Нахожденiе въ р. Западной Двинѣ камней съ крестами и надписями. — Сказаніе объ одномъ изъ камней Стрыйковскаго. — Мнѣнiя гг. Тышкевича и Щитта о двинскихъ камняхъ. — Могилевскiй камень Рогвольда. — Описанiе двинскихъ камней. — Витебскiй Iосафатов камень. — Странное мнѣнiе о немъ г. Киркора. — Лепельскiе камни: Витольдовы тарелки и вилки. — Мнѣнiя Киркора и наше объ этихъ камняхъ. — Усвятскiй камень съ польскими литерами. — Первая задача учреждаемаго въ г. Полоцкѣ, общества любителей отечественной археологіи.
...И взя Самуилъ камень единъ, и постави его между Массифафомъ и между ветхимъ: и нарече имя ему Авенезеръ, сирѣчь камень помощи: и рече: да здѣ поможе намъ Господь.1 Царс. 7, 12.
Въ руслѣ р. Западной Двины, въ разныхъ мѣстахъ, на пространствѣ между Полоцкомъ и Дриссой, еще и понынѣ, при спадѣ воды, виднѣются громадные гранитные валуны, съ высѣченными на нихъ, разной формы, крестами и славянскими надписями, въ которыхъ упоминается о рабѣ Божiемъ Борисе. Древность этихъ надписей несомнѣнна. О существованiи въ Двинѣ съ незапамятныхъ временъ, камней съ надписями знаютъ не только плавающiе по этой рѣкѣ, но и все прибрежное населенiе; но кто, когда и по какому именно случаю, или для какой цѣли, сдѣлалъ на сихъ камняхъ надписи — ни преданiе, ни исторiя отвѣта не даютъ.
Правда, что Стрыйковскiй, основываясь на какой-то древней лѣтописи, увѣряетъ, что князь Борисъ, сооружая въ г. Полоцкѣ, въ 1217 году, храмъ Борису и Глѣбу, повелѣлъ, въ память благополучной доставки къ монастырю, изъ Ливанiи, вверхъ по рѣкѣ Двинѣ, строеваго матерiала [1], высѣчь на камнѣ, лежащемъ въ руслѣ Двинѣ, верстахъ въ семи за городомъ Дисной, крестъ, съ надписью [2].
„Вспомози Господи раба своего
Бориса сына Генвилова“.
Но мы не видимъ достаточнаго основанiя согласиться съ такимъ показанiемъ лѣтописца, какъ потому что въ дѣйствительности надпiсь на указанномъ камнѣ не заключаетъ въ себѣ словъ: сына Генвилова, такъ [93]равно и по самому смыслу той надписи, коей какъ увидимъ ниже, скорѣе испрашивается помощь на совершающiйся еще трудъ Бориса, чѣмъ увѣковѣчивается память совершенiя его.
Судя по разстоянiю между камнями и ихъ направленiю можно предположить, что они обозначали мѣста стоянокъ лямщиковъ, тянувшихъ вверхъ по Двинѣ, къ Полоцку матерiалы для церкви св. Бориса и Глѣба. Камней съ древними славянскими надписями, по свидѣтельству гг. Тышкевича и Щитта, семь. Можетъ быть это такъ и было, но намъ извѣстны только четыре.
Объ этихъ замѣчательныхъ памятникахъ, названныхъ камнями Бориса Всеволодовича и Василiя Борисовича, въ 1-мъ томѣ „Древностей“, изданныхъ 1865 году московскимъ археологическимъ обществомъ, на основанiи показанiя графа Тышкевича, напечатаннаго въ „Виленскомъ Вѣстникѣ“ (№ 66-й 1864 г.), сказано: „Въ Дисненскомъ уѣздѣ Виленской губернiи, въ семи верстахъ отъ г. Дисны, по пути въ Дрину (т.-е.) въ Дриссу) въ рѣкѣ Двинѣ лежатъ камни съ надписями, на которые, въ свое время, покойный Кеппенъ старался обратить вниманiе цѣнителей отечественной старины. Еще нѣсколько лѣтъ тому назадъ, П. И. Кеппенъ имѣлъ не совсѣмъ хорошiй рисунокъ съ этихъ камней и изъявлялъ сожалѣнiе, что доселѣ не сняли рисунка или фотографiи съ этихъ важныхъ памятниковъ. Кромѣ извѣстiя Кеппена, мы не имѣемъ, никакого подробнаго изслѣдованiя о двинскихъ камняхъ, и сдѣлать подобное изслѣдоваiе остается обязанностью виленской археологической коммиссiи. Будемъ надеяться, что она скоро займется этимъ важнымъ для нашей исторiи вопросомъ“. Къ сожалѣнiю, эта надежда графа Тышкевича и доселѣ остается только надеждою; а между тѣмъ время беретъ свое, и съ каждымъ годомъ волны двинскiя и грубое невѣжество прибрежнаго населенiя все болѣе и болѣе разрываютъ эти краснорѣчивыя страницы исторiи Бѣлоруссiи и
православной церкви ея.
