выходитъ, какъ бы тѣло Кунцевича было потоплено въ Двинѣ супротивъ Успенскаго Собора — тогда какъ въ дѣйствительности оно брошено въ воду ниже предмѣстiя города Песковатики, версты за двѣ отъ Собора, слѣдовательно камню этому не приходится означать мѣста отысканiя тѣла Кунцевича и появленiя надъ нимъ божественнаго свѣта, а во вторыхъ, что камень этотъ т. е. валунъ, какихъ находится въ Двинѣ тысячи, положенъ на своемъ мѣстѣ не рукой человѣка а напоромъ двинскихъ волнъ, съ незапамятныхъ временъ.
Къ небольшому числу памятниковъ этого разряда мы можемъ отнести еще два камня, находящiеся въ Лепельскомъ уѣздѣ, называемые: Витольдовы тарелки и вилки.
Первый изъ сихъ камней, формы довольно круглой, но съ плоской вершиной, имѣетъ въ окружности около трехъ аршинъ, а въ высоту три четверти аршина; на камнѣ этомъ высѣчено шесть круглыхъ углубленiй, имѣющихъ некоторое сходство съ тарелками или мисками. Народное преданiе говоритъ, что на этомъ камнѣ обѣдалъ князь Витольдъ, взявшiй вь 1426 году замокъ Воронечь приступомъ.
Мы впрочемъ того мнѣнiя, что камень этот скорѣе поддѣлка временъ владычества въ этомъ краю поляковъ, чѣмъ дѣйствительная древность. Камень — витольдовы тарелки до 1844 года лежалъ на берегу озера Воронечскаго; въ томъ же году, вмѣстѣ съ обрушившимся берегомъ, онъ упалъ въ воду; но нѣсколько лѣтъ тому назадъ, былъ вынутъ помѣщикомъ Я. В. Лиссовскимъ и перевезенъ въ имѣнiе Воронечь.
Камень, называемый Витольдовы вилки, на которомъ, говорятъ, высѣченъ знакъ, похожiй на вилки, лежитъ у берега рѣки Ушача и почти постоянно покрытъ водою. Къ сожалѣнiю, объ этомъ камнѣ мы не могли собрать болѣе точныхъ свѣдѣнiй.
Вообще оба эти памятника не пользуются въ народѣ особенной извѣстностью, а тѣмъ болѣе уваженьемъ.
Г. Киркоръ перепечатавъ въ статьѣ своей „Бѣлорусское полѣсье“ мое описанiе этихъ камней добавляеть: „не надобно удивляться этимъ названiямъ передаваемымъ народнымъ преданiемъ“. (Да въ томъ то и дѣло, что названiя этихъ камней — не народныя, а литературныя. Нашему бѣлорусскому народу — поляки часто навязываютъ, такiя дѣйствiя о коихъ онъ и не думаетъ)... „Жизнь и великiя дѣянiя литовскаго господина и осподаря, какъ его называли, глубоко врѣзались въ народной памяти“, заключаетъ г. Киркоръ. И это неправда. Воспоминанiя о Витовтѣ у нашего бѣлорусскаго народа очень смутны. Во многихъ мѣстахъ даже имени этого не знаютъ и не напоминай о немъ ксендзы и поляки оно давно бы кануло въ вѣчность, чего впрочемъ долго ждать не прiйдется. Польская окраска Бѣлоруссiи уже почти слѣзла и только нѣсколько слабыхъ слѣдовъ ея остаются на страницахъ „Живописной Россiи“ въ статьяхъ г. Киркора; но историческая правда скоро смоетъ ихъ.
В заключенiе этой главы, приводимъ описанiе еще одного каменнаго памятника витебской старины, о которомъ въ 1876 году мы сообщали
выходит, как бы тело Кунцевича было потоплено в Двине супротив Успенского Собора — тогда как в действительности оно брошено в воду ниже предместия города Песковатики, версты за две от Собора, следовательно камню этому не приходится означать места отыскания тела Кунцевича и появления над ним божественного света, а во вторых, что камень этот т. е. валун, каких находится в Двине тысячи, положен на своем месте не рукой человека а напором двинских волн, с незапамятных времен.
К небольшому числу памятников этого разряда мы можем отнести еще два камня, находящиеся в Лепельском уезде, называемые: Витольдовы тарелки и вилки.
Первый из сих камней, формы довольно круглой, но с плоской вершиной, имеет в окружности около трех аршин, а в высоту три четверти аршина; на камне этом высечено шесть круглых углублений, имеющих некоторое сходство с тарелками или мисками. Народное предание говорит, что на этом камне обедал князь Витольд, взявший вь 1426 году замок Воронечь приступом.
Мы впрочем того мнения, что камень этот скорее подделка времен владычества в этом краю поляков, чем действительная древность. Камень — витольдовы тарелки до 1844 года лежал на берегу озера Воронечского; в том же году, вместе с обрушившимся берегом, он упал в воду; но несколько лет тому назад, был вынут помещиком Я. В. Лиссовским и перевезен в имение Воронечь.
Камень, называемый Витольдовы вилки, на котором, говорят, высечен знак, похожий на вилки, лежит у берега реки Ушача и почти постоянно покрыт водою. К сожалению, об этом камне мы не могли собрать более точных сведений.
Вообще оба эти памятника не пользуются в народе особенной известностью, а тем более уваженьем.
Г. Киркор перепечатав в статье своей „Белорусское полесье“ мое описание этих камней добавляеть: „не надобно удивляться этим названиям передаваемым народным преданием“. (Да в том то и дело, что названия этих камней — не народные, а литературные. Нашему белорусскому народу — поляки часто навязывают, такие действия о коих он и не думает)... „Жизнь и великие деяния литовского господина и осподаря, как его называли, глубоко врезались в народной памяти“, заключает г. Киркор. И это неправда. Воспоминания о Витовте у нашего белорусского народа очень смутны. Во многих местах даже имени этого не знают и не напоминай о нём ксендзы и поляки оно давно бы кануло в вечность, чего впрочем долго ждать не придется. Польская окраска Белоруссии уже почти слезла и только несколько слабых следов её остаются на страницах „Живописной России“ в статьях г. Киркора; но историческая правда скоро смоет их.
В заключение этой главы, приводим описание еще одного каменного памятника витебской старины, о котором в 1876 году мы сообщали
