АГРАФЫ
или
Незаписанныя въ Евангеліяхъ изреченія Христа Спасителя.
Не можетъ подлежать никакому сомнѣнію, что въ четвероевангеліи содержатся не всѣ изреченія и слова Іисуса Христа. Св. еванг. Іоаннъ въ заключеніе своего Евангелія говоритъ, что «многое и другое сотворилъ Іисусъ; но если бы писать о томъ подробно, то, думаю, и самому міру не вмѣстить бы написанныхъ книгъ», и это свидѣтельство относится не только къ дѣламъ, но и къ словамъ или изреченіямъ божеств. Учителя, и судя по контексту рѣчи — даже болѣе къ словамъ, такъ какъ передъ тѣмъ рѣчь идетъ именно объ изреченіяхъ Христа Спасителя въ Его послѣдней бесѣдѣ съ учениками. Да и помимо того, разсуждая по простой человѣческой логикѣ, невозможно предположить, чтобы бож. Учитель, ежедневно, иногда даже до забвенія о пищѣ и питьѣ, поучая и назидая неотступно слѣдовавшія за Нимъ массы народа, въ теченіе трехъ съ половиной лѣтъ своего служенія на землѣ, произнесъ только тѣ изреченія, которыя записаны евангелистами и которыя неоднократно притомъ повторяются въ четвероевангеліи. Для произнесенія этихъ рѣчей потребовалось бы не болѣе нѣсколькихъ недѣль. Такимъ образомъ является необходимое предположеніе, что, кромѣ сообщенныхъ намъ и записанныхъ евангелистами изреченій, «многое и другое говорилъ Іисусъ, и если бы писать о томъ подробно, то и самому міру не вмѣстить бы написанныхъ книгъ».
Этого предположенія никогда не отрицала св. церковь, и напротивъ она, благоговѣйно сохраняя ввѣренный ей залогъ записанныхъ изреченій своего божественнаго Основателя, въ то же время по преданію сохраняла воспоминаніе и о другихъ — незаписанныхъ евангелистами изреченіяхъ Его, нашедшихъ себѣ мѣсто въ свидѣтельствѣ другихъ ея учителей и древнихъ писателей, тѣмъ болѣе, что примѣръ къ сохраненію такого рода преданія освященъ величайшимъ проповѣдникомъ христіанства, самимъ апостоломъ Павломъ. Онъ въ одномъ мѣстѣ приводитъ въ качествѣ изреченія Христа такое изреченіе, котораго нѣтъ у евангелистовъ, и которое, слѣдовательно, сохранялось только въ памяти Его учениковъ и послѣдователей. Такъ, въ своей знаменитой бесѣдѣ съ пресвитерами ефесскими ап. Павелъ говорилъ: „Во всемъ показалъ я вамъ, что, такъ трудясь, надобно поддерживать слабыхъ и памятовать слова Господа Іисуса; ибо Онъ Самъ сказалъ: блаженнѣе давать, нежели принимать“ (Дѣян. XX, 35). Этого послѣдняго изреченія мы напрасно стали бы искать въ четвероевангеліи: его нѣтъ тамъ, и оно, очевидно, заимствовано апостоломъ изъ того обширнаго источника сказаній, которыя уже раньше составленія каноническихъ евангелій сохранялись въ благочестивой памяти христіанъ, какъ непосредственныхъ слушателей бож. Учителя, и изъ которыхъ лишь часть вошла въ четвероевангеліе. Въ виду этого не удивительно, что и въ послѣдующія времена христіанская любознательность неоднократно дѣлала попытки собрать эти не вошедшія въ четвероевангеліе изреченія Христа Спасителя, и къ концу XVIII вѣка стали появляться даже ученыя изслѣдованія о нихъ. Первая болѣе или менѣе обстоятельная попытка въ этомъ отношеніи принадлежитъ Корнеру, который впервые ввелъ и терминъ для обозначенія этого рода изреченій, назвавъ ихъ „аграфами“, т. е, „незаписанными изреченіями“, — въ своемъ сочиненіи „о незаписанныхъ рѣчахъ Христа“, изданномъ на латинскомъ языкѣ въ 1776 году. Въ этомъ сочиненіи, на основаніи разныхъ источниковъ, собрано и подвергнуто ученому изслѣдованію 16 такихъ изреченій. Въ болѣе недавнее время изслѣдованіемъ „аграфовъ“ занимались Гофманъ въ своей „Жизни Іисуса по апокрифамъ“, Весткоттъ въ своемъ „Введеній въ изученіе Евангелій“, Шаффъ въ своей „Исторіи христіанской церкви“; но своей наивысшей степени эти изысканія касательно незаписанныхъ изреченій І. Христа достигли въ извѣстныхъ ученыхъ изслѣдованіяхъ аграфовъ Реша и Нестле. Такъ какъ источникъ для этихъ аграфовъ весьма неопредѣленный, то неудивительно, что всѣ эти ученые изслѣдователи сильно расходятся между собой какъ во взглядѣ на самое достоинство изреченій, такъ и на ихъ количество. Такъ, по изслѣдованію Реша, незаписанныхъ изреченій Христа, по своему достоинству могущихъ считаться подлинными, насчитывается всего только 14; Нестле приводитъ 27, Гофманъ — 23, Шаффъ — 24, Вескоттъ — 32, причемъ 11 изъ нихъ составляютъ лишь варіаціи евангельскихъ изреченій. Очевидно, согласіе установить трудно даже въ отношеніи количества изреченій. Разсмотримъ же самое содержаніе этихъ изреченій.
