МАКБЕТЪ.
правитьДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:
правитьМакбетъ — Танъ Гламиса и родственникъ Дункана, короля шотландскаго. Изъ объявленныхъ ему волшебницами двухъ предсказаній — что онъ б)детъ таномъ кавдорскимъ и королемъ — первое уже сбылось: за одержанную имъ надъ непріятелями побѣду, Дунканъ пожаловалъ ему танство кавдорское, и въ знакъ своего особеннаго къ нему благоволенія, посѣщаетъ его въ отдаленномъ его замкѣ. Макбетъ, вполнѣ увѣренный, что непремѣнно исполнится и другое предсказаніе, замышляетъ бить Дункана, и исполняетъ свой замыслъ въ это самое посѣщеніе и у себя же въ замкѣ.
Лэди Макбетъ.
Банко — одинъ изъ военачальниковъ шотландскихъ войскъ.
Флинсъ — сынъ его.
Пажи.
МАКБЕТЪ
правитьДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
правитьЧто, Флинсъ, который часъ?
Ужь мѣсяцъ сѣлъ;
А много ли пробило — не слыхалъ я.
Въ двѣнадцатомъ садится мѣсяцъ.
Да;
Но, кажется, теперь должно быть больше.
Избавь меня отъ шпаги. — Ну ужь ночь!
На этотъ разъ и небо поскупилось —
Ни звѣздки: всѣ погашены огни!
Я ослабѣлъ; какъ ноши тяжкой бремя,
Меня совсѣмъ одолѣваетъ сонъ.
А между тѣмъ — заснуть я не желалъ бы!…
Благія небеса, избавьте вы меня
Отъ этихъ грезъ и призраковъ проклятыхъ,
Слетающихъ сонъ смертныхъ нарушать!….
Сюда идутъ!… Флинсъ, шпагу — дай мнѣ шпагу!
Здѣсь я — твой другъ.
А!… Это ты, Макбетъ.
Еще не спишь? Король уже въ постелѣ.
Вчерашній день онъ весело провелъ.
Онъ наградилъ твоихъ пажей; а Лэди,
Любезнѣйшей хозяйкѣ, онъ прислалъ
Вотъ этотъ бриліантъ въ подарокъ — словомъ
Доволенъ всѣмъ и къ вамъ благоволитъ.
Не знали мы заранѣ: наша воля
Подъ властію у случая была,
Не-то пріемъ устроила бы лучшій.
Но лучшаго нельзя желать. — Макбетъ.
Мнѣ въ эту ночь приснились вѣдьмы: частью
Пророчество сбывается съ тобой.
Я и забылъ! — Но будетъ часъ свободный,
И мы съ тобой поговоримъ о томъ:
Согласенъ ты?
Никакъ не прочь, охотно!
И если бъ ты одобрилъ мысль мою,
То въ случаѣ, когда ее исполню,
Большую честь и ты бы пріобрѣлъ.
Лишь только бы, желая честь умножить,
Не потерять мнѣ собственной моей;
Лишь только бы сберечь мнѣ свято совѣсть,
И чистымъ долгъ и вѣрность сохранить —
Я слѣдовать твоимъ совѣтамъ буду!
А между тѣмъ ночь добрая тебѣ.
И отъ меня желанья тѣ жь; прощай.
Послушай, пажъ; ступай скажи, ты Лэди —
Пускай она мнѣ сдѣлаетъ питье
И позвонитъ, когда готово будетъ;
А самъ ложись — ужь ты не нуженъ мнѣ.
Но это что?… кинжалъ передо мною!
И рукоять ко мнѣ обращена! —
Ну, что жь? возьмемъ!… Нѣтъ, не дается въ руки!…
Уже ли ты, проклятый призракъ здѣсь
Для глазъ однихъ, и не годишься въ дѣло?
Уже ли ты больнаго мозга плодъ?
А между тѣмъ, тебя я вижу ясно:
Вѣдь ты кинжалъ — кинжалъ какъ мой.
Ты вѣрно путь указывать мнѣ хочешь,
Туда вести, куда идемъ мы
съ нимъ!
Не знаю самъ — обмануто ли зрѣнье,
Иль зрѣніе вѣрнѣе прочихъ чувствъ?
Но тотъ же все кинжалъ передо мною!
На немъ есть кровь, я прежде не видалъ….
Пустое! вздоръ! тутъ никакой нѣтъ крови:
Лишь только онъ, кровавый замыслъ мой
Въ глазахъ моихъ все кровью обагряетъ. —
Глухая ночь!… Полміра, въ этотъ часъ,
Объялъ покой — подобье самой смерти!
