Макбет (Шекспир; Лихонин)/ДО

Макбет
авторъ Уильям Шекспир, пер. Михаил Николаевич Лихонин

Оригинал: англ. The Tragedy of Macbeth, опубл.: 1623. — Перевод опубл.: 1850. Источникъ: az.lib.ru

МАКБЕТЪ.

ТРАГЕДІЯ ШЕКСПИРА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО, М. ЛИХОНИНА. (1850). МОСКВА. ВЪ ТИПОГРАФІИ В. ГОТЬЕ, 1854. ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА

ДУНКАНЪ — король шотландскій.

МАЛЬКОЛЬМЪ, ДОНАЛЬБЭНЪ, сыновья его.

МАКБЕТЪ, БАНКО, военачальники королевскаго войска.

МАКДУФЪ, ЛЕНОКСЪ, РОССЪ, АНГУСЪ, КЭТНЭСЪ, шотландскіе вельможи.

ФЛИНСЪ — сынъ Банко.

СИВАРДЪ — графъ Нортумберландскій, начальникъ англійскаго войска,

МОЛОДОЙ СИВАРДЪ — сынъ его.

СЕЙТОНЪ — чиновникъ при Макбета.

СЫНЪ МАКДУФА.

ДОКТОРЪ — англичанинъ.

ДОКТОРЪ — шотландецъ.

БОННЪ.

ПРИВРАТНИКЪ.

СТАРИКЪ.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Каммерфрау при лэди Макбетъ. Лорды, джентльмены, офицеры, воины, убійцы, слуги и вѣстники. Тѣнь Банко и многія другія видѣнія. Лишь въ концѣ IV акта дѣйствіе происходитъ въ Англіи; а въ остальныхъ — въ Шотландіи, и, преимущественно, въ Макбетовомъ замкѣ.

ПРЕДИСЛОВІЕ ПЕРЕВОДЧИКА,

Предпринять переводъ Шекспирова «Макбета». — была со стороны моей величайшая смѣлость, и тѣмъ болѣе, что я былъ уже знакомъ съ переводами въ стихахъ гг. Кронеберга и Вронченка, — хотя впрочемъ, не смотря на относительныя ихъ достоинства, ни одинъ изъ нихъ не совпадалъ съ моими понятіями о томъ, какъ должно передавать Шекспира. Вотъ что было поводомъ къ этому новому труду.

Не говоря уже о томъ, что считая необходимымъ условіемъ всякаго поэтическаго произведенія — переводъ метрическій,. — я передалъ и это сценическое твореніе (play) стихотворнымъ размѣромъ подлинника,. — я старался всего болѣе сохранить и самый метафоризмъ поэта, какъ онъ иногда ни казался страннымъ, разумѣется, кромѣ тѣхъ выраженій, которыя зависятъ отъ самаго языка; но и въ семъ послѣднемъ случаѣ позволялъ себѣ иногда сохранить его, когда онъ не противорѣчилъ духу языка русскаго; даже антитезы, игру словъ, старался передавать, по возможности, съ буквальною точностію, но если онъ уже были невыразимы, то замѣнялъ ихъ однозначительными (какъ-то, на прим., въ шутливо-юмористической рѣчи привратника) русскими поговорками и остротами, короче, старался выплачивать ту же сумму, но другою монетою; изъявленія же привѣтствій, вѣжливости, разумѣется, я передавалъ также соотвѣтственными имъ русскими выраженіями. Но за то, не смотря на подстрочный переводъ, для того, чтобы выразить всѣ оттѣнки мыслей поэта, по большой части, изъ одного стиха составлялъ полтора, а иногда и два, по неупотребительности въ русскомъ метрѣ сокращенія слоговъ, столь позволительнаго въ языкѣ англійскомъ, и чѣмъ такъ неумѣренно пользовался Шекспиръ, кромѣ тѣхъ мѣстъ, гдѣ требовалась, для выраженія быстроты дѣйствія, краткость; иногда же вставлялъ и шестистопный стихъ вмѣсто пятистопнаго; но риѳмовалъ вездѣ, гдѣ встрѣчалъ риѳму въ подлинникѣ, не соблюдая, однако же, въ такомъ случаѣ точности буквальной; и не упускалъ даже изъ виду и внезапной перемѣны метра, употребляемой англійскимъ поэтомъ; и въ двухъ или трехъ мѣстахъ, не совсѣмъ сохранилъ мѣру подлинника.

