БЕ3СМЕРТІЕ. Вѣра въ Б.‚ т. е. въ продолженіе существованія послѣ смерти свойственна, какъ показываютъ данныя, всѣмъ народамъ древняго и новаго времени. Эта вѣра прежде всего выражается въ заботахъ о погребеніи умершихъ и въ почитаніи мертвецовъ. Такія заботы и такое почитаніе найдены не только у историческихъ, но и у всѣхъ доисторическихъ народовъ (Мортилье оспаривалъ это по отношенію къ палеолитическому человѣку, но открытія въ Солютрэ и Спи безусловно опровергаютъ его; см. С. Глаголева, О происхожденіи и первобытномъ состояніи рода человѣческаго). Далѣе, эта вѣра выражается въ широко распространенномъ (особенно у некультурныхъ народовъ) культѣ предковъ; наконецъ, у народовъ культурныхъ оно находитъ себѣ выраженіе въ ученіяхъ о Б. Образъ Б. въ этихъ ученіяхъ представляется различно, — ясно и блѣдно, опредѣленно и неопредѣленно; состояніе души послѣ смерти тѣла въ большинствѣ ученій ставится въ зависимость отъ ея поведенія на землѣ, въ нѣкоторыхъ — нѣтъ; нѣкоторыя ученія утверждаютъ метампсихозисъ, т. е. переселеніе души изъ одного тѣла въ другое, многократныя воплощенія души, причемъ характеръ этихъ перевоплощеній ставится въ зависимость отъ нравственныхъ качествъ и поведенія души. Нанонецъ‚ по богооткровенному ученію и по ученію нѣкоторыхъ другихъ религій душу по ея отдѣленіи отъ тѣла ожидаетъ сознательное Б., блаженный или горестный характеръ котораго зависитъ отъ того, что душею совершено при жизни. Это ученіе во всемъ своемъ объемѣ отрицается матеріализмомъ. По теоріи матеріализма душа есть функція тѣла. Она есть временный modus вещественной міровой энергіи. Извѣстныя количества матеріи и силъ даютъ плодомъ своего соединенія душу, всѣ измѣненія въ ихъ количествѣ (въ организмѣ) влекутъ за собою измѣненія въ душѣ; вся душевная дѣятельность есть трата вещества и энергіи, отдаваемыхъ человѣкомъ природѣ и подвергающимся въ ней новымъ превращеніямъ. Душа съ этой точки зрѣнія есть такое же временное и случайное явленіе, какъ радуга или сѣверное сіяніе. Если душа, какъ предполагаетъ теорія, есть modus матеріи, то спрашивается, — откуда является въ ней способность ощущеній, когда матерія характеризуется отсутствіемъ этой способности? На это отвѣчаютъ теоріей превращеній вещества и энергіи. Матерія испытываетъ превращенія при переходѣ изъ одного состоянія въ другое (изъ твердаго въ жидкое и т. п.) и въ химическихъ соединеніяхъ силы постоянно превращаются: свѣтъ въ тепло, электричество и т. д. Это разсужденіе грѣшитъ грубымъ непониманіемъ дѣла. Съ точки зрѣнія самаго матеріализма въ природѣ существуютъ только движенія матеріальныхъ частицъ. Частицы эти неизмѣнны, и движенія ихъ ни во что не превращаются. Если бы наши органы чувствъ были совершенными, то вмѣсто воды мы видѣли бы своеобразныя комбинаціи водорода и кислорода и вмѣсто лучей свѣта — атомы эѳира‚ колеблющіеся со скоростью 280 тысячъ верстъ въ секунду. Превращеніе свѣта въ электричество и разложеніе воды на элементы представилось бы намъ тогда лишь какъ измѣненіе движенія тѣхъ же частицъ. Превращения, это — субъективныя явленія для наблюдателя съ слабымъ зрѣніемъ, а не фактъ дѣйствительности, поэтому не можетъ быть и превращенія неощущающей матеріи въ ощущающую. Говорятъ, что всѣ психическія явленія связаны съ движеніями матеріи. Пусть это такъ, но всѣ эти движенія мы можемъ мыслить какъ совершенно несвязанныя съ психическими актами. Исторія философии знаетъ попытку разсматривать животныхъ, какъ автоматы (Декартъ, Мальбраншъ). Въ звукахъ голоса можно видѣть только движеніе воздуха, производимое сокращеніемъ нѣкоторыхъ мускуловъ, вызываемымъ механическими причинами, но нѣтъ необходимости мыслить, что эти звуки связаны или вызваны какимъ то психическимъ состояніемъ. Ощущеніе есть фактъ, невыводимый изъ измѣненій матеріи. Никакое измѣненіе въ суммѣ и расположеніи матеріальныхъ частицъ не можетъ родить въ нихъ ни чувства горя, ни чувства радости. Ясно представляющаяся несостоятельность матеріалистической доктрины побудила нѣкоторыхъ въ настоящее время обратиться къ гилозоистическому воззрѣнію. По этой теоріи каждому атому кромѣ физическихъ принадлежатъ и психическія свойства, и какъ размѣры атома имѣютъ очень малую экстенсивность, такъ его психическія свойства имѣютъ очень малую интенсивность. Экстенсивность матеріи увеличивается чрезъ простое суммированіе атомовъ; для повышенія психическихъ свойствъ матеріи нужно, чтобы ея атомы вступили въ своеобразную органическую связь. Чѣмъ сложнѣе и централизованнѣе эта связь, тѣмъ выше сознаніе организма. По этой теоріи самосознаніе есть равнодѣйствующая сознаній тѣхъ атомовъ, изъ которыхъ образованъ самосознающій организмъ. Сознаніе атомовъ безсмертно, самосознаніе организма угасаетъ съ физическою смертью послѣдняго. Но вотъ — вопросъ, гдѣ же помѣщается это самосознаніе? Конечно, ни въ какомъ изъ атомовъ, потому что психическія свойства каждаго атома неизмѣнны; значитъ — внѣ атомовъ. Такимъ образомъ, мы получаемъ, что самосознаніе образуется тамъ, гдѣ нѣтъ сознающихъ, вообще психическихъ элементовъ. Сравненіе души или самосознанія съ равнодѣйствующею въ механикѣ, какъ и матеріалистическія аналогіи, грѣшитъ грубымъ непониманіемъ дѣла. Если на тѣло дѣйствуетъ нѣсколько силъ и сообщаютъ ему движеніе, мы можемъ себѣ представить, что такое движеніе могла бы сообщить одна сила (равнодѣйствующая составляющихъ силъ) и вычисляемъ движеніе тѣла, какъ будто бы оно происходитъ подъ дѣйствіемъ одной силы. Но на самомъ дѣлѣ мыслимая равнодѣйствующая есть только фикція, субъективное представленіе, а не объективная дѣйствительность. Въ природѣ нѣтъ равнодѣйствующихъ. Никакіе обособленные элементы не сливаются въ природѣ въ одно цѣлое, они только могутъ представляться таковыми несовершенному глазу. Млечный путь кажется, но не есть одно цѣлое. Но въ физическомъ мірѣ сумма по крайней мѣрѣ производитъ бо́льшее дѣйствіе, чѣмъ образующія ее слагаемыя, этого положенія нельзя прилагать къ психическому міру: сумма тождественныхъ психическихъ единицъ не больше ни одного изъ своихъ слагаемыхъ: знанія, чувствованія и стремленія у суммы будутъ тѣ же, что и у каждаго изъ слагаемыхъ. Попытка поставить повышеніе сознанія въ зависимость отъ взаимоотношенія психическихъ элементовъ дважды несостоятельна. Въ мірѣ физическомъ результатъ дѣйствія силъ стоить въ зависимости отъ взаимоотношенія силъ, отъ тѣхъ геометрическихъ угловъ, подъ которыми они дѣйствуютъ, но сложеніе сознающихъ элементовъ подъ какими угодно углами не можетъ вліять на результатъ сложенія (припомнимъ «Квартетъ» Крылова). Затѣмъ‚ и въ мірѣ физическомъ взаимоотношеніе, углы измѣняютъ только результатъ дѣйствія, а дѣйствующія силы остаются неизмѣнными, между тѣмъ какъ у насъ идетъ разсужденіе о дѣйствующемъ началѣ — душѣ, а не о тѣхъ дѣйствіяхъ, которыя она производитъ. Пытаются на мѣсто теоріи психическихъ атомовъ поставить теорію непрерывной, протяженной матеріи, снабженной кромѣ физической еще и психической