АРИСТОТЕЛЬ (384—322 гг. до Р. Хр.) — знаменитый греческій философъ, который особенно интересенъ какъ моралистъ: онъ положилъ начало этической науки въ языческомъ мірѣ, создалъ стройную этическую систему и пользовался громаднѣйшимъ вліяніемъ въ послѣдующіе вѣка, и преимущественно въ эпоху схоластики. Въ основѣ нравственнаго міровоззрѣнія этого античнаго моралиста, къ сожалѣнію, не положено религіозныхъ данныхъ. Интересно было-бы знать, какъ въ аристотелевской этикѣ отразились-бы его весьма возвышенныя для языческаго ума религіозныя воззрѣнія: извѣстно, что ему удалось «обосновать» монотеистическое ученіе удачнѣе, чѣмъ кому бы то ни было другому изъ языческихъ философовъ (у Аристотеля встрѣчаемся съ такъ называемымъ «космологическимъ доказательствомъ» бытія Божія); его ученіе о Богѣ, какъ πρῶτον κνοῦν — «Перводвижителѣ»‚ «единомъ, вѣчномъ, неизмѣнномъ, нематеріальномъ, умѣ, ничего не желающемъ»..., весьма характерно для язычника (впрочемъ, аристотелевское божество «ничего не творитъ»; притомъ, онъ дошелъ до своего возвышеннаго ученія подъ вліяніемъ своихъ предшественниковъ и преимущественно Платона)... Оставивъ религіозныя основанія, Аристотель построилъ свою этику только на психологическихъ. Онъ усматриваетъ въ душѣ двѣ части или способности: «неразумную» и «разумную» и въ первой элементы: «растительную или питающую» часть и «желательную или стремительную», а во второй — «имѣющую разумъ въ самой себѣ» и «обдумывающую». На этомъ фундаментѣ, пользуясь критическимъ и опытнымъ методомъ, Аристотель и строитъ свое нравственное міровоззрѣніе. Исходнымъ основнымъ пунктомъ послѣдняго служитъ «высочайшее благо», сущность котораго или, что тоже, «εὐδαιμονίας», тождественна или съ «созерцательною, теоретическою, научною, чистою дѣятельностію разума» (это — «высшая» ступень «εὐδαιμονίας»), или же съ «дѣятельностію чисто практической нравственности» (это — занимающая «второе» мѣсто ступень «εὐδαιμονίας»). «Внѣшнія блага» (здоровье, богатство и проч. въ этомъ родѣ) и «удовольствіе» въ «извѣстномъ» (ограниченномъ) смыслѣ относятся къ числу «другихъ» составныхъ элементовъ «εὐδαιμονίας». Въ виду безрелигіознаго характера аристотелевской этики, совершенно послѣдовательно утвержденіе этого древне-греческаго моралиста, что «высочайшее благо» достижимо для человѣка здѣсь на землѣ. Оно, по аристотелевскому представленію, не имѣетъ никакого смысла послѣ тѣлесной смерти человѣка. «Существенною» составною частью, элементомъ «высочайшего блага» служатъ «добродѣтели», рѣчь о которыхъ ведется Аристотелемъ въ остальной части (т. е., кромѣ трактующей о «summum bonum») его нравоучительной системы. «Добродѣтель» по ея существу — «навыкъ», сохраняющій «средину» между двумя крайностями (средина эта, конечно, не всегда математическая), причемъ она, т. е., добродѣтель, всегда дѣло нравственной «свободы» субъекта, такъ какъ при иномъ представленіи дѣла невозможно было-бы говорить и о самой нравственности. Соотвѣтственно раздѣленію души на двѣ части, и добродѣтели подраздѣляются Аристотелемъ на два вида: «нравственныя» добродѣтели и «умственныя». Первыя — это: мужество, воздержаніе, щедрость, великолѣпіе, великодушіе, кротость, вѣжливость, правдивость, стыдливость, дружба и друг. Вторыя — это: наука (она, впрочемъ, не есть сама по себѣ добродѣтель), искусство (также не есть собственно добродѣтель), разумъ (не есть въ строгомъ смыслѣ добродѣтель), мудрость и благоразуміе. Изъ нравственныхъ добродѣтелей съ особенною любовью характеризуются Аристотелемъ послѣднія двѣ, т. е. справедливость и дружба, а изъ умственныхъ мудрость и благоразуміе. Нравственное міровоззрѣніе Аристотеля вполнѣ соотвѣтствовало общему направленію пониманія дѣла древне-греческимъ сознаніемъ. Въ виду этого ученые всѣхъ временъ усвояютъ данному моралисту титло «выразителя