший период до 96 олимпиады, младший период до 120 олимпиады), отцветание искусства (с подразделениями на два отдела: старший период до 158 олимпиады, младший период до упадка искусства), причем в каждой из указанных эпох проведены были деления еще более дробные. Нам представлялось бы предпочтительнее составление такого сборника литературных текстов, в котором они были бы помещены в хронологическом порядке тех произведений, откуда тексты заимствованы. К сборнику можно было бы присоединить толковые указатели разнообразного рода: по именам художников, по сюжетам произведений, по видам произведении, и т. д., и т. д. Само собой разумеется, тексты должны были бы быть приведены но наилучшим изданиям авторов, сопровождаться указанием существенных разночтений в рукописном предании и необходимыми пояснительными примечаниями к ним. Наконец, проектируемый сборник должен был бы быть дополнен текстами, упущенными, в свое время, Овербеком, а также и такими, которые стали известны после издания „Schriftquellen“, главным образом, благодаря папирусным находкам[10].
Составление и издание такого полного и снабженного всем необходимым ученым аппаратом сборника литературных текстов является одною из очередных и настоятельных потребностей науки классической археологии, и за своевременное и надлежащее удовлетворение этой потребности все археологи-классики были бы очень признательны, как они всегда были благодарны и Овербеку за его Schriftquellen, во многом облегчающие им их занятия[11].
Новое сопоставление литературных текстов, относящихся к области классической археологии, помимо практической пригодности такого сборника, имело бы значение по существу. Дело в том, что обильный и шедший непрерывным потоком прирост археологического материала за последние полвека неизбежно отвлекал и должен был отвлечь внимание ученых от работ в области литературного источниковедения классической археологии, сосредоточив все занятия, главным образом, около самих памятников классического искусства и старины. Не только не отрицая, но признавая вполне естественным такую постановку занятий классической археологией, мы все же полагаем, что без надлежащего привлечения источников письменных изучение ее не только встало бы на неправильный путь, но и стало бы вообще невозможным, в особенности если исследователь будет вести свои занятия, стоя на исторической точке зрения. Наши усилия должны быть направлены на то, чтобы все имеющиеся в нашем распоряжении источники, к какому бы разряду они ни относились, поставить во взаимную связь и соответствие; чтобы, при помощи вещественных памятников, об‘яснять памятники письменные и, в свою очередь, памятники письменные привлекать для об‘яснения памятников вещественных. Всякого рода попытки построить историю античного искусства, или какой-либо отдел ее, исключительно на основе одних вещественных памятников, при сознательном игнорировании литературных данных — можно быть в этом уверенным — заранее обречены на неудачу. От всего связанного с античным миром дошли до нас, в сущностн, такие скудные остатки, что должно дорожить каждым сохранившимся обломком, всякою дошедшею строчкою.
От эпохи Средних веков, а в особенности от эпохи Возрождения, не говоря уже о временах более к нам близких, всякого рода археологического материала в виде памятников искусства и старины дошло несравненно больше, нежели от древности. Но и при занятиях средневековою археологиею и археологиею после-средневековою памятники письменные, поскольку они заключают в себе те или иные археологические сведения, разумеется, играют столь же важную роль, что и „antike Schriftquellen“ для археологии древней. Для сопоставления их, однако, в особом сборнике, или особых сборниках, по образцу хотя бы сборника Овербека, сделано мало. В 70-х годах XIX в. Р. Эйтельберг фон Эдельберг, при содействии других ученых, предпринял очень ценное издание под общим заглавием „Quellenschriften für Kunstgeschichte und Kunsttechnik des Mittelalters und der Renaissance“. В этом издании, в обработке А. Ильга (Ilg), появились, между прочим, хорошо изданные тексты, с переводом на немецкий язык, двух средневековых трактатов, важных для всякого занимающегося средневековою археологиею. Один из трактатов, на латинском языке, носит заголовок „Heraclius sive de coloribus et artibus Romanorum“ — „Гераклий или о цветах и искусствах римлян“ (IV том упомянутой серии, Вена 1873). Трактат состоит из трех книг. Из них первые две написаны стихами, третья прозою. В первых двух книгах содержится 21 рецепт для составления красок: для миниатюр, глазури, керамики; сведения о гравировке стекла и камней, об украшении золотом стеклянных чаш, о полировке драгоценных камней, о подделке камней из стекла, о позолоте меди и пр.; третья книга комментирует отдельные рецепты двух первых книг, или служит дальнейшим собранием рецептов на ту же тему. Трактат составлен в X в. в Италии; кто был его автором, неизвестно, так как стоящее в заголовке имя „Гераклий“ является, по-видимому, названием сочинения. Что касается третьей книги трактата, то она составлена в северной Франции в XII—XIII в.[12].