Въ отношеніи же къ выговору собственныхъ именъ, придерживался англійскаго произношенія, хотя, впрочемъ, писалъ, по обще-принятому у насъ употребленію: Дунканъ вм. Донкэнъ, Макдуфъ вм. Макдофъ, и т. д., но что касается до самаго пятистопнаго, и, къ-несчастію, нынѣ столь часто во зло употребляемаго ямба, — то я старался сохранить возможную чистоту, стараясь какъ можно меньше дѣлать переносовъ, но заключать предложеніе въ одномъ стихѣ, хотя въ безриѳменныхъ стихахъ и не наблюдалъ цезуры^[1].

Вотъ требованія, какія имѣлъ переводчикъ, передавая столь великаго поэта, каковъ Шекспиръ: но не выше ли они были силъ его — вопросъ другой, рѣшеніе котораго предоставляетъ онъ людямъ талантливымъ и знающимъ дѣло.

ДѢЙCТВІЕ I.

СЦЕНА I.

Открытое мѣсто. Громъ и молнія. Входятъ три вѣдьмы. 1 ВѢДЬМА.

Когда жь намъ вновь сойдтись всѣмъ тремъ?

При громѣ ль, въ бурю ль, или подъ дождемъ!

2 ВѢДЬМА.

Какъ кутерьма свалитъ долой,

И будетъ выигранъ, или проигранъ бои.

3 ВѢДЬМА.

Все это сбудется до захожденья солнца.

1 ВѢДЬМА.

А мѣсто гдѣ?

2 ВѢДЬМА.

Въ степи, вонъ тамъ:

Чтобы сойдтись съ Макбетомъ намъ.

1 ВѢДЬМА.

Граймалькинъ (1), я здѣсь какъ разъ!

ВСѢ.

Паддокъ крикнулъ:."я сей-часъ!"

Благо — зло, зло — благо намъ,

Раздалось сквозь мглы густой туманъ!

(Вѣдьмы исчезаютъ).

СЦЕНА II.

ПОЛЕ БЛИЗЪ ФОРБСА. Слышенъ шумъ битвы. Входятъ: Кот. Дунканъ, Малькольмъ, Дональкэнъ, Леноксъ, со свитой, и встрѣчаютъ раненаго воина. ДУНКАНЪ.

Кто этотъ человѣкъ? онъ весь въ крови

Въ такомъ онъ видѣ, что, кажись, онъ можетъ

Намъ сообщить извѣстія о бунтѣ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Фельдфебель, онъ, какъ добрый и отважный воинъ,

Меня отъ плѣна спасъ. Другъ храбрый, здравствуй!

Скажи царю, въ какомъ ты положеньѣ.

Оставилъ бой.

ВОИНЪ.

Въ сомнительномъ, какъ двухъ

Пловцовъ усталыхъ, жавшихся другъ къ другу,

Въ ущербъ искусству: Макдоннальдъ нещадный,

(Достойный цѣли быть бунтовщикомъ,

За-тѣмъ, что все презрѣнное въ природѣ

Надъ нимъ носилось), получилъ подмогу

Отъ островитянъ западныхъ, приславшихъ

Тяжелую и легкую пѣхоту (2);

Судьба жь, враждѣ проклятой улыбаясь,

Развратницей измѣннику предстала…

Но тщетно все, затѣмъ что храбрый Макбетъ

(Вполнѣ достойный этого названья),

Презрѣвъ судьбу, мечемъ своимъ подъятымъ,

Отъ боя кровію дымившимся, себѣ,

Какъ мужества любимецъ, проложилъ

Свободный путь, въ лицо рабу взглянулъ, —

И не поздравствовавъ его, и не простяся съ нимъ,

Его тотъ-часъ же на-полы разнесъ,

И на зубцы твердынь главу его вознесъ.