греческаго духа» въ разсматриваемой нами области. Это міровоззрѣніе сложилось подъ вліяніемъ, между прочимъ, и предшествовавшихъ Аристотелю философовъ-моралистовъ и именно — Сократа и особенно Платона. Объ отношеніи Аристотеля къ восточной философіи слѣдуетъ говорить съ большою осторожностію и осмотрительностью. Это — съ одной стороны. Съ другой, вліяніе этическихъ воззрѣній Аристотеля на послѣдовавшее за нимъ время отразилось въ нравственномъ ученіи — перипатетиковъ, стоиковъ, эпикурейцевъ, даже академиковъ, экклектика Цицерона..., арабовъ, евреевъ, находившихся подъ властію сарацинъ‚ — особенно средневѣковыхъ схоластиковъ и весьма многихъ мыслителей дальнѣйшаго времени до настоящаго включительно. — Сравниваемое съ христіанскимъ ученіемъ о нравственности, Аристотелевское является съ совершенно инымъ содержаніемъ и характеромъ. 1) По вопросу о нравственной свободѣ человѣка Аристотель, съ одной стороны, понималъ дѣло слишкомъ широко (онъ не зналъ о грѣхопаденіи и его слѣдствіяхъ для свободы, о благодати и ея значеніи; по его мнѣнію, человѣкъ раждается безъ всякой наклонности къ злу, съ состояніемъ совершеннаго безразличія въ отношеніи къ злу или добру), а съ другой, слишкомъ узко (въ полномъ смыслѣ свободнымъ, по его мнѣнію, являются только такъ называемые «свободно-рожденные» греки, слѣдовательно, не всѣ люди). 2) Этика Аристотеля, въ противоположность христіанской, безрелигіозна. 3) «Строгаго» разграниченія «духовной личной» сущности отъ «матеріи безличной» (дѣлаемаго въ христіанствѣ) у Аристотеля нѣтъ; ему въ данномъ случаѣ принадлежитъ лишь слабая попытка къ установленію подобнаго разграниченія. 4) «Тождество нравственнаго достоинства человѣческой природы» у всѣхъ людей (признаваемое въ христіанствѣ) Аристотелемъ отрицается. Наконецъ, 5) по вопросу о благахъ человѣческой жизни у Аристотеля видимъ слѣдующее: а) внутреннее настроеніе человѣка не имѣетъ значенія (въ христіанствѣ наоборотъ); б) разъ добродѣтель и порокъ — «навыки», самоисправленіе человѣка въ старости или вообще послѣ того, какъ навыкъ въ «злѣ» успѣлъ уже пустить въ немъ глубокіе корни, есть собственно дѣло немыслимое (въ христіанствѣ оно считается всегда возможнымъ); в) различіе между добромъ и зломъ — только «количественное»‚ «случайное» (въ христіанствѣ — «качественное», «существенное»); г) нормальная «средина» въ поступаніи человѣка опредѣляется собственно мнѣніемъ, приговоромъ греческаго народа (въ христіанствѣ имѣетъ мѣсто богооткровенный критерій); д) добродѣтель практикуется субъектомъ ради его личныхъ, эгоистическихъ цѣлей и расчетовъ (въ христіанствѣ совсѣмъ не то); е) Аристотель не знаетъ (христіанскихъ) добродѣтелей смиренія, терпѣнія, вѣры, надежды, самопожертвованія, истинной любви и проч.; ж) внѣшніе блага — не простыя только — случайныя и потому не существенныя средства для добродѣтельнаго поступанія человѣка, суть не внѣшнее только «выраженіе» благъ внутреннихъ (какъ учитъ христіанство), а настолько «необходимая» сторона благъ «внутреннихъ», что отсутствіе ея дѣлаетъ совершенно невозможнымъ какъ добродѣтельное поступаніе человѣка, такъ даже и полное блаженство послѣдняго; 3) εὐδαιμονία — блаженство, по мнѣнію Аристотеля, достижимо уже здѣсь — до гроба (по христіанскому ученію — только въ будущей жизни). Всѣ указанные моменты дѣлаютъ аристотелевскую этику совершенною, можно сказать, противоположностью христіанской, гдѣ видимъ рѣшительно иное пониманіе дѣла.
См. Виндельбандъ: «Исторія древней философіи» (Спб. 1893 г., стр. 223—225). Здѣсь же указана и литература по вопросу объ Аристотелевской «теологіи» (стр. 225). Но гораздо болѣе интересны статьи по данному вопросу проф. Корсунскаго въ «Вѣрѣ и Разумѣ». Подробности см. въ нашемъ изслѣдованіи: «Аристотель и Ѳома Аквинатъ въ отношеніи къ ихъ ученію о нравственности» (Спб. 1884 г.).