Другой средневековый трактат принадлежит „пресвитеру Феофану“ и носит заглавие „Schedula diversarum artium“ (VII т. указанной серии, Вена 1874, см. об этом трактате ту же статью М. В. Фармаковского). Под „Феофилом“ следует разуметь немецкого монаха Ругера, жившего в XI—XII в. Это человек „с неистощимым запасом творческих сил, с непреодолимым духом исследовательской любознательности“. В своем трактате он дает ряд ценных сведений о миниатюре, стеклоделии, ювелирном искусстве, золотых дел мастерстве, и т. д. и т. д., одним словом о всякого рода прикладном искусстве.
В письменных памятниках западного средневековья содержится обилие данных археологического характера. Шлоссер (Jul. Schlosser) дал сопоставление избранных текстов по истории средневекового запада с IV по XV в. .(Schriftquellen zur Kunstgeschichte des abendländischen Mittelalters, Берл. 1896); особый более подробный сборник тот же Шлоссер составил для каролингского искусства (Schriftquellen zur Geschichte der karolingischen Kunst в серии Эдельберга, Neue Folge, IV, Вена 1892), расположив в нем материал по рубрикам: архитектура и мелкое искусство, живопись и пластика, сведения об отдельных художниках и об античных памятниках в каролингскую эпоху. В этом сборнике Шлоссера тексты, извлеченные из произведений отдельных писателей, многочисленных хроник (annales et chronica), деяний (gesta), чудес (miracula) и житий (vitae) святых, даны в переводе и снабжены необходимыми пояснительными и библиографическими указаниями; в конце сборника приложены обстоятельные указатели, облегчающие пользование этим прекрасным пособием. Приходится жалеть, что пока не имеется таких же сборников для романского и готического искусства. Некоторым возмещением этого пробела служит сборник, составленный Ильгом (Alb. Ilg), где собраны сведения о памятниках искусства и о художественной технике из произведений средне-верхне-немецкой поэзии (Beiträge zur Geschichte der Kunst und der Kunsttechnik aus mittelhochdeutschen Dichtungen, из серии Эдельберга, Neu Folge, V, Вена 1892).
В той же серии ряд томов посвящен изданию и переводу некоторых трактатов, касающихся искусства эпохи Возрождения[13]. Французский ученый Мюнц издал большое количество неизданных или малоизвестных документов, хранящихся в архивах и относящихся к памятникам искусства эпохи итальянского Возрождения[14]. Наш главный источник об итальянских художниках XIII—XVI в.в., дающий много материала по истории культуры и быта, сочинение Вазари „Le vite de piu eccelenti pittori, scultori ed architettori“, требующее, правда, при пользовании им крайне осторожного отношения, так как Вазари нередко черпал свои сведения из мутного источника устной традиции, многократно издавалось и переводилось; последнее издание, с примечание Карла Фрея, вышло в Мюнхене в 1911 г.[15].
В упомянутой серии Эдельберга, один из томов ее — XII — посвящен „Schriftquellen der byzantinischen Kunstgeschichte“ (Вена 1878). Покойный Унгер (F. W. Unger) задумал совершить важное и большое дело: дать, в извлечениях, из памятников средневековой письменности, написанных как на греческом, так и на латинском языках, тексты, относящиеся к истории византийского искусства. Унгер при жизни успел приступить к печатанию первого тома сборника, напечатал три листа его и скончался; работа, начатая им, докончена была Эд. Хмеларцем. В вышедшем первом и единственном томе помещены тексты, имеющие отношение к общественным сооружениям и постройкам Константинополя. Тексты даны в немецком переводе и сопровождаются необходимыми краткими пояснительными примечаниями. На основании материалов, оставшихся после Унгера, Рихтер (J. Р. Richter) в той же серии Эдельберга издал сборник „Quellen der byzantinischen Kunstgeschichte“ (Вена 1897), где сопоставил, расположенные в хронологическом порядке, избранные тексты о церквах, монастырях, дворцах, городских сооружениях и других постройках Константинополя. И в сборнике Рихтера тексты даны только в немецком переводе, хотя, в некоторых случаях, они частично приводятся и в оригинале; сопровождаются тексты краткими пояснительными примечаниями. Чтобы показать, какое обилие литературных данных имеется относительно памятников одного только Константинополя, достаточно заметить, что общее число авторов или литературных произведений, откуда Рихтер заимствовал свои извлечения, немногим не доходит до сотни. А, ведь, Рихтер брал только избранные тексты, и, конечно, далеко не использовал всего обилия археологических данных, содержащихся в памятниках всей вообще византийской письменности, если ограничиться хотя бы одним Константинополем. Нетрудно себе представить, сколько можно было бы составить сборников, содержащих литературные сведения, поскольку они имеют отношение ко всей сложной дисциплине византийской археологии, со всеми ее разветвлениями!