Тревожатъ сонъ, за пологомъ его,
Ужасныя видѣнія и грёзы;
Отвсюду вѣдьмъ неистовыхъ толпы
Слетаются для жертвъ Гекатѣ блѣдной;
И чахлый, желчью весь проникнутый злодѣй,
Послышавъ вой волковъ, своихъ зловѣщихъ стражей,
Встаетъ — и вотъ уже Тарквинія стопой,
Совсѣмъ къ землѣ приникшею, ползучей —
Неслышимо, какъ гробовая тѣнь —
Приблизился къ своей несчастной жертвѣ….
Земля, надежная основа! Будь глуха;
Не узнавай куда теперь иду я;
Не измѣни стучащимъ камнемъ мнѣ
И не нарушь безмолвья тайный ужасъ,
Приличный времени и дѣлу моему!
Но между тѣмъ я только угрожаю,
А онъ живетъ. Не хладомъ словъ пустыхъ,
Нѣтъ — пламенемъ живое дышетъ дѣло.
Мнѣ слышится условный звонъ… иду!
Но ты, Дунканъ, его не долженъ слышать:
То для тебя ужь погребальный звонъ —
Зоветъ тебя на небо, или въ тартаръ.
Напитокъ мой ихъ крѣпко усыпилъ,
Меня же онъ — лишь только ободряетъ;
И то, что ихъ могло оцѣпенить,
То въ грудь мою живой вливаетъ пламень.
Но тамъ вдали… я слышу… чу!…
То крики совъ — глашатаевъ зловѣщихъ,
Заранѣе привѣтствующихъ смерть!
Макбетъ ужь тамъ. Посмотримъ; дверь открыта.
Вонъ, хмѣльные, лежатъ въ глубокомъ снѣ,
Забывши долгъ и службу царедворцы!
Имъ видно въ прокъ пошло мое питье,
И смерть теперь съ природой въ спорѣ — сонъ ихъ,
На краткій мигъ, или на цѣлый вѣкъ?
Кто, кто идетъ?
Ну, если вдругъ проснутся,
А дѣла мы еще не совершимъ!
Не тотъ ударъ, который жизнь отниметъ,
А только тотъ, который смерть замедлитъ
Опасностью намъ можетъ угрожать. —
Послушаемъ что дѣлается тамъ! —
Я, кажется, какъ должно размѣстила
Кинжалы ихъ, замѣтитъ можетъ онъ.
Ахъ, если бы не видѣла въ немъ сходства
Съ отцомъ — сама взяла бы я кинжалъ!
А!… ты, Макбетъ.
Убилъ!… Что, не слыхала
Ты ничего? не слышишь?.. а? скажи.
Нѣтъ, ничего!… вотъ только этѣ совы,
Да тамъ сверчокъ. — Ты что-то говорилъ?
Когда?
Сейчасъ.
Ужь вышедши оттуда?
Сходя… вотъ здѣсь?
Да, да; вотъ здѣсь, теперь.
Скажи мнѣ — кто въ другомъ покоѣ, рядомъ?
Принцъ Дональбинъ.
Ахъ, эта кровь!
Э, полно!… кровь!… ну, кровь. ну что жь такое?
Ты знаешь ли?.. Одинъ, во снѣ, — захохоталъ!
А вслѣдъ за нимъ другой, что только мочи,
Вскричалъ: «Сюда, сюда! Спасите… рѣжутъ!»
И тутъ они проснулись. Я — стою;
Смотрю на нихъ, хочу узнать что дальше…
Не долго ждалъ: молитву сотворивъ,
Перекрестясь, опять заснули оба.
А вѣдь они въ покоѣ спятъ одномъ.
Одинъ сказалъ: «Охъ, Господи помилуй!»,
Другой: «Аминь!» — Какъ будто ихъ душа
Почула вдругъ, что тутъ палачь ихъ близко.
Хотѣлъ и я, смотря на ихъ испугъ
Сказать «аминь»; но нѣтъ, не могъ!… а слышалъ,
Что «Господи помилуй» говорятъ.
Прошу тебя, оставь ты этѣ мысли.
Нѣтъ, прежде ты скажи мнѣ — отчего
Произнести «аминь» не могъ я, вотъ-что!
Нужна была, въ ужасный этотъ мигъ —
Нужна была Господняя мнѣ милость!
А между тѣмъ не слушался языкъ:
Сказать «аминь» — не могъ, и не сказалъ я!
Нельзя подобныхъ дѣлъ такъ къ сердцу принимать,
А иначе — не устоитъ разсудокъ.
И слышался мнѣ голосъ; онъ взывалъ: —
«Отъ этихъ поръ, сномъ не смѣжишь ты вѣждей!