энергіей. Такая теорія матеріи не можетъ быть принята современными физикою и химіею, гдѣ безраздѣльно царствуетъ механико-атомистическая гипотеза. Не должна допускать ее и психологія. Если и нѣтъ атомовъ, то во всякомъ случаѣ тѣла образуются изъ сложенія частей и изъ разложенія на части, такъ образуется и человѣческій организмъ, но такимъ путемъ, какъ показано, не можетъ происходить измѣненія въ психическомъ началѣ. Затѣмъ, и въ этой теоріи, какъ въ теоріи психическаго атомизма, самосознаніе въ концѣ концовъ представляется функціей геометрическаго взаимоотношенія образующихъ его элементовъ. Сгущеніе, разрѣженіе, принятіе тѣхъ или иныхъ криволинейныхъ формъ, образованіе чрезъ взаимоотношеніе извилинъ (въ мозгу), вотъ, полагаютъ, условія, образующія самосознаніе. Но всѣ эти геометрическія комбинаціи сами по себѣ не могутъ производить ничего, какъ ничего не могутъ произвести и мысленныя геометрическія фигуры куба, параллепипеда и т. п. Геометрическія комбинаціи только отражаютъ въ себѣ взаимоотношеніе дѣйствительно существующихъ элементовъ, но изъ одной геометріи безусловно невозможно построить даже матеріальнаго міра. Понятно, что не можетъ геометрія создать и психическаго міра. Въ философіи всегда несравненно болѣе, чѣмъ матеріалистическій и гилозоистическій, былъ распространенъ пантеистическій взглядъ на душу. Съ точки зрѣнія пантеизма, душа — не сумма, а часть цѣлаго, каковое цѣлое только одно и безсмертно. Согласно пантеизму, существуетъ только Богъ. Міръ, съ его физической и психической стороны, есть только проявленіе божественной сущности. Отдѣльныя явленія, отдѣльныя лица въ мірѣ только временныя и измѣняющіяся проявленія Божества. Ихъ отношеніе къ Абсолютному подобно отношенію волны къ океану. На мгновенье волна, поднявшаяся на поверхности, представляетъ собою нѣчто индивидуальное и самостоятельное, но проходитъ мгновенье и она опять исчезаетъ въ океанѣ, въ которомъ находилась и раньше. Такъ и человѣкъ. Проявляющееся въ немъ духовное начало отъ вѣка было частью абсолютнаго Духа, на мгновенье обособилось отъ него и приняло печать индивидуальности, чтобы потомъ послѣ недолгаго періода снова исчезнуть въ Абсолютномъ. Такое воззрѣніе пантеизма, говорятъ, удовлетворяетъ двумъ основнымъ требованіямъ человѣческаго духа: логическому стремленію къ единству (вселенная есть проявленіе единаго Абсолютнаго) и этическому стремленію къ единенію въ любви (все абсолютно соединено съ Абсолютнымъ). На самомъ дѣлѣ оно не удовлетворяетъ ни тому, ни другому. Разсматривая вселенную, какъ безконечное проявленіе безконечныхъ свойствъ Абсолютнаго, пантеизмъ лишаетъ возможности выяснить значеніе извѣстной намъ части міра во вселенной и опредѣлить отношеніе этой части къ цѣлому. Съ точки зрѣнія пантеизма, то проявленіе Безконечнаго, которое представляетъ собою извѣстный намъ звѣздный міръ, не имѣетъ никакого значенія, такъ какъ этотъ міръ есть, безъ сомнѣнія, нѣчто крайне малое даже по отношенію ко многимъ конечнымъ частямъ вселенной, по отношенію же къ Безконечному онъ не болѣе, какъ нуль. Поэтому онъ не можетъ быть откровеніемъ свойствъ Безконечнаго. Непонятно также, какимъ образомъ множественность индивидуальностей и явленій можетъ быть откровеніемъ Единаго, и какимъ образомъ единое высшее (безконечное) бытіе можетъ распасться на множество бытій низшихъ (конечныхъ). Представляя процессъ міровой жизни безконечнымъ и вѣчнымъ, пантеизмъ тѣмъ самымъ отрицаетъ всякій смыслъ (цѣль) у