Ἀποκάλυψις Ίωάννου τοῠ Θεολόγου, Откровеніе святаго Іоанна Богослова.
Стройное цѣлое боговдохновенныхъ писаній Новаго Завѣта заканчивается и увѣнчивается полною таинственности и возвышенности книгою Откровенія о будущемъ пришествіи Богочеловѣка для суда надъ міромъ и церковію, или, общѣе, о судьбахъ новозавѣтной теократіи.
Боговдохновенный характеръ или каноническое достоинство книги Апокалипсисъ само собою слѣдуетъ изъ того, что писателемъ ея, по общему вѣрованію Церкви, былъ св. апостолъ и евангелистъ Іоаннъ Богословъ, вдохновенному перу котораго принадлежатъ еще 4-е каноническое Евангеліе и 3 соборныхъ посланія. Вѣрованіе это оправдывается: 1) внутренними признаками принадлежности книги апостолу Іоанну и 2) внѣшними, историческими свидѣтельствами о написаніи Апокалипсиса именно этимъ Апостоломъ. — Въ первомъ отношеніи знаменательно то уже, что св. писатель книги въ 1, 1, 9, называетъ себя просто Іоанномъ (ср. 22, 8), безъ всякихъ пояснительныхъ прибавленій. Это указываетъ въ писателѣ человѣка общеизвѣстнаго въ семи азійскихъ церквахъ, къ которымъ прежде всего назначалась книга (1, 4, 11), и пользовавшагося въ нихъ великимъ, истинно-апостольскимъ авторитетомъ. Никто другой изъ азійскихъ христіанъ (напр. извѣстный исторіи Іоаннъ, пресвитеръ ефесскій) не посягнулъ бы на присвоеніе себѣ книги столь таинственнаго и возвышеннаго содержанія; менѣе всего простой христіанинъ могъ объявлять себя сослужителемъ ангеламъ и братомъ апостоламъ и пророкамъ (19, 10). Только апост. Іоаннъ, долго жившій и дѣйствовавшій въ Ефесѣ (по свидѣтельству св. Иринея ліонск. Adv. haer. 3, 3,4; 2, 2,5; и Евсевія, Hist. Eccles. 5, 24 cf. 3, 23; 4, 14), могъ не имѣть нужды въ особенной рекомендаціи или стороннемъ свидѣтельствѣ въ пользу своей личности, какъ писателя Апокалипсиса. На. апост. Іоанна указываетъ и наименованіе писателя себя рабомъ Іисуса Христа, свидѣтельствовавшимъ свидѣтельство І. Хр. и слово Божіе (τόν λόγον τοῠ Θεοῠ), 1, 1—2: это вполнѣ совпадаетъ съ подобными указаніями ап. Іоанна о себѣ въ Евангеліи (Іоан 19, 35) и соборномъ посланіи (1 Іоан. 1, 1). Логосъ Божественный, ученіе о которомъ составляетъ въ Новомъ Завѣтѣ исключительную принадлежность Евангелія Іоанна Богослова (1, 1—18), является еще только въ Апокалипсисѣ (19, 13). Свидѣтельство же (μαρτυρία) Апостола, по Апокалипсису, было исповѣдничествомъ, мученичествомъ его за имя Іисуса Христа (1, 9) именно на островѣ Патмосѣ. Церковное преданіе ясно свидѣтельствуетъ о ссылкѣ ап. Іоанна на островъ Патмосъ за исповѣданіе І. Хр. (Tertull. de praescr. haer. e. 36; Iren. adv. haer. 4, 30; Euseb. H. E. 3, 18; Hieronym de vir. ill. c. 9). Тяжкія испытанія апостола и исповѣдника Христова были самою благопріятною почвою для принятія имъ Откровенія о судьбахъ воинствующей Церкви Христовой.
Для не предубѣжденнаго читателя Апокалипсиса не можетъ подлежать сомнѣнію, что на всемъ содержаніи его лежитъ печать великаго духа Апостола любви и созерцанія. Противъ этого не можетъ говорить то, что ни въ Евангеліи, ни въ посланіяхъ Апостолъ не называетъ собственнаго имени: объективное изложеніе ученія и дѣлъ Спасителя въ Евангеліи не требовало указанія имени его писателя, личность котораго, естественно, отступала назадъ; равнымъ образомъ для читателей посланій св. Іоанна было само собою понятно, кто былъ писавшій ихъ ὁ πρεσβύτερος (2 Іоан. 1; 3 Іоан. 1); напротивъ, въ Апокалипсисѣ, книгѣ пророческой, надлежало открыть, кто удостоился воспринять единственное въ своемъ родѣ Откровеніе, касающееся не близкаго только, но и безмѣрно-далекаго будущаго. Называя свое имя предъ изображеніемъ Откровенія, св. Апостолъ поступалъ подобно ветхозавѣтнымъ пророкамъ (Ср. Ис. 1, 1; 2, 1; 13, 1; Іер. 1, 1—3; 7, 1 и др. Мал. 1, 1 и др.). — Различіе между Апокалипсисомъ и другими писаніями св. Іоанна по формѣ выраженія и изложенія и по психологическому настроенію и тону писателя (образность и живость изложенія и священный гнѣвъ противъ враговъ Божіихъ въ Апокалипсисѣ и — тихое созерцательное самоуглубленіе и нѣжное вѣяніе любви въ Евангеліи) удовлетворительно объясняется различіемъ содержанія каждаго изъ трехъ родовъ писаній ап. Іоанна: пророческія вѣдѣнія естественно излагаются иначе (въ образахъ, символахъ, быстро смѣняющихся картинахъ), чѣмъ историческія повѣствованія и спекулятивныя