45. Из Херсонеса, летописной Корсуни, прямой путь в Киев. Прежде, чем говорить о работах, посвященных его памятникам, упомянем о трудах, касающихся специально византийской и русско-византийской иконографии, имеющей столь важное значение для христианской археологии вообще. Трудов этих много, и некоторые из них отличаются большою обстоятельностью. Это относится, в особенности, к большим изданиям Н. В. Покровского „Страшный суд в памятниках византийского и русского искусства“, Од. 1887 (ТVIАС. III), „Стенные росписи в древних храмах греческих и русских“, М. 1890 (ТVIIАС., см. отзыв Н. П. Кондакова в ЗРАО. VI), „Евангелие в памятниках иконографии византийских и русских“ (П. 1892; отзывы об этом сочинении: И. В . Помяловского в ЖМНП. 1892, январь; И. В. Цветаева, там же, март; А. И. Кирпичникова в ЗРАО. VII); А. И. Кирпичникова „Иконография Вознесения Христова“ (ТVIАС. III), „Успение Богородицы в легенде и искусстве (там же, II), „Этюды по иконографии Рождества Христова“ (ЗРАО. VII, 1894), „К иконографии Сошествия св. Духа“ (М. 1893); И. Н. Богословского „Бог-Отец в памятниках древне-христианского искусства“ (М. 1893); И. А. Шляпкина „Иконография вел. кн. Александра Невского“ (П. 1915); Н. П. Лихачева „Историческое значение итало-греческой иконописи. Изображения Богоматери в произведениях итало-греческих иконописцев и их влияние на композиции некоторых прославленных русских икон (П. 1911); Е. Редина „Миниатюры апокрифического евангелия детства Христа Лавренцианской библиотеки“ (ЗРАО. VII, 1894); „Материалы для византийской и древнерусской иконографии? (АИЗ. 1895) и, в особенности, посмертный его труд „Христианская топография Козьмы Индикоплова по греческим и русским спискам“ (М. 1916), появлению которого предшествовали многочисленные статьи Е. К. Редина, имеющие отношение к лицевыми рукописями Козьмы Индикоплова[1].
Однако, и в области иконографии, как и во всех других областях византийского и византийско-русского искусства, исследователем, открывающим новые пути, является все тот же Н. П. Кондаков. В предпринятом бывшим Комитетом попечительства о русской иконописи издании лицевого иконописного подлинника Н. П. Кондакову принадлежит исследование (сопровождаемое большим атласом снимков), посвященное иконографии Христа (П. 1905). Трактат Н. П. Кондакова „Иконография Богоматери; связи греческой и русской иконописи с итальянскою живописью раннего Возрождения“ (П. 1911) послужил как бы преддверием к его замечательному, богато иллюстрированному, исследованию „Иконография Богоматери“ (П. 1914—1915). Основная задача этого труда „дать историческую иконографию Богоматери“ и на „живом примере подобранных памятников показать, что и в истории восточной Европы искусство не умирало, развивая по своему и мысль и ее выражение“ (Труд не окончен; в вышедших двух томах изложение доведено до XIV в.; третий том посвященный Мадоннам Италии, давно готов в рукописи).
Большое предприятие по каталогизации и систематизации византийских монет, дающих такой обильный и интересный материал и для византийской иконографии, материал, кстати сказать, недостаточно использованный, было предпринято И. И. Толстым. К сожалению, смерть помешала автору довести до конца предпринятое им роскошное издание „Византийские монеты“ (П. 1912—1914), остановившееся на 9-м выпуске (монеты Михаила III, 842—867). Каталог моливдовулов (свинцовых печателей), принадлежащих собранию Русского Археологического Института в Константинополе, составлен был покойным Б. А. Папченко (ИКИ. VIII, 1903. XIII, 1908[2]. Выборку некоторых материалов по византийской археологии дают „Византийский альбом“ А. С. Уварова (М. 1890) и „Собрание византийских, грузинских и древне-русских орнаментов и памятников архитектуры“ Г. Г. Гагарина (П. 1897).
