Взволнованные своимъ продолжительнымъ разговоромъ, мистеръ и миссисъ Шельби долго не могли уснуть въ эту ночь и на слѣдующее утро проснулись позже обыкновеннаго.
— Не понимаю, что это съ Элизой, — сказала миссисъ Шельби, которая напрасно звонила нѣсколько разъ. Мистеръ Шельби стоялъ передъ зеркаломъ и точилъ бритву. Въ эту минуту дверь открылась и вошелъ темнокожій мальчикъ съ водою для бритья.
— Анди, — сказала ему госпожа — подойди къ Элизиной двери, скажи, что я три раза звонила ее. Бѣдняжка! — прибавила она про себя со вздохомъ.
Анди скоро вернулся съ широко раскрытыми отъ удивленія глазами.
— Господи помилуй, миссисъ! У Лиззи всѣ ящики выдвинуты и всѣ вещи разбросаны! должно быть она сбѣжала! Истина мелькнула, какъ молнія, въ умѣ мистера и миссисъ Шельби.
— Она навѣрно догадалась и ушла! — сказалъ онъ.
— Слава Богу, — вскричала она. — Надѣюсь, что это такъ!
— Жена, ты говоришь глупости! Для меня будетъ страшно непріятно, если она въ самомъ дѣлѣ ушла. Гэлей видѣлъ, что мнѣ очень не хотѣлось продавать ребенка, онъ подумаетъ, что я помогалъ Элизѣ бѣжать. Это затрогиваетъ мою честь! — И мистеръ Шельби поспѣшно вышелъ изъ комнаты.
Съ четверть часа въ домѣ царила страшная суматоха. Люди бѣгали, кричали и хлопали дверьми, въ разныхъ мѣстахъ собирались лица всевозможныхъ оттѣнковъ чернаго цвѣта. Одно только существо, которое могло бы пролить сколько-нибудь свѣта на это дѣло, главная повариха, тетушка Хлоя, упорно молчала. Не говоря ни слова, съ мрачной тучей на своемъ, обыкновенно веселомъ, лицѣ, она пекла сухари къ завтраку, какъ будто не видѣла и не слышала всего, что происходило вокругъ нея.
Очень скоро около дюжины негритятъ усѣлись, точно воронята, на перила веранда: каждый хотѣлъ первый сообщить чужому массѣ объ его неудачѣ.
— Онъ прямо съ ума сойдетъ, честное слово, — говорилъ Анди.
— Вотъ-то заругается! — вскричалъ маленькій, черненькій Джекъ.
— Да, онъ знатно умѣетъ ругаться! — заявила курчавая Манди. — Я слышала, какъ онъ ругался вчера за обѣдомъ. Я все слышала, что они говорили, я сидѣла въ чуланѣ, гдѣ миссисъ держитъ большія бутыли и слышала каждое слово. — И Манди, которая до сихъ поръ думала о значеніи того, что слышала, не больше какого-нибудь чернаго котенка, теперь принимала важный видъ знающей особы и забывала разсказать, что, забравшись въ чуланъ съ бутылями, сна все время преспокойно проспала тамъ.
Какъ только появился Гэлей въ высокихъ сапогахъ со шпорами, его со всѣхъ сторонъ привѣтствовали сообщеніемъ непріятной вѣсти. Ребятишки не были разочарованы въ своей надеждѣ услышать его ругательства. Онъ такъ энергично выбранился, что они пришли въ полный восторгъ, по при этомъ не забывали увертываться отъ ударовъ его хлыста. Съ громкимъ крикомъ они скатились съ перилъ веранды на лужайку, гдѣ могли безнаказанно кувыркаться и орать.
— Ну, попадись вы мнѣ, чертенята, — проговорилъ Гэлей сквозь зубы.
— А вотъ и не попались! — вскричалъ съ торжествомъ Анди, дѣлая отчаянную гримасу вслѣдъ несчастному торговцу, когда тотъ уже не могъ его слышать.
— Однако же, Шельби, это очень странная исторія, — сказалъ Гэлей, входя въ гостиную безъ всякаго предупрежденія. — Говорятъ, дѣвка-то бѣжала и со своимъ дѣтенышемъ.
— Мистеръ Гэлей, миссисъ Шельби здѣсь, — замѣтилъ мистеръ Шельби.
— Прошу извинить, сударыни, — сказалъ Гэлей слегка кланяясь, по все еще сильно хмурясь. — Но я опять-таки повторяю: до меня дошли странные слухи. Правда это?