ДУНКАНЪ.

О храбрый братъ! достойный мой вассалъ!

ВОИНЪ.

И какъ съ востока солнце хоть и блещетъ —

Грохочетъ громъ и гибнутъ корабли:

Такъ и родникъ, принесшій намъ отраду,

Бѣдой взбугрился… слушай, царь шотландскій:

Едва лишь Право, въ Мужество облекшись,

Принудило къ побѣгу быстрыхъ Керновъ,

Какъ вождь норвежскій, случай улучивъ,

Съ оружьемъ яркомъ, съ свѣжею подмогой —

Вновь началъ бой.

ДУНКАНЪ.

Что жь, ужаснуло это

Вождей моихъ — Макбета съ Банко?

ВОИНЪ.

Да,

Какъ воробьи орловъ, какъ зайцы льва!

По правдѣ говоря, сказать я долженъ,

Что словно пушки, что съ сугубымъ громомъ,

Они, удвоивъ силы, на врага

Ударили — но съ тѣмъ ли, чтобъ купаться

Въ дымящейся крови, иль съ тѣмъ, чтобъ взгромоздить

Голгоѳу новую — не знаю, право….

Но я слабѣю, раны вопіютъ

О помощи….

ДУНКАНЪ.

Тебѣ, какъ рѣчь твоя, идутъ и раны:

Въ нихъ дышеть честь; къ врачамъ его сведите.

(Воинъ, поддерживаемый прислужниками, уходитъ). (Входитъ Россъ).

А это кто?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Достойный Росса танъ.

ЛЕНОКСЪ.

Что за поспѣшность сквозь очей глядится!

Онъ смотритъ такъ, что, кажется, готовъ

Сказать о чемъ-то странномъ.

РОССЪ.

Да здравствуетъ король!

ДУНКАНЪ.

Откуда ты,

Достойный танъ?

РОССЪ.

Изъ Файфа, государь,

Гдѣ знамена Норвежцевъ, вѣя въ небѣ,

Съ презрѣніемъ народъ нашъ разметали.

Норвежскій вождь съ несмѣтно-грозной ратью,

При помощи измѣнника безъ чести,

Кавдора тана, вновь рѣзню затѣялъ,

Доколь повитый доблестію Марсъ

Къ нему не вывелъ равнаго себѣ,

Копьемъ своимъ — измѣнничье копье,

Оружіемъ — оружія не встрѣтилъ,

И гордаго тѣмъ не унизилъ духа;

И въ заключенье я скажу: побѣда —

Намъ выпала на долю.

ДУНКАНЪ.

Что за счастье!

РОССЪ.

Теперь же —

Свенонъ, король норвежскій, проситъ мира,

Но схоронить своихъ ему мы не позволимъ,

Пока при Кольмесъ-Инчѣ (3) не заплатитъ

Онъ тысячи долларовъ въ нашу кассу.

ДУНКАНЪ.

Ужь болѣе Кавдорскій этотъ танъ

Надеждамъ нашимъ лучшимъ не измѣнитъ:

Иди, и объяви ему ты смерть, —

И съ первымъ званіемъ его поздравь Макбета.

РОССЪ.

Все это при себѣ велю исполнить.

ДУНКАНЪ.

Чего тотъ лишился, то доблестный Макбетъ обрѣлъ!

(Уходятъ).

СЦЕНА III.

СТЕПЬ. Громъ и молнія. Входятъ три вѣдьмы. 1 ВѢДЬМА.

Гдѣ ты была, сестра?

2 ВѢДЬМА.

Свиней колола,

3 ВѢДЬМА,

А ты, сестра?

1 ВѢДЬМА.

Да у одной морячки

Каштановъ было пропасть на колѣняхъ —

И ѣла ихъ она, и ѣла, ѣла, ѣла,

А я и говорю ей «дай-ка мнѣ!»