Под общим заглавием „Byzantina“ покойный Д. Ф. Беляев дал ряд образцово-поучительных очерков и заметок по византийским бытовым древностям и Константинопольской топографии. В основу своих разысканий Д. Ф. Беляев положил внимательное изучение придворного устава Константина Багрянородного („О церемониях византийского двора“) и привлек для об‘яснения устава соответствующие археологические памятники. Первый том „Byzantina“ (ЗРАО, V, и отдельно, П. 1891) посвящен обзору главных частей большого дворца византийских царей; второй — ежедневным приемам византийских царей и праздничным выходам их в храм св. Софии в IX—X вв. (ЗРАО. VI, и отдельно, П. 1893); третий — богомольным выходам византийских царей в городские и пригородные храмы Константинополя ЗКОРАО. VI, и отдельно 1901). Сочинение Д. Ф. Беляева дает, своего рода, археологический комментарий к уставу Константина Багрянородного, в котором этот замечательный, но недостаточно использованный для нужд археологии памятник так остро нуждается. Д. Ф. Беляев, прошедший основательную школу, как филолог-классик, показал своими „Byzantina“, в каком направлении и ка̀к устав Константина должен изучаться, и было бы очень желательно, чтобы поданный им пример нашел продолжателей[3].
Такого блестящего расцвета достигли у нас археологические занятия, посвященные византийскому, точнее сказать, восточно-христианскому искусству, благодаря работам и старшего и младшего поколений наших византинистов. Результаты этих работ вошли в обще-научный обиход, и по отношению к сочинениям, посвященным Византии, хотя бы они были написаны по-русски, давно уже забыто на Западе „Rossica non leguntur“. Их, эти сочинения, наши европейские собратья читают, внимательно изучают, постоянно на них ссылаются не только в своих специальных работах, но и в трудах общего характера, представляющих собою общие обзоры византийского искусства и археологии. Наши корифеи византиноведения пока не дали еще такого общего обзора, если не считать неоднократно издававшегося курса лекций, читанных Н. В. Покровским в Петроградской Духовной Академии. Последнее издание этого курса, вышедшее в 1915 г., носит заглавие „Церковная археология в связи с историей христианского искусства“. Это полезная книга, особенно в тех ее отделах, которые посвящены иконографии; но она мало пригодна для того, чтобы дать читателю правильное представление о той основе, на которой стоит теперь археологическая наука — стилистический анализ памятников, проводимый на широкой исторической основе[4].
Примечания править
- ↑ См. также А. А. Павловский, К вопросу об изображениях евангелистов; П. 1894. Д. В. Айналов, Сцены из жизни Богородицы на саркофаге Adelfia (АИЗ. 1895). Ф. И. Шмит, Один из иконографических вариантов Крещения Спасителя; Благовещение (ИКИ. XV). Н. Д. Протасов, Материалы для иконографии воскресшего Спасителя (Богосл. Вестник 1913).
- ↑ См. также Н. П. Лихачев, Некоторые старейшие типы печатей Византийской империи, М. 1911.
- ↑ Книга иеромонаха Иоанна „Обрядник византийского двора, как церковно-археологический источник“ (М. 1905), не принадлежит к числу удачных. См. рецензию Д. Ф. Беляева в ВВ. III.
- ↑ Толково составлены Н. Л. Окуневым статьи „Византийское искусство“ и „ Древне-христианское искусство“ в X и XVI тт. НЭС.; прекрасная статья о коптском искусстве Б. А. Тураева в XXII т. того же словаря. См. также указанные выше статьи И. А. Орбели об армянском и грузинском искусстве, а также курсы по истории средневекового искусства А. А. Павловского (Од. 1913) и Г. Г. Павлуцкого (Киев, 1908), по истории христианского искусства А. М. Миронова (Казань, 1909), статью Г. Г. Павлуцкого о происхождении и развитии византийского искусства (КУИ. XIV, 1917), великолепно иллюстрированную „Историю Византийской Империи“ Ф. И. Успенского (T. I, П. 1913).