Какъ только Гендонъ и король скрылись изъ виду у констебля, его величеству дана была инструкція выйти возможно скорѣе изъ деревни и обождать въ извѣстномъ ему мѣстѣ за околицей, пока Гендонъ сходитъ на постоялый дворъ и уплатитъ тамъ по счету. Полчаса спустя мальчикъ и мужественный его покровитель весело уже держали путь на востокъ. Самъ Гендонъ ѣхалъ на упрямомъ мулѣ, а король на маленькомъ осликѣ. Мальчику было теперь хорошо и тепло, такъ какъ онъ сбросилъ съ себя лохмотья и одѣлся въ подержанный, но довольно сносный зимній костюмъ, купленный для него Гендономъ на Лондонскомъ мосту.
Мильсу хотѣлось уберечь мальчика отъ переутомленія. Онъ находилъ, что слишкомъ длинные переѣзды, неправильное питаніе и недостаточный сонъ могутъ еще болѣе обострить умопомѣшательство бѣдняги. Напротивъ того, отдыхъ, хорошая пища и умѣренный моціонъ непремѣнно ускорятъ его излеченіе. Воинъ сгоралъ нетерпѣніемъ видѣть своего мальчика совсѣмъ исцѣлившимся. Онъ былъ убѣжденъ, что это вскорѣ случится и что болѣзненная греза перестанетъ мучитъ умную головку его питомца. Вмѣсто того, чтобы подчиниться естественному стремленію, которое побуждало его ѣхать день и ночь, дабы вернуться какъ можно скорѣе въ родной замокъ, котораго не видалъ уже цѣлыхъ десять лѣтъ, Мильсъ Гендонъ рѣшился пробыть въ пути нѣсколько лишнихъ дней, дабы совершить свою поѣздку небольшими переходами.
Проѣхавъ миль десять, путники прибыли въ большое село и остановились тамъ на ночлегъ въ хорошей гостинницѣ. Между ними установились прежнія отношенія. Пока король изволилъ кушать, Гендонъ стоялъ за стуломъ мальчика и прислуживалъ ему. Раздѣвъ короля, Мильсъ укладывалъ его въ постель, а самъ ложился у дверей возлѣ порога, завернувшись въ одѣяло.
На слѣдующій и третій день своего путешествія король и вѣрный его баронъ ѣхали не торопясь, разсказывая другъ другу свои приключенія за время разлуки. Эти повѣствованія очень забавляли ихъ обоихъ. Гендонъ обстоятельно описалъ, какъ онъ странствовалъ, разыскивая короля, и какъ, между прочимъ, архангелъ водилъ его цѣлый день безъ толку по всему лѣсу. Убѣдившись, что все равно не отдѣлается отъ воина, старикъ вернулся съ нимъ подъ конецъ въ хижину. Заглянувъ на минутку въ спальню, онъ вышелъ оттуда шатаясь, словно пораженный глубокимъ горемъ. Пустынникъ, по собственнымъ своимъ словамъ, ожидалъ, что мальчикъ вернулся и прилегъ тамъ отдохнуть, но въ спальнѣ никого не оказалось. Гендонъ прождалъ цѣлый день въ хижинѣ отшельника и, утративъ, наконецъ, всякую надежду на возвращеніе короля, уѣхалъ оттуда, чтобы продолжать свои розыски.
— Старикъ отшельникъ искренно огорчился, не найдя вашего величества въ спальнѣ. Я видѣлъ это по его лицу!
— Я, чортъ возьми, въ томъ немало не сомнѣваюсь, — возразилъ король и разсказалъ вѣрному барону собственныя свои приключенія, послѣ чего Гендонъ душевно скорбѣлъ, что не убилъ архангела при самомъ началѣ своей съ нимъ бесѣды.
Въ послѣдній день путешествія Гендонъ находился въ крайне восторженномъ настроеніи: онъ безостановочно говорилъ про старика-отца и старшаго своего брата Артура. При этомъ онъ останавливался на многихъ подробностяхъ, которыя выясняли ихъ благородство и великодушіе. Съ самой пламенною любовью описывалъ онъ чарующій характеръ и красоту Эдиѳи. Сердце его было до того переполнено нѣжными чувствами, что онъ счелъ возможнымъ сказать даже нѣсколько сочувственныхъ, братскихъ словъ про Гуго. Особенно охотно толковалъ онъ о предстоящемъ свиданіи съ отцомъ, братьями и кузиной въ Гендонъ-Голлѣ, гдѣ его возвращеніе пріятно изумитъ всѣхъ. Безъ сомнѣнія, всѣ будутъ несказанно радоваться и благодарить Бога.
Мѣстность, по которой пролегалъ путь, была плодородная и хорошо воздѣланная, усѣянная крестьянскими домами и садами. Дорога шла по тучнымъ пастбищамъ, раскидывавшимся на волнообразной равнинѣ, невысокіе холмы и лощины которой напоминали волнующееся море. Послѣ полудня, Мильсъ Гендонъ то и дѣло сворачивалъ съ дороги, чтобы взобраться на какой-нибудь сосѣдній холмъ и посмотрѣть, не увидитъ ли оттуда родной замокъ. Подъ конецъ это ему удалось, и онъ съ возбужденіемъ воскликнулъ:
— Вотъ и деревня, государь, а рядомъ съ нею нашъ замокъ! Башни его виднѣются отсюда, а лѣсъ, что чернѣетъ вдали, — это паркъ моего отца. Вы познакомитесь теперь съ настоящей аристократической роскошью и величіемъ. Подумайте только, что въ домѣ у насъ семьдесятъ комнатъ и двадцать семь человѣкъ прислуги. Для такой мелкой семьи, какъ мы, это вѣдь очень приличное жилище! Теперь намъ надо ѣхать пошибче. Я положительно сгораю отъ нетерпѣнія, и каждая минута промедленія нагоняетъ на меня мучительную тоску.
Какъ ни торопились наши путники, а всетаки добрались до деревни лишь послѣ трехъ часовъ пополудни. Пока они черезъ нее ѣхали, Гендонъ неумолчно разсказывалъ королю про всѣ ея достопримѣчательности.
— Вотъ наша древняя церковь, окутанная тѣмъ же самымъ плющемъ. Кажется, что къ нему не прибавилось и не убавилось отъ него ни одной вѣтки. Это гостинница подъ вывѣской «Краснаго Льва», а тамъ Базарная площадь. Вотъ Майская Мачта и возлѣ нея колодецъ. Ничто какъ будто не измѣнилось, за исключеніемъ, разумѣется, людей. Десять лѣтъ для человѣка не проходятъ безслѣдно. Кажется, будто я узнаю кое-кого изъ нашихъ сельчанъ, но меня самого положительно никто не узнаетъ!
Разговаривая такимъ образомъ, они вскорѣ проѣхали всю деревню, а затѣмъ свернули на узенькую извилистую дорогу, обнесенную съ обѣихъ сторонъ высокими изгородями и ѣхали по ней около трехъ четвертей версты довольно быстрымъ аллюромъ. Затѣмъ, черезъ величественныя ворота, массивные каменные столбы которыхъ были украшены гербами Гендоновъ, они въѣхали въ обширный цвѣтникъ, разбитый передъ великолѣпнымъ замкомъ.
— Добро пожаловать въ Гендонекій замокъ, ваше величество! — воскликнулъ Мнльсъ. — Сегодня для меня настоящій праздникъ. Надо полагать, что мой отецъ, братья и лэди Эдиѳь будутъ внѣ себя отъ радости. Не удивляйтесь, если въ разгаръ свиданія они станутъ обращать вниманіе исключительно только на меня и встрѣтятъ васъ сравнительно холодно. Это не преминетъ измѣниться. Когда я скажу, что ты на моемъ попеченіи, и объясню, какъ сильно я тебя люблю, ты увидишь, что всѣ они полюбятъ тебя тоже ради Мильса Гендона, такъ что ихъ домъ и сердца будутъ навсегда потомъ твоими.
Спустя мгновеніе Гендонъ соскочилъ съ своего мула передъ параднымъ крыльцомъ, помогъ королю слѣзть съ ослика и, взявъ мальчика за руку, вбѣжалъ въ замокъ. Пройдя сѣни, онъ очутился въ просторной пріемной и, торопливо усадивъ тамъ короля безъ особаго вниманія къ соблюденію должнаго церемоніала, устремился къ молодому человѣку, который сидѣлъ у письменнаго стола передъ каминомъ, гдѣ весело пылалъ яркій огонь.
— Поцѣлуй меня, Гугъ, — вскричалъ онъ, — скажи, что ты радъ моему возвращенію и позови отца, такъ какъ я не буду чувствовать себя дома, пока не пожму его руку, не увижу опять его лица и не услышу его голоса!..
Гугь, на лицѣ котораго выразилось мимолетное изумленіе, отшатнулся назадъ и устремилъ на нежданнаго гостя пристальный взглядъ, въ которомъ въ первое мгновенье отражалось нѣчто вродѣ оскорбленнаго достоинства. Затѣмъ, какъ бы подъ вліяніемъ внезапно явившейся мысли, на лицѣ его мелькнуло изумленіе и любопытство, соединенныя съ дѣйствительнымъ, или же притворнымъ состраданіемъ. Помолчавъ немного, онъ ласково замѣтилъ:
— Ты, бѣдняга, какъ будто не въ своемъ умѣ. Безъ сомнѣнія, тебѣ пришлось перенести на своемъ вѣку много лишеній и тяжкихъ непріятностей. Вся твоя внѣшность и костюмъ свидѣтельствуютъ, что судьба была для тебя злой мачихой. За кого именно ты меня принимаешь?
— Тебя-то? Понятное дѣло за тебя самого, то есть за Гуга Гендона, — довольно рѣзко возразилъ Мильсъ.
Гугъ продолжалъ прежнимъ ласковымъ тономъ:
— А за кого именно принимаешь ты себя въ своемъ воображеніи?
— Воображеніе тутъ не при чемъ. Вѣдь не станешь же ты утверждать, будто не узнаешь во мнѣ твоего брата, Мильса Гендона?
Выраженіе пріятнаго изумленія скользнуло по лицу Гуга, и онъ воскликнулъ:
— Какъ, ты не шутишь? Развѣ мертвые возвращаются съ того свѣта? Если бы это было возможно, какъ возблагодарилъ бы я Бога! Несчастный погибшій братъ, котораго мы столько лѣтъ уже считали умершимъ, возвращается вдругъ въ наши объятія! Нѣтъ, такое счастье было бы слишкомъ велико для того, чтобы считать его возможнымъ. Здѣсь на землѣ это немыслимо! Послушай, умоляю тебя сжалиться и не подшучивать надо мною! Скорѣе подойди къ свѣту, дай хорошенько тебя разглядѣть!
Схвативъ Мильса за руку, Гугъ потащилъ его къ овну и принялся осматривать съ ногъ до головы алчными взорами, поворачивая его передъ собой въ разныя стороны и окидывая его всего испытующимъ взглядомъ. Тѣмъ временемъ вернувшійся блудный сынъ, раскраснѣвшись отъ радости, улыбался, смѣялся и, утвердительно кивая головой, говорилъ:
— Гляди на меня, братецъ, гляди, не бойся! Ты не найдешь во мнѣ ни одной незнакомой черты. Всматривайся въ меня, сколько тебѣ заблагоразсудится, добрый мой Гугъ. Тѣмъ надежнѣе узнаешь ты во мнѣ Мильса, твоего брата Мильса, съ которымъ не видался теперь ровнехонько десять лѣтъ. Да, нынѣшній день является истиннымъ праздникомъ для насъ всѣхъ. Я чувствовалъ это съ самаго утра, и на душѣ у меня было такъ легко! Дай-ка мнѣ твою руку, братъ, поцѣлуемся. Господи, мнѣ кажется, что я сейчасъ же умру отъ радости!..
Онъ хотѣлъ уже броситься на шею брату, но Гугъ отрицательно махнулъ рукою, а затѣмъ, печально опустивъ голову на грудь, сказалъ взволнованнымъ голосомъ:
— Да ниспошлетъ мнѣ милосердый Богъ силу вынести это горькое разочарованіе!..
Мильсъ до того изумился, что на мгновеніе не могъ выговорить ни слова, но затѣмъ, оправившись, спросилъ:
— О какомъ разочарованіи ты говоришь? Развѣ ты не узналъ меня, братъ?
Грустно покачавъ головой, Гугъ объяснилъ:
— Дай Богъ, чтобы ты оказался моимъ братомъ и чтобы другіе глаза нашли сходство, которое отъ моихъ ускользаетъ. Увы, я боюсь, что въ письмѣ высказана была намъ сущая правда.
— Въ какомъ письмѣ?
— Въ полученномъ изъ-за моря лѣтъ шесть или семь тому назадъ. Въ немъ сообщалось, что мой братъ убитъ въ сраженіи.
— Это ложь. Призови сюда отца. Онъ, навѣрное, меня узнаетъ.
— Трудненько вызвать мертваго изъ могилы.
— Мертваго? — спросилъ Мильсъ прерывающимся голосомъ. — Итакъ, мой отецъ умеръ. Какое тяжкое для меня извѣстіе! Лучшая половина радости свиданія теперь для меня погибла, — добавилъ онъ трепещущими устами. — Въ такомъ случаѣ призови сюда старшаго нашего брата Артура. Онъ, безъ сомнѣнія, меня узнаетъ и постарается меня утѣшить.
— Онъ тоже умеръ.
— Господи, помилуй меня, грѣшнаго! Я чувствую себя почти не въ силахъ вынести столь тяжкія испытанія. Отецъ и старшій братъ, такіе благородные великодушные люди, оба скончались, тогда какъ я, которому скорѣе уже слѣдовало бы умереть, остался въ живыхъ! Прошу, сжалься надо мной и не говори, что лэди Эдиѳь…
— Тоже умерла? Нѣтъ, она жива!
— Разумѣется, надо благодарить Бога и за это. Всетаки я чувствую даже и теперь, что радость не совсѣмъ еще умерла въ моемъ сердцѣ. Скорѣе, братъ, призови ее сюда. Неужели она тоже меня не узнаетъ? Нѣтъ, это немыслимо. Она-то ужъ навѣрное узнаетъ меня съ перваго взгляда. Было бы сумасшествіемъ въ этомъ сомнѣваться. Призови ее, призови старыхъ нашихъ слугъ: они тоже меня узнаютъ!
— Всѣ старые слуги приказали долго жить, за исключеніемъ пятерыхъ: Петра, Гельзи, Давида, Бернара и Маргариты.
Съ этими словами Гугъ вышелъ изъ комнаты. Мильсъ стоялъ нѣсколько мгновеній въ задумчивости, а затѣмъ началъ ходить изъ угла въ уголъ, бормоча сквозь зубы:
— Странно, очень странно… Какъ это могло случиться, что изъ здѣшней прислуги пятеро отчаянныхъ негодяевъ остались въ живыхъ, тогда какъ двадцать два честныхъ и порядочныхъ человѣка всѣ до одного умерли?
Онъ продолжалъ ходить взадъ и впередъ, разсуждая самъ съ собою и совершенно забывъ о присутствіи короля. По прошествіи нѣкотораго времени его величество высказалъ серьезнымъ тономъ, съ оттѣнкомъ искренняго состраданія, замѣчаніе, которое само по себѣ позволительно было бы истолковать въ ироническомъ смыслѣ:
— Не падай духомъ, мой вѣрный баронъ! Кромѣ тебя, есть люди, высокій санъ, личность и права которыхъ остаются непризнанными. У тебя есть товарищъ въ несчастьѣ!
— Ахъ, государь, — воскликнулъ Гендонъ, слегка покраснѣвъ, — не осуждайте меня, обождите, и вы убѣдитесь въ этомъ сами. Я не обманщикъ, и она сейчасъ же заявитъ объ этомъ. Вы услышите это изъ самыхъ очаровательныхъ устъ во всей Англіи. Я положительно не понимаю, какъ могутъ имѣться у Гуга какія-либо сомнѣнія относительно моей личности. Вѣдь эта старинная зала съ портретами предковъ и всей своей обстановкой знакома мнѣ такъ же хорошо, какъ знакома ребенку его дѣтская. Смѣю увѣрить, милордъ, что я не обманщикъ. Я здѣсь родился и выросъ. Я говорю чистую правду, и если бы мнѣ никто даже не повѣрилъ, то всетаки прошу тебя не сомнѣваться въ истинѣ моихъ словъ. Такое сомнѣніе было бы для меня положительно невыносимо.
— Я и не сомнѣваюсь! — объявилъ король съ довѣрчивымъ дѣтскимъ простодушіемъ.
— Благодарю тебя отъ всего сердца, — воскликнулъ Гендонъ съ горячностью, свидѣтельствовавшей, до какой степени онъ растроганъ.