— Сэръ, — сказалъ мистеръ Шельби, если вы желаете разговаривать со мной, вы должны соблюдать приличія. Анди, возьми шляпу и хлыстъ мистера Гэлея. Садитесь, сэръ. Да, сэръ, я долженъ съ сожалѣніемъ сказать, что молодая женщина, вѣроятно, встревоженная какими-нибудь дошедшими до нея слухами, скрылась сегодня ночью и унесла своею ребенка.
— Признаюсь, я ожидалъ, что со мной будутъ вести дѣло на чистоту, проговорилъ Гэлей.
— Позвольте, сэръ, — вскричалъ, мистеръ Шельби круто поворачиваясь къ нему, — что вы хотите сказать этимъ замѣчаніемъ? Кто бы ни затронулъ мою честь, у меня всегда одинъ отвѣтъ.
Торговецъ струсилъ и, значительно сбавивъ тонъ, пробормоталъ, что, конечно непріятно, когда ведешь честный торгъ и тебя вдругъ одурачатъ…
— Мистеръ Гэлей, — сказалъ м. Шельби, — если бы я не понималъ, что вы имѣете право чувствовать неудовольствіе, я не потерпѣлъ бы вашего грубаго и безцеремоннаго вторженія въ мою гостиную. Предупреждай васъ, что, хотя внѣшнія обстоятельства и говорятъ противъ меня, я не допущу никакихъ подозрѣній и намековъ, будто я принималъ какое нибудь участіе въ этомъ дѣлѣ. Мало того, я считаю своею обязанностью оказать вамъ всякую помощь
и лошадьми, и людьми и проч. для возвращенія вашей собственности. Однимъ словомъ, Гэлей, — онъ быстро перешелъ отъ тона холоднаго достоинства, къ своему обычному дону искренняго радушія, — самое лучшее для васъ не волноваться и спокойно позавтракать; а затѣмъ мы посмотримъ, что намъ дѣлать.
Миссисъ Шельби встала и извинилась, что не можетъ завтракать съ ними; она приказала почтенной на видъ мулаткѣ налить господамъ кофе и вышла изъ комнаты.
— Старая лэди, кажется, очень не любитъ вашего покорнаго слугу, — сказалъ Гэлей, стараясь держать себя совершенно непринужденно.
— Я не привыкъ, чтобы о моей женѣ говорили такимъ тономъ, — сухо замѣтилъ мистеръ Шельби.
— Извините, пожалуйста, я просто пошутилъ, — съ дѣланнымъ смѣхомъ отвѣчалъ Гэлей.
— Шутка шуткѣ рознь, бываютъ и непріятныя.
— Однако, онъ сталъ чертовски много позволять себѣ послѣ того, какъ я подписалъ бумаги! сказалъ самъ себѣ Гэлей, — совсѣмъ важнымъ бариномъ сталъ со вчерашняго дня!
Никогда паденіе перваго министра не вызывало такого волненія, какое вызвала вѣсть о продажѣ Тома среди его товарищей. Всѣ и всюду объ этомъ толковали; и въ домѣ, и въ полѣ на всѣ лады обсуждали возможныя послѣдствія этого событія. Бѣгство Элизы — происшествіе безпримѣрное среди невольниковъ имѣнія, — тоже не мало содѣйствовало общему возбужденію умовъ.
„Черный Сэмъ“, какъ его обыкновенно называли, потому что онъ былъ темнѣе всѣхъ остальныхъ чернокожихъ имѣнія, глубокомысленно обсуждалъ дѣло со всѣхъ сторонъ и во всѣхъ его послѣдствіяхъ, съ такою дальновидностью и съ такимъ пониманіемъ собственныхъ интересовъ, что это сдѣлало бы честь любому бѣлому политику въ Вашингтонѣ.
— Плохъ тотъ вѣтеръ, который никому не надуетъ добра, это ужъ вѣрно, разсуждалъ Сэмъ, поддергивая свои панталоны и ловко замѣняя длиннымъ гвоздемъ недостающую пуговицу, изобрѣтательность, которая привела его въ восторгъ.
— Да, плохъ тотъ вѣтеръ, который никому добра не надуетъ, — повторилъ онъ. — Ну, вотъ теперь Томъ пошелъ на дно, значитъ, мѣсто очистилось, и какой нибудь негръ можетъ подняться вверхъ. А отчего бы не этотъ негръ? Это было бы не дурно. Томъ разъѣзжалъ верхомъ повсюду въ чищенныхъ сапогахъ, съ пропускнымъ билетомъ въ карманѣ, что твой важный баринъ. Отчего же Сэмъ не можетъ разъѣзжать точно также, хотѣлъ бы я знать?