Одно изъ этихъ изреченій, какъ сказано выше, имѣетъ за себя авторитетъ самого ап. Павла, и такъ какъ оно записано въ св. книгѣ, хотя и не въ Евангеліи, то его уже нельзя въ собственномъ смыслѣ относить къ аграфамъ. Это изреченіе: „блаженнѣе давать, нежели принимать“ (Дѣян. 20, 35). Оно богато внутреннимъ смысломъ и среди другихъ аграфовъ блистаетъ, какъ лучезарная звѣзда. Другія изреченія, о подлинности которыхъ существуетъ большее или меньшее согласіе между учеными изслѣдователями аграфовъ, сохранились въ писаніяхъ древнихъ церковныхъ учителей, какъ Іустинъ Философъ, Климентъ Александрійскій и другіе. Въ «Разговорѣ съ Трифономъ» у Іустина Философа приводится изреченіе Христа: «Въ чемъ Я найду васъ, въ томъ и буду судить васъ» (Dial. 47). Затѣмъ у Климента Александрійскаго въ его «Строматахъ» приводятся слѣдующія изреченія: Іисусъ сказалъ своимъ ученикамъ: «Просите великаго и малое приложится вамъ, просите небеснаго и земное приложится вамъ» (Strom. 1, 24). Изреченіе это по смыслу вполнѣ соотвѣтствуетъ евангельскому изреченію: «Ищите прежде царствія Божія и сія вся приложатся вамъ» и составляетъ лишь варіацію его. Въ томъ же твореніи Климента Александрійскаго говорится еще: «Справедливо посему Писаніе, желая сдѣлать насъ такими діалектиками, увѣщеваетъ насъ: будьте искусными мѣнялами, отвергая нѣчто, но удерживая доброе». Нѣкоторые писатели приписываютъ это изреченіе ап. Павлу, другіе, какъ Климентъ Александрійскій, просто ссылаются на него неопредѣленно, какъ на Писаніе; но какъ на евангельское изреченіе на него смотритъ Кесарій († 368 г.), а затѣмъ оно прямо приписывается Христу Спасителю Оригеномъ, блаж. Іеронимомъ и др. Климентъ Александрійскій, какъ видно изъ приведенныхъ его словъ, видитъ въ немъ доказательство того, что по Свящ. Писанію христіане должны быть искусными діалектиками, т. е. людьми, способными изслѣдовать вещи, испытывать силы и духи, и, такимъ образомъ, восходить отъ внѣшнихъ явленій къ познанію Бога. Оно неоднократно является въ Климентовыхъ бесѣдахъ касательно обязанности различать истинное писаніе отъ ложныхъ. Но наилучшій комментарій на него можно найти у ап. Павла, который говоритъ: „Все испытывайте, хорошаго держитесь; удерживайтесь отъ всякаго рода зла» (1 Ѳесс. 5, 21 и 22). Однимъ словомъ, какъ мѣнялы бываютъ искусны въ различеніи настоящихъ монетъ отъ фальшивыхъ, такъ и христіане должны быть искусны въ различеніи ученій и духовъ — истинныхъ отъ ложныхъ.
Рядомъ съ этими аграфами, имѣющими за себя болѣе или менѣе достаточныя историческія свидѣтельства, есть и другіе, которые хотя и неимѣютъ за себя подобныхъ свидѣтельствъ, но также носятъ на себѣ отчасти характеръ сохранившихся по преданію изреченій. Такъ въ кодексѣ Безы приводится слѣдующее: «Въ тотъ же день, увидѣвъ человѣка, работающаго въ субботу, Христосъ сказалъ ему: о, человѣкъ! Если ты знаешь, что дѣлаешь, то ты блаженъ; но если ты не знаешь, то ты проклятъ и есть нарушитель закона». Многіе ученые изслѣдователи склонны видѣть въ этомъ изреченіи подлинное преданіе. По замѣчанію Весткотта, «очевидно, что это изрѣченіе покоится на какомъ-нибудь дѣйствительномъ событіи». По мнѣнію другого англійскаго комментатора Плюмитра, изреченіе это можно считать подлиннымъ, такъ какъ «оно съ чудесною силою выставляетъ различіе между сознательнымъ преступленіемъ закона, признаваемаго все еще обязательнымъ, и признаніемъ высшаго закона, какъ отмѣняющаго низшій». Фарраръ въ своей «Жизни Христа» полагаетъ, что разсказъ этотъ слишкомъ поразителенъ, слишкомъ внутренне правдоподобенъ, чтобы сразу отвергать его, какъ неподлинный». Но Эдершеймъ въ своей «Жизни Іисуса» считаетъ эти слова подложнымъ добавленіемъ къ подлинному евангельскому разсказу въ еванг. Луки VI глава, 1—10 ст., гдѣ идетъ разсужденіе о субботѣ. Въ томъ же кодексѣ Безы на Матѳ. 20, 28 приводится слѣдующее пространное разсужденіе, имѣющее характеръ варіаціи на евангельское изреченіе: «Но вы старайтесь возрастать отъ малаго, и отъ меньшаго къ большему. Когда вы идете и приглашены обѣдать, не садитесь на высшемъ мѣстѣ, дабы не пришелъ болѣе тебя почтенный человѣкъ и, пригласившій тебя, подойдя, не сказалъ тебѣ: займи пониже мѣсто, и тебѣ стыдно будетъ. Но когда ты сядешь на низшее мѣсто, и придетъ менѣе тебя почтенный человѣкъ, тогда пригласивши тебя скажете тебѣ: иди повыше, и это будетъ полезно тебѣ». Въ томъ же родѣ варіацію къ евангельскому изреченію мы находимъ у Оригена въ его толкованіи на ев. Матѳея: «Вотъ что