„Одинъ камень, поставленный въ 1102 году минскимъ княземъ Борисомъ Всеволодовичемъ, находится въ Двинѣ, близъ Десны (т.-е. Дисны). Другой камень извѣстный подъ именемъ Рогвольдова, находится въ Могилевской губернiи, между мѣстечкомъ Коханово и городомъ Оршею, въ семи верстахъ отъ перваго и въ 19 отъ послѣдняго, въ полуверстѣ отъ московской почтовой дороги, и въ 10 отъ ст. Коханово Московско-Брестской ж. д., на лѣвой сторонѣ, на землѣ Графини Воронцовой, недалеко отъ деревни Листинова. Онъ поставленъ въ 1171 году княземъ Рогвольдомъ (Василiемъ) Борисовичемъ“.
Камень этотъ есть валунъ крсноватаго цвѣта, какихъ въ Бѣлоруссiи встрѣчается множество; на плоской сторонѣ его вырѣзанъ шестиконечный съ подставкой крестъ и подпись: „въ лѣто 6679 (1171) мая, въ 7 день доспѣнъ крестъ сей. (Доспѣнъ - оконченъ). Господи помози рабу своему Василiю въ крещенiи именемъ Рогволоду сыну Борисову“.
Нѣтъ сомнѣнiя, что камень этотъ хранитъ память одного изъ потомковъ Изяслава сына Владимiра [94]святаго, княжившихъ въ XII вѣкѣ въ Полоцкѣ, а никакъ не потомка литовскаго князя Мингайлы [3].
Изъ этого описанiя мѣстонахожденiя камня Рогвольда читатель видитъ, что таковой находится внѣ предѣловъ Витебской губернiи, и не въ руслѣ р. Западной Двины: а потому этотъ памятникъ старины и не должно смѣшивать съ двинскими камнями, о которыхъ мы говоримъ, хотя быть можетъ событiя, предшествовавшiя или сопровождавшiя поставку камня Рогвольда и сдѣланiе крестовъ и надписей на камняхъ Бориса, имѣли когда либо связь.
Далѣе въ „Древностяхъ“ говорится: „Третiй камень лежитъ также въ Двинѣ (мы уже объяснили, что второй камень находится не въ Двинѣ), въ 5 верстахъ отъ Полоцка, на немъ написано имя князя Бориса. Сверхъ того говорятъ, что находится нѣсколько подобныхъ камней въ Двинѣ, съ такими же надписями. Вотъ памятники, о которыхъ прежде всего должны позаботиться ученые археологи Вильны“.
Изъ числа камней, намъ извѣстныхъ первый называемый народомъ Борисъ-Хлѣбникъ, лежитъ въ 5-ти верстахъ отъ города Полоцка, насупротивъ, съ одной стороны деревни Подкостельцы, а съ другой — казенной Коптевской лѣсной дачи и имѣнiя Рафиловки, у лѣваго берега рѣки Двины, на мѣстности называемой Прорытокъ. Камень цвѣта красноватаго, мѣрой до четырехъ аршинъ въ высоту и около одиннадцать аршинъ въ окружности. Длинные стороны его, изъ коихъ одна обращена къ берегу, а другая къ рѣкѣ, а равно задняя обращенная внизъ по теченiю, почти отвѣсны и гладки. На сторонѣ обращенной къ рѣкѣ уцѣлѣли слѣдующiя грубо высѣченныя по обѣ стороны креста, славянскими буквами, слова:
„Iисусъ Христосъ Господи рабу помо...“
Рис. 57.