Помимо таких произведений византийской письменности, в которых те или иные археологические сведения сообщаются мимоходом, в ней можно отметить и труды специально археологического характера. Таким, например, является описание 14 районов Константинополя, составленное на латинском языке после 424 г., при Феодосии II, или вскоре после его смерти, сочинение, имеющее очень важное значение для константинопольской архитектуры[16].
Историк эпохи Юстиниана Великого, Прокопий, написал, в 558 г., специальное сочинение „О сооружениях Юстиниана“, в котором на греческом языке описывал постройки, возведенные императором во всех частях его обширной империи[17]. Другой писатель, живший также при Юстиниане, Павел Силенциарий, описал на латинском языке, в стихах, Софию Константинопольскую[18]. О важном, исключительном, значении для археологии сочинения Константина VII Багрянородного (первая половина X в.) „О церемониях византийского двора“, было указано выше (I , 169). К средине XI века относится трактат, известный под именем „Anonymus Banduri“, о топографии Константинополя и его памятниках[19]. В эпоху падения Константинополя Георгий Кодин составил обширную компиляцию, также важную для топографии и памятников Константинополя[20]. Нужно упомянуть еще о составленном, в конце XVII — начале XVIII в., афонским монахом Дионисием Фурноаграфиотом руководстве для иконописания, или иконописном подлиннике, в котором сообщаются сведения по технике иконописания, по иконографии сюжетов, о том, как следует располагать иконописные изображения на церковных стенах (об издании трактата см. I, 120). Для изучения топографии и памятников св. земли большое значение имеют многочисленные паломничества в Палестину[21]. Наконец, в памятниках византийской агиографии, т.-е. в многочисленных житиях святых, содержится много ценного археологического материала, лишь в незначительной части до сих пор использованного[22].
Какое удобство для занятии было бы создано, если бы имелись полные сборники литературных текстов, имеющих отношение к археологии средневекового Запада, эпохи Возрождения, христианского и мусульманского Востока, стран дальневосточных, России, и пр.! Тексты эти желательно было бы иметь не только в переводе, но и в подлиннике, на том языке, на котором написаны оригиналы произведений. Желательно было бы, чтобы тексты сопровождались об‘яснениями и иным потребным, для археологических нужд, ученым аппаратом. Конечно, та работа, о которой мы здесь мечтаем, работа грандиозная, требующая большого уменья, привлечения обильных ученых сил. Но, можно быть уверенным, всякий археолог — для того отдела своей науки, каким он ближайшим образом интересуется, — был бы за выполнение такой работы признателен. Ибо, повторяем, письменные источники при археологических занятиях нередко имеют столь же важное значение, что и источники вещественные, т.-е. сами памятники.
Примечания править
- ↑ Краткие сведения обо всем этом можно найти в 6 выпуске серии „Введение в науку. История“, более подробные у Н. И. Кареева „Теория исторического знания“, П. 1913.
- ↑ Для иллюстрации этого сошлюсь на один пример: при суждении о метопах греческих храмов приходится считаться с очень важными показаниями в трагедии Еврипида „Ион“. См. Вл. К. Мальмберг, Метопы древне-греческих храмов, 6 сл.
- ↑ Они собраны у L. Preller, Polemonis periegetae fragmenta, Лпц. 1838.
- ↑ Обзор главной литературы о Павсании см. в моей статье „К вопросу о композиции „Описания Эллады“ Павсани. Журн. Мин. Нар. Просв. 1909, октябрь.
- ↑ Об издании Гитцига и Блюмнера см. мои статьи в Зап. Русск. Арх. Общ. IX и Фил. Обозр. XVII. Обстоятельный нумизматический комментарий к Павсанию дали F. Imhoot—Blümer и Percy Gardner в Journal of hellenic studies за 1885-6-7 гг. (имеется и отдельным изданием). Специальное издание описания Афинского акрополя дал О. Ян (О. Jahn Pausaniae descriptio arcis Athenarum, 3 изд., в обработке А. Михаелиса Бонн 1901), такое же издание для описания Аттики — Mitchell Carroll, Бостон 1909.
- ↑ См. также книгу Frazer'а, Pausanias and other greek sketches, Лонд. 1900.
- ↑ Новое издание перевода Perrault, в обработке C. Tardieu и A. Coussin'а, в двух томах (I — текст, II — атлас), вышла в Париже (s. a.).