написано въ евангеліи, называемомъ отъ Евреевъ, — если угодно принимать его — не какъ авторитетъ, а какъ поясненіе къ излагаемому нами предмету. Другой богатый человѣкъ сказалъ Ему: Учитель, что добраго долженъ я делать, чтобы жить? Онъ сказалъ ему: человѣкъ, исполняй законъ и пророковъ. Богачъ отвѣчалъ Ему: я исполнилъ ихъ. Онъ сказалъ ему: иди, продай все, что имѣешь, и раздай бѣднымъ, и приходя, и слѣдуй за Мною. Но богачъ началъ чесать себѣ голову, ибо это не понравилось ему. И Господь сказалъ ему: какъ же ты говоришь, что ты исполнилъ законъ и пророковъ, когда въ законѣ написано: возлюби ближняго твоего, какъ самого себѣ, и вотъ многіе изъ твоихъ братьевъ, сыновъ Авраама, одѣты въ грязное тряпье, умираютъ съ голода, а твой домъ полонъ всякихъ благъ, и изъ нихъ совсѣмъ ничего не идетъ на бѣдныхъ? И обернувшись, Онъ сказалъ своему ученику Симону, который сидѣлъ около Него: Симонъ, сынъ Іон.! легче верблюду войти въ игольное ушко, чѣмъ богатому въ царство небесное». (in Math. 15, 14). У Оригена приводится также и другое незаписанное изреченіе, которое гласитъ: «Іисусъ же говоритъ: для болящихъ Я болѣлъ, для алчущихъ алкалъ и для жаждущихъ жаждалъ», — изреченіе, отзывающееся чисто евангельскимъ духомъ. Весьма интересно также изреченіе, достовѣрность котораго подтверждается у Оригена на латинскомъ языкѣ и у Дидима на греческомъ. Оно гласитъ: «Кто близъ Меня, тотъ близъ огня; кто далеко отъ Меня, тотъ далеко отъ царства». Въ посланіи св. Игнатія къ Смирнянамъ (гл. IV) находится изреченіе, весьма схожее съ этимъ, — по крайней мѣрѣ по формѣ: «кто близъ меча, тотъ близъ Бога», и такіе ученые изслѣдователи, какъ Весткоттъ и Ляйтфутъ, считать ихъ параллельными, но значеніе ихъ несомнѣнно неодинаковое. Это послѣднее изреченіе заключаетъ въ себѣ ободреніе мученикамъ за вѣру, а также увѣреніе, что страданіе и смерть приводятъ ближе къ Богу, а первое выраженіе можетъ заключать въ себѣ ту мысль, что близость къ Спасителю способна подобно огню очищать душу и сердце отъ ложныхъ мыслей и нечистыхъ помысловъ, какъ огонь очищаетъ золото отъ негодныхъ примѣсей, а поэтому кто далекъ отъ Спасителя и, слѣдовательно, не подвергается этому духовно-очищающему огню, тотъ далекъ и отъ царства Божія. Во всякомъ случаѣ такая мысль придается изреченію контекстомъ рѣчи какъ у Оригена, такъ и у Дидима. Первый разъясняетъ эти слова такъ: „И тотъ, кто близъ Меня, находится близъ спасенія, ибо онъ близъ огня; а тотъ, кто слышитъ Мои слова и извращаетъ слышанное, становится сосудомъ, уготованнымъ къ погибели, ибо близъ Меня значитъ быть близъ огня; но если кто изъ опасенія того, что быть близъ Меня, значитъ, быть близъ огня, будетъ держаться вдалекѣ отъ Меня, чтобы не быть близъ огня, таковой будетъ далекъ отъ царства“. (Orig. Hom на Іер. 20, 8).
Съ одинаковою ясностью истолковываетъ это изреченіе и Дидимъ: „Господь страшенъ, ибо Онъ подвергаетъ наказанію противящихся Ему. Вѣдь тотъ, кто приближается къ Нему, получивъ божественное ученіе, и затѣмъ грѣшитъ, оказывается близъ огня. Посему Спаситель говоритъ: „Кто близъ Меня, тотъ близъ огня; но кто далеко отъ Меня, тотъ далеко отъ царства“. Didym. на Пс. 78, 3. Изреченіе это, такимъ образомъ, похоже на многія изъ тѣхъ евангельскихъ изреченій, въ которыхъ выставляется на видъ двоякое слѣдствіе соприкосновенія со Христомъ, какъ и духовнаго единенія съ Нимъ въ евхаристіи, которая однимъ служитъ во спасеніе, а другимъ въ осужденіе. Въ „Апостольскихъ постановленіяхъ“ читаемъ еще слѣдующее, незаписанное въ Евангеліи, изреченіе Спасителя: „Горе тѣмъ, которые имѣютъ, и однако лицемѣрно берутъ у другихъ, которые способны сами себѣ помочь, и однако желаютъ взять у другихъ, ибо каждый дастъ отвѣтъ въ день судный“. Это изреченіе представляетъ собою какъ бы дополненіе или разъясненіе евангельскаго изреченія: „просящему дай“, и потому нѣкоторые ученые изслѣдователи считаютъ его подлиннымъ. Въ „Правилахъ свв. Апостолъ“ Спасителю приписывается еще слѣдующее изреченіе: „Слабое да спасается сильнымъ“. Фактическихъ основаній для признанія подлинности этого изреченія къ сожалѣнію мало, и однако оно отзывается полнымъ правдоподобіемъ и вполнѣ могло быть произнесено божественнымъ Врачемъ душъ и тѣлесъ, пришедшимъ исцѣлить немощныхъ и слабыхъ, — Тѣмъ, Кто, будучи богатъ, ради насъ сдѣлался бѣднымъ, умеръ за насъ грѣшныхъ и послалъ для духовнаго укрѣпленія немощнаго человечества своихъ учениковъ и Апостоловъ, которыхъ Онъ изъ немощныхъ сдѣлалъ сильными духомъ.
