4-го ноября гренадерскій корпусъ окончательно занялъ позиціи 1-й и 2-й гвардейскихъ пѣхотныхъ дивизій за Видомъ, и такимъ образомъ 70-ти-верстная линія обложенія Плевны раздѣлилась на слѣдующіе шесть участковъ.
Первый участокъ, отъ позиціи у Биволара (Сусурлю) до Гривицкаго редута: румынскія войска, подъ начальствомъ командующаго дѣйствующимъ румынскимъ корпусомъ, генерала Черната.
Второй участокъ, отъ Гривицкаго до Галичскаго редута: 31-я пѣхотная дивизія съ ея артиллеріею и 2-я бригада 5-й пѣхотной дивизіи съ четырьмя батареями, подъ начальствомъ командира 9-го корпуса генералъ-лейтенанта барона Криденера.
Третій участокъ, отъ Галичскаго редута до Тученицкаго оврага: 2-я пѣхотная дивизія съ 30-ю артиллерійскою бригадою п 12-й стрѣлковый батальонъ, подъ начальствомъ командира 4-го корпуса гепералъ-лейтенанта Зотова.
Четвертый участокъ, отъ Тученицкаго до Картужабенскаго оврага: 16-я пѣхотная дивизія съ ея артиллеріею, 30-я пѣхотная дивизія со 2-ю артиллерійскою бригадою, 9-й, 10-й и 11-й стрѣлковые батальоны и 9-й казачій полкъ, подъ командою начальника 16-й пѣхотной дивизіи, генералъ-лейтенанта Скобелева.
Пятый участокъ, отъ Картужабенскаго оврага до праваго берега р. Вида, у дер. Трнины: 3-я гвардейская пѣхотная дивизія съ ея артиллеріею, два эскадрона лейбъ-гвардіи Казачьяго Его Величества полка и № 10-го донская казачья батарея, подъ командою начальника 3-й гвардейской пѣхотиой дивизіи, генералъ-лейтенанта Каталея.
Шестой участокъ, по лѣвому берегу р. Вида, включая на правомъ берегу рѣки позиціи у Биволара (Сусурлю): гренадерскій корпусъ, 1-я бригада 5-й пѣхотной дивизіи, съ двумя батареями, 4-я румынская дивизія съ ея артиллеріею. 9-й драгунскій Казанскій, 9-й уланскій Бугскій, 9-й гусарскій Кіевскій и донской № 4-го полки; 7-я конно-артиллерійская батарея, донская № 2-го батарея и полкъ каларашей; подъ начальствомъ командира гренадерскаго корпуса, генералъ-лейтенанта Ганецкаго.
Послѣ дѣла въ ночь на 4-е ноября, когда генералъ Скобелевъ получилъ вторую контузію, — подъ Плевной водворилась тишина. Но это послѣднее слово, коль скоро оно касается плевненскихъ дѣлъ и обстоятельствъ, надо всегда понимать лишь въ относительномъ смыслѣ. Это значитъ только, что не было ничего особеннаго, выдающагося; бомбардированіе продолжается своимъ чередомъ, такъ сказать, методически: каждый день въ разные часы утра и вечера посылается въ Плевну со всѣхъ батарей по одному залпу; турки по прежнему почти не отвѣчаютъ на артиллерійскш огонь; за то на Зеленой горѣ поддерживаютъ постоянную ружейную перестрѣлку со Скобелевскою траншеею. Каждый вечеръ и каждую ночь на этой послѣдней позиціи поднимается разъ или два ужасная трескотня, которую обыквенно начинаютъ турки; наши окрестныя батареи, въ отвѣтъ на нее, открываютъ сосредоточеныый огонь по зелено-горскимъ укрѣпленіямъ противника, и все это продолжается минутъ пятнадцать-двадцать, а затѣмъ наступаетъ опять тишина, прерываемая лишь одиночными пушечными выстрѣлами. Все это уже сдѣлалось у насъ зауряднымъ, обычнымъ явленіемъ, вошло, такъ сказать, въ повседневный обиходъ нашей жизни. Въ первое время, когда, бывало, поднималась вечерняя или ночная трескотня, — группы любопытствующихъ высыпа̀ли куда нибудь на открытое мѣсто любоваться на молніе-подобныя вспышки боевыхъ огней; теперь же это никого не интересуетъ, развѣ поутру кто нибудь скажетъ: «а нынче ночью у Скобелева опять была трескотня — слышались выстрѣлы» — этимъ и ограничивается все дѣло.