Крестъ на немъ изображенъ какъ видно изъ рисунка 57-го, четырехконечный съ расширенiемъ концовъ поперечной перекладины; подножiе съ тремя уступами; вершина креста обращенная къ гор. Полоцку наклонена къ водѣ; поэтому полагаютъ, что камень этотъ (гранитный валунъ, какихъ множество попадается въ ложѣ Западной Двины, въ ея притокахъ и на берегахъ ихъ), сдвинутъ съ первоначальнаго своего мѣста силой волнъ или людей. А можетъ быть, что опрокинутъ, при „вычищенiи“ согласно указу 23 октября 1776 года, „отъ
Риги, вверхъ по Двинѣ рѣкѣ пороговъ и каменистыхъ мѣстъ“. [95]Наименованіе этого камня — Борисомъ-Хлѣбникомъ, безъ сомнѣнія дано ему потому, что онъ бываетъ видимъ вполнѣ, по народ ному "выходитъ изъ воды" — около дня празднованія памяти св. князей Бориса и Глеба, т. е. 24 іюля. Около этого же времени обыкновенно начинается и уборка хлеба, что и отмечено народомъ въ поговоркѣ: "На Глѣба Бориса, до хлѣба берися".
Рис.58. Попытка вынуть камень Бориса-Хлѣбника изъ рѣки Западной Двины в 1889 году.
Намъ приходилось слышать: что названіе этого камня Хлѣбникомъ, дано ему потому, что якобы, при сплавѣ по Двинѣ въ Ригу судовъ объ этотъ камень часто разбивались барки нагруженные хлѣбомъ, но это объясненіе не выдерживаетъ критики, во-первых потому, что фарватеръ Западной Двины въ этомъ мѣстѣ, находится у праваго берега рѣки, во-вторыхъ въ полноводіе, камень такъ высоко покрывается водою, что барки безопасно могутъ [96]пройдти чрезъ него; въ межень же онъ обнаруживается настолько, что виденъ издалека и кругомъ его образуется отмѣль.
Въ сентябрѣ 1889 г. возникла мысль вынуть камень изъ воды и поставить на берегъ. Полиція, въ лицѣ исправника, усердно принялась за дѣло; но видно усердіе было не по разуму — камень остался на мѣстѣ, въ ожиданіи пока хитрые немцы не вытащатъ его изъ Двины, гдѣ онъ покойно стоялъ вѣка совершая свое историческое назначеніе (рис. 58).
На предлагаемомъ рисункѣ, сдѣланномъ по фотографіи, представленъ камень Борисъ-Хлѣбникъ, въ тотъ моментъ, когда усердная полоцкая полиція, при помощи сотни людей, послѣ молебствія, украсивъ камень флагомъ, тщетно пыталась вытащить его на крутой обрывистый берегъ рѣки Западной Двины. Послѣ этого подвига народные легендарные рассказы, одинъ другаго нелѣпѣе о томъ: почему начальство хочетъ вытащить камень изъ воды и поставить его въ Полоцкѣ на площади, полились рѣкой... Мы ихъ не повторяемъ, но рано или поздно они найдутъ своего историка.
Рис. 59.
Второй сераго цвѣта гранитный валунъ длинною въ пять, а въ окружности четырнадцать аршинъ, находится въ пяти верстахъ ниже города Дисны, между деревней Наковниками съ правой и корчмой Осиновкой съ лѣвой стороны рѣки.
На рисункѣ прежняго времени, снятыхъ безъ помощи фотографіи, онъ представлялся въ такомъ видѣ: рис. 59.
На немъ, по сторонамъ креста, отъ котораго уцѣлѣла часть ниже поперечной перекладины и подставка, въ видѣ разширенной буквы П, высѣчено: Господи помози рабу своему Борису.
Такъ какъ камень этотъ лежитъ на серединѣ рѣки и, при спаденіи водъ препятствуетъ сплаву; то въ 1718г. его пытались взорвать, но опытъ оказался неудачнымъ: камень только растреснулся, съ отдѣленіемъ нѣсколькихъ небольшихъ кусковъ, отъ поверхности.