Нѣсколько изреченій, приписываемыхъ Іисусу Христу, сохранено, наконецъ, въ Коранѣ и, вообще, у магометанскихъ писателей; но они еще дальше отъ истиннаго евангельскаго характера, хотя есть и между ними изреченія, отличающіяся поразительною мудростью. Таково, напр., изреченіе, приводимое Шаффомъ изъ Корана: „Кто стремится быть богатымъ, тотъ подобенъ человѣку, пьющему морскую воду. Чѣмъ болѣе онъ пьетъ, тѣмъ сильнѣе въ немъ становится жажда, и никогда онъ не перестанетъ пить, пока не погибнетъ“[1]. При всей глубинѣ своего смысла это изреченіе однако скорѣе напоминаетъ собою обычныя ходячія изреченія восточной мудрости, и потому едва ли можно видѣть въ немъ какой либо отголосокъ спеціальнаго христіанскаго преданія.
Вотъ почти все, что доселѣ извѣстно было изъ такъ называемыхъ аграфовъ, и трудно было ожидать, чтобы открылся еще какой-нибудь источникъ такого рода изреченій. Но въ нашъ вѣкъ, прославившійся уже многочисленными открытіями въ области памятниковъ древней письменности, возможны самыя поразительныя неожиданности всякаго рода. Къ немалочисленнымъ уже, въ послѣдніе годы открытымъ, памятникамъ древнехристіанской письменности, какъ „Ученіе двѣнадцати апостоловъ“, „Евангеліе Петра“, „Дѣянія Аполлонія Философа“, и др., въ 1897 году прибавился новый памятникъ, который притомъ имѣетъ глубочайшій интересъ, такъ какъ по своему содержанію и по своей внѣшности уводитъ насъ ко второму вѣку христіанской эры и обѣщаетъ пролить свѣтъ на недостаточно еще разъясненную въ научномъ смыслѣ исторію происхожденія каноническихъ евангелій. Этотъ новооткрытый документъ, получившій уже въ ученомъ мірѣ техническое названіе Λόγια, т. е. „изреченій І. Христа“, содержитъ въ себѣ цѣлый рядъ изреченій Спасителя, которыя должны быть отнесены къ числу аграфовъ, такъ какъ они или совсѣмъ не встрѣчаются въ каноническихъ Евангеліяхъ, или же существенно отличаются отъ евангельскихъ изреченій. Мѣстомъ открытія этого новаго памятника христіанской письменности былъ Египетъ, уже такъ много давшій письменныхъ сокровищъ ученому міру и повидимому еще болѣе обѣщающій таковыхъ. На краю Ливійской пустыни, въ 200 верстахъ къ югу отъ Каиро, рядомъ низкихъ кургановъ, покрытыхъ осколками римской и древне-арабской глиняной посуды, отмѣчается мѣсто, гдѣ нѣкогда стоялъ главный городъ оксиринхскаго нома. По всему видно, что городъ нѣкогда процвѣталъ, но послѣ завоеванія его арабами быстро пришелъ въ упадокъ и теперешній остатокъ его — Бенеса не болѣе, какъ простая деревушка. Этотъ, нѣкогда цвѣтущій городъ Оксиринхъ, естественно привлекалъ къ себѣ вниманіе изслѣдователей, и зимой 1897 г. въ немъ произведены были членами англійскаго „Общества изслѣдованія Египта“ раскопки, результатомъ которыхъ было открытіе множества папирусныхъ свитковъ, такъ что кромѣ 150 свитковъ, переданныхъ египетскому правительству, цѣлыхъ 280 ящиковъ со свитками отправлены были въ Лондонъ для Британскаго музея. Среди этихъ свитковъ, кромѣ начала евангелія отъ Матѳея, оказался еще одинъ разрозненный листъ, сразу обратившій на себя вниманіе своимъ необычайнымъ содержаніемъ. Въ этомъ листкѣ содержатся на греческомъ языкѣ изреченія, приписываемыя І. Христу, и притомъ такія, которыхъ нѣтъ въ четвероевангеліи. Ясно, что это новые „аграфы“, которые столь тщательно собирались по крупицамъ изъ разныхъ источниковъ. Понятно, что ученые изслѣдователи съ радостью схватились за этотъ новый памятникъ, который сдѣлался доступнымъ для всѣхъ въ прекрасномъ изданіи англійскихъ ученыхъ Гренфелла и Гента[2].