Нормальное теченіе жизни на плевненскихъ позиціяхъ внезапно нарушилось только въ день 7-го ноября. Наканунѣ, вечеромъ, въ обѣихъ нашихъ главныхъ квартирахъ получена была телеграмма о взятіи Карса. Излишне говорить о томъ радостномъ чувствѣ, какимъ было встрѣчено это важное извѣстіе. Государю Императору благоугодно было повелѣть, чтобы на слѣдующій день, ровно въ полдень, во всѣхъ отдѣльныхъ отрядахъ и корпусахъ, находящихся за Дунаемъ, въ виду турецкихъ позицій было отслужено благодарственное молебствіе, во время котораго, при возглашеніи многолѣтія россійскому воинству и вѣчной памяти убіеннымъ, вся артиллерія должна салютовать боевыми залпами по непріятельскимъ позиціямъ. Такъ было у Наслѣдника Цесаревича, у Великаго Князя Владиміра Алекеандровича, на Шипкѣ, и повсюду, гдѣ лишь находятся наши войска. Такъ было и подъ Плевной, гдѣ благодарственныя молебствія были совершены особо на каждой нашей позиціи. Близь Тученицы, на томъ мѣстѣ, гдѣ въ бояхъ съ 26-го по 31-е августа стоялъ нашъ главный резервъ, генералъ-адъютантъ Тотлебенъ воздвигъ въ прошломъ мѣсяцѣ, на случай обороны, большой редутъ, который и названъ Тученицкимъ. Здѣсь предстояло совершиться молебствію въ присутствіи Государя. 7-го ноября, еще съ десяти часовъ утра, къ Тученицкому редуту стали съѣзжаться верхомъ и въ экипажахъ разные военные и гражданскіе чины русской и румынской армій. Въ виду одного изъ брустверовъ, внѣ укрѣпленія, былъ поставленъ на открытомъ воздухѣ походный аналой, передъ которымъ развѣвались знамена двухъ ближайше расположенныхъ полковъ, люди коихъ въ полномъ вооруженіи были выведены въ строй для предстоявшаго парада. Бригады пѣхоты, терскій эскадронъ и лейбъ-казачій конвой Главнокомандующаго, съ извѣстнымъ бѣлымъ значкомъ Его Высочества, составляли густое каре вокругъ аналоя. Впутри редута прислуга Императорской Квартиры наскоро приготовляла завтракъ и разстилала по землѣ большія, длинныя скатерти. Для Государя и Высочайшихъ Особъ, а равно и для высшихъ чиновъ арміи, здѣсь накрытъ былъ особо небольшой столъ, окруженный походными табуретами. Погода, какъ нарочно, стояла прекрасная: яркое солнце грѣло по лѣтнему, но умѣренно, какъ у насъ на сѣверѣ въ іюлѣ или въ августѣ, и подъ вліяніемъ теплыхъ лучей, на порыжѣлыхъ поляхъ, мѣстами, какъ свѣжій бархатный коверъ, уже пробивалась повая изумрудно-зеленая травка и распустились только что вышедшіе изъ земли какіе-то лиловые цвѣточки, изъ породы луковичныхъ, съ виду похожіе на маленькіе тюльпаны. Все это скорѣе напоминало первые дни весны, чѣмъ послѣдніе вздохи южной осени. Къ полудню, предъ Тученицкимъ редутомъ уже собралась огромная и пестрая толпа въ разнообразныхъ военныхъ костюмахъ; у аналоя въ праздничнпыхъ ризахъ стояло духовенство и небольшой хоръ пѣвчихъ; ожидали только прибытія Государя. И вотъ, вскорѣ показалась головная часть кубанскаго конвоя, а минуту спустя подкатила и открытая коляска, гдѣ сидѣлъ Его Величество съ Великимъ Княземъ Сергѣемъ Александровичемъ. За этою коляскою быстро слѣдовала остальная