| 911 | АПО | БОГОСЛОВСКАЯ | АПО | 912 |
вомъ отношеніи знаменательно то уже, что св. писатель книги въ 1, 1, 9, называетъ себя просто Іоанномъ (ср. 22, 8), безъ всякихъ пояснительныхъ прибавленій. Это указываетъ въ писателѣ человѣка общеизвѣстнаго въ семи азійскихъ церквахъ, къ которымъ прежде всего назначалась книга (1, 4, 11), и пользовавшагося въ нихъ великимъ, истинно-апостольскимъ авторитетомъ. Никто другой изъ азійскихъ христіанъ (напр. извѣстный исторіи Іоаннъ, пресвитеръ ефесскій) не посягнулъ бы на присвоеніе себѣ книги столь таинственнаго и возвышеннаго содержанія; менѣе всего простой христіанинъ могъ объявлять себя сослужителемъ ангеламъ и братомъ апостоламъ и пророкамъ (19, 10). Только апост. Іоаннъ, долго жившій и дѣйствовавшій въ Ефесѣ (по свидѣтельству св. Иринея ліонск. Adv. haer. 3, 3,4; 2, 2,5; и Евсевія, Hist. Eccles. 5, 24 cf. 3, 23; 4, 14), могъ не имѣть нужды въ особенной рекомендаціи или стороннемъ свидѣтельствѣ въ пользу своей личности, какъ писателя Апокалипсиса. На. апост. Іоанна указываетъ и наименованіе писателя себя рабомъ Іисуса Христа, свидѣтельствовавшимъ свидѣтельство І. Хр. и слово Божіе (τόν λόγον τοῠ Θεοῠ), 1, 1—2: это вполнѣ совпадаетъ съ подобными указаніями ап. Іоанна о себѣ въ Евангеліи (Іоан 19, 35) и соборномъ посланіи (1 Іоан. 1, 1). Логосъ Божественный, ученіе о которомъ составляетъ въ Новомъ Завѣтѣ исключительную принадлежность Евангелія Іоанна Богослова (1, 1—18), является еще только въ Апокалипсисѣ (19, 13). Свидѣтельство же (μαρτυρία) Апостола, по Апокалипсису, было исповѣдничествомъ, мученичествомъ его за имя Іисуса Христа (1, 9) именно на островѣ Патмосѣ. Церковное преданіе ясно свидѣтельствуетъ о ссылкѣ ап. Іоанна на островъ Патмосъ за исповѣданіе І. Хр. (Tertull. de praescr. haer. e. 36; Iren. adv. haer. 4, 30; Euseb. H. E. 3, 18; Hieronym de vir. ill. c. 9). Тяжкія испытанія апостола и исповѣдника Христова были самою благопріятною почвою для принятія имъ Откровенія о судьбахъ воинствующей Церкви Христовой.
Для не предубѣжденнаго читателя Апокалипсиса не можетъ подлежать сомнѣнію, что на всемъ содержаніи его лежитъ печать великаго духа Апостола любви и созерцанія. Противъ этого не можетъ говорить то, что ни въ Евангеліи, ни въ посланіяхъ Апостолъ не называетъ собственнаго имени: объективное изложеніе ученія и дѣлъ Спасителя въ Евангеліи не требовало указанія имени его писателя, личность котораго, естественно, отступала назадъ; равнымъ образомъ для читателей посланій св. Іоанна было само собою понятно, кто былъ писавшій ихъ ὁ πρεσβύτερος (2 Іоан. 1; 3 Іоан. 1); напротивъ, въ Апокалипсисѣ, книгѣ пророческой, надлежало открыть, кто удостоился воспринять единственное въ своемъ родѣ Откровеніе, касающееся не близкаго только, но и безмѣрно-далекаго будущаго. Называя свое имя предъ изображеніемъ Откровенія, св. Апостолъ поступалъ подобно ветхозавѣтнымъ пророкамъ (Ср. Ис. 1, 1; 2, 1; 13, 1; Іер. 1, 1—3; 7, 1 и др. Мал. 1, 1 и др.). — Различіе между Апокалипсисомъ и другими писаніями св. Іоанна по формѣ выраженія и изложенія и по психологическому настроенію и тону писателя (образность и живость изложенія и священный гнѣвъ противъ враговъ Божіихъ въ Апокалипсисѣ и — тихое созерцательное самоуглубленіе и нѣжное вѣяніе любви въ Евангеліи) удовлетворительно объясняется различіемъ содержанія каждаго изъ трехъ родовъ писаній ап. Іоанна: пророческія вѣдѣнія естественно излагаются иначе (въ образахъ, символахъ, быстро смѣняющихся картинахъ), чѣмъ историческія повѣствованія и спекулятивныя идеи Евангелія и нравственныя увѣщанія посланій. Близкимъ родствомъ Апокалипсиса съ ветхозавѣтными пророческими писаніями объясняется также большее — сравнительно съ Евангеліемъ и посланіями — количество въ немъ гебраизмовъ и меньшая чистота и плавность греческаго языка книги. Въ силу того же пророческаго характера книги писатель ея представляется вращающимся въ кругѣ теократическихъ воззрѣній ветхоз. пророковъ и