Новооткрытый памятникъ найденъ былъ при началѣ самыхъ раскопокъ въ кучѣ мусора, въ которой оказалось вообще много греческихъ папирусовъ отъ I—III вѣковъ нашей эры. По особенностямъ письма, онъ относится къ этому именно времени, такъ какъ буквы имѣютъ форму позднѣйшихъ еллинистическихъ унціаловъ. Но такъ какъ найденный листъ представляетъ собою остатокъ книги, а не фрагментъ папируснаго свитка, и такъ какъ, далѣе, въ немъ встрѣчаются употребительныя въ христіанскихъ рукописяхъ сокращенія, какъ ІС, ѲС и др., то издатели справедливо отнесли этотъ памятникъ ко второй половинѣ II вѣка. Что касается внѣшности памятника, то онъ имѣетъ 53/4 дюйма въ вышину и 33/4 въ ширину. По краямъ листъ весьма истрепанъ, самая поверхность его до крайности изношена и имѣетъ много разрывовъ и дыръ, затрудняющихъ его чтеніе. Позднѣйшей рукой на оборотной сторонѣ листа (verso) надъ правымъ угломъ текста поставлена греческая цифра ΙΑ, указывающая очевидно на то, что это 11-й листъ изъ цѣлой книги. Самый способъ письма носитъ на себѣ архаическій характеръ: строки идутъ сплошными рядами безъ всякихъ словоотдѣленій или другихъ какихъ-либо облегчающихъ чтеніе способовъ. Листъ содержитъ по 21 уцѣлѣвшихъ строки на каждой страницѣ, а 22 строка на обѣихъ страницахъ совершенно разрушена. Въ нихъ содержится семь или восемь изреченій І. Христа, изъ которыхъ каждое начинается знаменательнымъ введеніемъ — Λέγει Ἰησοῦς — „Говоритъ Іисусъ“, что и дало издателямъ право назвать весь этотъ памятникъ — Λόγια Ἰησοῦ — „Изреченія Іисуса“.
Транскрипція обѣихъ страницъ новооткрытаго памятника въ наиболѣе вѣроятномъ чтеніи:
Вотъ эти изреченія, въ подстрочномъ русскомъ переводѣ:
1. ... и тогда ты увидишь, какъ вынуть сучекъ, который въ глазѣ брата твоего.
2 ... Іисусъ говоритъ: если вы не будете поститься для міра, то не обрящете царства Божія; и если вы не будете соблюдать субботы, то не увидите Отца.
3 ... Іисусъ говоритъ: Я стоялъ среди міра, и въ плоти былъ видѣнъ ими, и нашелъ, что всѣ пьяны, и никого не нашелъ Я жаждущимъ среди нихъ, и скорбитъ душа Моя о сынахъ человѣческихъ, ибо они слѣпы въ сердцѣ своемъ.
4 ... бѣдность.
5 ... Іисусъ говоритъ: если гдѣ будутъ .... есть одинъ; то Я съ нимъ. Подними камень, и тамъ ты найдешь Меня; расколи дерево, и тамъ Я.
6 ... Іисусъ говоритъ: не пріемлется пророкъ въ отечествѣ своемъ, и врачъ не совершаетъ исцѣленій для знающихъ его.
7 ... Іисусъ говоритъ: городъ, построенный на высокой горѣ и укрѣпленный, не можетъ ни пасть, ни укрыться.
8 ... Іисусъ говоритъ: слышишь въ ..... твое.
Теперь естественно возникаетъ вопросъ: къ какого рода произведеніямъ относится этотъ памятникъ, и какое значеніе можетъ онъ имѣть для вопроса о происхожденіи каноническихъ евангелій? На первый вопросъ отчасти можно отвѣтить критическимъ разсмотрѣніемъ содержащихся въ памятникѣ изреченій.
Первое изъ этихъ изреченій, гласящее (строки 1—4): „И тогда ты увидишь, какъ вынуть сучекъ, который въ глазѣ брата твоего“, не представляетъ никакого затрудненія для истолкованія. Это очевидно варіація къ евангельскому изреченію въ Матѳ. 7, 3—5 и особенно Лук. 6, 42, гдѣ находится почти буквально тождественное выраженіе: „и тогда увидишь, какъ вынуть сучекъ изъ глаза брата твоего“. Такъ какъ изреченіе это представляетъ въ новооткрытомъ памятникѣ лишь отрывокъ, то возможно предполагать, что на предшествующемъ листѣ содержалось и все это изреченіе Спасителя о лицемѣрномъ усматривали сучковъ въ глазѣ ближняго, хотя въ это же время у себя мы не видимъ и бревна.
Болѣе своеобразнымъ является второе изреченіе (4—11), которое гласитъ „Іисусъ говоритъ: если вы не будете поститься для міра[3], то не обрящете царства Божія, и если вы не будете соблюдать субботы,то не увидите Отца“. Это изреченіе не находитъ себѣ непосредственной параллели въ четвероевангеліи, и нѣкоторые изслѣдователи склонны видѣть въ немъ поддѣлку подъ ученіе Христа въ интересахъ какой-нибудь ереси, — напр, энкратитовъ или по меньшей мѣрѣ іудействующихъ христіанъ, такъ какъ въ немъ сильно выдвигается законническій элементъ, и самое достиженіе царства Божія и ближайшее общеніе съ Отцомъ небеснымъ ставится въ зависимость отъ соблюденія поста и субботы. Но это объясненіе едва ли выдерживаетъ даже снисходительную критику. Что касается поста, какъ условія полученія царства небеснаго, то это находится въ полномъ согласіи съ тѣмъ великимъ значеніемъ, которое Христосъ придавалъ посту и вообще удаленію отъ міра въ дѣлѣ нравственнаго совершенства и спасенія. Нѣсколько затруднительнѣе понять смыслъ второй половины изреченія — о субботѣ. Но если принять во вниманіе, что выраженіе „соблюдать субботу“ вполнѣ можетъ быть понимаемо въ смыслѣ отрѣшенія отъ міра для всецѣлаго посвященія себя Богу въ день седьмой, то не будетъ надобности дѣлать напрасныхъ предположеній, будто на этомъ изреченіи лежитъ отпечатокъ какого-нибудь посторонняго вліянія. Во всякомъ случаѣ нѣчто подобное мы читаемъ у Іустина Философа, который говоритъ: „новый законъ требуетъ отъ васъ соблюдать постоянную субботу. Кто раскаялись въ своихъ грѣхахъ, тѣ соблюли пріятную и истинную субботу Божію“ (Dial. c. Tryph. 12).