— Эй, Сэмъ! Сэмъ! масса велѣлъ тебѣ осѣдлать Билли и Джерри. — прокричалъ Анди, прерывая его бесѣду съ самимъ
— Ну, что тамъ еще случилось, мальчуганъ?
— Эхъ ты! неужели же ты не знаешь, что Лиззи удрала и утащила своего мальчишку.
— Ишь ты! яйца учатъ курицу! Да я это зналъ гораздо раньше тебя. Небось, мнѣ такія дѣла хорошо извѣстны!
— Ну, все равно! А только масса велѣлъ поскорѣй осѣдлать Билли и Джерри. Мы съ тобой поѣдемъ вмѣстѣ съ массой Гэлеемъ искать ее.
— А, это отлично! пришло мое время! Когда придетъ нужда, зовутъ не другого кого, а Сэма. Значитъ, онъ и есть тотъ негръ. Я ее поймаю, это уже вѣрно. Масса увидитъ, на что способенъ Сэмъ.
— Эхъ, Сэмъ, замѣтилъ Анди, ты прежде подумай, а потомъ говори; вѣдь миссисъ-то совсѣмъ не хочетъ, чтобы Лиззи поймали. Тебѣ отъ нея достанется.
— Какъ! — вскричалъ Сэмъ, тараща глаза. — Почему ты это знаешь?
— Слышалъ собственными ушами, какъ она это говорила сегодня утромъ, когда я принесъ массѣ воду для бритья. Она послала меня посмотрѣть, отчего Лиззи не идетъ одѣвать ее, а когда я ей сказалъ, что Лиззи ушла, она вскочила и говоритъ: „Слава тебѣ, Господи!“ А масса былъ точно помѣшанный, говоритъ: „жена, ты говоришь глупости!“ Но это не бѣда, она его повернетъ на свой ладъ, у нихъ это всегда такъ бываетъ, гораздо выгоднѣе быть на сторонѣ госпожи, повѣрь моему слову!
Черный Сэмъ почесалъ свою кудластую голову, не заключавшую въ себѣ очень глубокой мудрости но зато опадавшую способностью, которая въ большомъ спросѣ среди политиковъ всѣхъ странъ и всякаго цвѣта кожи, способностью знать, гдѣ зимуютъ раки, какъ говорится въ просторѣчіи. Поэтому онъ прервалъ свои разсужденія и опять поддернулъ панталоны, что онъ дѣлалъ всегда когда ему приходилось раздумывать надъ какимъ нибудь труднымъ вопросомъ.
— Да, надо правду сказать въ этомъ мірѣ ни о чемъ нельзя говорить навѣрно, — промолвилъ онъ наконецъ.
Сэмъ разсуждалъ, какъ философъ, и сдѣлалъ удареніе на словѣ „этомъ“, какъ будто онъ видалъ много различныхъ міровъ и свое заключеніе вывелъ на основаніи опыта.
— А я-то думала что миссисъ перевернетъ весь свѣта, чтобы вернуть Лиззи, — прибавилъ онъ задумчиво.
— Да и перевернула бы? — отвѣчалъ Анди; — но неужели ты не понимаешь черномазая голова? Миссисъ не хочетъ, чтобы этотъ масса Гэлей увезъ Лиззинаго мальчика, вотъ въ чемъ штука.
— Такъ! проговорилъ Сэмъ съ непередаваемой интонаціей, которую могутъ знать только слышавшіе разговоръ негровъ.
— И вотъ что я тебѣ еще скажу, — замѣтилъ Анди — поторапливайся-ка ты, иди за лошадьми, вонъ миссисъ зоветъ тебя, я слышу; полно тебѣ стоять тутъ да валять дурака.
Послѣ этого Сэмъ, дѣйствительно, началъ поторапливаться, и черезъ нѣсколько минутъ торжественно подскакалъ къ дому на одной изъ лошадей, держа другую въ поводу, соскочилъ на землю, прежде чѣмъ онѣ остановились, и съ быстротой вихря подвелъ ихъ къ мѣсту стоянки лошадей. Лошадь Гэлея, пугливый, молодой жеребчикъ, заржала, стала лягаться и сильно натягивать поводья.
— О, го, го! — сказалъ Сэмъ, — ты, кажется, пуглива? — Черное лицо его освѣтилось странной лукавой улыбкой. — Постой-ка, я тебя успокою!