Макбетъ убилъ уже на вѣки сонъ —
Сонъ сладкій, сонъ невинности счастливый!…
А онъ — заботъ распутываетъ нить;
Онъ скорбь цѣлитъ и слезы осушаетъ;
Какъ свѣжая, отрадная струя,
Усталый трудъ живитъ и ободряетъ.
Онъ чувство въ насъ тупое воскресивъ,
Зоветъ его опять на праздникъ жизни.
Онъ эту жизнь, что день, намъ вновь даетъ!»
Какъ мнѣ понять тебя?
Тотъ голосъ — громко
И цѣлый домъ и замокъ оглашалъ,
И вотъ слова, которыя я слышалъ: —
«Сонъ — Гламъ убилъ; не будетъ больше спать
Кавдоръ; не спать, не спать уже Макбету!»
Но ты скажи — какой то голосъ былъ?
Откуда? Чей?… Ахъ, благородный танъ!
Не долженъ бы твой духъ неустрашимый
Такую власть воображенью дать.
Иди, спѣши — омой свои ты руки:
Насъ эта кровь на мѣстѣ обличитъ
Ты для чего кинжалы взялъ съ собою?
Снеси опять туда жь, и кровью тамъ
Ты запятни обоихъ спящихъ стражей.
Нѣтъ, не хочу и не пойду туда;
Я трепещу лишь вспомню о Дунканѣ —
Нога моя не будетъ больше тамъ.
О, верхъ стыда! Ни воли, ни отваги!
Подай же мнѣ кинжалы — я пойду.
Вѣдь человѣкъ, что спящій, что умершій —
Не болѣе какъ обликъ, истуканъ!
И будь хоть бѣсъ написанъ на картинѣ —
Однихъ дѣтей онъ только устрашитъ.
Еще течетъ Дункана кровь и можетъ
Уликою для царскихъ стражей быть:
Пойду — сама ихъ обагрю той кровью.
Стукъ!… кто? зачѣмъ? . Не узнаю себя:
Я шороха малѣйшаго пугаюсь….
Какія руки!… Нѣтъ, вида этихъ рукъ
Глаза мои снести никакъ не въ силахъ!
Мнѣ кажется, Нептуновъ океанъ
Не могъ бы ихъ омыть отъ этой крови —
He могъ бы ихъ нисколько убѣлить
А самъ бы сталъ въ глазахъ моихъ кровавымъ!
Ну вотъ, теперь —
Такія жь, какъ твои
Кровавыя! Имѣй же я при этомъ
И бѣлизну твоей души — клянусь
Я и сама бы покраснѣла, (стукъ.)
Тамъ, съ полдня, стукъ я слышу у воротъ.
Пойдемъ къ себѣ: Поступокъ нашъ омоетъ
Стаканъ воды…. а взять стаканъ воды,
Мнѣ кажется, еще не такъ-то трудно!
Макбетъ, Макбетъ! тебѣ твой твердый духъ
На полпути мгновенно измѣняетъ.
Еще сильнѣй стучатся: можетъ быть
Кто прямо къ намъ — переодѣться надо;
Не кстати намъ показываться въ ночь,
Какъ были днемъ. — Макбетъ, будь веселѣе:
Сгони съ себя тоски и думы тѣнь.
Ахъ, лучше бы не чувствовать мнѣ жизни,
Чѣмъ чувствовать проступокъ мой кровавый!
Вотъ стукъ… Д)нканъ! услышь его, проснись!
О, если бы ты могъ еще проснуться!
MACBETH.
правитьAct II.
правитьHow goes lhe night, boy?
The moon is down; I have not heard the clock.
And she goes down at twelve.
I take’t 'tis later, Sir.
Hold, take my sword. — There’s husbandry in heaven,
Their candles are all out. — Take thee that too.
А heavy summons lies like lead upon me;
And yet I would not sleep. Merciful powers!
Restrain in me the cursed thougts, that nature
Gives way to in repose! — Give me my sword; —
Who’s there?
А friend.
What, Sir, not yet at rest? The king’s а-bed:
He hath been in unusual pleasure, and
Send forth great largess to your offices;
This diamond be greets your wife withal,
By the name of most kind hostess; and shut up
In measureless content.
Being unprepar’d,
Our will became the servant to defect;
Which else should free have wrougt.
All’s well.
I dreamt last night of the tree weird sisters;
To you they have show’d some truth.
I think not of them.
Yet, when we entreat an hour to serve,
Would spend it in some words upon that business,
If you would grand the time.
At your kind’st leisure.
If you shall cleave to my consent, — when’tis.
It shall make honor for you.
So I lose none,
In seeking to augment it, but still keep
My bosom franshis’d, and allegiance clear,
I shall be counsel’d.
Good repose, the while!
Thank’s Sir; the like to you!
Go, bid thy mistress, when my drink is ready,
She strike upon the bell. Ged thee to bed.
