Печатаніе Шекспировскихъ сонетовъ въ прозаическомъ переводѣ рядомъ съ изданіемъ прочихъ его произведеній въ переводѣ стихотворномъ можетъ невольно возбудить въ читателяхъ вопросъ о причинѣ такого факта и почесться, пожалуй, за признаніе переводчика въ своей неспособности поступить иначе. Но это будетъ несправедливо Сонеты издаются въ прозѣ по двумъ совершенно другимъ причинамъ, изъ коихъ первая и самая главная заключается въ особенности англійскаго языка, совершенно недопускающаго возможности вѣрнаго и точнаго перевода произведеній подобнаго рода ни на какой языкъ, а на русскій въ особенности. Англійскій языкъ необыкновенно кратокъ. Огромное большинство его словъ односложно или много-двусложно, и потому при точной передачѣ англійской мысли, а тѣмъ болѣе выраженной въ стихахъ, иной разъ не бываетъ никакой возможности удержать въ стихахъ перевода того же количества строкъ и стопъ, которое мы находимъ въ оригиналѣ. Примѣръ лучше пояснитъ эту мысль, Такъ, что можетъ быть лучше и точнѣе перевода Байронова «Шильонскаго узника» Жуковскимъ? Сила, выразительность и въ особенности краткость стиха этого перевода поразительны; а между тѣмъ, если сосчитать число стиховъ подлинника и перевода, то окажется, что въ англійскомъ текстѣ Байрона около 380 стиховъ, а у Жуковскаго — цѣлыхъ 460. Если при переводѣ произведеній, какъ «Шильонскій узникъ», переводчикъ могъ не стѣснять себя раздѣленіемъ текста на строфы съ извѣстнымъ опредѣленнымъ количествомъ стиховъ, то что же остается дѣлать, если форма переводимаго подлинника ненарушимо закована въ опредѣленное количество стиховъ, какъ это мы видимъ, напримѣръ, въ сонетахъ, гдѣ обязательно должно быть четырнадцать строкъ, и гдѣ малѣйшее отступленіе отъ этого, выработаннаго вѣками, литературнаго правила нарушаетъ характеръ сонета не только по формѣ и ритмической музыкальности стиха, но и по логическому изложенію мыслей. Помѣстить мысль подлинника непремѣнно въ четырнадцать строкъ не представляется никакой возможности по упомянутой выше многосложности русскаго языка сравнительно съ англійскимъ, и потому переводчику поневолѣ приходится лавировать между двумя равно нежелательными трудностями, а именно: или выпустить, ради сохраненія формы, много важныхъ мыслей, или распространить текстъ, помѣстивъ въ свой переводъ нѣсколько лишнихъ строкъ, и этимъ исказить форму сонета. Справедливость этого взніяда читатели могутъ легко провѣрить, сравнивъ подстрочно съ подлинниками существующіе стихотворные переводы сонетовъ Шекспира или, еще лучше — поэмъ Байрона, какъ, напр., «Чайльдъ Гарольда» или «Донъ Жуана», написанныхъ тоже строфами съ опредѣленнымъ числомъ стиховъ. Всякій увидитъ, что переводчики по необходимости выпускали иной разъ болѣе четверти мыслей текста по невозможности вмѣстить ихъ въ извѣстное количество словъ текста многосложнаго русскаго языка.