Анъ что жь? моя карга и заорала:

«Пошла прочь, вѣдьма!». — Муженекъ ея

Съ хозяиномъ поплылъ на Тигръ въ Алеппо,

Такъ въ рѣшетѣ туда жь я плыть рѣшилась,

Какъ крыса, что хвоста лишалась…

И поплыву, и поплыву, и поплыву!

2 ВѢДЬМА.

Я-бъ вѣтерокъ тебѣ на путь дала!

1 ВѢДЬМА.

Какъ ты любезна и мила!

3 ВѢДЬМА.

А я дала бъ тебѣ другой,

1 ВѢДЬМА.

Всѣ прочіе есть у меня самой;

А ужь къ какимъ они приносятъ пристанямъ,

Или извѣстнымъ имъ странамъ —

На картѣ-то морской какъ на ладанкѣ….

Какъ щепка жь у меня насохнетъ онъ,

И чтобъ ни днемъ, ни ночью сонъ

Его тяжелыхъ вѣкъ не осѣнилъ,

Но, чтобъ при порчѣ-то онъ жилъ,

Девятью девять семь ночей

Онъ чахни, изнывая, худѣй.,.

Корабль-то, правда, утопить нельзя,

Но бурей-то его помыкаю ужь я!

Взгляни, что у меня!

1 ВѢДЬМА.

Ну, ну покажь,

1 ВѢДЬМА.

Мнѣ моряка достался палецъ:

Плывя домой, погибъ въ волнахъ скиталецъ….

3 ВѢДЬМА,

Чу! барабанъ гремитъ —

Макбетъ къ намъ спѣшитъ.

ВСѢ.

Судебъ — сестрицы (4), рука съ рукой,

Вѣстницы на сушѣ и безднѣ морской,

Ну, скорѣе жъ, идемте, идемте, идемъ:

Три на мой, три на твой, три на общій; нашъ пай,

Чтобъ составилось девять. Тише, ну, начинай —

Чаръ убійственный ядъ разольемъ!

(Входятъ Макбетъ и Банко). МАКБЕТЪ.

Столь страшнаго и славнаго я дня

Еще не видывалъ!

БАНКО.

А далеко ль

Такъ называемый Форесъ? — А это кто,

Столь изможденныя и дикія на видъ, —

Онѣ не схожи съ жительми земли,

А на землѣ? Живете ль вы? Иль можно ль,

Чтобъ человѣкъ отнесся къ вамъ съ вопросомъ?

Но кажется, вы поняли меня:

Вотъ, каждая изъ насъ костлявый палецъ

Къ губамъ своимъ изсохшимъ приложила. —

Кажись, вы женщины,. — а на бороды глядя,

Не смѣешь насъ за женщинъ принимать!

МАКБЕТЪ.

Ну, если можете, скажите: кто же вы?

1 ВѢДЬМА.

Будь здравъ, Макбетъ, будь здравъ Гламисскій танъ!

2 ВѢДЬМА.

Будь здравъ, Макбетъ, будь здравъ Кавдорскій танъ!

3 ВѢДЬМА.

Будь здравъ, Макбетъ, и будущій король!

БАНКО (обращаясь къ Макбету).

Какъ удивился ты, и словно оробѣлъ,

Услышавъ рѣчь ихъ, лестную для слуха. —

(снова обращаясь ка вѣдьмамъ).

Во имя истины, видѣнья ль вы,

Иль то, чѣмъ намъ вы кажетесь по виду?

Мой благородный другъ почтенъ былъ вами

И настоящей милостью монарха,

И въ будущемъ, столь славнымъ предсказаньемъ —

И новымъ титломъ, и надеждой царства, —

Онъ какъ бы весь восторгъ отъ вашей рѣчи, —

Чтожь ничего вы не сказали мнѣ?

Когда временъ въ засѣянное поле

Прозрѣли вы, то и скажите мнѣ:

Какахъ созрѣетъ, или не созрѣетъ

Плодовъ земныхъ мнѣ жатва золотая?

Ни милостей я вашихъ не прошу,

И не боюсь я ненависти вашей!

1 ВѢДЬМА.

Да здравствуетъ!

2 ВѢДЬМА.