Лошади стояли подъ тѣнью развѣсистаго бука и вокругъ по землѣ валялось множество мелкихъ, острыхъ треугольныхъ буковыхъ орѣшковъ. Сэмъ поднялъ одинъ изъ этихъ орѣшковъ и подошелъ съ нимъ къ жеребчику. Онъ сталъ гладить и ласкать лошадь, стараясь, повидимому, успокоить ее. Какъ будто желая поправить сѣдло, онъ ловко подсунулъ подъ него острый маленькій орѣшекъ такимъ образомъ, что малѣйшее давленіе на сѣдло должно было страшно раздражать нервное животное, не оставляя на кожѣ его никакихъ царапинъ или ранокъ.
— Такъ — сказалъ онъ самъ себѣ, одобрительно ворочая бѣлками глазъ и скаля зубы, — дѣло налажено!
Въ эту минуту миссисъ Шельби вышла на балконъ и подозвала его. Сэмъ подошелъ, съ твердымъ намѣреніемъ поддѣлаться къ барынѣ, не хуже любого кандидата на вакантное мѣсто въ Сенъ-Джемскомъ дворцѣ или въ Вашингтонѣ.
— Что ты такъ копался, Сэмъ? Я посылала Анди поторопить тебя.
— Господи помилуй, миссисъ! отвѣчалъ Сэмъ — лошадей не поймаешь въ одну минуту! Онѣ забѣжали чуть не на южное пастбище, Богъ ихъ знаетъ куда!
— Сэмъ, сколько разъ я тебѣ говорила, что не слѣзетъ употреблять такихъ выраженій какъ: „Господи, помилуй“; „Богъ знаетъ“; это грѣшно.
— О, Господи, спаси мою душу! Я помню ваши слова, миссисъ, я больше не буду.
— Да ты вѣдь и опять сказалъ, Сэмъ!
— Неужели! Ахъ, Господи! Я не думалъ… я это нечаянно, миссисъ.
— Надо быть осмотрительнѣе, Сэмъ.
— Дайте мнѣ только собраться съ духомъ, миссисъ, и у меня все пойдетъ, какъ по маслу. Я ужъ буду осмотрителенъ.
— Хорошо, Сэмъ. Ты сейчасъ поѣдешь съ мистеромъ Гэлеемъ, чтобы показать ему дорогу и помогать ему. Смотри хорошенько за лошадьми, Сэмъ! Ты знаешь. Джерри хромала на прошлой недѣлѣ, не гони ее слишкомъ сильно.
Миссисъ Шельби проговорила послѣднія слова тихимъ голосомъ, съ особеннымъ удареніемъ.
— Ужъ будьте спокойны! — сказалъ Сэмъ, многозначительно закатывая глаза. — Богу извѣстно! Нѣтъ, нѣтъ, я этого не ска-
залъ! — Онъ быстро перебилъ себя на полусловѣ съ такимъ забавнымъ испугомъ, что госпожа его невольно разсмѣялась. — Хорошо миссисъ, я буду смотрѣть за лошадьми!
— Ну, слушай, Анди, — сказалъ Сэмъ возвращаясь къ лошадямъ подъ буковое дерево, — я не удивлюсь, если лошадь этого господина начнетъ брыкаться, когда, онъ сядетъ на нее, ты вѣдь знаешь, съ лошадьми это часто бываетъ; — и онъ весьма многозначительно толкнулъ Анди въ бокъ.
— Такъ! — проговорилъ Анди, сразу понявъ въ чемъ дѣло.
— Да, видишь ли, Анди, миссисъ хочетъ оттянуть время, это ясно для всякаго наблюдательнаго человѣка. Я думаю помочь ей немножко. Ну-ка, отвяжи нашихъ лошадей, пусть побѣгаютъ на лугу а, коли захотятъ, такъ и въ лѣсъ зайдутъ, мнѣ сдается, что этотъ масса не очень-то скоро уѣдетъ отъ насъ.
Анди оскалилъ зубы.
— Видишь ли, Анди, продолжалъ Сэмъ, — если случится такая штука, что лошадь массы Гэлея начнетъ бѣситься, мы съ тобой должны помочь ему, и мы поможемъ, ужъ поможемъ. — Сэмъ и Анди запрокинули головы и разразились тихимъ, неудержимымъ смѣхомъ, отъ восторга прищелкивая пальцами и притопывая ногами.