идеи Евангелія и нравственныя увѣщанія посланій. Близкимъ родствомъ Апокалипсиса съ ветхозавѣтными пророческими писаніями объясняется также большее — сравнительно съ Евангеліемъ и посланіями — количество въ немъ гебраизмовъ и меньшая чистота и плавность греческаго языка книги. Въ силу того же пророческаго характера книги писатель ея представляется вращающимся въ кругѣ теократическихъ воззрѣній ветхоз. пророковъ и проникнутымъ образомъ мысли христіанъ изъ іудеевъ, между тѣмъ, какъ писатель Евангелія и посланій изображаетъ христіанство, какъ явленіе новое и самостоятельное. Совершенно ошибочно мнѣніе тѣхъ изслѣдователей, которые въ болѣзненномъ спиритуализмѣ признаютъ въ Апокалипсисѣ (напр. въ тѣхъ его мѣстахъ, гдѣ Сіонъ или Іерусалимъ являются типомъ и символомъ новозавѣтн. церкви Божіей) господство іудаистически-ограниченной точки зрѣнія (почему и считаютъ возможнымъ приписать А. евангелисту Іоанну): въ силу исторической связи христіанства съ іудействомъ, Новаго Завѣта съ Ветхимъ, обѣтованія Церкви новозавѣтной могли быть даваемы только въ терминахъ ветхозавѣтной пророческой символики и апокалиптики (этого рода ветхозавѣтный элементъ встрѣчается и въ рѣчахъ Господа въ Евангеліи напр. Мѳ. 5, 17—19; 19, 28; Лк. 21, 24—26). Напротивъ, внутреннее единство Апокалипсиса и 4 Евангелія простирается до частностей, выражаясь и внѣшнимъ образомъ. Такъ, по мнѣнію Оберлена, одного изъ лучшихъ изслѣдователей Апокалипсиса, встрѣчающаяся въ немъ идея о сатанѣ, какъ князѣ міра, составляетъ отличительную черту всѣхъ писаній св. Іоанна (ср. Апок. 13, 2 и др. и Іоан. 12, 31; 14, 30; 16, 11; 1 Іоан. 5, 19), который полнѣе всѣхъ другихъ апостоловъ раскрылъ не только Божество съ глубинами Его, но и таинственныя отношенія духа тьмы къ міру... понятіе побѣды столь свойственно духу этого Апостола, что всѣ писанія его можно назвать непрерывной исторіей борьбы между тьмою и свѣтомъ. Въ Евангеліи отъ Іоанна мы присутствуемъ при началѣ этой борьбы и видимъ, какъ она развивается вокругъ самого Господа, а Апокалипсисъ показываетъ продолженіе ея вокругъ церкви. Поэтому же выраженіе νικᾶν — (побѣждать) встрѣчается 6 разъ въ одномъ первомъ посланіи Іоанна и 16 разъ въ Апокалипсисѣ, тогда какъ во всемъ остальномъ Новомъ Завѣтѣ упоминается только 3 раза (Лк. 11, 22; Рим. 3, 14 и 12, 21). («Auberlen, Der Prophet Daniel etc.» 2 A. s.s. 303 и 294 ср. русск. перев. прот. А. Романова «Прор. Даніилъ и Апокалипсисъ св. Іоанна», 1882).
Какъ самъ писатель Апокалипсиса довольно ясно свидѣтельствуетъ о себѣ, какъ объ апостолѣ Іоаннѣ Богословѣ, такъ такимъ представляютъ его древнія свидѣтельства церковнаго преданія. Св. Іустинъ мученикъ ок. 155 г. по Р. Х. писалъ: «нѣкоторый мужъ между нами, по имени Іоаннъ, одинъ изъ апостоловъ Христовыхъ, въ бывшемъ ему Откровеніи (ἐν ἀποκαλύψει), предсказалъ, что увѣровавшіе въ нашего Христа будутъ жить въ Іерусалимѣ тысячу лѣтъ» (Dial. c. Tryph. § 81). Авторъ такъ называемаго Мураторіева фрагмента (ок. 170 г.) говоритъ, что св. апостолъ Іоаннъ былъ писателемъ Апокалипсиса и предшественникомъ ап. Павла въ апост. званіи. Мелитонъ сардійскій (ок. 170 г.), по свидѣтельству Евсевія (H. E. 4, 26), написалъ коментарій «περί τῆς ἀποκαλύψεως Ἰωάννου». Ѳеофилъ антіохійскій (ок. 180 г.) въ спорѣ съ Гермогеномъ приводилъ мѣста изъ Апокалипсиса, какъ писанія ап. Іоанна (Euseb. 4, 24). Св. Ириней ліонскій, свидѣтельство котораго въ данномъ случаѣ особенно важно, такъ какъ онъ былъ ученикомъ Поликарпа смирнскаго, ученика ап. Іоанна, пишетъ (ок. 195 г.), что писатель Апокалипсиса есть апостолъ, возлежавшій во время вечери на груди Іисуса и спрашивавшій Его о предателѣ (Adv. haer. 4, 20, § 11); приводитъ мѣста изъ Апокалипсиса, какъ писанія св. Іоанна, доказывая, между прочимъ, правильность чтенія числа 666 (Апок. 13, 18) ссылкою на тѣхъ мужей, которые видѣли самого Іоанна (Ibid. 5, 30 § 1). Климентъ александрійскій (ок. 200 г.) признаетъ Апокалипсисъ писаніемъ ап. Іоанна (Strom. 6, 13. Paed. 2, 12), равнымъ образомъ и Тертулліанъ (ок. 207 г.) — въ спорѣ съ Маркіономъ (Adv. Marc. 3, 14). Св. Ипполитъ (ок. 230 г.) написалъ апологію на Апокалипсисъ и Евангеліе Іоанна противъ антимонтанистовъ (De Antichristo, § 36). Оригенъ (ок. 233 г.) говорилъ о евангелистѣ Іоаннѣ: «онъ написалъ также и Апокалипсисъ» (Euseb. 6, 25).