Рис. 60.
Послѣ этого камень представляетъ такой видъ (рис. 60). [97]Народъ видящiй во всемъ чудо, не удачу взрыва камня выразилъ словами: „Борисъ не поддался“. Пользуясь мелководiемъ 1858 г., М. Ф. Кусцинскiй отыскалъ отпавшiе отъ камня куски и одинъ изъ нихъ, на которомъ уцѣлѣли еще литеры: IС и часть верхняго конца креста перевезъ къ себѣ.
Вотъ рисунокъ части этого отломка, сдѣланный, какъ и видъ всего камня, по фотографическому снимку М. Ф. Кусцинскаго (Рис. 61).
Рис. 61.
На третьемъ сѣромъ гранитномъ валунѣ, о которомъ, какъ выше замечено, упоминаетъ Стрыйковскiй и который находится среди рѣки, въ семи верстахъ отъ г. Дисны, между имѣнiями Болотниками и Повянушкою, по обѣ стороны длиннаго о двухъ сравнительно короткихъ и высоко помѣщенныхъ перекладинахъ, стоящаго на полушарiи въ наклоненномъ положенiи креста, высѣчено:
„Господи помози рабу своему Борису“
Камень этотъ размерами превосходитъ всѣ другiе, онъ, при видимой трехаршинной высотѣ, имѣетъ около двадцати четырехъ аршинъ въ окружности, (рис 62).
Рис. 62.
Наконецъ, послѣднiй, т. е. четвертый камень, лежитъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ лѣваго берега рѣки Западной Двины, при впаденiи въ нее рѣчки Повянушки.
Камень этотъ цвѣта краснаго, породы той же, какъ и предъидущiе; величиной въ поперечникѣ два аршина.
Высѣченный на немъ вертикально крестъ формы четырехконечной съ нѣсколько расширенными концами перекладины, поставленъ на кругъ. Надпись какъ и въ предъидущемъ сдѣлана по обѣ стороны креста; но ее разобрать очень трудно. Впрочемъ можно догадываться, что ею призывается благословенiе Божiе на
Бориса (рис. 63).
Рис. 63.
Камень этотъ находится нынѣ въ [98]Москвѣ въ музеѣ Московскаго Археологическаго общества. Вотъ исторiя его доставки не лишенная своеобразнаго интереса, сообщенная намъ въ письмѣ уважаемымъ сочленомъ М. Ф. Кусцинскимъ „Лѣтомъ 1887 года покойный графъ Уваровъ обратился ко мнѣ съ предложенiемъ доставить въ Москву самый меньшiй изъ камней Бориса, именно тотъ, который лежитъ въ р. Западной Двинѣ, на лѣвомъ ея берегу, близь им. Повянушки. Осенью того же года я отправился на мѣсто и договорилъ крестьянъ вытащить изъ воды этотъ камень и поднять на берегъ, съ тѣмъ чтобы зимнимъ путемъ доставить его до желѣзной дороги; между
тѣмъ вскорѣ послѣ того, какъ камень поднятый изъ воды лежалъ уже на берегу, явилась къ этому мѣсту толпа крестьянъ для починки дороги, скоро прiехалъ какой то полицейскiй чиновникъ осматривать починку дороги и, увидѣвъ камень, не знаю почему, приказалъ сбросить его въ Двину, хотя въ числѣ починявшихъ дорогу крестьянъ были нѣкоторые изъ тѣхъ, кои подымали камень изъ воды и объ этомъ заявили ревностному блюстителю порядка, тѣмъ не менѣе чиновникъ приказалъ тѣмъ же самымъ людямъ сбросить камень въ рѣку что ими и было исполнено; но къ счастью въ этомъ мѣстѣ, на крутом берегу, находился родъ террасы на которой и задержался камень. Надобно замѣтить, что здѣсь Западная Двина глубока отъ самаго берега, такъ что если бы не терраса, то камень упавъ въ воду погибъ бы на всегда“. М. Ф. Кусцинскiй сообщилъ о ревностномъ не по разуму поступкѣ полицейскаго чиновника, едва не погубившаго одинъ изъ интереснѣйшихъ памятниковъ старины, графу Уварову, который съ своей стороны снесся съ Виленскимъ губернаторомъ, благодаря просвѣщенному содѣйствiю коего, зимой, уже при живомъ осмысленномъ участiи полицейскихъ чиновниковъ того же Диссенскаго уѣзда, камень былъ доставленъ на ст. Борковичи Динабурго-Витебской желѣзной дороги и отъ туда отправленъ въ Москву.