Третье изреченіе (стр. 11—21): „Іисусъ говоритъ: Я стоялъ среди міра, я въ плоти былъ видѣнъ ими, и нашелъ, что всѣ пьяны, и никого не нашелъ Я жаждущимъ среди нихъ, и скорбитъ душа Моя о сынахъ человѣческихъ, ибо они слѣпы въ сердцѣ своемъ“. Это изреченіе, хотя въ отдѣльныхъ выраженіяхъ и можетъ находить параллели въ Новомъ Завѣтѣ, но вообще оно представляется совершенно новымъ, и о немъ можно только сказать, что оно рѣзкими чертами изображаетъ то бѣдственное въ нравственномъ отношеніи состояніе, въ которомъ находился родъ человѣческій во время земной жизни Христа Спасителя, явившагося во плоти для его искупленія отъ грѣха и смерти.
Отъ четвертаго изреченія, обнимавшаго вѣроятно 22, 23 строки, сохранилось одно полное слово (τ)ην πτωχείαν — „бѣдность“, не дающее возможности къ воспроизведенію его содержанія и смысла[4].
Пятое изреченіе (23—30) также сохранилось въ довольно разрушенномъ видѣ, но приблизительно можетъ быть переведено такъ: „Іисусъ говоритъ: если гдѣ будутъ… есть одинъ…, то Я съ нимъ. Подними камень, и тамъ ты найдешь Меня; расколи дерево, и тамъ Я“. Въ этомъ изреченіи нѣкоторые изслѣдователи склонны видѣть своего рода пантеистическую мысль — о разлитости божествен. сущности по всему міру. Но едва ли такое предположеніе можетъ выдержать критику, и, напротивъ, изреченіе это находитъ себѣ достаточную параллель въ евангельскомъ изреченіи, что „гдѣ два или три собраны во имя Мое, тамъ Я посреди ихъ“, тѣмъ болѣе, что это евангельское изреченіе у Ефрема Сирина читается почти тождественно съ первой половиной изреченія въ разсматриваемомъ памятникѣ. Тамъ именно читаемъ: „Гдѣ одинъ есть, и Я тамъ; гдѣ двое, и Я тамъ буду, и тогда насъ будетъ трое“. Что касается второй половины изреченія, то смыслъ его вполнѣ понятенъ. Если Спаситель обѣщаетъ свое общеніе даже съ малымъ собраніемъ вѣрующихъ, даже одинокому вѣрующему, то во второй половинѣ указывается лишь на то, что общеніе не обусловливается какимъ-нибудь внѣшнимъ положеніемъ человѣка: оно одинаково доступно всѣмъ людямъ — каменьщику, ворочающему камни, или плотнику, рубящему или раскалывающему бревна. Послѣднее выраженіе получаетъ особенно знаменательный смыслъ въ устахъ Того, Кто самъ былъ плотникъ или сынъ плотника.
Въ цѣлости сохранилось шестое изреченіе (30—35), которое гласитъ: „Іисусъ говоритъ: не пріемлется пророкъ въ отечествѣ своемъ, и врачъ не совершаетъ исцѣленій для знающихъ его“. Въ своей первой половинѣ это изреченіе находитъ себѣ близкую параллель въ ев. Луки 4, 24: „никакой пророкъ не принимается въ своемъ отечествѣ“. Что касается второй половины, то по своему смыслу это изреченіе составляетъ лишь поясненіе той же мысли другимъ нагляднымъ примѣромъ, именно, что подобно пророку и врачъ можетъ успѣшно дѣйствовать только въ той средѣ, гдѣ онъ извѣстенъ именно только какъ врачъ, а не какъ простой человѣкъ со всѣми его слабостями и быть можетъ съ его низкимъ происхожденіемъ изъ рабскаго состоянія, какъ это часто бывало въ древности.
Седьмое изреченіе (стр. 36—41). „Іисусъ говоритъ: городъ, построенный на вершинѣ высокой горы и укрѣпленный, не можетъ ни пасть, ни укрыться“. Изреченіе это опять находитъ себѣ близкую параллель въ евангеліи, именно Матѳ. 5, 14 и 7, 25: „не можетъ укрыться городъ, стоящій наверху горы“, — „не упалъ (домъ), потому что основанъ былъ на камнѣ“. Мысль одна и та же, получившая только нѣсколько иную форму выраженія.
Наконецъ, отъ восьмого изреченія (стр. 41 и сл.) осталось только начало: „Іисусъ говоритъ: ты слышишь…“. Конецъ совершенно разрушенъ и не представляетъ никакой возможности для возстановленія его[5].
Изъ представленнаго краткаго разбора новооткрытыхъ изреченій, такимъ образомъ, видно, что по своей внѣшней формѣ это, действительно, „аграфы“, т. е. незаписанныя въ каноническихъ евангеліяхъ изреченія, приписываемыя Спасителю, и по своему смыслу частью находятъ себѣ прямыя параллели въ каноническихъ евангеліяхъ, частью могутъ быть согласованы съ ними и во всякомъ случаѣ не стоятъ въ противорѣчіи съ духомъ ученія Христова. Мы имѣемъ дѣло только съ однимъ оторваннымъ 11-мъ листомъ, на которомъ содержится восемь изреченій. Если это число принять за норму для каждаго листа, то слѣдовательно на предшествующихъ десяти листахъ книги должно содержаться до 80 изреченій. А сколько же листовъ было во всей книгѣ? Теперь можно только предполагать, что разсмотрѣнный памятникъ принадлежалъ къ объемистому сборнику изреченій Спасителя, — сборнику, который уводитъ насъ почти ко временамъ апостольскимъ. Хотя новооткрытый памятникъ относится лишь ко второй половинѣ II вѣка, но никто не можетъ утверждать, что это подлинникъ, а не копія съ какого-нибудь еще болѣе древняго памятника.