- ↑ Литературу вопроса см. в издании „Картин“ Филострата, исполненном участниками, занимавшимися, под руководством О. Бенидорфа, в Венском университете (Лпц. 1893). В свое время Веймарский кружок друзей искусства (I, 25) предполагал воспроизвести описания Филострата в гравюрах; это вызвало статью Гёте „Ueber Philostrats Gemälde und Antik und Modern“ (Веймарское издание Гёте 1898 г., т. 49). Мориц Швинд воспроизвел „Картины“ Филострата в своих фресках в Kunsthalle в Карсруе (R. Förster, M. v. Schwinds Philostratische Gemälde, Лпц. 1903). По образцу и в подражание „Картинам“ Филострата сочинены были „Картины“, приписанные также Филострату (Младшему), жившему в III в. по Р. Х., и „Описание“ статуй Каллистрата, жившего веком позднее. Эти произведения издали C. Schenkl и Aem. Reisch, Лпц. 1902. В том, что они представляют собою вымышленное описание, никто не сомневается.
- ↑ Кроме этого сборника, Овербек известен своими сочинениями по греческой художественной мифологии (Griechische Kunstmythologie, текст и огромный атлас, Лпц. 1871—81) и, в особенности, пользовавшейся некогда большой популярностью „Geschichte der griechischen Plastik“, выдержавшей четыре издания (последнее Лпц. 1893—94), но теперь окончательно забытой.
- ↑ Из этих находок, в особенности, заслуживают быть отмеченными две. Один из Женевских папирусов (сохранился на греческом языке) содержит рассказ из „Хроники“ Аполлодора о процессе Фидия (J. Nicole,. Le procès de Phidias dans la chronique d'Apollodore, Женева 1910,) другой — также женевский папирус — на латинском языке содержит перечень отдельных памятников искусств, с указанием, откуда они поступили в данное место хранения, и рассказы о художниках (J. Nicole, Un catalogue d'oeures d'art conservés à Rome à l'époque impériale, Женева 1906).
- ↑ Книга H. Stuart Jones, Select passages from ancient writers illustrative of the history of greek sculpture, Лонд. 1895, мне недоступна. Греческие эпиграммы, т.-е. стихотворные надписи, имеющие отношение к художникам и вещественным памятникам, дошедшие до нас в литературных текстах (за исключением так наз. антологий), можно найти сопоставленными в издании: Th. Preger, Inscriptiones graecae metricae ex scriptoritus praeter Anthologiam, Лпц. 1891.
- ↑ Подробно говорится о трактате в статье М. В. Фармаковского „Римские стекловаренные печи“ в „Известиях Инст. Археол. Технологии“, I (1922).
- ↑ XI. Leone Battista Alberti, Kleinere Kunsttheoretische Schriften von H. Janitschek, 1878. I. Cennino-Cennini da Colle di Valdesia, Das Buch von der Kunst von A. Ilg, 1877. II. Lodovico Dolce, Aretino oder Dialog über Malerei von C. Cerri, 1871 XIV—XVIII. Lionardo da Vinci, Das Buch von der Malerei von. H. Ludwig, 1882. V. Michel Angelo Biondo, Von der hochedlen Malerei von A. 11g, 1873. VI. Ascanio Condivi, Das Leben des Michelangelo Buonarotti von R. Valdex, 1874. III. Dürers Briefe, Tagebücher und Reime von M. Thausing, 1872. XIV. A. Houbraken, Grosse Schouburgh der niederländischen Maler und Malerinnen von A. Wurzbach, 1880. Joh. Neudörfer, Nachrichten von Künstlern und Werkleuten zu Nürnberg, von G. W. Lochner, 1875.
- ↑ Е. Müntz, Les arts à la cour des papes pendant le XV et le XVI siècle, Пар. 1878—82, 89, 90, 5 тт; Les archives des arts, Пар. 1890.
- ↑ На русский язык сочинение Вазари было переведено (не до конца) Железновым, Лпц. 1864.
- ↑ Оно издано, между прочим, в сочинении Constantinopolis Christiana знаменитого историка XVII в. Дю Канжа (Du Cange), автора словарей „Glossarium mediae et infimae graecitatis“ и „Glossarium mediae et infimae latinitatis“, содержащих также и археологические сведения, но ныне нуждающихся в дополнениях и общей переработке.
- ↑ Лучшее издание принадлежит Haury, Лпц. 1905—6.
- ↑ Издано в боннской коллекции Corpus scriptorum historiae byzantinae.
- ↑ Издан у A. Banduri, Imperium Orientale sive antiquitates Constantinopolitanae. Пар. 1711. Венеция 1729.
- ↑ Издано в боннской коллекции.
- ↑ Они изданы и отчасти исследованы в изданиях Палестинского Общества (I, 127)
- ↑ Для истории одного только монастыря Хоры (мечеть Кахриэ-Джами) Ф. И. Шмит (I, 132) мог использовать показания нескольких житий.