часть Императорскаго конвоя и рядъ придворныхъ экипажей, гдѣ находились министры Двора и военный, шефъ жандармовъ, свѣтлѣйшій князь Суворовъ, дежурство и прочія лица свиты. Прибытіе Государя сопровождалось обычнымъ отданіемъ воинской почести и звуками похода. Главнокомандующій и князь Карлъ Румынскій первыми встрѣтили и привѣтствовали Его Величество. Императоръ, сѣвъ на коня, прослѣдовалъ вдоль по фронту, здороваясь съ каждою частью отдѣльно. «Ура» всѣхъ войскъ и музыка пароднаго гимна сопровождали Высочайшій объѣздъ, по окончаніи котораго, сойдя съ коня, Государь направился къ аналою. Во время молебствія, когда запѣли «Тебе, Бога, хвалимъ» — грянулъ первый салютаціонный залпъ со всѣхъ батарей по Плевнѣ, за нимъ чрезъ полминуты второй, и такимъ образомъ мѣрные залпы продолжались до конца молебна. При возглашеніи «вѣчной памяти» павшимъ на полѣ брани, Государь преклонилъ колѣна и положилъ земной поклонъ; это же было сдѣлано и всѣми присутствовавшими, не исключая и войскъ, находившихся въ парадѣ. Многолѣтіе Государю, Царствующему Дому и войскамъ сопровождалось такими же грозными залпами, какъ и хвалебная пѣснь. Протоіерей Императорской квартиры, осѣнивъ крестомъ на всѣ стороны наши войска, поднесъ Распятіе къ устамъ Государя. За Его Величествомъ приложился князь Карлъ, затѣмъ наслѣдный принцъ Баварскій Арнульфъ, Великій Князь Сергѣй Александровичъ и, наконецъ, Его Высочество Главнокомандующій. По окончаніи молебствія, Государь обратился къ войскамъ съ краткою рѣчью, въ которой возвѣстилъ имъ о взятіи Карса, количествѣ плѣнныхъ, орудій и прочихъ трофеевъ, пріобрѣтенныхъ при этомъ, и пожелалъ имъ скорѣйшаго и столь же побѣдоноснаго окончанія съ Плевной. Отвѣтное «ура» было подхвачено сосѣдними войсками и далеко-далеко прогремѣло по всѣмъ нашимъ позиціямъ. Войска, участвовавшія въ парадѣ, были пропущены мимо Государя церемоніальнымъ маршемъ, съ музыкою, а за тѣмъ всѣ ихъ офицеры, равно какъ и всѣ присутствовавшія лица были приглашены въ редутъ къ завтраку, во время котораго Его Величество провозгласилъ тостъ за Великаго Князя Михаила Николаевича и за его славную кавказскую армію. Послѣ завтрака, Государь подошелъ къ группѣ армейскихъ офицеровъ и довольно долго изволилъ разговаривать съ ними, разспрашивая, между прочимъ, про ихъ житье-бытье на позиціи и про боевыя дѣла, гдѣ довелось имъ участвовать. Давно уже мы, привыкшіе здѣсь видѣть лицо Государя постоянно серьезнымъ и глубоко озабоченнымъ, не встрѣчали такой свѣтлой и довольной улыбки, какая сіяла на Немъ въ этотъ день, въ эти минуты… Онъ радовался вмѣстѣ съ нами, вмѣстѣ съ цѣлою, далекою отъ насъ Россіей, и одною и тою же общею нашею радостію. По окончаніи бесѣды съ офицерами, Его Величество взошелъ на брустверъ, откуда въ это время Августѣйшія Особы наблюдали въ бинокли непріятельскія позиціи и дѣйствіе нашихъ снарядовъ. Спустя же нѣкоторое время по отъѣздѣ Государя, разъѣхались въ началѣ третьяго часа и всѣ присутствовавшіе на молебствіи. Съ этого дня Тученицкій редутъ названъ Царскимъ.