И въ слѣдующіе вѣка учители церковные высказывались въ пользу апостольскаго происхожденія Апокалипсиса, коль скоро имѣли поводъ говорить о томъ. Таковы: Викторинъ, Меѳодій, Ефремъ Сиринъ, Епифаній, Василій Великій, Иларій, Аѳанасій Великій, Григорій Богословъ, Дидимъ, Амвросій, Августинъ, Іеронимъ, Лактанцій и др. (О нихъ подробно — въ одномъ изъ наиболѣе обстоятельныхъ изслѣдованій объ Апокалипсисѣ — Люкке, Versuch e. vollständ. Einleit. in Offenbarung Iohann. Bd. 1—2, 1852). Наконецъ, 33-е правило собора карѳагенскаго, приписывая Апокалипсисъ св. Іоанну, ставитъ его въ ряду др. каноническихъ книгъ. Отсутствіе Апокалипсиса въ Пешито объясняется не сомнѣніемъ сирской церкви въ апостольскомъ происхожденіи книги (антіохійская церковь, какъ видно изъ примѣра Ѳеофила, признавала А. твореніемъ ап. Іоанна), а, можетъ быть, тѣмъ, что переводъ Пешито былъ сдѣланъ ближайшимъ образомъ для чтенія при богослуженіи, для какой цѣли Апокалипсисъ не представляется удобнымъ (Ейхгорнъ и Гугъ доказывали, что и въ Пешито А. первоначально былъ и выключенъ оттуда уже послѣ Ефрема Сирина). Невнесеніе же А. въ число каноническихъ книгъ лаодикійскимъ соборомъ (362 г.) произошло, повидимому, изъ желанія отцевъ его обезоружить монтанистовъ. Подобная политическая цѣль — желаніе опровергнуть ученіе хиліастовъ — побуждала нѣкоторыхъ церковныхъ писателей въ III в. отрицать каноническое достоинство А. Такъ, римскій пресвитеръ Каій (въ началѣ III в.), желая отвергнуть хиліазмъ монтанистовъ, рѣшилъ отнять у нихъ главную опору, признавъ неподлинность А. (Evseb. H. E. 3, 28). Но это былъ единичный голосъ, оставшійся безъ вліянія на современниковъ. Болѣе значенія, повидимому, имѣютъ сомнѣнія въ принадлежности А. Іоанну Богослову, высказанныя св. Діонисіемъ александрійскимъ, (въ сочиненіи «περὶ ἐπαγγελιῶν δύο συγγράμματα», у Евсевія H. E. 7, 25) и мотивированныя имъ сопоставленіемъ особенностей А. и другихъ писаній Іоанна. Но мотивы эти, вызванные борьбою Діонисія съ непотіанами, для него самого не имѣли значенія непреложныхъ доказательствъ. Поэтому онъ свое отрицаніе апостольскаго происхожденія А. высказывалъ въ качествѣ лишь личнаго своего мнѣнія, несогласнаго съ воззрѣніемъ Церкви, и притомъ не проводилъ его съ послѣдовательностью: въ посланіи къ Гермаммону цитируетъ Апок. 13, 5 съ слѣд. замѣчаніемъ: «καὶ τῷ Ἰωάννη δὲ ὁμοίως ἀποκαλύπτεται» (у Евсевія 7, 10). Евсевій, высоко цѣня воззрѣнія Діонисія, однако лишь постольку склоняется къ его мнѣнію объ А., поскольку представляетъ вопросъ объ А. открытымъ и допускающимъ свободу сужденія, — причисляетъ А. то къ ὁμολογούμενα, то къ ἀντιλεγόμενα.
Что касается времени написанія А., то древнее церковное преданіе указываетъ для этого конецъ I-го вѣка. Св. Ириней говоритъ: «Апокалипсисъ появился незадолго предъ симъ и почти въ наше время, въ концѣ царствованія Домиціана» (πρὸς τῷ τέλει τῆς Δομετιανοῦ ἀρχῆς, Adv. Haer. 5, 30.3). Евсевій сообщаетъ, что и современные ему языческіе писатели упоминаютъ о ссылкѣ ап. Іоанна на Патмосъ за свидѣтельство о Божественномъ Словѣ и относятъ это событіе къ 15-му г. царствованія Домиціана (95—96 по Р. Х.), H. E. 3, 18; 5, 7. Тоже утверждаютъ Климентъ александрійскій, Оригенъ, и бл. Іеронимъ. Согласны церковные писатели первыхъ 3-хъ вѣковъ и въ указаніи мѣста написанія А., которымъ они признаютъ Патмосъ — мѣсто полученія Апостоломъ Откровенія (Апок. 1, 2.9.10). Это древне-церковное воззрѣніе на время и мѣсто написанія А. въ новое время защищаютъ Гофманъ (Weissagung und Erfüllung II), Генгстенбергъ, (Die Offenbarung des h. Johannis. 1—2, BB.), Эбрардъ (Offenbarung Johannis. 1853) и др. Но послѣ открытія Пококе сирскаго перевода Апокалипсиса VI в., гдѣ въ надписаніи вмѣсто Домиціана названъ Неронъ, многіе изслѣдователи новаго времени относятъ написаніе А. ко времени Нерона (къ шестидесятымъ гг. I-го в.). Изслѣдователи-раціоналисты тѣмъ охотнѣе склоняются къ послѣдней датѣ, что въ апокалипсическомъ звѣрѣ (Апок. гл. 13 и 17) они видятъ изображеніе Нерона, предполагая, что ап. Іоаннъ раздѣлялъ мнѣніе современниковъ, что Неронъ не умеръ и придетъ на землю вторично, какъ антихристъ (נרון קסר, Neron Kesar=666); послѣднее предположеніе, конечно, заслуживаетъ только упоминанія, но не опроверженія. Ортодоксалы: Герике, Тиршъ, Штернъ, Оберленъ и др. принимаютъ болѣе раннюю дату на томъ основаніи, что время предъ разрушеніемъ было будто бы наиболѣе благопріятно для принятія Апостоломъ Откровенія. Но этого апріорнаго предположенія недостаточно для того, чтобы поколебать силу древнихъ свидѣтельствъ о написаніи А. именно въ концѣ I вѣка. И состояніе жизни христіанской, какъ она представляется въ А., говоритъ за эту дату. Каждая изъ 7 азійскихъ церквей имѣетъ уже свою исторію и такъ или иначе опредѣлившееся направленіе религіозной жизни; христіанство въ нихъ уже не въ первой стадіи чистоты и истины, время первоначальной чистоты вѣры и нравовъ для нихъ миновало, — ложное христіанство пытается занять въ нихъ мѣсто на ряду съ истиннымъ... Все это предполагаетъ, что дѣятельность ап. Павла въ Ефесѣ была дѣломъ уже давняго прошлаго. Неудачно и воззрѣніе нѣкоторыхъ новыхъ ученыхъ (Штерна, Смита и др.), что А. написанъ не на Патмосѣ, а уже по возвращеніи Іоанна изъ ссылки въ Ефесъ: въ текстѣ книги нѣтъ опоры для этого предположенія; естественнѣе предположить, что посланія къ азійскимъ церквамъ были отправлены именно съ Патмоса, притомъ высокое значеніе и длинный рядъ полученныхъ апостоломъ откровеній не позволяли ему на долгое время удерживать лишь въ памяти и не послѣдовать Божественному повелѣнію записать ихъ (1, 10; 14, 13).
Цѣль книги. Такъ какъ А. не есть плодъ поэтическаго творчества, а появленіе его было обусловлено историческимъ фактомъ ссылки апостола на Патмосъ [1] и бывшимъ ему тамъ откровеніемъ, то книга имѣла въ виду насущныя, дѣйствительныя потребности Церкви. Апостолъ прежде всего имѣетъ въ виду возвѣстить будущее пришествіе Господа, какъ побѣдителя враговъ Своихъ и какъ судіи между вѣрными служителями и отсупниками (1, 1; 22, 6), а затѣмъ — утѣшить вѣрующихъ въ лишеніяхъ и утратахъ, которыя понесла Церковь вслѣдствіе смерти многихъ мучениковъ (2, 17, 26—28; 3, 15.12.21; 7, 15—17; гл. 21) и убѣдить къ терпѣнію и постоянству какъ въ угнетеніяхъ отъ римской тиранніи, такъ и въ соблазнахъ со стороны еретиковъ. Какъ первая — теоретическая цѣль, такъ и 2-я, практическая, въ своемъ идеальномъ расширеніи, имѣютъ силу для всѣхъ періодовъ церковной жизни до самаго заключенія міровой исторіи. Языкомъ, на которомъ первоначально былъ написанъ А., былъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, греческій, на которомъ говорили христіане азійскихъ церквей, даже христіане изъ евреевъ. Сомнѣніе въ этомъ, высказанное Гаренбергомъ, не встрѣтило сочувствія у ученыхъ изслѣдователей А.; молчаніе древнихъ писателей объ арамейскомъ подлинникѣ А. (который допускаетъ Гаренбергъ) само по себѣ составляетъ опроверженіе гипотезы объ этомъ подлинникѣ. Люкке, одинъ изъ авторитетныхъ изслѣдователей А., подробно и съ очевидностью показалъ, что оригиналъ книги написанъ былъ на греческомъ языкѣ христіанъ изъ іудеевъ (Einleit., s. 441 ff.).
Обозрѣніе содержанія А. Книга Апокалипсисъ, состоящая изъ 22 главъ, дѣлится на 4 главныхъ части по описанію 4-хъ видѣній.
