Антоній.
Сената именемъ и Римскаго народа
Привѣтствую тебя! — Не знаменитость рода,
Не жребій счастливый, не твой высокій санъ,
Но слава дѣлъ твоихъ и общій гласъ гражданъ ,
Гласъ благодарности зоветъ на тронъ героя :
Будь Римлянамъ Царемъ, ихъ счастіе устроя,
И въ царственномъ вѣнцѣ подобенъ будь богамъ!
Противнымъ гибелью, вождемъ ко славѣ намъ!
Въ дни мирной тишины, въ дни грозна браней шума,
Какъ Ромулъ зло карай, благотвори — какъ Нума!
Почти скиптръ Ромуловъ, почти его вѣнецъ,
Прими, прославь его, правь Римомъ, Царь сердецъ!
Цезарь.
Антоній! не вѣнецъ, цѣль видовъ горделивыхъ,
Но Римлянъ мнѣ любовь довольныхъ и счастливыхъ,
Лестнѣй всѣхъ почестей, блистательнѣй наградъ.
Нигдѣ онѣ людей съ богами не сравнятъ.
А вамъ, о Римляне, безсмертные Царями!
Властители судебъ незримо правятъ вами,
И вашимъ знаменамъ къ побѣдѣ предтекли:
Отъ Силлъ м Маріевъ Римъ трепетный спасли,
Они длань Цезаря во браняхъ укрѣпили,
Царей ведя къ вамъ въ плѣнъ и Царства низложили.
Вамъ Ромулъ былъ Монархъ, а нынѣ Риму Царь
Громодержатель тотъ; кому земля алтарь,
Тронъ небеса, и скиптръ — перуны всеразящи,
Чьей въ Капитоліи святынѣ предстоящіи —
Благоговѣйныхъ жертвъ курите ѳиміамъ.
Признательности дань пріятна и богамъ,
И такъ, короны ль блескъ и пышности Монаршей
Сравню я, граждане, съ признательностью вашей?
Я не властитель вамъ — но какъ сынамъ отецъ!
Мнѣ лавръ останется, возьмите сей вѣнецъ :
Вы чтите Цезаря, и Цезарь васъ достоинъ.
Вамъ равный гражданинъ, за васъ счастливый воинъ,
Горжусь симъ именемъ, величіемъ моимъ,
И никогда на тронъ не промѣняю Римъ!
Антоній.
Свободный Римъ тебя почтить вѣнцомъ желаетъ.
Цезарь.
Цезарь, Римлянинъ, вѣнецъ сей отвергаетъ.
Хоръ народа
О слава Римлянъ! Мужъ вѣковъ
Герой, въ бояхъ неодолимый,
Достойный лавровъ и вѣнцовъ,
Достойный Римской діадимы!
Прими сей даръ! приличенъ онъ;
Тебѣ Римъ равныхъ не имѣетъ :
Коль Цезарь отвергаетъ тронъ,
То кто на тронѣ быть посмѣетъ?
Править
Хоръ.
О ты, чья власть вселенной чтима ,
Громодержатель, Царь боговъ,
О Юпитеръ! хранитель Рима,
Отецъ! щади своихъ сыновъ.
Гнѣвъ неба! гаснетъ огнь священный,
Простерлась ночи грозна тѣнь,
Кою вы, боги раздраженны,
На гибель обрекли въ сей день?
Децiй.
Тебѣ сей мечъ! тобой ударъ его направленъ.
Свободны Римляне!
Палъ Цезарь.
Секстъ.
Римъ возставленъ!
; Лепидъ.
Не къ вамъ, о Римляне, но къ алтарямъ иду,
И не отъ васъ, отъ нихъ — злодѣямъ мести жду!
Рутилiй.
Но кто сразилъ его? какъ небо допустило?
Вѣщай!….
Лепидъ.
На слезы насъ коварство осудило.
Не въ битвѣ средъ враговъ, въ Сенатѣ онъ сраженъ,
И Римлянъ палъ рукой спаситель Римскихъ стѣнъ.
Рутилiй.
Гдѣ былъ Антоній?
Лепидъ.
Насъ измѣной упредили:
Коль боги не спасли, мы спасть не въ силахъ были.
Я видѣлъ, какъ въ Сенатъ съ Метелломъ онъ вступилъ,
Требоній, Тимбрій, Цельсъ встрѣчать его спѣшилъ,
Привѣтствуютъ его — съ ласкательствомъ измѣны:
Я зрѣлъ, какъ онъ возсѣлъ на кресла позлащенны,
Метеллъ, склонясь предъ нимъ, о братѣ умолялъ
Простить изгнанника. Я за себя прощалъ,
Отвѣтствуетъ герой, за Римъ я не прощаю.
Возстань! ни прозьбъ твоихъ, ни лести не желаю!
Всѣ просятъ Цезаря… Метеллу снизойти,
Лобзаютъ тоги край, и преградивъ пути,
Сближаются къ нему, отвсюду обступаютъ,
Но слышенъ шумъ глухой…. имъ лица измѣняютъ…
То Цезарь примѣчалъ, не внемля льстиву рѣчь,
Коаско ближе всѣхъ; вдругъ обнажаетъ мечъ…
Герой, возставъ какъ богъ, ударъ сей отклоняетъ —
И въ глазъ измѣнника златой стиликтъ вонзаетъ!
Но всюду вкругъ себя убійцъ своихъ узрѣлъ;
Разитъ его Варронъ, разитъ его Метеллъ,
И пали на помостъ; но Децій, Кассій ярый
Стремится на него и вторятъ ихъ удары.
Тѣ ринулись въ борьбу…. тѣ скрыть себя хотятъ….
Оружіе звучитъ…. мечи въ мечи летятъ…
При вопляхъ бѣшенства не внятенъ стонъ плачевный.
Я видѣлъ, какъ онъ шелъ ведичественный, гнѣвный,
Рукою мощною злодѣевъ отрѣвалъ,
Кровь обагряла плащъ, но взоръ его блисталъ,
Стѣсненъ убійцами, кинжалами разимый,
Лица не измѣнилъ герой неколебимый;
Расторгнувъ ихъ толпу, пробившись средь мечей —
Достигъ уже туда, гдѣ врагъ его Помпей
На хладномъ мраморѣ изображеннымъ зрится,
И бѣдствіемъ врага, казалось, веселится!
О небо! чей тамъ мечъ убійствомъ засверкалъ?
«И ты, о сынъ мой Брутъ!» — онъ изумясь сказалъ —
Съ симъ словомъ отступилъ, и вдругъ въ лицѣ блѣднѣя,
Закрывъ чело плащемъ — палъ мертвъ къ стопамъ Помпея.