Но этимъ не кончился нашъ военный праздникъ по случаю паденія Карса. Весь день на русско-румынскихъ позиціяхъ гремѣла музыка и раздавались пѣсни, а когда наступилъ ясный и тихій вечеръ, всѣ наши боевыя линіи озарились блескомъ своеобразной иллюминаціи: здѣсь пылали ряды костровъ и смоляныя вѣхи, свѣтились кое-гдѣ гирлянды изъ самодѣльныхъ фонарей, взвивались въ темносинее небо ракеты и яркія разноцвѣтныя звѣзды римскихъ свѣчей. Но особенно хорошо было у Скобелева. Михаилъ Дмитріевичъ устроилъ у себя вечеромъ цѣлый пикникъ; весь его «Невскій проспектъ» и «Большая Морская» были иллюминованы, въ траншеяхъ раздавались русскія пѣсни и знакомые мотивы полковыхъ оркестровъ; плясуны вытанцовывали трепака —все веселилось отъ души, какъ бы забывъ на время и непріятеля и всѣ невзгоды осенняго существованія въ сырыхъ траншеяхъ. И вдругъ, на томъ мѣстѣ передовой траншеи, гдѣ среди «Невскаго проспекта» находится «Belle-vue», поднялся иллюминованный транспарантъ съ турецкою надписыо, которая ліаконически, но многозначительно извѣщала Плевну, что «Карсъ взятъ»[1]. Бойкое, радостное «ура» огласило при этомъ всю скобелевскую позицію; генералъ, успѣвшій уже оправиться отъ своей контузіи, присутствовалъ здѣсь же, среди «Невскаго проспекта». Въ это же время былъ сожженъ фейерверкъ, устроенный артиллеристами. Вечеромъ мы вообще не безпокоили своимъ огнемъ турокъ. Въ началѣ и они, какъ бы недоумѣвая что значатъ всѣ эти звуки веселой музыки, эти общіе клики радости, эти ракеты и иллюминованныя линіи — не стрѣляли по нашимъ ложементамъ. Но когда освѣтился транспарантъ, — надпись его очевидно разсердила противника, и изъ его траншей вдругъ поднялась ужасная ружейная трескотня. Мы и вниманія не обращаемъ: у нихъ выстрѣлы, какъ горохъ, а у насъ музыка, да пѣсни. Это «Карсъ взятъ» — видимо было для турокъ очень досадно, потому что ихъ выстрѣлы направлялись преимущественно въ транспарантъ, который совершенно изрѣшетило пулями. Вся эта потѣха продолжалась минутъ двадцать. Между тѣмъ оркестры сыграли «Боже Царя храни», и съ послѣднимъ аккордомъ народнаго гимна вся Скобелевская траншея вразъ отвѣтила туркамъ однимъ дружнымъ залпомъ, и на томъ кончила. Этотъ залпъ, услышанный нашими батареями, послужилъ для нихъ какъ бы сигналомъ къ открытію огня, и вотъ, со всѣхъ нашихъ позицій сосредоточенно посыпался на турокъ цѣлый градъ снарядовъ, послѣ котораго противникъ прекратилъ свою ружейную трескотню и къ половинѣ двѣнадцатаго часа все и повсюду замолкло подъ Плевною. Такъ окончился нашъ своеобразный военный праздникъ по случаю взятія Карса. Впрочемъ, турецкая осерчалость стоила намъ потери одного офицера и двухъ рядовыхъ ранеными.
Въ этотъ же день (7-го) русско-румынскій отрядъ взялъ придунайскій городъ Рахово. Русско-румынская кавалерія (16 эскадроновъ) находилась подъ начальствомъ свиты Его Величества генералъ-маіора барона Мейендорфа, а румынскою пѣхотою командовалъ полковникъ Сланичеано. Бой вокругъ раховскихъ укрѣпленій начался съ утра, какъ только разсвѣло, и продолжался вссь день, съ большою настойчивостью со стороны румынъ и съ неменынимъ упорствомъ со стороны турокъ. Полковникъ Сланичеано вмѣстѣ съ барономъ Мейендорфомъ заранѣе приняли мѣры, чтобы отрѣзать раховскомѵ гарнизону единственный его путь отступленія, пролегающій по прибрежной дунайской дорогѣ, чрезъ Цыбра-Паланку и городъ Ломъ на Виддинъ. Верстахъ въ семи-восьми выше Рахова протекаетъ рѣка Скитъ или Скитулъ (она же по-турецки Искидъ), на которой находится мостъ. Этотъ-то мостъ, по распоряженію Сланичеано, былъ заблаговременно занятъ батальономъ доробанцевъ. Дѣйствіе артиллерійскаго огня оказалось на столько губительнымъ, что къ вечеру турки сознали наконецъ невозможность удерживать долѣе раховскую позицію. Поддерживая отвѣтный огонь, они дожидались только темноты, съ наступленіемъ которой очистили редуты, ложементы и самый городъ, и двинулись по дорогѣ къ искидскому мосту. По обоимъ берегамъ рѣки и въ особенности у самаго моста завязался горячій и упорный бой. Батальонъ доробанцевъ лихо отражалъ штыками всѣ попытки турокъ прорваться силою на ту сторону рѣки, а въ то же время стрѣлки, разсыпанные на лѣвомъ берегу Скита, поражали напиравшаго противника ружейнымъ огнемъ; не мало вреда въ этомъ мѣстѣ нанесла туркамъ и русско-румынская артиллерія. Но сопротивленіе доробанцевъ было, по истинѣ, достойно высокой похвалы. Вообще, надо замѣтить, что доробанцы, эти милиціонныя, невзрачнаго вида войска, на которыя, казалось, вовсе нельзя было разсчитывать какъ на дѣйствительно боевую силу, нынѣ, къ удивленію всѣхъ, оказываются очень стойкимъ и храбрымъ войскомъ: они несутъ всю службу подъ Плевной и въ другихъ мѣстахъ совершенно наравнѣ съ регулярными частями; они участвуютъ 30-го августа во взятіи Гривицкаго редута, одинъ изъ ихъ батальоновъ получаетъ георгіевскій крестъ и ленты на свое знамя; они зорко несутъ сторожевую службу на всемъ протяженіи Румыніи по лѣвому берегу Дуная и они же, наконецъ, оказываютъ 7-го ноября столь серьезный отпоръ туркамъ на искидскомъ мосту. Такая подготовка милиціонныхъ войскъ, по справедливости, приноситъ большую честь румынскимъ офицерамъ-инструкторамъ.