Сравнивая крестныя изображенiя сихъ камней, ихъ положенiе и въ особенности рѣзкое различiе подножiй, нельзя не прiйти къ заключенiю, что изображенiя эти имѣли, въ свое время, какое то условное значенiе, въ особенности если допустить одновременность ихъ начертанiя.
Всѣ эти четыре камня извѣстны въ печати подъ названiемъ "камней Бориса" хотя народъ собственно только одному изъ камней — ближайшему къ г. Полоцку усвоилъ названiе — Бориса-хлѣбника.
Кромѣ этихъ камней въ 1865 году, въ самомъ городѣ Витебскѣ, насупротивъ соборной Успенской цѣркви, шагахъ въ 25 отъ подошвы круто подымающагося берега Западной Двины, найденъ пятый камень, съ глубоко высѣченнымъ на немъ шестиконечнымъ крестомъ, размѣръ верхней перекладины коего, а также часть отъ вершины до большой перекладины имѣютъ по одному футу длины.
Наибольшая, видимая величина камня равна двумъ аршинамъ четыремъ вершкамъ, а наибольшая ширина одинъ аршинъ два вершка. Кусокъ камня на которомъ была [99]высѣчена остальная часть креста, отломанъ, и мы никакъ не могли отыскать его между множествомъ гранитныхъ обломковъ, лежащихъ вокругъ описываемаго камня.
Витебскiй крестовый камень въ весеннее и осеннее полноводiе, постоянно покрытъ водою: мы видѣли его 15-го iюня 1866 года, при высотѣ уровня водъ 2 аршина 13 вершковъ, и нашли такимъ: (рис. 64).
Рис. 64.
Намъ называли камень этотъ Iосафатовымъ; но никакихъ преданiй о времени изображенiя на немъ креста, а тѣмъ болѣе о причинѣ таковаго изображенiя, объяснить ни кто не могъ. Намъ постоянно твердили только одно, что камень этотъ лежитъ здѣсь съ незапамятныхъ временъ, что никто не помнитъ даже, когда и по какому случаю часть его обрушилась, и было ли это дѣломъ рукъ человѣка, или произошло само собой [4]. Обь этомъ камнѣ г. Киркоръ, повторивъ въ статьѣ своей: „Памятники первобытныхъ временъ Бѣлорусскаго полѣсья“ [5] все выше
сказанное нами,[6] добавляетъ: „Кажется камень этотъ въ связи съ убiйствомъ унiатскаго архiепископа Iосафата Кунцевича, тѣмъ болѣе, что онъ найденъ въ рѣкѣ близъ Успенскаго собора, а извѣстно, что Кунцевичъ былъ убитъ въ своихъ палатахъ на Лысой горѣ, гдѣ нынѣ Успенскiй соборъ. Послѣ убiенiя тѣло Кунцевича положили въ мѣшокъ, къ ногамъ привязали камни и бросили въ Двину. Бiографы его говорятъ, что чрезъ несколько лѣтъ послѣ его смерти чудесное появленiе божественнаго свѣта указало мѣсто, гдѣ покоились его остатки. Изъ другихъ источниковъ известно что тѣло Кунцевича найдено было на третiй день послѣ убiйства и на лодкѣ перевезено въ Витебскъ“. (Значитъ оно было за Витебскомъ). „Весьма вѣроятно, что на томъ мѣстѣ, гдѣ найдено тѣло, положенъ означенный камень и что съ нимъ въ связи вышеприведенное чудо появленiя божественаго свѣта“.
Не касаясь вѣрованiя г. Киркора, какъ добраго католика, въ распущенныя, въ свое время, ксендзами сказки о появленiи божественнаго свѣта надь трупомъ гонителя православiя, получившаго достойную мзду за свои дѣянiя, хотя повторенiе ихъ безъ критической оцѣнки въ ученомъ сочиненiи, да еще посвященномъ описанiю Россiи и русскаго народа, по малой мѣрѣ неумѣстно, нельзя не указать слишкомъ явныхъ искаженiй фактовъ, допущенныхъ г. Киркоромъ. Это именно во первыхъ то, что по словамъ его [100]выходитъ, какъ бы тѣло Кунцевича было потоплено въ Двинѣ супротивъ Успенскаго Собора — тогда какъ въ дѣйствительности оно брошено въ воду ниже предмѣстiя города Песковатики, версты за двѣ отъ Собора, слѣдовательно камню этому не приходится означать мѣста отысканiя тѣла Кунцевича и появленiя надъ нимъ божественнаго свѣта, а во вторыхъ, что камень этотъ т. е. валунъ, какихъ находится въ Двинѣ тысячи, положенъ на своемъ мѣстѣ не рукой человѣка а напоромъ двинскихъ волнъ, съ незапамятныхъ временъ.
Къ небольшому числу памятниковъ этого разряда мы можемъ отнести еще два камня, находящiеся въ Лепельскомъ уѣздѣ, называемые: Витольдовы тарелки и вилки.
Первый изъ сихъ камней, формы довольно круглой, но съ плоской вершиной, имѣетъ въ окружности около трехъ аршинъ, а въ высоту три четверти аршина; на камнѣ этомъ высѣчено шесть круглыхъ углубленiй, имѣющихъ некоторое сходство съ тарелками или мисками. Народное преданiе говоритъ, что на этомъ камнѣ обѣдалъ князь Витольдъ, взявшiй вь 1426 году замокъ Воронечь приступомъ.
Мы впрочемъ того мнѣнiя, что камень этот скорѣе поддѣлка временъ владычества въ этомъ краю поляковъ, чѣмъ дѣйствительная древность. Камень — витольдовы тарелки до 1844 года лежалъ на берегу озера Воронечскаго; въ томъ же году, вмѣстѣ съ обрушившимся берегомъ, онъ упалъ въ воду; но нѣсколько лѣтъ тому назадъ, былъ вынутъ помѣщикомъ Я. В. Лиссовскимъ и перевезенъ въ имѣнiе Воронечь.
Камень, называемый Витольдовы вилки, на которомъ, говорятъ, высѣченъ знакъ, похожiй на вилки, лежитъ у берега рѣки Ушача и почти постоянно покрытъ водою. Къ сожалѣнiю, объ этомъ камнѣ мы не могли собрать болѣе точныхъ свѣдѣнiй.
Вообще оба эти памятника не пользуются въ народѣ особенной извѣстностью, а тѣмъ болѣе уваженьемъ.
Г. Киркоръ перепечатавъ въ статьѣ своей „Бѣлорусское полѣсье“ мое описанiе этихъ камней добавляеть: „не надобно удивляться этимъ названiямъ передаваемымъ народнымъ преданiемъ“. (Да въ томъ то и дѣло, что названiя этихъ камней — не народныя, а литературныя. Нашему бѣлорусскому народу — поляки часто навязываютъ, такiя дѣйствiя о коихъ онъ и не думаетъ)... „Жизнь и великiя дѣянiя литовскаго господина и осподаря, какъ его называли, глубоко врѣзались въ народной памяти“, заключаетъ г. Киркоръ. И это неправда. Воспоминанiя о Витовтѣ у нашего бѣлорусскаго народа очень смутны. Во многихъ мѣстахъ даже имени этого не знаютъ и не напоминай о немъ ксендзы и поляки оно давно бы кануло въ вѣчность, чего впрочемъ долго ждать не прiйдется. Польская окраска Бѣлоруссiи уже почти слѣзла и только нѣсколько слабыхъ слѣдовъ ея остаются на страницахъ „Живописной Россiи“ въ статьяхъ г. Киркора; но историческая правда скоро смоетъ ихъ.
В заключенiе этой главы, приводимъ описанiе еще одного каменнаго памятника витебской старины, о которомъ въ 1876 году мы сообщали [101]Московскому археологическому обществу [7].