Въ эту минуту Гэлей вышелъ на веранду. Нѣсколько чашекъ прекраснаго кофе вернули ему хорошее расположеніе духа. Онъ вышелъ, смѣясь и разговаривая съ хозяиномъ. Сэмъ и Анди, захвативъ по пальмовому листу, обыкновенно замѣнявшему имъ шляпы, подбѣжали къ лошадямъ съ полною готовностью помочь массѣ. Пальмовой листъ Сэма не былъ ничѣмъ оплетенъ по краямъ; доли его топорщились во всѣ стороны и торчали вверхъ, придавая лицу негра вольнолюбивый и воинственный видъ, не хуже, чѣмъ у иного вождя съ острова Фиджи; а у Анди полей совсѣмъ не было; онъ нахлобучилъ тулью себѣ на голову и самодовольно оглядѣлся, какъ бы говоря: — Кто смѣетъ сказать, что у меня нѣтъ шляпы?
— Ну, ребята, — сказалъ Гэлей, — шевелитесь, намъ нельзя терять времени.
— Ни минуточки, масса! — поддакнулъ Сэмъ, подавая Гэлею поводья и держа его стремя, пока Анди отвязывалъ двухъ другихъ лошадей!
Только что Гэлей коснулся сѣдла, его лошадь взвилась на дыбы и сбросила сѣдока; Гэлей отлетѣлъ на нѣсколько футовъ и упалъ на мягкую, сухую землю. Сэмъ съ громкимъ крикомъ ухватился за поводья, но развѣвающійся листъ его самодѣльной шляпы попалъ прямо въ глаза, лошади, и это не могло послужить къ успокоенію ея нервовъ. Она вырвалась, опрокинула Сэма, раза два, три презрительно фыркнула, лягнула и пустилась со всѣхъ ногъ бѣжать на противоположный конецъ луга, въ сопровожденіи Билли и Джерри, которыхъ Анди выпустилъ согласно уговору, и подстрекнулъ нѣсколькими грозными окриками. Поднялась страшная суматоха. Сэмъ и Анди бѣгали и кричали, собаки лаяли, Мико, Мося, Мэнди, Фанни и вся дѣтвора мужскаго и женскаго пола, носилась по лугу, хлопала въ ладоши, визжала и орала съ самою обидною услужливостью и съ неутомимымъ усердіемъ.
Бѣлая лошадь Гэлея горячая и легкая на ногу быстро вошла во вкусъ этой скачки. Мѣстомъ дѣйствія былъ большой лугъ около полумили въ длину слегка отлогій и ограниченный со всѣхъ сторонъ огромнымъ лѣсомъ; ей представлялось необыкно-
венно пріятно подпускать своихъ преслѣдователей на самое близкое разстояніе, и, когда они уже протягивали къ ней руку, мчаться снова во весь опоръ и въ какой нибудь лѣсной просѣкѣ. Сэмъ никакъ не хотѣлъ допустить, чтобы которую нибудь лошадь поймали прежде задуманнаго имъ срока, и онъ делалъ героическія усилія, чтобы помѣшать ихъ поимкѣ. Какъ шпага Ричарда Львиное Сердце всегда сверкала или впереди войска, или среди самыхъ густыхъ схватокъ, такъ пальмовый листъ Сэма виднѣлся всюду, гдѣ была опасность, что лошадь поймаютъ. Онъ кидался туда со всѣхъ ногъ и его страшные крики: Попалась! Держи ее! Держи! способны были обратить въ безумное бѣгство какихъ угодно звѣрей.
Гэлей бросался взадъ и впередъ, проклиналъ, бранился и сердито топалъ ногами. Мистеръ Шельби напрасно старался съ балкона руководить ловлей лошадей, а миссисъ Шельби, глядя на всю ату сцену изъ окна своей комнаты, то смѣялась, то удивлялась, отчасти догадываясь о тайной подкладкѣ всей этой суматохи.
Наконецъ, около двѣнадцати часовъ явился Самъ торжественно возсѣдая на Джерри и держа въ поводу лошадь Гэлея, всю въ мылѣ, но съ горящими глазами и раздувающимися ноздрями доказывавшими что ея вольнолюбивый духъ не вполнѣ усмиренъ.
— Поймана! — съ торжествомъ объявилъ онъ. — Если бы не я, имъ никогда бы не справиться съ ней, но я поймалъ ее!
— Ты! — далеко не любезно проворчалъ Гэлей. — Да если бы не ты, ничего бы этого не случилось!
— Господи помилуй, масса, — проговорилъ Самъ глубоко огорченнымъ тономъ, — а я-то старался для васъ, бѣгалъ до того, что съ меня потъ такъ и льетъ.
