Введение в археологию. Часть I (Жебелёв)/45

[168]45. Из Херсонеса, летописной Корсуни, прямой путь в Киев. Прежде, чем говорить о работах, посвященных его памятникам, упомянем о трудах, касающихся специально византийской и русско-византийской иконографии, имеющей столь важное значение для христианской археологии вообще. Трудов этих много, и некоторые из них отличаются большою обстоятельностью. Это относится, в особенности, к большим изданиям Н. В. Покровского „Страшный суд в памятниках византийского и русского искусства“, Од. 1887 (ТVIАС. III), „Стенные росписи в древних храмах греческих и русских“, М. 1890 (ТVIIАС., см. отзыв Н. П. Кондакова в ЗРАО. VI), „Евангелие в памятниках иконографии византийских и русских“ (П. 1892; отзывы об этом сочинении: И. В . Помяловского в ЖМНП. 1892, январь; И. В. Цветаева, там же, март; А. И. Кирпичникова в ЗРАО. VII); А. И. Кирпичникова „Иконография Вознесения Христова“ (ТVIАС. III), „Успение Богородицы в легенде и искусстве (там же, II), „Этюды по иконографии Рождества Христова“ (ЗРАО. VII, 1894), „К иконографии Сошествия св. Духа“ (М. 1893); И. Н. Богословского „Бог-Отец в памятниках древне-христианского искусства“ (М. 1893); И. А. Шляпкина „Иконография вел. кн. Александра Невского“ (П. 1915); Н. П. Лихачева „Историческое значение итало-греческой иконописи. Изображения Богоматери в произведениях итало-греческих иконописцев и их влияние на композиции некоторых прославленных русских икон (П. 1911); Е. Редина „Миниатюры апокрифического евангелия детства Христа Лавренцианской библиотеки“ (ЗРАО. VII, 1894); „Материалы для византийской и древнерусской иконографии? (АИЗ. 1895) и, в особенности, посмертный его труд „Христианская топография Козьмы Индикоплова по греческим и русским спискам“ (М. 1916), появлению которого предшествовали многочисленные статьи Е. К. Редина, имеющие отношение к лицевыми рукописями Козьмы Индикоплова[1].

Однако, и в области иконографии, как и во всех других областях византийского и византийско-русского искусства, исследователем, открывающим новые пути, является все тот же Н. П. Кондаков. В предпринятом бывшим Комитетом попечительства о [169]русской иконописи издании лицевого иконописного подлинника Н. П. Кондакову принадлежит исследование (сопровождаемое большим атласом снимков), посвященное иконографии Христа (П. 1905). Трактат Н. П. Кондакова „Иконография Богоматери; связи греческой и русской иконописи с итальянскою живописью раннего Возрождения“ (П. 1911) послужил как бы преддверием к его замечательному, богато иллюстрированному, исследованию „Иконография Богоматери“ (П. 1914—1915). Основная задача этого труда „дать историческую иконографию Богоматери“ и на „живом примере подобранных памятников показать, что и в истории восточной Европы искусство не умирало, развивая по своему и мысль и ее выражение“ (Труд не окончен; в вышедших двух томах изложение доведено до XIV в.; третий том посвященный Мадоннам Италии, давно готов в рукописи).

Большое предприятие по каталогизации и систематизации византийских монет, дающих такой обильный и интересный материал и для византийской иконографии, материал, кстати сказать, недостаточно использованный, было предпринято И. И. Толстым. К сожалению, смерть помешала автору довести до конца предпринятое им роскошное издание „Византийские монеты“ (П. 1912—1914), остановившееся на 9-м выпуске (монеты Михаила III, 842—867). Каталог моливдовулов (свинцовых печателей), принадлежащих собранию Русского Археологического Института в Константинополе, составлен был покойным Б. А. Папченко (ИКИ. VIII, 1903. XIII, 1908[2]. Выборку некоторых материалов по византийской археологии дают „Византийский альбом“ А. С. Уварова (М. 1890) и „Собрание византийских, грузинских и древне-русских орнаментов и памятников архитектуры“ Г. Г. Гагарина (П. 1897).

