будь опредѣленное невозможно. Конечно, западная критическая школа, изощряющаяся въ измышленіи всевозможныхъ догадокъ, гипотезъ и теорій всякаго рода въ этомъ отношеніи, съ нервною горячностью схватилась и за этотъ памятникъ, желая найти въ немъ подтвержденіе своихъ гипотезъ. Ученые критики набросились на этотъ памятникъ, выражаясь словами императора Тиверія, положительно какъ мухи на рану, и о немъ поспѣшили уже высказаться такіе корифеи западной учености, какъ Гарнакъ, Гейнрици, Свитъ, Гаррисъ и многіе другіе спеціалисты по предмету древне-христіанской письменности, изъ которыхъ каждый выступилъ съ своей излюбленной тенденціей. Намъ совершенно понятна эта лихорадочная нервность западной критической учености въ ея отношеніи къ новооткрытому памятнику. Такъ называемая „критика“ въ послѣднее время настолько запуталась въ своихъ учено-критическихъ построеніяхъ, что она, потерявъ подъ собой почву, должна постоянно опасаться, что всякое новое открытіе, имѣющее реальное историческое значеніе, можетъ сразу разрушить эти построенія, какъ это уже отчасти случалось и раньше. Поэтому со всякимъ новымъ открытіемъ въ этой области возникаетъ для критики роковой вопросъ: быть, или не быть? — и этотъ-то вопросъ и служитъ причиной всей этой лихорадочной нервности въ отношеніи къ новооткрытымъ памятникамъ. Но по этому самому намъ нѣтъ надобности излагать всѣ наскоро-высказанныя мнѣнія ученыхъ критиковъ, особенно пока они еще не пришли ни къ какому соглашенію между собою, и достаточно ограничиться краткимъ изложеніемъ мнѣнія самихъ ученыхъ издателей памятника, тѣмъ болѣе, что ихъ мнѣніе относительно является наиболѣе спокойнымъ и основывающимся на непосредственномъ впечатлѣніи.
Прежде всего, при разсмотрѣніи новооткрытаго памятника, навертывается мысль, не есть ли найденный листъ часть одного изъ тѣхъ апокрифическихъ евангелій, которыя во множествѣ существовали въ древности и составляли поддѣлку подъ истинныя Евангелія въ интересахъ разныхъ сектъ и партій? Извѣстно, что существовало и такъ называемое „евангеліе отъ египтянъ“, и такъ какъ памятникъ найденъ въ Египтѣ, то естественно возникаетъ мысль, не есть ли онъ отрывокъ этого евангелія. Это апокрифическое евангеліе, отъ котораго до насъ дошло нѣсколько извлеченій, вѣроятно написано было въ началѣ II вѣка и повидимому пользовалось въ Египтѣ высокимъ уваженіемъ, но въ третьемъ вѣкѣ было отвергнуто, какъ неправомыслящее. По времени оно совпадаетъ съ этимъ памятникомъ, но между ними такъ много существенныхъ отличій, что отожествлять ихъ не представляется никакой возможности. Египетское евангеліе есть книга повѣствовательная, а новооткрытый памятникъ есть голый сборникъ изреченій безъ всякой повѣствовательной связи между ними, и притомъ форма вступительныхъ выражений: „Говоритъ Іисусъ“ — ясно указываетъ на то, что мы имѣемъ дѣло не съ повѣствовательнымъ твореніемъ, требующимъ прошедшей формы выражения, а съ сборникомъ изреченій, записываемыхъ, такъ сказать, въ самый моментъ ихъ произнесенія. — Въ такомъ случаѣ не проще ли смотрѣть на новооткрытый памятникъ, какъ на простое, непосредственное собраніе изреченій Спасителя безъ всякой связи съ обстоятельствами ихъ произнесенія? Внѣшній характеръ памятника болѣе всего соотвѣтствуетъ этому типу, и онъ не одинокъ въ древне-христіанской литературѣ. Нѣчто подобное представляетъ собою твореніе Папія „Изреченія Господни“, на которыя онъ писалъ толкованіе, и вѣроятно подобный же сборникъ онъ разумѣетъ подъ „Изреченіями“ — Λόγια, — которыя, по его свидѣтельству, были написаны св. Матѳеемъ на еврейскомъ языкѣ[1]. Доселѣ
- ↑ Въ этомъ свидѣтельствѣ Папія (ap. Eus. H. E. III, 39) говорится Ματθαῖος μεν οὖν Ἑβραῖδι διαλεκτῳ τα λόγια συνεγράψατο, ἡρμηνεύσε δάυτὰ ὡς ἠν δυνατός ἕκαστος («Матѳей на еврейскомъ языкѣ написалъ изрече-