Что касается теперь вопроса о томъ, какое значеніе новооткрытый памятникъ можетъ имѣть въ дѣлѣ разъясненія историческаго происхожденія каноническихъ евангелій, то пока мы имѣемъ дѣло лишь съ однимъ разрозненнымъ листомъ и притомъ требующимъ еще тщательнаго изслѣдованія съ разныхъ сторонъ — сказать что-нибудь опредѣленное невозможно. Конечно, западная критическая школа, изощряющаяся въ измышленіи всевозможныхъ догадокъ, гипотезъ и теорій всякаго рода въ этомъ отношеніи, съ нервною горячностью схватилась и за этотъ памятникъ, желая найти въ немъ подтвержденіе своихъ гипотезъ. Ученые критики набросились на этотъ памятникъ, выражаясь словами императора Тиверія, положительно какъ мухи на рану, и о немъ поспѣшили уже высказаться такіе корифеи западной учености, какъ Гарнакъ, Гейнрици, Свитъ, Гаррисъ и многіе другіе спеціалисты по предмету древне-христіанской письменности, изъ которыхъ каждый выступилъ съ своей излюбленной тенденціей. Намъ совершенно понятна эта лихорадочная нервность западной критической учености въ ея отношеніи къ новооткрытому памятнику. Такъ называемая „критика“ въ послѣднее время настолько запуталась въ своихъ учено-критическихъ построеніяхъ, что она, потерявъ подъ собой почву, должна постоянно опасаться, что всякое новое открытіе, имѣющее реальное историческое значеніе, можетъ сразу разрушить эти построенія, какъ это уже отчасти случалось и раньше. Поэтому со всякимъ новымъ открытіемъ въ этой области возникаетъ для критики роковой вопросъ: быть, или не быть? — и этотъ-то вопросъ и служитъ причиной всей этой лихорадочной нервности въ отношеніи къ новооткрытымъ памятникамъ. Но по этому самому намъ нѣтъ надобности излагать всѣ наскоро-высказанныя мнѣнія ученыхъ критиковъ, особенно пока они еще не пришли ни къ какому соглашенію между собою, и достаточно ограничиться краткимъ изложеніемъ мнѣнія самихъ ученыхъ издателей памятника, тѣмъ болѣе, что ихъ мнѣніе относительно является наиболѣе спокойнымъ и основывающимся на непосредственномъ впечатлѣніи.
Прежде всего, при разсмотрѣніи новооткрытаго памятника, навертывается мысль, не есть ли найденный листъ часть одного изъ тѣхъ апокрифическихъ евангелій, которыя во множествѣ существовали въ древности и составляли поддѣлку подъ истинныя Евангелія въ интересахъ разныхъ сектъ и партій? Извѣстно, что существовало и такъ называемое „евангеліе отъ египтянъ“, и такъ какъ памятникъ найденъ въ Египтѣ, то естественно возникаетъ мысль, не есть ли онъ отрывокъ этого евангелія. Это апокрифическое евангеліе, отъ котораго до насъ дошло нѣсколько извлеченій, вѣроятно написано было въ началѣ II вѣка и повидимому пользовалось въ Египтѣ высокимъ уваженіемъ, но въ третьемъ вѣкѣ было отвергнуто, какъ неправомыслящее. По времени оно совпадаетъ съ этимъ памятникомъ, но между ними такъ много существенныхъ отличій, что отожествлять ихъ не представляется никакой возможности. Египетское евангеліе есть книга повѣствовательная, а новооткрытый памятникъ есть голый сборникъ изреченій безъ всякой повѣствовательной связи между ними, и притомъ форма вступительныхъ выражений: „Говоритъ Іисусъ“ — ясно указываетъ на то, что мы имѣемъ дѣло не съ повѣствовательнымъ твореніемъ, требующимъ прошедшей формы выражения, а съ сборникомъ изреченій, записываемыхъ, такъ сказать, въ самый моментъ ихъ произнесенія. — Въ такомъ случаѣ не проще ли смотрѣть на новооткрытый памятникъ, какъ на простое, непосредственное собраніе изреченій Спасителя безъ всякой связи съ обстоятельствами ихъ произнесенія? Внѣшній характеръ памятника болѣе всего соотвѣтствуетъ этому типу, и онъ не одинокъ въ древне-христіанской литературѣ. Нѣчто подобное представляетъ собою твореніе Папія „Изреченія Господни“, на которыя онъ писалъ толкованіе, и вѣроятно подобный же сборникъ онъ разумѣетъ подъ „Изреченіями“ — Λόγια, — которыя, по его свидѣтельству, были написаны св. Матѳеемъ на еврейскомъ языкѣ[6]. Доселѣ между учеными изслѣдователями было много разногласія касательно того, какъ понимать эти Λόγια, свидѣтельству о составленіи которыхъ св. Матѳеемъ придавалось такъ много значенія въ вопросѣ о происхожденіи какъ его, такъ и вообще трехъ первыхъ, такъ называемыхъ синоптическихъ евангелій. Теперь новооткрытый памятникъ можетъ пролить значительный свѣтъ на этотъ вопросъ, если только дальнѣйшія изслѣдованія не подорвутъ исторической значимости самаго памятника.