Да здравствуетъ!

3 ВѢДЬМА.

Да здравствуетъ!

1 ВѢДЬМА.

И менѣе и больше, чѣмъ Макбетъ!

2 ВѢДЬМА.

Не столь счастливъ, и счастливѣй его!

3 ВѢДЬМА.

Родишь царей, но самъ царемъ не будешь!

Да здравствуютъ Макбетъ и Банко!

1 ВѢДЬМА.

Да здравствуютъ Банко и Макбетъ!

МАКБЕТЪ.

Полу-вѣщуньи, стоите жь, мнѣ вы больше

Должны сказать: извѣстно мнѣ, что я

По смерти Сеннэля (5) Гламисскій танъ,

Но какъ же, Кавдорскій? Вѣдь живъ Кавдоръ,

Вассалъ счастливый? Королемъ же быть

Мнѣ въ будущемъ не предстоитъ надежды,

Равно какъ и на Кавдорское танство. —

Откуда вѣсти странныя такія

Вы получили? H зачѣмъ вы намъ

Здѣсь на степи дорогу заслонили,

Съ пророческимъ привѣтомъ? говорите жь, —

Я вамъ велю.

(Вѣдьмы исчезаютъ). БАНКО.

Такъ знать и у земли,

Какъ у воды, есть пузыри свои —

Ну, вотъ какъ эти! — Но куда жь онѣ

Исчезли?

МАКБЕТЪ.

Въ воздухъ: то, что намъ казалось

Тѣлеснымъ, словно какъ дыханье, вѣтромъ

Развѣялось. — О! что-бъ имъ тутъ помедлить! —

И было-ль то, о чемъ съ тобой толкуемъ?

БАНКО.

Ужь не наѣлись ли корней мы вредныхъ,

Которые разсудокъ въ плѣнъ берутъ? —

МАКБЕТЪ.

Такъ королями дѣти твои будутъ!

БАНКО.

А ты король!

МАКБЕТЪ.

И вмѣстѣ — танъ Кавдорскій!

Не такъ ли?

БАНКО.

Съ этимъ совпадаютъ

И ихъ намеки, и слова. — Кто это?

(Входятъ Россъ и Ангусъ). РОССЪ.

Макбетъ, король нашъ милостиво принялъ

Вѣсть о твоихъ успѣхахъ; но когда

О личныхъ подвигахъ твоихъ, при бѣгствѣ

Бунтовщиковъ, узналъ, то изумленье

Его вступило въ споръ съ самой хвалою,

И онъ не зналъ: ему ль почтить тебя,

Иль эту честь отдать твоимъ заслугамъ —

И замолчалъ — весь день, казалось, видѣлъ,

Какъ ты сражался средь Норвежцевъ храбрыхъ,

Ни собственныхъ дѣяній не страшась,

Ни страшныхъ смерти образовъ. Межъ тѣмъ,

Густой толпой, неслись за вѣстью вѣсти,

И каждая изъ нихъ несла хвалы

Тебѣ великому оплоту царства —

И пали всѣ къ его стопамъ онѣ.

АНГУСЪ.

Нашъ царственный властитель поручилъ намъ

Принесть тебѣ его лишь благодарность,

И личнымъ съ нимъ свиданіемъ почтить —

А не наградой.

РОССЪ.

Но въ знакъ большей чести,

Поручено мнѣ именемъ его,

Тебя пока наречь Кавдорскимъ таномъ, —

И въ силу титла новаго, будь здравъ,

Достойный танъ: оно твое!

БАНКО (въ сторону).

Ужели

И дьяволъ можетъ правду говорить?

МАКБЕТЪ.

Вѣдь живъ Кавдорскій танъ? Зачѣмъ же

Меня чужой одеждой облекаешь?

АНГУСЪ.

Кто таномъ былъ, еще покуда живъ:

Но жизнь влачитъ подъ тяжкимъ онъ судомъ,

И стоитъ быть ея лишенъ — за то ли,

Что, или былъ въ союзѣ онъ съ Норвежцемъ,

Иль, прилѣпясь къ бунтовщикамъ, имъ тайно

Онъ помогалъ, или дружилъ, иль даже

Тѣмъ и другимъ странѣ готовилъ гибель, —

Не знаю, но — сознавшись, уличенный,

Онъ, какъ преступникъ уголовный, сверженъ.