Русско-румынская кавалерія помогла доробанцамъ окончательно отразить всѣ отчаянныя попытки турокъ противъ моста. Послѣ очень большихъ усилій и убылей, потерявъ наконецъ всякую надежду пробиться, турки бросились черезъ рѣку въ бродъ и побѣжали по дорогѣ на Ломъ-Паланку, не думая уже о своихъ обозахъ и заботясь лишь о собственномъ личномъ спасеніи. Кавалерія бросилась было ихъ преслѣдовать, но, къ сожалѣнію, густой туманъ, застлавшій всю окрестность, помѣшалъ ей совершенно уничтожить бѣгущаго противника. Впрочемъ, усиліями кавалеристовъ, захваченъ весь провіантскій и артиллерійскій обозъ; послѣдній состоялъ изъ 150 зарядныхъ и патронныхъ ящиковъ, а кромѣ того взято много плѣнныхъ. И однако же, не смотря на ночной туманъ, преслѣдованіе бѣгущихъ турокъ продолжалось съ трехъ часовъ по полуночи до десяти часовъ слѣдующаго (8-го нояря) утра, причемъ совмѣстно съ кавалеріею велъ преслѣдованіе и одинъ изъ румынскихъ батальоновъ. Румыны понесли довольно значительныя потери: у нихъ убито 4 офицера и 76 нижнихъ чиновъ, а ранено четыре же офицера и 139 нижнихъ чиновъ; наши потери во время преслѣдованія были ничтожны. Въ настоящее время городъ Рахово занятъ сильнымъ румынскимъ отрядомъ.
Слѣдующій день, 8-го ноября, тоже не мало порадовалъ румынъ: батареи ихъ, расположенныя противъ Виддина на лѣвомъ берегу Дуная, въ мѣстечкѣ Калафатѣ, пять часовъ стрѣляли по турецкимъ укрѣпленіямъ и по монитору, который, выдвинувшись впередъ, старался огнемъ своимъ вредить румынскимъ батареямъ и мѣстечку. Румыны постарались сосредоточить свои выстрѣлы на броненосцѣ и одинъ изъ ихъ снарядовъ чрезвычайно удачно попалъ въ крюйтъ-камеру. Въ то же мгновеніе съ трескомъ высоко взвился грибообразный столбъ дыма — и черезъ четверть часа мониторъ, постепенно погружаясь, затонулъ совершенно, оставивъ надъ поверхностію воды только двѣ верхушки своихъ дымовыхъ трубъ. Это уже не первый случай прекраснаго дѣйствія румынской полевой и береговой артиллеріи.