Послѣ общаго очерка содержанія книги, увѣщанія къ читателямъ и указанія ближайшаго назначенія книги (1, 1—4), посылаются благословенія 7-ми азійскимъ церквамъ отъ имени І. Христа, и дѣлается посвященіе имъ 1-го видѣнія, а вмѣстѣ и всей книги съ указаніемъ личности писателя и обстоятельствъ, давшихъ поводъ къ написанію книги (ст. 5—9). Далѣе слѣдуетъ описаніе 1-го видѣнія: описывается внѣшній видъ и обстановка явившагося св. Іоанну Сына Божія, объясняется значеніе 7 золотыхъ свѣтильниковъ, посреди которыхъ онъ стоялъ, и 7 звѣздъ, которыя Онъ держалъ въ рукѣ Своей: свѣтильники — 7 (азійскихъ) церквей, а звѣзды — ангелы этихъ церквей; тѣмъ и другимъ св. Іоаннъ имѣетъ написать, что видѣлъ, что есть и что будетъ послѣ сего (ст. 10—20). Затѣмъ (гл. 2—3) излагается содержаніе откровеній Господа о каждой изъ 7 церквей: ефесской, смирнской, пергамской, ѳіатирской, сардійской, филадельфійской, лаодикійской, — именно: похвалы и порицанія ихъ христіанской вѣрѣ и жизни, увѣщанія и утѣшенія, угрозы и обѣщанія. Такимъ образомъ, первое видѣніе въ цѣломъ имѣло отношеніе къ современнымъ писателю обстоятельствамъ, хотя этимъ не исключается отношеніе его и ко временамъ отдаленнаго будущаго.
2-е видѣніе изображается въ гл. 4, 1—11, 19. Восхищеннный на небо, св. Іоаннъ видитъ Бога, сидящаго на престолѣ и окруженнаго ангелами въ видѣ таинственныхъ существъ, ζῶα, и др. членами церкви небесной, которые всѣ служатъ Ему и прославляютъ Его, (гл. 4) и Агнца съ 7-ю рогами и 7-ю очами, Который одинъ былъ достоинъ принять и разгнуть запечатанную книгу будущаго и Который, какъ прославленный Искупитель человѣчества, сонмомъ святыхъ и ангеловъ былъ почтенъ хвалебнымъ гимномъ наравнѣ съ Богомъ, сидящимъ на престолѣ (гл. 5). Затѣмъ слѣдуетъ вскрытіе Агнцемъ 7 — печатей книги, причемъ каждое вскрытіе сопровождается особымъ знаменіемъ: вскрытіе 1-й печати — появленіемъ всадника на бѣломъ конѣ, идущаго на брань и получающаго вѣнецъ побѣды, 2-й — рыжаго коня войны, 3 — вороного коня — бѣдствій голода, 4 — блѣдносѣраго коня — смерти, 5 — появленіемъ душъ мучениковъ подъ небеснымъ жертвенникомъ, взывающихъ къ правдѣ и суду Божію за кровь ихъ, 6 — ужасными явленіями суда Божія (гл. 6). Послѣ вскрытія 6-й печати ангелъ «запечатлѣваетъ» на землѣ 144 тысячи рабовъ Божіихъ изъ 12 колѣнъ израилевыхъ (исключая колѣно Даново); между тѣмъ безчисленное множество спасенныхъ изъ всѣхъ племенъ, убѣжавъ отъ великихъ скорбей на землѣ, на небѣ предстоятъ престолу Господа и славятъ Его и Агнца за свою безсмертную славу и блаженство (гл. 7). Вскрытіе 7-й печати сопровождается краткимъ безмолвіемъ, которое затѣмъ нарушается трубнымъ звукомъ 7 ангеловъ, между тѣмъ какъ иной ангелъ возноситъ къ Богу молитвы святыхъ при множествѣ ѳиміама, а затѣмъ угли изъ кадильницы повергаетъ на землю, производя на ней этимъ громы и землетрясеніе. Трубный звукъ одного за другимъ шести ангеловъ имѣетъ всякій разъ послѣдствіемъ своимъ великія казни для земли и ея обитателей, но такъ какъ послѣдніе не обнаруживаютъ покаянія, то предстоитъ еще звукъ послѣдней, 7-й, трубы (гл. 8—9). Только предъ нимъ, какъ и предъ вскрытіемъ 7-й печати, вводятся промежуточныя явленія. Является величественный ангелъ, голосъ котораго равенъ звуку семи громовъ (содержаніе этихъ звуковъ Іоанну запрещено было сообщать людямъ въ книгѣ), даетъ Іоанну проглотить свитокъ книжный, содержащій послѣдующія пророчества (содержаніе ихъ — горечь борьбы и сладость побѣды) (гл. 10). По повелѣнію ангела же, Іоаннъ измѣряетъ храмъ іерусалимскій, исключая двора, который имѣетъ быть попираемъ язычниками 42 мѣсяца. Въ этотъ періодъ (= 1,260 дней) въ Іерусалимѣ проповѣдуютъ и пророчествуютъ 2 свидѣтеля Христа (судя по изображенію ихъ, — Моисей и Илія), послѣ чего они будутъ убиты звѣремъ, выходящимъ изъ бездны, а трупы ихъ 3½ дня будутъ лежать непогребенными на улицахъ Іерусалима при злорадствѣ жителей, но силою Божіею они будутъ оживлены и восхищены на небо, между тѣмъ падаетъ десятая часть города, и при землетрясеніи погибаетъ 7 тысячъ человѣкъ, а прочіе покаялись и воздали славу Богу. Трубитъ труба 7-го ангела, и царство міра дѣлается царствомъ Господа и Христа, при хвалебномъ гимнѣ Вседержителю членовъ церкви небесной (гл. 11).