Под общим заглавием „Byzantina“ покойный Д. Ф. Беляев дал ряд образцово-поучительных очерков и заметок по византийским бытовым древностям и Константинопольской топографии. В основу своих разысканий Д. Ф. Беляев положил внимательное изучение придворного устава Константина Багрянородного („О церемониях византийского двора“) и привлек для об‘яснения устава соответствующие археологические памятники. Первый том „Byzantina“ (ЗРАО, V, и отдельно, П. 1891) посвящен обзору главных частей большого дворца византийских царей; второй — ежедневным приемам византийских царей и праздничным выходам их в храм св. Софии в IX—X вв. (ЗРАО. VI, и отдельно, П. 1893); третий — богомольным выходам византийских царей в городские и пригородные храмы Константинополя ЗКОРАО. VI, и отдельно 1901). [170]Сочинение Д. Ф. Беляева дает, своего рода, археологический комментарий к уставу Константина Багрянородного, в котором этот замечательный, но недостаточно использованный для нужд археологии памятник так остро нуждается. Д. Ф. Беляев, прошедший основательную школу, как филолог-классик, показал своими „Byzantina“, в каком направлении и ка̀к устав Константина должен изучаться, и было бы очень желательно, чтобы поданный им пример нашел продолжателей[3].

Такого блестящего расцвета достигли у нас археологические занятия, посвященные византийскому, точнее сказать, восточно-христианскому искусству, благодаря работам и старшего и младшего поколений наших византинистов. Результаты этих работ вошли в обще-научный обиход, и по отношению к сочинениям, посвященным Византии, хотя бы они были написаны по-русски, давно уже забыто на Западе „Rossica non leguntur“. Их, эти сочинения, наши европейские собратья читают, внимательно изучают, постоянно на них ссылаются не только в своих специальных работах, но и в трудах общего характера, представляющих собою общие обзоры византийского искусства и археологии. Наши корифеи византиноведения пока не дали еще такого общего обзора, если не считать неоднократно издававшегося курса лекций, читанных Н. В. Покровским в Петроградской Духовной Академии. Последнее издание этого курса, вышедшее в 1915 г., носит заглавие „Церковная археология в связи с историей христианского искусства“. Это полезная книга, особенно в тех ее отделах, которые посвящены иконографии; но она мало пригодна для того, чтобы дать читателю правильное представление о той основе, на которой стоит теперь археологическая наука — стилистический анализ памятников, проводимый на широкой исторической основе[4].

Примечания

править
  1. См. также А. А. Павловский, К вопросу об изображениях евангелистов; П. 1894. Д. В. Айналов, Сцены из жизни Богородицы на саркофаге Adelfia (АИЗ. 1895). Ф. И. Шмит, Один из иконографических вариантов Крещения Спасителя; Благовещение (ИКИ. XV). Н. Д. Протасов, Материалы для иконографии воскресшего Спасителя (Богосл. Вестник 1913).
  2. См. также Н. П. Лихачев, Некоторые старейшие типы печатей Византийской империи, М. 1911.
  3. Книга иеромонаха Иоанна „Обрядник византийского двора, как церковно-археологический источник“ (М. 1905), не принадлежит к числу удачных. См. рецензию Д. Ф. Беляева в ВВ. III.
  4. Толково составлены Н. Л. Окуневым статьи „Византийское искусство“ и „ Древне-христианское искусство“ в X и XVI тт. НЭС.; прекрасная статья о коптском искусстве Б. А. Тураева в XXII т. того же словаря. См. также указанные выше статьи И. А. Орбели об армянском и грузинском искусстве, а также курсы по истории средневекового искусства А. А. Павловского (Од. 1913) и Г. Г. Павлуцкого (Киев, 1908), по истории христианского искусства А. М. Миронова (Казань, 1909), статью Г. Г. Павлуцкого о происхождении и развитии византийского искусства (КУИ. XIV, 1917), великолепно иллюстрированную „Историю Византийской Империи“ Ф. И. Успенского (T. I, П. 1913).