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Гламисъ и танъ Кавдорскій!… Ну,

А высшее-то впереди.

(Обращаясь къ Россу и Ангусу).

Благодарю

За трудъ. —

(Къ Банко).

Тебѣ ль еще не быть въ надеждѣ,

Что королями дѣти твои будутъ,

Когда обѣтъ ихъ мнѣ въ Кавдорскомъ танствѣ

Не менѣе и имъ обѣтомъ служитъ?

БАНКО.

Но вѣрная надежда можетъ также

Въ тебѣ возжечь порывъ — искать коровы,

Хоть ты и танъ Кавдорскій. Но вѣдь странно,

Что для того, чтобъ насъ увлечь ко злому,

Орудья тьмы намъ изрекаютъ правду;

И обольстивъ насъ честнымъ исполненьемъ,

Обманутъ насъ потомъ — но въ болѣй важномъ! —

Друзья, прошу на пару словъ.

(Отходятъ въ сторону). МАКБЕТЪ.

Сбылися

Двѣ истины (6), удачныхъ два пролога,

Чреватыхъ третьей царственною темой! —

Благодарю васъ, господа. — Но то,

Что мнѣ предсказано посредствомъ чаръ,

Не можетъ быть ко злу; равно не можетъ

Быть и ко благу: если бы ко злу,. —

То почему жь, польстивъ меня успѣхомъ,

Оно имѣло истину началомъ —

Я танъ Кавдорскій; если же ко благу —

То, что жь такимъ я поддаюсь внушеньямъ,

Которыхъ лишь одинъ ужасный образъ

Мнѣ волосы на головѣ вздымаетъ,

И, вопреки природѣ, биться въ ребра

Велитъ спокойному дотолѣ сердцу?

А настоящая боязнь гораздо меньше,

Чѣмъ страшныя мечты одна ужь мысль,

Мысль объ убійствѣ — лишь одни мечтанья, —

Всю тишину души такъ сотрясаютъ,

Что подозрѣньемъ сдавлена вся жизнь, —

А только есть пока одно ничто!…

БАНКО (въ сторону).

О! какъ взволнованъ храбрый нашъ соратникъ!

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Но если случай сдѣлалъ ужь царемъ —

То почему жь и не вѣнчать вѣнцомъ

Безъ моего содѣйствія?

БАНКО (съ сторону).

Все что-то

Онъ въ этихъ новыхъ почестяхъ убранства,

Какъ сами мы въ одеждахъ нашихъ странныхъ,

Которыя по насъ лишь потому,

Что имъ пособіемъ обычай служитъ.

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Но будь, что будетъ: средь мрачнѣйшихъ дней

Полетъ часовъ ни тише, ни быстрѣй!

БАНКО.

Достойный Макбетъ, мы къ услугамъ Вашимъ.

МАКБЕТЪ.

Простите мнѣ: въ моемъ умѣ смущенномъ

Давно-забытыя вращались мысли….

Радушные друзья, труды всѣ ваши

Мной внесены уже въ такую книгу,

Которой я листы перебирая,

Читаю ежедневно. — Такъ скорѣй же

Идемте къ королю. А вы, межъ тѣмъ,

Размыслите о томъ, что здѣсь случилось,. —

Но при досугѣ — между тѣмъ какъ время

Все это выяснитъ, тогда мы можемъ

Чистосердечно все открыть другъ другу….

БАНКО.

О! съ радостью!

МАКБЕТЪ.

И такъ, пока довольно.

Идемте же, друзья.

(Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Форесъ. Комната въ дворцѣ. Звукъ трубъ. Входятъ: Дунканъ,Малькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и свита. ДУНКАНЪ.

Исполненъ ли

Нашъ приговоръ надъ Кандоромъ? А тѣ,

Которымъ это поручилъ, пришли ли?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Нