31.
Твоя грудь стала драгоцѣннѣй, обогатившись тѣми сердцами, которыя я, не имѣя ихъ при себѣ, считалъ умершими. Въ ней царствуетъ любовь со всѣми ея нѣжными свойствами[1]; и въ тебѣ обрѣтаю я вновь друзей, которыхъ считалъ похороненными. Сколько свѣтлыхъ погребальныхъ слезъ источила изъ моихъ глазъ религіозная любовь, какъ дань умершимъ, которые кажутся мнѣ теперь существами воскресшими и скрытыми въ тебѣ. Ты — гробница, въ которой ожила похороненная любовь, и гробница эта украшена трофеями моихъ отошедшихъ привязанностей, отдавшихъ тебѣ все, что онѣ имѣли отъ меня, такъ что принадлежавшее многимъ принадлежитъ теперь тебѣ одному. Образы любимыхъ мною лицъ вижу я въ тебѣ, а ты, соединивъ ихъ всѣ въ ч себѣ, обладаешь вслѣдствіе этого всѣмъ моимъ существомъ[2].
- ↑ Здѣсь выраженіе, совершенно безсмысленное при буквальной его передачѣ. Авторъ, говоря, что въ груди его друга царитъ любовь, прибавляетъ «And all love’s loving parts», т.-е. буквально: всѣ любящія части (или стороны) любви. Слѣдующая строка составляетъ опять плеоназмъ съ предыдущей и звучитъ красиво только въ стихахъ.
- ↑ Здѣсь опять непереводимое, но очень энергическое выраженіе: «past all the all of me», т.-е. имѣешь мое все и вся.