Что касается внутренняго положенія Плевны и ея гарнизона, то въ этомъ отношеніи у насъ имѣются нѣкоторыя весьма интересныя свѣдѣнія, полученныя чрезъ перебѣжчиковъ. Къ свѣдѣніямъ, заимствуемымъ изъ подобнаго источника, конечно, слѣдуетъ всегда относиться съ осторожностію и пѣкоторыыъ недовѣріемъ, потому что дезертиръ долженъ же хотя чѣмъ нибудь оправдывать свой безнравственный и безчестный, съ военной точки зрѣнія, поступокъ побѣга. Вслѣдствіе этого, дезертиры несравненно болѣе, чѣмъ плѣнные, или захваченные почему-либо мирные жители, преувеличиваютъ въ мрачную сторону положеніе своей арміи. Тѣмъ не менѣе, между показаніями ихъ встрѣчаются иногда очень интересныя вещи. Такъ, напримѣръ, въ самые послѣдніе дпи къ князю Имеретинскому былъ приведенъ одинъ перебѣжчикъ, который разсказывалъ, что онъ принадлежалъ къ числу личныхъ слугъ Османа-паши, но, надѣлавъ крупныхъ дерзостей одному изъ его офицеровъ, долженъ былъ бѣжать изъ страха казни. По словамъ этого перебѣжчика, 5-го ноября въ арміи Османа все уже было готово къ тому, чтобы пробиваться изъ Плевны открытою силою: небольшой, остающійся еще въ наличности запасъ артиллерійскихъ снарядовъ уложенъ въ ящики, трехдневная полная дача галетъ раздана людямъ на руки, равно какъ и необходимый запасъ патроновъ, которыми пополнены также и зарядные ящики, а затѣмъ главная масса патроновъ, находящихся въ Плевнѣ въ громадномъ количествѣ, зарыта въ землю, чтобы не обременять собою движеніе войскъ при прорывѣ и не достаться въ руки русскимъ. Кромѣ того, вся казна, находящаяся въ распоряженіи Османа, раздѣлена между старшими начальниками, тоже для того, чтобы не досталась въ наши руки. Всѣ уже ожидали съ часу на часъ приказа выступать, какъ вдругъ на слѣдующій день послѣдовало распоряженіе — отобрать у людей трехдневную дачу довольствія и сложить ее по прежнему въ магазины, а артиллерійскіе снаряды вновь распредѣлить по батареямъ оборонительныхъ позицій. Далѣе, тотъ же дезертиръ показывалъ, что хлѣбъ получается людьмп въ размѣрѣ одной четверти обыкновенной дачи, а мясо по ¾ фунта, и что въ послѣднее время стали кормить нѣсколько лучше и щедрѣе чѣмъ прежде, хотя въ городѣ ощущается большой недостатокъ въ соли, да и мясо не всегда бываетъ бойное, а зачастую, изъ экономіи, идетъ въ пищу и палый скотъ, отчего между людьми замѣтно усиленіе болѣзненности. Въ показаніяхъ этого рода сходятся между собою почти всѣ перебѣжчики[2].
15-го ноября Государь Императоръ посѣтилъ большой румынскій редутъ, посвященный Имени Его Императорскаго Величества. Князь Карлъ по этому поводу отдалъ слѣдующій приказъ по румынской арміи:
«Съ перваго дня вашей встрѣчи съ непріятелемъ, Императоръ Всероссійскій имѣлъ возможность убѣдиться въ вашей храбрости. Похвалы, выраженныя этимъ Августѣйшимъ Монархомъ, были для васъ столь же драгоцѣнны, какъ и чувствительны. Впослѣдствіи Его Императорское Величество изволилъ оказать вамъ высокую честь Своимъ присутствіемъ и Своимъ участіемъ въ геройскихъ опасностяхъ на полѣ битвы. Румынская армія сохранитъ память о тѣхъ дняхъ, когда она шла въ бой на глазахъ Императора Александра, и въ особенности о днѣ 27-го ноября, въ который Августѣйшій Предводитель могущественной Императорской арміи, союзниками коей мы состоимъ, обозрѣвая позиціи нашихъ храбрыхъ и мужественныхъ войскъ подъ огнемъ непріятеля, въ фортѣ, носящемъ Его имя, удостоилъ принять изъ моихъ рукъ медаль за военное достоинство. Этотъ знакъ доблести на груди сего Августѣйшаго Монарха будетъ вѣчною честью для румынской арміи и побужденіемъ къ новымъ жертвамъ, то есть къ новымъ побѣдамъ».
Въ заключеніе — одинъ случай анекдотическаго характера. 8-го ноября, лейбъ-гвардіи Литовскій полкъ чествуетъ день своего патрона, св. Архистратига Михаила. Въ нынѣшнемъ году литовцамъ довелось справлять свой полковой праздникъ на позиціи передъ Плевной. На полковомъ торжествѣ сошлась, конечно, вся полковая офицерская семья, пріѣхали и гости.