3-е видѣніе (гл. 12—14) изображаетъ борьбу царства Божія съ 3-мя враждебными силами. На небѣ является жена, облеченная въ солнце, съ луною подъ ногами и въ вѣнцѣ изъ 12 звѣздъ: она мучится родами и кричитъ. На небѣ же видится красный драконъ съ 7-ю головами — коронованными и 10-ю рогами; онъ хочетъ поглотить имѣющаго родиться отъ жены младенца, но послѣдній — будущій властитель міра — восхищается къ престолу Божію, а жена убѣгаетъ въ пустыню, гдѣ подъ охраною Божіею обитаетъ 1260 дн. На небѣ происходитъ война между Михаиломъ и ангелами его съ одной стороны и сатаною — дракономъ и его ангелами съ другой; послѣдніе были низвержены съ неба, что производитъ ликованіе на небѣ. Тогда драконъ всѣ козни свои направляетъ на жену и сѣмя ея — на жителей земли, сохраняющихъ заповѣди Божіи и имѣющихъ свидѣтельство І. Хр. (гл. 12). Теперь изъ моря выходитъ звѣрь (θηρίον) съ 7 головами (на нихъ имена богохульныя) и 10-ю коронованными рогами. Звѣрь этотъ имѣлъ силу, престолъ и власть отъ дракона; одна изъ головъ его, смертельно раненная, исцѣлѣла; это возбудило удивленіе и поклоненіе звѣрю со стороны міра, и онъ 42 мѣсяца хулитъ Бога и ведетъ борьбу со святыми (13, 1—10). Помощникомъ ему является другой звѣрь съ 2 рогами какъ бы Агнца и голосомъ дракона и чудесами (особенно низведеніемъ огня съ неба на землю) прельщаетъ жителей земли поклоняться первому звѣрю или изображенію его, заставляя также всѣхъ безъ различія принять начертаніе (χάραγμα) имени его на правой рукѣ, или тожественное съ нимъ по значенію число звѣря — 666. (ст. 11—18). Но избранные Божіи 144000 собираются на Сіонѣ и, совмѣстно съ небожителями, поютъ новую, неизреченную пѣснь Агнцу, а на небѣ парятъ 3 ангела: одинъ — возвѣщающій людямъ вѣчное Евангеліе, другой — паденіе великаго Вавилона, третій — угрожая вѣчными мученіями за служеніе звѣрю и образу его и за принятіе его начертанія. Между тѣмъ слышится съ неба голосъ о будущемъ блаженствѣ умирающихъ въ Господѣ, и является сидящій на облакѣ Сынъ Божій, въ золотомъ вѣнцѣ и съ серпомъ въ рукѣ; два ангела возвѣщаютъ Ему, что жатва готова и созрѣлъ уже виноградъ; тогда пожата была серпомъ Сына Божія (вся) земля, а ангелъ серпомъ срѣзаетъ грозды и бросаетъ въ точило гнѣва Божія, изъ котораго и текутъ потоки крови (гл. 14).
4-е видѣніе (гл. 15—22) начинается тѣмъ, что въ небесномъ Святомъ Святыхъ 7 ангеловъ, имѣющихъ 7 послѣднихъ язвъ, изливаютъ на землю гнѣвъ Божій семью чашами (φιάλαι); жителей земли вслѣдствіе этого постигаютъ разнообразныя бѣдствія, въ заключеніе которыхъ имѣетъ послѣдовать паденіе Вавилона (гл. 15—16). Паденіе послѣдняго изображается въ видѣ суда Агнца надъ блудницею (πόρνη), сидящею на звѣрѣ багряномъ съ 7 головами и 10 рогами, причемъ ангелъ объясняетъ Іоанну тайну жены и звѣря, головъ и роговъ его (гл. 17); затѣмъ подробно характеризуется культура Вавилона и полное уничтоженіе ея исполнителями суда Божія (гл. 18). Это — 1-й актъ послѣдней міровой борьбы. Исходъ его вызываетъ ликованіе на небѣ, гдѣ празднуется бракъ Агнца (19, 11—10). Теперь открывается 2-й актъ міровой брани — борьба царства Божія съ звѣремъ и его лжепророкомъ; для этой борьбы является Самъ Логосъ Божій съ сопутствующими Ему небесными воинствами. Слѣдствіемъ борьбы было заключеніе дракона-діавола на тысячу лѣтъ въ бездну и открытіе тысячелѣтняго царства святыхъ со Христомъ на землѣ (19, 11—20, 6). Затѣмъ слѣдуетъ 3-й и послѣдній актъ міровой борьбы: временное освобожденіе діавола изъ бездны, возбужденіе имъ Гога и Магога противъ царства Божія и окончательное пораженіе діавола и лжепророка и заключеніе его въ мѣсто вѣчныхъ мученій; всеобщее воскресеніе, страшный судъ и начало вѣчныхъ мученій осужденныхъ (ст. 7—15). Заключительную часть видѣнія составляютъ образы новаго Іерусалима, сходящаго съ неба, и величія блаженства прославленныхъ (21—22, 5). Оканчивается книга увѣреніемъ истинности ея содержанія, засвидѣтельствованной сначала ангеломъ, а затѣмъ Самимъ Іисусомъ Христомъ (ст. 6—21).