происходящихъ въ мірѣ явленій. Представляя все существующее проявленіемъ Абсолютнаго, пантеизмъ тѣмъ самымъ уничтожаетъ различіе между добромъ и зломъ и тѣмъ противорѣчитъ основному нравственному требованію человѣческаго духа. Представленіе Абсолютнаго самого въ себѣ у пантеистовъ всегда неясно и неопредѣленно. Но представленіе у нихъ Абсолютнаго въ отношеніи къ конечнымъ «я» достаточно ясно для того, чтобы показать его несостоятельность. Психологія учитъ, что разложеніе единаго сознанія на множество частныхъ сознаній фактъ столь же невозможный, какъ и образованіе одного сознанія изъ множества частныхъ сознаній. Всѣ сравненія пантеизма, наприм., что абсолютное «я» отражается въ конечныхъ «я», какъ солнце отражается въ безконечномъ количествѣ капель воды, пагубны для пантеизма. Отраженія солнца въ водѣ мнимыя и обусловлены существованіемъ солнца внѣ и независимо отъ нихъ, конечныя «я» суть дѣйствительность, и по теоріи пантеизма абсолютное «я» только въ нихъ и реализуется, а само независимо не существуетъ (въ противномъ случаѣ это былъ бы не пантеизмъ, а теизмъ). Какъ изъ цѣлыхъ отдѣльныхъ сознаній путемъ суммированія не можетъ возникнуть единой личности, такъ часть сознанія никогда не можетъ стать самоопредѣляющею личностью. Въ общемъ ходѣ явленій предъ нами открывается законъ‚ что, чѣмъ тѣснѣе часть связана съ цѣлымъ, тѣмъ менѣе она можетъ претендовать на самостоятельное существованіе. Этотъ законъ можно констатировать въ біологіи, гдѣ на организмахъ, мы видимъ, наибольшая централизація частей соединяется у нихъ съ наименьшею самостоятельностію, и, наоборотъ, гдѣ слаба централизація, тамъ части болѣе обособлены между собою. Обращаясь къ теоріи, что человѣческія «я» суть части абсолютнаго «я», мы видимъ, что она стоитъ въ противорѣчіи съ изложеннымъ біологическимъ закономъ. По теоріи связь нашего «я» съ «я» абсолютнымъ не только тѣсна, но неразрывна и неизмѣнна. Самостоятельность нашего «я» — какою бы ничтожною она ни была — стоитъ въ непримиримомъ противорѣчіи съ этой теоріей. Наша душа не можетъ бытъ признана частью цѣлаго, какъ не можетъ бытъ признана суммою цѣлыхъ. Остается одно предположеніе, что она есть нѣкое реальное цѣлое. Этимъ самымъ рѣшается вопросъ о ея безусловномъ Б. Съ точки зрѣнія современной науки, въ природѣ ничто не уничтожается и не возникаетъ, а происходитъ только сложеніе и разложеніе элементовъ (единицъ) бытія. То, что не можетъ распасться на части, безсмертно; безсмертна, слѣдовательно, и наша душа. Но этимъ не рѣшается вопросъ о характерѣ Б. Въ наблюдаемомъ нами мірѣ душа всегда является въ связи съ тѣломъ, и содержаніе ея сознанія безспорно стоитъ въ зависимости отъ воздѣйствій на нее внѣшняго міра. Душа развивается въ мірѣ, ея сознаніе по мѣрѣ развитія становится болѣе яснымъ, но оно иногда можетъ почти и совсѣмъ угасать (наприм.‚ въ обморокѣ). Можетъ быть, съ прекращеніемъ жизни тѣла сознаніе души угасаетъ совсѣмъ, и она не живетъ никакою жизнію, пока не вступитъ снова въ благопріятныя условія для своего развитія? Два рода фактовъ въ душевной жизни заставляютъ отрицать это предположеніе. Во 1-хъ‚ фактъ памяти. Память есть знаніе прошедшаго. Далеко не всегда и только очень немногое изъ пережитаго прошлаго мы можемъ свободно припоминать и вызывать въ поле сознанія. Но за всѣмъ тѣмъ психологія учитъ насъ, что ни одно изъ воспринятыхъ когда-либо нами впечатлѣній не можетъ быть забыто безусловно, что при извѣстныхъ обстоятельствахъ каждое изъ нихъ можетъ явиться въ полѣ сознанія. Въ необыкновенныхъ случаяхъ жизни, въ смертной опасности, люди вспоминаютъ то, что повидимому ими было безусловно забыто. Отсюда слѣдуетъ выводъ, что все, пережитое душою, хранится ею нерушимо, что, слѣдовательно, она никогда не можетъ снова стать tabula rasa и начать новый кругъ жизни. Только очевидно для того, чтобы душа могла сознательно и свободно располагать своимъ богатствомъ или по крайней мѣрѣ адекватно сознавать его (что равняется полному знанію о себѣ), для этого нужны нѣкоторыя благопріятныя условія. Во 2-хъ‚ стремленіе души къ совершенствованію. Смыслъ жизни уже давно видятъ въ прогрессѣ. Должно дѣлать завоеванія въ области истиннаго, добраго и прекраснаго. Но эти завоеванія и самая жизнь могутъ имѣть смыслъ лишь подъ условіемъ загробнаго существованія. На землѣ человѣкъ никогда не узнаетъ полной истины и не увидитъ совершенной красоты. Чтобы его усовершеніе въ добрѣ и исканіе истины имѣли смыслъ, нужно, чтобы существовала надежда, что они увѣнчаются успѣхомъ. Такимъ образомъ разумность жизни обусловливается безсмертіемъ, а возможность разумной жизни — вѣрою въ безсмертіе. Эту вѣру уже должно дать размышленіе о происхожденіи души. Не будучи произведеніемъ этого міра, душа не можетъ быть и самобытной: она конечна, начало своего бытія она не можетъ относить къ вѣчности, она стоитъ въ связи со всѣмъ существующимъ. Должно заключать поэтому, что То, Что поставило ее въ эту связь, и создало ее и вложило въ нее опредѣленныя стремленія, дало средство служить этимъ стремленіямъ и нѣкогда удовлетворить ихъ всецѣло. Это — нѣчто высшее есть Богъ. Надежда человѣка, что Богъ даруетъ ему Б.‚ богооткровенная религія даетъ увѣренность, сообщая о характерѣ этого Б. и объ условіяхъ, какими можетъ быть достигнута наилучшая загробная участь. Развитіе человѣческаго духа совершается свободно, и потому характеръ этого развитія можетъ быть различнымъ. Развитіе доброе будетъ имѣть добрый конецъ, оно поставитъ человѣка въ гармонію съ реализировавшей идеалъ вселенной, и въ этомъ гармоничномъ единеніи съ достигшею своего совершенства вселенною, ставшими совершенными своими ближними, съ своею Высочайшею Первопричиною человѣкъ найдетъ полное блаженство. Того, кто не пойдетъ по этому пути, ждетъ вѣчная гибель и вѣчная смерть. Религія обѣщаетъ человѣку въ ожидающей его будущей жизни не только единеніе съ Богомъ и ближними, но и со всею природою: она учитъ о воскресеніи тѣлъ. Въ настоящей жизни матерія является необходимымъ условіемъ для развитія духа, но вмѣстѣ съ тѣмъ и могучимъ препятствіемъ, подчиняя и иногда даже порабощая духъ. Однако уже и въ этой жизни развитіе нравственной воли сообщаетъ человѣку власть надъ матеріей (у аскетовъ ослабѣваетъ вліяніе тѣла на духъ, и усиливается могущество духа). Идеальный строй очевидно долженъ быть таковъ, въ которомъ физическая энергія всецѣло будетъ подчинена духовной, физическій міръ будетъ всецѣло служить цѣлямъ духа. Раскрытіе того, какъ этотъ идеальный строй, намеки на который даетъ реальная дѣйствительность настоящаго, осуществится въ будущемъ, мы находимъ въ православно-догматическомъ ученіи о концѣ вещей.
См. Кудрявцева-Платонова, Безсмертіе души («Вѣра и Разумъ», 1885 г.‚ также отдѣльно въ собраніи сочиненій); Э. Навиля, Вѣчная жизнь; Тихомирова, Безсмертіе души; Тейхмюллера, Безсмертіе души; Сабатье, О безсмертіи; С. Глаголева, Вопросъ о безсмертіи души («Вопросы философ. и психол.» 1893, кн. XIX и XX).