Послѣ праздника двое молодыхъ офицеровъ: одинъ — литовецъ, откомандированный въ качествѣ ординарца къ генералу Ганецкому, другой — волынецъ, собрались ѣхать домой, простились съ друзьями, сѣли на коней и въ сопровожденіи казака тронулись себѣ съ Богомъ. Погода была сильно туманная и потому офицеры вскорѣ сбились съ дороги, но ничего: ѣдутъ себѣ спокойно и не замѣчаютъ своего промаха, какъ вдругъ въ пяти шагахъ передъ ними вырисовывается сквозь туманъ какая-то воинственная конная фигура съ карабиномъ на-изготовкѣ и раздается громкій окликъ «Кимъдыръ о̀?[3]. Офицеры поняли, что забрели на турецкіе аванпосты, но уже было поздно… Молча переглянулись они между собою — какъ быть теперь? Удирать безполезно, потому что и дорога потеряна, да и турки, пожалуй, нагонятъ. Нечего дѣлать: остановились передъ цѣпью, но къ счастію — не растерялись. Одинъ изъ нихъ вынулъ платокъ изъ кармана и замахалъ имъ, давая знать, что онъ прибылъ парламентеромъ. Въ ту же минуту около нашихъ собралась группа всадниковъ и нѣсколько пѣшихъ турокъ. Получивъ заявленіе, что офицеры пріѣхали въ качествѣ парламентеровъ, турки, хотя и оглядѣли ихъ весьма подозрительно, съ видимымъ недовѣріемъ, тѣмъ не менѣе пригласили подождать нѣсколько времени на аванпостахъ. Одинъ изъ непріятельскихъ всадниковъ поскакалъ куда-то — очевидно, съ докладомъ. Минутъ черезъ двадцать этотъ всадникъ возвращается вмѣстѣ съ турецкимъ офицеромъ, который любезно приглашаетъ импровизованныхъ парламентеровъ послѣдовать за собою. Глазъ имъ не завязывали, такъ какъ по причинѣ тумана это было бы вполнѣ безполезно. Приводятъ ихъ къ главному караулу, просятъ слѣзть съ лошадей и пожаловать въ палатку. Здѣсь, при помощи одного изъ офицеровъ, говорящаго по-французски, парламентерамъ предлагаютъ вопросъ: ради какой цѣли пожаловали они на аванпосты? Наши, ни мало не смущаясь, объявляютъ, что въ лейбъ-гвардіи Литовскомъ полку сегодня день полковаго праздника и такъ какъ офицеры желаютъ провести этотъ вечеръ въ своемъ кругу вполнѣ спокойно, а также доставить нѣсколько часовъ праздничнаго отдыха и своимъ солдатамъ, то поэтому полковое начальство отправило ихъ обоихъ парламентерами, съ просьбою, чтобы господа турки, въ уваженіе къ военному празднику, не безпокоили сегодня Литовскій полкъ перестрѣлкою. Турецкіе офнцеры пригласили офицеровъ садиться, угостили ихъ шербетомъ, кофеемъ и папиросами и очень любезно принялись болтать съ ними о томъ о семъ, оказывая во время этой бесѣды полную предупредительность. Приняли ли они слова нашихъ «парламентеровъ» за наличную монету, или же, понявъ настоящую суть дѣла, не пожелали воспользоваться столь легко и неожиданно доставшимся имъ призомъ, въ видѣ двухъ плѣнныхъ русскихъ офицеровъ, — неизвѣстно; но только чрезъ полчаса отпустили ихъ домой, простясь вполнѣ дружелюбно и проводивъ до линіи своихъ аванпостовъ. И въ этотъ день по линіи литовскихъ ложементовъ турки не стрѣляли.
Примѣчанія править
- ↑ Турецкая надпись была составлена Н. Д. Макѣевымъ.