Вторая причина, заставившая переводчика прибѣгнуть для точности перевода къ прозаическому тексту, важна не менѣе. Надо сказать, что если бъ авторъ книги, извѣстной подъ именемъ Шекспировыхъ сонетовъ, не написалъ ничего болѣе, то едва ли книгу эту прочелъ бы кто-нибудь кромѣ лицъ, къ которымъ эти стихотворныя бездѣлки адресованы. Сонетъ въ средніе вѣка вовсе не былъ серьезной формой литературнаго произведенія, но имѣлъ скорѣй характеръ пустой обыденной игрушки, которой любили забавляться въ обществѣ. Сонеты писалъ всякій, кто только умѣлъ держать перо въ рукахъ и имѣлъ претензію принадлежать къ образованному классу общества. Чтобы сриѳмовать четырнадцать строкъ, очень часто съ самымъ пустымъ содержаніемъ, не надо было вовсе имѣть таланта, и потому количество этого стихотворнаго хлама считалось въ средневѣковой литературѣ даже не тысячами, а навѣрно десятками тысячъ. Конечно, въ этой массѣ попадались и истинно талантливыя лирическія жемчужины, какъ, напримѣръ, сонеты Петрарка или Данте; но въ большинствѣ это просто былъ риѳмованный наборъ словъ съ самымъ пустымъ содержаніемъ. Въ сонетѣ любовникъ изливалъ свой восторгъ предъ предметомъ своей страсти, жаловался на равнодушіе къ своей любви, молилъ о взаимности, о дружбѣ, грозилъ самоубійствомъ. Въ сонетахъ воспѣвалась дружба, оплакивались житейскія несчастья; чаще же всего излагались просьбы о помощи, мольбы о заступничествѣ или покровительствѣ предъ знатными лицами (при чемъ обыкновенно пускалась въ ходъ самая унизительная лесть). Наконецъ просто излагались всякія вздорныя, пришедшія въ голову, мысли совершенно въ родѣ такъ называемыхъ лирическихъ стихотвореній многихъ нашихъ современныхъ quasi-поэтовъ.
Сонеты Шекспира не удалялись отъ этого шаблона. Они были явно произведеніями молодости поэта и нимало не отличались ни по формѣ ни по содержанію отъ такого рода литературныхъ произведеній. Огромное ихъ большинство адресовано къ одному лицу, къ которому авторъ чувствуетъ какую-то феноменальную дружбу, граничащую со страстной любовью, что привело нѣкоторыхъ толкователей даже къ предположенію, не были ли сонеты написаны женщинѣ. Хотя въ настоящее время доказано, что большинство ихъ посвящено извѣстному покровителю Шекспира — лорду Соутгэмитону, которому онъ посвятилъ и свои двѣ первыя юношескія поэмы: «Венеру и Адонисъ» и «Лукрецію», но по содержанію сонеты очень были похожи на безконечное количество сонетовъ, писавшихся въ то время другими авторами. Преувеличенное выраженіе чувства сквозить почти во всѣхъ. Лесть предъ знатнымъ покровителемъ, доходящая почти до униженія, непріятно бьетъ въ глаза. Истинно поэтическаго содержанія, которое дѣлало бы Шекспировы сонеты литературными перлами, нѣтъ почти ни въ одномъ, и я еще разъ беру смѣлость повторить, что, не напиши Шекспиръ ничего другого, кромѣ сонетовъ, то едва ли бы книга его даже сохранилась въ литературѣ. Но въ чемъ же въ такомъ случаѣ заключается значеніе Шекспировыхъ сонетовъ? Не болѣе, какъ въ томъ, что, несмотря на незначительность общаго содержанія, въ нихъ часто встрѣчаются и проскальзываютъ уже зародыши многихъ отдѣльныхъ мыслей и афоризмовъ, которые Шекспиръ перенесъ позднѣе въ свои драмы, гдѣ эти мысли и афоризмы нашли свои настоящія мѣста, украсивъ и сдѣлавъ безсмертными тѣ штрихи, помощью которыхъ авторъ рисовалъ свои живыя лица и дивныя картины. Потому если сонеты Шекспира и имѣютъ для почитателя Шекспира серьезное значеніе, то именно только для почитателей серьезныхъ, желающихъ изучить произведенія Шекспира не съ одной литературной, но и исторической стороны, дѣлая сопоставленія и сравненія отдѣльныхъ мыслей и афоризмовъ, находимыхъ въ сонетахъ, съ тѣмъ, что мы находимъ въ позднѣйшихъ драмахъ. Но для такого сравненія изучаемый текстъ долженъ быть данъ въ переводѣ совершенно точномъ и буквальномъ, а это можетъ быть достигнуто, какъ объяснено выше, только въ переводѣ прозаическомъ. Вотъ въ чемъ и заключается вторая причина, почему такой переводъ избранъ и для настоящаго изданія.