— Ну хорошо, хорошо, изъ-за твоей проклятой: глупости я потерялъ цѣлыхъ три часа. Ѣдемъ скорѣй и больше не смѣй дурить.
— Да что вы, масса! — умоляющимъ голосомъ проговорилъ Сэмъ. — Неужели же вы хотите уморить и насъ, и лошадей. Мы еле на ногахъ держимся, а лошади всѣ въ мылѣ. Нѣтъ, ужъ, какъ хотите, а до обѣда выѣхать нельзя. Лошадь массы надобно почистить, видите, какъ она выпачкалась. И Джерри тоже опять стала хромать. Барыня не отпуститъ насъ въ такомъ видѣ. Благослови васъ Богъ, масса, мы все равно успѣемъ нагнать бѣглянку. Лиззи никогда не была хорошимъ ходокомъ.
Миссисъ Шельби, которая съ веранды слышала весь этотъ разговоръ и втайнѣ потѣшалась имъ, рѣшила, наконецъ, принять въ немъ участіе. Она подошла къ Гэлею, вѣжливо выразила сожалѣніе по поводу непріятнаго происшествія, случившагося съ нимъ, и просила его остаться обѣдать, обѣщая, что велитъ кухаркѣ сейчасъ же подавать.
Подумавъ немножко, Гэлей съ весьма сомнительною любезностью направился въ гостиную, а Сэмъ проводивъ его взглядомъ, не поддающимся описанію, съ важнымъ видомъ повелъ лошадей въ конюшню.
— Видѣлъ ты его, Анди? — спросилъ Сэмъ, когда они зашли подъ навѣсъ сарая и привязали лошадей къ столбу. О, Господи! Да вѣдь это лучше всякаго митинга! Какъ онъ плясалъ и топалъ ногами, и бранилъ насъ! Ты думаешь, я не слышалъ? Ладно, думаю себѣ, старина, ругайся сколько влѣзетъ! Хочетъ получить свою лошадку, — думаю себѣ, — такъ подожди или лови ее самъ. Господи, Анди, я какъ сейчасъ вижу его передъ собой. — Сэмъ и Анди прислонились къ стѣнѣ сарая и хохотали до упада.
— Жаль, что ты не видѣлъ, каковъ онъ былъ, когда я привелъ лошадь, чисто сумасшедшій. Господи, онъ кажется, убилъ бы меня, если бы смѣлъ. А я-то стою передъ нимъ, какъ ни въ чемъ не бывало, такой смиренный.
— Да, я тебя видѣлъ, — отвѣчалъ Анди, — ты ловкачъ, Сэмъ.
— Надѣсь, что ловкачъ. А видѣлъ ты миссисъ подъ окномъ? Я видѣлъ, какъ она смѣялась.
— Ну я такъ убѣгался, что ничего не замѣчалъ.
— Вотъ видишь ли Анди, — сказалъ Сэмъ съ важностью, начиная чистить лошадь Гэлея, — я взялъ себѣ привычку къ тому, что называется наблюдательностью, Анди. Это очень важная привычка Анди, и я совѣтую тебѣ развивать ее въ себѣ теперь, пока ты молодъ… Подними-ка ей заднюю ногу, Анди… Видишь ли Анди въ этой наблюдательности и состоитъ вся разница между однимъ негромъ и другимъ. Развѣ я не замѣтилъ съ какой стороны дуетъ вѣтеръ? Развѣ я не видѣлъ, чего хочется миссисъ, хоть она ни однимъ словомъ не обмолвилась. Это вотъ и значитъ наблюдательность, Анди. Ты, пожалуй, скажешь, что это особая способность. Способность бываютъ разныя у разныхъ людей и ихъ можно развивать это самое важное.
— А мнѣ все-таки сдается, что кабы я не помогъ твоей наблюдательности сегодня утромъ, ты бы не сумѣлъ такъ ловко повести дѣло, — сказалъ Анди.
— Анди, — заявилъ Сэмъ, — ты многообѣщающій паренъ объ этомъ и говорить нечего. Я тебя высоко ставлю и нисколько не стыжусь слѣдовать твоимъ мыслямъ. Мы никого не должны презирать Анди потому что бываетъ такъ что и самый ловки! попадаетъ иногда въ просакъ. Такъ-то, Анди а теперь пойдемъ въ домъ. Я увѣренъ, что миссисъ угоститъ насъ чѣмъ нибудь хорошенькимъ.