Въ III станѣ Велижскаго уѣзда, Витебской губернiи, въ раiонѣ Будницкой волости, на землѣ имѣнiя Усвятъ, близъ деревни Дрозды, въ лѣсу у моховаго болота, лѣтомъ 1876 года, найденъ камень съ древней на немъ надписью. Форма его, какъ видно изъ полицейскаго акта, яйцеобразная; длина камня девять, а ширина пять съ половиною четвертей; въ высоту же онъ имѣетъ около четырехъ четвертей.
Верхняя часть камня плоско сколота и на ней, какъ доноситъ Велижское полицейское управленiе, сдѣлана, польскими литерами, величиной около четырехъ вершковъ, слѣдующая надпись:
I: H: P: W: M: R: B: Z: P: W: CH: W: W:
Въ актѣ становаго пристава литеры двоеточiями не отделены, а въ третьей строкѣ средняя, т. е. четвертая съ обѣихъ сторонъ буква W вовсе опущена; такъ что послѣднiе двѣ строчки представляются въ такомъ видѣ:
BZP CHW W
Надпись, какъ показали крестьяне, прежде была накрыта сколотой частiю камня; но сколокъ этотъ давно уже сброшенъ искателями кладовъ и какъ камень, такъ и самая надпись обросли мхомъ.
Народное преданiе говоритъ, что на мѣстѣ гдѣ лежитъ этотъ камень, болѣе двухъ-сотъ лѣтъ тому назадъ, обѣдалъ какой то польскiй король, стоявшiй здѣсь съ своимъ войскомъ, и что, будто-бы, въ память этого и выбита на камнѣ вышеприведенная надпись.
Если это такъ, то съ нѣкоторой достовѣрностью можно предположить: что описанный камень есть памятникъ одного изъ многихъ походовъ короля Стефана Баторiя. По сказанiю лѣтописцевъ, король этотъ воюя съ царемъ 1оанномъ Васильевичемъ, въ 1580 году и направляясь къ Великимъ Лукамъ, шелъ болотами и дремучими лѣсами, гдѣ подобно Витовту, дѣлалъ просѣки, устраивалъ мосты и гати и наконецъ, выйдя изъ лѣсовъ къ Усвяту, 16 августа взялъ Усвятскiй замокъ, въ которомъ нашелъ обильные запасы. Быть можетъ въ этотъ именно походъ Баторiя и начертана на описанномъ нами камнѣ, вышеприведенная надпись.
Прошло уже много лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ ученые обратили свое вниманiе на камни Бориса; — но и доселѣ, какъ время начертанiя на нихъ крестовъ и надписей, такъ и цѣль или поводъ этого дѣйствiя — составляютъ открытые вопросы для археологовъ. Таже участь постигнетъ и впервые описанный нами усвятскiй камень: тѣмъ не менѣе мы надѣемся, что учреждаемое нынѣ въ г. Полоцкѣ общество любителей отечественной археологiи, поставитъ себѣ первой задачей описать, фотографировать и обслѣдовать, съ возможной точностiю описанные нами камни и тѣмъ ускорить разрѣшенiе представляемыхъ ими научныхъ вопросовъ.
↑О доставке подобнымъ способомъ матерiала, необходимаго на сооруженiе полоцкихъ храмовъ, свидѣтельствуетъ Стебельскiй. См. „Историческiя свѣдѣнiя о Бѣлоруссiи“, Безъ-Корниловича. С.-Петербургъ. 1865 г.
↑„Вѣстникъ Западной Россiи“ 1864—1865 г. ноябрь, томъ II.
↑„Витебская Старина“. Томъ V. А Сапунова. Витебскъ 1888 года. Матерiалы для исторiи Полоцкой епархiи. № 2. Извѣстiя Литовскихъ лѣтописей. „Витебская Старина“. Томъ 1-й. № 170. Камень этотъ, какъ лично сообщилъ мнѣ А. С. Дембовецкiй (могилевскiй губернаторъ) тщательно охраняется отъ всякаго рода поврежденiй: близъ него устроена часовня. А. С.
↑Осматривая въ iюнѣ, 1889 г., берега совершенно обмѣлевшей Двины, я не нашелъ камня Iосафата; вѣроятно честные жидки употребили его на мостовую или постройки. А. С.
↑Письмо въ Московское Археологическое Общество отъ 28 сентября 1876 г. за № 702.
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