Толкованіе Апокалипсиса. Возвышенныя спекулятивно-богословскія идеи А., его глубокія нравственныя понятія, указанные въ немъ великіе законы, управляющіе исторіею человѣчества, — заключенные подъ блестящимъ и разнообразнымъ покровомъ разительныхъ и таинственныхъ символовъ, во всѣ времена возбуждали великій интересъ къ чтенію и изученію Апокалипсиса, тѣмъ болѣе, что, помимо религіозно-нравственнаго и церковно-практическаго его значенія, въ немъ дважды (1, 3; 22, 7) преподается благословеніе и обѣщается блаженство читающимъ и соблюдающимъ слова пророчества книги. Наконецъ, самая пытливость человѣческой мысли и стремленіе снять завѣсу съ сокровеннаго будущаго всегда искали удовлетворенія именно въ единственной пророческой книгѣ Новаго 3авѣта. Потому то количество толкованій на Апокалипсисъ, по выраженію Эбрарда, если не прямо неисчислимо, то, по крайней мѣрѣ, еще не исчислено; однихъ ученыхъ комментаріевъ на А. насчитывается болѣе 80.
Христіанская древность первыхъ трехъ вѣковъ не оставила толкованія Апокалипсиса (комментарій Ѳеофила антіохійскаго не сохранился). Но общее направленіе въ пониманіи А. тогда все же опредѣлилось, какъ въ отношеніи главной части книги (4-е видѣніе), такъ и относительно нѣкоторыхъ частностей. Въ общемъ пониманіе это было хиліастическимъ: опираясь на слова Христа и апостоловъ о будущемъ царствѣ Божіемъ на землѣ, понимали тысячелѣтнее царство Христово Апок. 20 въ собственномъ смыслѣ, относя осуществленіе его къ отдаленному будущему. Апокалипсическаго звѣря (по аналогіи съ книгою пр. Даніила) объясняли въ смыслѣ мірового могущества въ видѣ 7-ми, другъ друга смѣняющихъ, царствъ, изъ которыхъ въ 6-мъ видѣли римскую имперію. Послѣдній, 8-й царь (Апок. 17, 8, 11) признавался антихристомъ (у свв. Иринея ліонск. и Ипполита римск.). Итогъ всего пониманія А. въ до-никейскій періодъ представляетъ толкованіе Апокалипсиса — Андрея кесарійскаго (русскій переводъ его съ славянскимъ текстомъ, изд. братства св. Петра м. московск. М. 1889).
Съ IV в., по почину Евсевія (имѣвшаго предшественника въ Оригенѣ), стало развиваться мистико-типологическое или символическое толкованіе содержанія Апокалипсиса. Прежде всего царство Христово (Апок. 20, 6) теперь стали изъяснять μιστικῶς, аллегорически, о полученіи Церковью свободы при Константинѣ В. Вслѣдствіе этого сдѣлалось невозможнымъ и прежнее (основанное на аналогіи А. съ кн. Даніила) толкованіе головъ и роговъ звѣря; а затѣмъ и все содержаніе А. стали обьяснять не изъ сопоставленія съ аналогичными мѣстами Писанія, а изъ предполагаемаго исполненія пророчествъ А. въ разныхъ событіяхъ и эпохахъ исторіи Церкви. Этимъ церковно-историческимъ толкованіемъ открывалась широкая дверь произволу экзегетовъ: признавъ началомъ тысячелѣтняго царства Христова на землѣ время Константина В., они пытались объяснить печати, труды, фіалы и под. въ приложеніи къ опредѣленнымъ событіямъ, причемъ каждое сколько-нибудь значительное событіе вызывало особый видъ толкованія. Въ западной церкви толкованіе это безраздѣльно господствовало отъ Августина во всѣ средніе вѣка и даже въ первый вѣкъ реформаціи. Но какъ фактически несостоятельность его открылась изъ того, что тысячелѣтнее царство, начавшееся, по нему, съ Константина В., должно было окончиться ок. 1300 г. явленіемъ Гога и Магога — и не окончилось, такъ несостоятельно было оно и по самому существу: толкователь въ состояніи сравнить съ А. только ту часть исторіи Церкви и міра, которая истекла до его времени, — откуда — подыскивая исполненія апокалипсическихъ пророчествъ, онъ неизбѣжно беретъ часть за цѣлое.