— А ты развѣ сомнѣваешься во мнѣ? — добавилъ король съ такимъ же простодушіемъ. Гендонъ смутился, чувствуя себя виноватымъ. Онъ очень обрадовался, что ему не пришлось отвѣтить на вопросъ короля, такъ какъ въ эту самую минуту дверь отворилась и вошелъ Гугъ. За нимъ явились въ пріемную: красавица въ богатомъ костюмѣ и нѣсколько слугъ въ ливреяхъ. Красавица эта шла медленно, опустивъ головку и потупивъ глазки. Лицо ея было невыразимо грустно. Мильсъ Гендонъ бросился было въ ней навстрѣчу, восклицая: «Милая, дорогая моя Эдиѳь!..», но Гугъ умоляющимъ жестомъ руки удержалъ его и, обращаясь къ красавицѣ, сказалъ ей серьезнымъ многозначительнымъ тономъ:
— Вглядись въ него хорошенько. Узнаешь ты его?
Услышавъ голосъ Мильса, красавица слегка вздрогнула и щечки ея покрылись густымъ румянцемъ. Теперь она дрожала всѣмъ тѣломъ. На нѣсколько мгновеній водворилось тяжелое молчаніе. Затѣмъ она медленно подняла головку и устремила на Гендона словно помертвѣвшій испуганный взоръ. При этомъ румянецъ постепенно капля по каплѣ сбѣгалъ съ ея лица, на которомъ осталась подъ конецъ лишь сѣроватая блѣдность смерти. Тогда она проговорила голосомъ, помертвѣвшимъ въ такой же степени, какъ и ея лицо: «Я его не знаю», отвернулась, застонала и съ сдержаннымъ рыданіемъ шатаясь вышла изъ комнаты.
Мильсъ Гендонъ опустился въ кресло и закрылъ лицо руками. Братъ его, обождавъ нѣсколько времени, сказалъ слугамъ:
— Вы теперь видѣли этого человѣка: знаете вы его?
Они отрицательно покачали головами. Владѣлецъ замка сказалъ тогда:
— Слуги не знаютъ васъ, сударь. Боюсь, что тутъ какое-нибудь недоразумѣніе. Вы убѣдились, что моя жена тоже не имѣетъ чести быть съ вами знакомой…
— Такъ она значитъ твоя жена! — воскликнулъ Мильсъ. Въ одно мгновеніе ока Гугъ оказался притиснутымъ къ стѣнѣ, и мощная рука Мильса сдавила ему горло словно желѣзными клещами.
— Ахъ, ты, лицемѣръ съ лисьимъ сердцемъ! Теперь я вижу тебя насквозь… Ты самъ написалъ лживое письмо о моей смерти, чтобы украсть такимъ образомъ отъ меня невѣсту, выступивъ въ роли моего наслѣдника. Впрочемъ, Богъ съ тобой! Убирайся скорѣе съ глазъ моихъ, такъ какъ мнѣ не хотѣлось бы позорить воинскую мою доблесть убійствомъ такого жалкаго, трусливаго негодяя.
Гугъ, совершенно побагровѣвъ и почти задыхаясь, безсильно опустился на ближайшій стулъ, но тотчасъ же приказалъ лакеямъ схватить и связать дерзкаго незнакомца, который его чуть было не удушилъ. Слуги не рѣшились выполнить это приказаніе и одинъ изъ нихъ осмѣлился замѣтить:
— Онъ вѣдь вооруженъ, сэръ Гугъ, а мы безоружны.
— Да вѣдь онъ одинъ, а васъ четверо. Мало ли что онъ вооруженъ. Хватайте его, говорятъ вамъ!
Мильсъ посовѣтовалъ имъ держаться поодаль и присовокупилъ:
— Вы знаете вѣдь, каковъ я былъ въ прежніе годы? Я съ тѣхъ поръ не перемѣнился. Попробуйте-ка подойти, вы убѣдитесь въ этомъ!
Нельзя сказать, чтобы слова Мильса особенно ободрили служителей сэра Гуга. Лакеи продолжали стоять у дверей, держась на благородной дистанціи отъ Мильса.
— Въ такомъ случаѣ уходите отсюда, подлые трусы! Вооружитесь какъ слѣдуетъ и сторожите у дверей, пока я пошлю кого-нибудь за полицейской стражей, — объявилъ Гугъ, выходя изъ пріемной. На порогѣ онъ обернулся къ Мильсу и сказалъ:
— Для васъ окажется выгоднѣе не усиливать своей вины тщетными попытками скрыться бѣгствомъ.
— Если только это тебя тревожитъ, ты можешь успокоиться. Я вовсе не намѣренъ бѣжать отсюда. Мильсъ Гендонъ законный владѣлецъ Гендонскаго замка и всѣхъ принадлежащихъ къ нему помѣстьевъ. Можешь быть увѣренъ, что онъ не убѣжитъ!