Is this а dagger, which I see before me,
The handle toward my hand? Come, leth me clutch thee…
I have thee not, and yet I see thee still.
Art thou not, fatal vision, sensible
То feeling, as to sight! Or art thou but
А dagger of the mind; а false creation
Proceeding from the heat-oppressed brain?
I see thee yet in form as palpable,
As this, which now I draw.
Thou marshal’st me the way that I was going;
And such an instrument I was to use.
Mine eyes are made to fools, o' the other senses,
Or else wort I all the rest. I see thee still;
And on thy blade, and dudgeon, gouts of blood,
Which whas not so before. — There’s no such thing:
It is the bloody business, which informe
Thus to mine eyes. — Now o’er the on half world
Nature seems dead, and wicked dreams abuse
The curtain’d sleep; now witchcraft celebrates
Pale Hecate’s afferings; and wither’d murder,
Aalrum’d by his sentinel, the wolf,
Whose howl’s watch, thus with his stealthy pace.
With Tarquin’s ravishing strides, towards his design
Moves like а ghost. Thou sur and firm-sed earth,
Hear not my steps, which way they walk, for fear
Thy very stones prate of my where-about,
And take the present horror from the time,
Which now suits with it. — Whilst I threat, he lives;
Words to the heat of deeds too cold breath gives.
I go, and it is done; the bell invites me.
Hear it not, Duncan; for it is knell
That summons thee to heaven, or to hell. (Exit.)
That which hath made them drunk, hath made me bold:
What hath quench’d them, hath given me fire: —
Hark! — Peace!
It was the owl, that shriek’d, the ratal bellmann,
Which gives the stern’st good-night. He is about it:
The doors are open: and thee surfeited grooms
Do mock their charge with snores: I have drugg’d their possets,
That death and nature do contend about them,
Whether they live or die
Who’s there? — What he?
Alack! I am afraid they have awak’d,
And tis not done; the attemp and not the deed,
Confonds us: Hark! — I laid their deggers ready.
He could not miss them. — Had he not resembled
My father as he sleept, I had done’t. — My husband!
I have done the deed: didst thou not hear а noise?
I beard the owl scream, and the crickets cry.
Did not yon speak?
When?
Now.
As I descended?
Ay.
Hark! —
Who lies i’the second chamber?
Donalbain.
This is а sorry sight.
А foolish thought, to say а sorry sight.
There’s one did laugh in his sleep, and one cried, murder!
That they did wake each other; I stood and heard them;
But they did say their prayers, and address’d them
Again to sleep.
There are two lodg’d together.
One cried, God bless us! and, amen! the other:
As they had seen me, with these hangonan’s hands.
Listening their fear. I could not say, amen!
When they did say, God bless us.
Consider it not so deeply.
But wherefore could not I pronounce, amen?
I had most need of blessing and amen
Stuck in my throat.
These deeds must not be thought
After those ways; so, it will make us mad.
Methought, I beard а voice cry: sleep no more!
Macbeth does murder sleep, the innocent sleep,
Sleep, that knits up the ravell’d sleave of care,
The death of each day’s life, sore labour’s bath,
Balm of hurt minds, great nature’s second course,
Chief nourisher in life’s feast!
Was do you mean?
Still it cried, sleep no more! to all the house:
Glamis hath murder’d sleep; and therefore Cawdor
Shall sleep no more, Macbeth shall sleep no more!
Who was it that cried? Why, worthy thane,
You do unbend your noble strength, to think
So brainsickly of things. — Go, get some water,
And wash this filthy witness from your hand. —
Why did you bring these daggers from the place?
They must lie there; go, carry them, and smear
The sleepy grooms with blood.
I’ll go no more:
I am afraid to think what I have done,
Look on’t again, I dare not.
Infirm and purpose!
Give me the daggers: the sleeping and the dead
Are but as pictures: 'tis the eye at childhood
That fears а painted devil. If he do bleed,
I’ll gild the faces of the grooms withal,
For it must seem their guilt. (exit; knocking within.)
Whence is that knocking?
How is’t with me, when every noise appals me?
What hands are here! На I they pluck out mine eyes!
Will all great Neptune’s ocean wash this blood,
The multitudinous seas incarnardine,
Making the green — one red.
My hands are of your colour, but 1 shame
To wear а heart so white. (Knock.)
I hear а knocking
At the south entry: — retire we to our chamber:
А little water clears us of this deed:
How easy as it then? Your constancy
Hath left you unattended.
Hark! more knocking:
Get on your nightgown, lest occation calls us
And show us to be watchers: — Be not last
So porly in your thoughts.
To know my deed, — 't were best not know myself.
Wake, Duncan, with thy knocking! Ay, 'would thou could’st!