Новое время (съ реформаціи) дало три главныхъ группы или типа толкованія или пониманія А.: 1) Толкованіе историческое, по которому Откровеніе Іоанна Богослова есть постепенная, непрерывная исторія судебъ Церкви съ I вѣка до конца временъ. Главные представители этого толкованія: Витринга: (Ἀνάκρισις Apocalypsios Ioannis Apostoli 1719), Генгстенбергъ (назв. соч.), Гофманъ (назв. соч.), Эбрардъ (назв. соч.), изъ англійскихъ ученыхъ — Элліотъ (Horae apocalypticae 1851), Оберленъ (указ. соч.), изъ французскихъ — Госсенъ (Gaussen. Daniel le prophete 1851), и мн. др. 2) Толкованіе, по которому Откровеніе изображаетъ только событія вѣка апостольскаго и ближайшаго къ нему слѣдующаго времени: содержаніе А. пришло въ исполненіе вскорѣ послѣ написанія книги; побѣда христіанства надъ іудействомъ и язычествомъ, отмѣченная паденіемъ Іерусалима и Рима, — весь предметъ пророчества А. Этого толкованія держатся Гроціусъ, Ейхгорнъ, Гугъ, Гердеръ, Эвальдъ, Люкке, Дюстердикъ и мн. др. 3) Крайности этого толкованія вызвали реакцію со стороны тѣхъ толкователей, которые стали утверждать, что все содержаніе книги и, исключая можетъ быть, три первыя главы ея, относится исключительно къ послѣднимъ временамъ міра. І. Тодъ, Б. Ньютонъ и др. — защитники этого, въ сущности, очень давняго взгляда. — Каждое изъ этихъ толкованій не исключаетъ серьезныхъ возраженій противъ него. Особенно это слѣдуетъ сказать о двухъ послѣднихъ родахъ толкованія: ограничивать область приложенія апокалипсическихъ видѣній однимъ почти вѣкомъ писателя столь же неосновательно, какъ и усвоять имъ исключительно эсхатологическое (а не историческое) значеніе. Какъ, напр., объясняется при второмъ толкованіи измѣреніе храма и смерть двухъ свидѣтелей (гл. 11)? Какъ понять съ точки зрѣнія 3-го толкованія обѣщанія скораго пришествія Судіи-Христа (1, 3; 22, 6, 7, 12, 20). Слабую сторону историческаго толкованія составляетъ (какъ и въ прежнее время) произволъ нѣкоторыхъ его представителей въ пунктуальномъ указаніи осуществленія апокалипсическихъ пророчествъ (напр.: Генгстенбергъ полагаетъ, что 1000-лѣтнее царство Христово началось съ Карла Великаго и окончилось франц. революціею 1848 г., въ которой онъ усматриваетъ Гога и Магога, и под.). При всемъ томъ историческое направленіе въ толкованіи Апокалипсиса, — поскольку оно утверждаетъ и постоянно имѣетъ въ виду тѣсную внутреннюю связь А. съ ветхозавѣтными пророческими книгами и др. священными книгами Ветхаго и Новаго Завѣта [2] и вообще руководится идеею генетическаго развитія библейскаго богословія, должно быть признано единственно плодотворнымъ и отвѣчающимъ существу дѣла. Оно и дало наиболѣе удовлетворительное объясненіе нѣкоторыхъ существенныхъ пунктовъ апокалипсическихъ пророчествъ и вообще содержанія Апокалипсиса (напр. жены, облеченной въ солнце, гл. 12; двухъ семиголовыхъ звѣрей, гл. 13 и 17; великой блудницы, гл. 17 и под.). Изъ опытовъ объясненія Апокалипсиса на западѣ за самое послѣднее время можно назвать J. Monro Gibson, Apocalyptic Sketches (рядъ статей въ журналѣ The Expositor 1899). Болѣе всего примѣнимость историческаго способа толкованія очевидна въ отношеніи къ первымъ тремъ главамъ Апокалипсиса, гдѣ мистико-символическое толкованіе старинныхъ экзегетовъ въ новое время уже оставлено.
Въ русской богословской литературѣ есть весьма обстоятельное и замѣчательное по силѣ критической мысли изслѣдованіе А. Жданова «Откровеніе Господа о семи Азійскихъ церквахъ» (опытъ изъясненія первыхъ трехъ главъ Апокалипсиса), М. 1891 (ср. Его же: «Отчетъ» о занятіяхъ въ качествѣ профессорск. стипендіата при М. Д. Акад. въ «Прибавлен. къ изд. творен. святыхъ оо.», за 1889, ч. 43, стр. 268—275, гдѣ указаны библейско-критическій аппаратъ къ Апокалипсису и богатая литература по всѣмъ вопросамъ, какіе ставятся въ наукѣ о книгѣ Апокалипсисъ). Затѣмъ, кромѣ переводныхъ трудовъ св. Андрея кесарійскаго, Оберлена (упомянутыхъ нами), Фаррара, Первые дни христіанства (переводъ проф. А. П. Лопухина), существуютъ еще слѣд. оригинальные труды объ Апокалипсисѣ: еписк. Петра, Объясненіе Апокалипсиса св. ап. Іоанна Богослова (Томскъ. 1885); Н. А. Никольскаго, Апокалипсисъ и обличаемое имъ лжепророчество («Прав. Обозр.» 1879); проф. Ѳ. Смирнова, нынѣ еп. Христофора, Литургическій характеръ Апокалипсиса («Труды К. Д. А.» 1874. IV) Н. Виноградова, О конечныхъ судьбахъ міра и человѣка (М. 1889). Вся вообще русская литература объ Апокалипсисѣ указана и сведена въ «Сборникѣ статей по истолковательному и назидательному чтенію Дѣяній св. апостоловъ и Апокалипсиса» М. Барсова (Симбирскъ, 1894).
- ↑ Раціоналисты: Eichhorn, Commentarius in Apocalyps. Johann., 1791; Bleek, Vorlesungen üb. d. Apocalypse, 1862; De-Wette, Offenbarung Johannis, 1854; Völter, D. Enstehung d. Apocalypse, 1885, извѣстіе книги I, 9 о пребываніи Апостола на Патмосѣ безъ основанія считаютъ поэтическимъ вымысломъ.
- ↑ Изображая завершеніе дѣла всемірнаго Домостроительства Божія, Апокалипсисъ необходимо заключаетъ и объединяетъ черты, встрѣчающіяся во всѣхъ библейскихъ книгахъ (начиная съ кн. Бытія), изображающихъ возникновеніе и постепенное раскрытіе Домостроительства.