- ↑ О положеніи, въ которомъ находилась Плевна еще въ концѣ минувшаго мѣсяца, корреспондептъ газеты «Times» сообщаетъ не лишенныя интереса свѣдѣнія. «Въ теченіе послѣдней недѣли, пишетъ онъ изъ Плевны отъ 4-го ноября, мы находились здѣсь въ глубокомъ уныніи. Всѣ свѣдѣнія, доходящія до насъ тѣмъ или другимъ способомъ, сводятся къ тому, что Плевна совершенно обложена ненріятелемъ. Османъ-паша, считавшій себя до сихъ поръ непобѣдимымъ, начинаетъ безпокоиться касательно будущаго. Его можно видѣть прохаживагощимся по нѣскольку часовъ взадъ и впередъ передъ своимъ домомъ и нарушающимъ постоянное молчаніе только для того, чтобы по временамъ отдавать отрывистымъ и повелительнымъ тономъ приказанія офицерамъ главнаго штаба или арміи, дѣлающимъ ему свои донесенія. Его главный штабъ находится въ крайнемъ безпокойствѣ, боясь, чтобы главнокомандующій, въ минуту отчаянія, не прибѣгнулъ къ какой-либо безразсудной мѣрѣ. Османъ-паша раздраженъ неискуссною тактикою Шефкета-паши, знаменитаго героя Батака, и неблагоразуміемъ министерства, которое поручаетъ столь важные посты людямъ, подобнымъ Хакки-пашѣ. «Между тѣмъ какъ я — говорптъ Османъ-паша — употреблялъ всевозможныя старанія, чтобы сдѣлать эту позицію недоступною и имѣть возможность оборонять ее отъ непрестанныхъ атакъ грознаго непріятеля, въ то самое время жалкій пьяница, на столько же трусъ, на сколько и невѣжда, разрушаетъ всѣ мои планы и подвергаетъ опасности всѣ одержанные мною до сихъ поръ успѣхи. Можно подумать, что какой-либо злой духъ побуждаетъ наше министерство дѣлать ошибку за ошибкою». Османъ-паша ясно предчувствовалъ и предвидѣлъ событія, послѣдствіемъ которыхъ было обложеніе этого пункта. Укрѣпивъ Плевну, онъ немедленно сообщилъ военному министерству о необходимости устроить въ Софіи большой лагерь и сосредоточпть въ немъ не только всѣ свободныя, находящіяся въ Константинополѣ войска, но и всѣ низамы (регулярныя войска), составляющіе гарнизоны сосѣднихъ со столицею вилайетовъ. Если бы эта мѣра была приведена въ исполненіе, то Софія сдѣлалась бы не только большимъ центральнымъ складомъ припасовъ, но и имѣла бы армію отъ 120,000 до 150,000 человѣкъ. Османъ-паша сильно возставалъ противъ всякой атаки на Шипку, утверждая, что отрядъ въ 10,000—15,000 человѣкъ, сильно окопавшихся, поставленный у Шипкинскаго прохода, былъ бы болѣе чѣмъ достаточенъ, чтобы удерживать русскихъ. Но военный министръ, вмѣсто того, чтобы послушаться совѣта Османа-паши, принесъ въ жертву болѣе 15,000 человѣкъ въ безразсудной экспедиціи къ Сухумъ-Кале и около 20,000 своихъ лучшихъ и храбрѣйшихъ воиновъ въ необдуманныхъ и несвоевременныхъ атакахъ на грозныя позиціи Шипкинскаго перевала, сильно укрѣпленныя русскими, и наконецъ поручилъ Шефкету-пашѣ, во главѣ недостаточныхъ, наскоро собранныхъ силъ, установить рядъ укрѣпленныхъ постовъ вдоль дороги между Орханіэ и Плевной, чтобы поддерживать открытыя сообщенія между этими пунктами и прикрывать подвозъ къ намъ припасовъ, боевыхъ снарядовъ и проч. Извѣстно, къ чему привела эта система раздробленія войскъ на протяженіи около 85 миль. Большинство высшихъ офицеровъ того мнѣнія, что лучше было бы пробиться въ какомъ-либо слабо охраняемомъ пунктѣ сквозь линію обложенія, чѣмъ дождаться до полной невозможности вырваться, въ виду подходящихъ къ русскимъ подкрѣпленій. Османъ-паша началъ уже уменьшать ежедневные раціоны на одну третью часть. До 29-го числа минувшаго мѣсяца весьма многіе изъ нашихъ больныхъ и раненыхъ, находившіеся не только въ такъ называемыхъ госпиталяхъ, но большею частію и въ частныхъ домахъ въ Плевнѣ, были отправляемы въ Орханіэ; не смотря на это, ихъ еще очень много и каждый день люди умираютъ въ мучительной агоніи единственно по недостатку ухода за ннми. Со времени отъѣзда англійскихъ хирурговъ Стафордъ-гоуза, въ Плевнѣ, какъ мнѣ извѣстно, не осталось ни одного европейскаго доктора: раненые умираютъ и никто нисколько не заботится о спасеніи ихъ жизни, такъ какъ нельзя же признать за радикальныя пособія тѣ дѣтскія средства, къ которымъ прибѣгаютъ турецкіе врачи; напримѣръ, въ случаѣ раны пулею въ бедро, они крѣпко перевязываютъ всю ногу отъ большаго пальца до верхней части бедра, останавливая такимъ образомъ обращеніе крови, вслѣдствіе чего паціентъ погибаетъ вовсе не отъ той болѣзни, отъ которой его лѣчатъ».
- ↑ «Кто идетъ», а буквально «кто есть».