Не входя въ дальнѣйшее разсмотрѣніе памятника, мы, съ своей стороны, можемъ только сказать, что если онъ производитъ такую лихорадочную нервность среди протестантско-критической школы на западѣ, старающейся найти въ немъ подтвержденіе своихъ излюбленныхъ тенденцій, то наша православно-богословская наука можетъ отнестись къ нему совершенно спокойно, въ полной увѣренности, что если этотъ памятникъ дѣйствительно имѣетъ историческую достовѣрность, то онъ не можетъ оказаться въ противорѣчіи ни съ самимъ четвероевангеліемъ, ни съ установившимся преданіемъ о происхожденіи каноническихъ евангелій. Насколько показываетъ краткое разсмотрѣніе его содержанія, этого противорѣчія не оказывается, такъ какъ и тѣ изреченія, которыя повидимому представляютъ собою нѣчто новое по сравненію съ евангельскими изреченіями, вполнѣ примиримы съ последними по своему духу и внутреннему смыслу. Поэтому не будетъ неблагоговѣйнымъ предположить, что въ новооткрытомъ памятникѣ мы имѣемъ запись изреченій бож. Учителя, сдѣланную однимъ изъ Его непосредственныхъ слушателей — или прямо подъ живымъ впечатлѣніемъ ихъ, или еще подъ свѣжимъ воспоминаніемъ о нихъ, — настолько однако еще свѣжимъ, что самое время изъ настоящаго не успѣло превратиться въ прошедшее, и въ представленій благочестиваго собирателя изреченій бож. Учитель представлялся все еще какъ бы говорящимъ, чѣмъ и можетъ объясняться настоящая форма глагола: „Іисусъ говоритъ“ (а не „говорилъ“ или „сказалъ“). Во всякомъ случаѣ такое представленіе имѣетъ за себя прямое свидѣтельство ев. Луки, который во вступленіи въ свое Евангеліе прямо говоритъ, что многіе уже раньше его „начали составлять повѣствованія о совершенно извѣстныхъ между нами событіяхъ“. Онъ говоритъ о „повѣствованіяхъ“, но это свидетельство одинаково примѣнимо и къ тѣмъ Λόγια, которыя представляли собою еще болѣе простой и непосредственный способъ записи, чѣмъ болѣе или менѣе связное повѣствованіе, и къ числу такихъ-то многихъ повѣствователей могъ принадлежать и неизвѣстный авторъ новооткрытаго памятника. Если такъ, то и отношеніе этого памятника къ каноническимъ Евангеліямъ опредѣляется само собою. Онъ можетъ представлять собою одинъ изъ этихъ многихъ сырыхъ матеріаловъ, которые ходили по рукамъ среди вѣрующихъ христіанъ или еще до появленія каноническихъ Евангелій, или даже послѣ появленія ихъ — тамъ, гдѣ они не успѣли еще получить широкаго распространенія, и изъ этихъ матеріаловъ въ наши каноническія Евангелія, вошло лишь то, что, очищенное всепросвѣщающимъ Духомъ Божіимъ отъ всякой человѣческой примѣси, записано боговдохновенными евангелистами какъ истинное, довлѣющее для нашего назиданія слово Господа нашего Іисуса Христа.
Resch, Agrapha, 1889 и Nestle, Novi Testamenti Graeci Supplementum, 1896. Наиболѣе обстоятельное изслѣдованіе этого рода издалъ Ropes, Die Sprüche Jesu, 1896.
См. также — J. G. Körner, De sermonibus Christi αγράφοις, Leipzig. 1776. Hofmann, Leben Jesu nach Apocryphen. 1851. Westcott, Introduction to the study of the Gospels, 1860. Schaff, History of the Christian Church, vol. I, 882.
Примѣчанія
править- ↑ (Schaff, History of the Chr. Church, I, pp. 162—7, гдѣ вообще излагаются аграфы).
- ↑ Λόγια Ἰησοῦ. Sayings of our Lord from an early Greek papyrus. Discovered and edited, with translation and commentary by B. P. Grenfell and A. S. Hunt. With two plates (Egypt Exploration Fund). London, H. Frowde 1897.
- ↑ Въ текстѣ стоитъ необычное сочетаніе словъ: νηστεύειν τόν κόσμον, затрудняющее точный переводъ.
- ↑ Нѣкоторые изслѣдователи впрочемъ видятъ въ этихъ разрушенныхъ строкахъ не особое изреченіе, а только заключеніе предшествующаго третьяго изреченія и восполняютъ пробѣлъ такимъ образомъ: „Душа Моя скорбитъ о сынахъ человѣческихъ, ибо они слѣпы въ сердцѣ своемъ… (и не знаютъ своей) бѣдности“. Въ такомъ случаѣ изреченіе это могло бы имѣть себѣ параллель въ Откр. 3, 17; „не знаешь, что ты — нищъ и слѣпъ и нагъ“.
- ↑ Учеными изслѣдователями впрочемъ высказано нѣсколько смѣлыхъ догадокъ въ восполненіе этого изреченія. Такъ проф. Свитъ полагаетъ, что послѣ слова ἀκούεις вѣроятно слѣдовало εἰς τὸ ἔν ὤτιον σοῦ, такъ что все изреченіе будетъ означать: «что̀ ты слышишь въ одно твое ухо», послѣ чего должно слѣдовать дополнительное предложеніе, въ родѣ: «къ тому будь глухъ другимъ твоимъ ухомъ». Догадка весьма остроумная!
- ↑ Въ этомъ свидѣтельствѣ Папія (ap. Eus. H. E. III, 39) говорится Ματθαῖος μεν οὖν Ἑβραῖδι διαλεκτῳ τα λόγια συνεγράψατο, ἡρμηνεύσε δάυτὰ ὡς ἠν δυνατός ἕκαστος («Матѳей на еврейскомъ языкѣ написалъ изреченія, которыя каждый истолковывалъ, какъ могъ»).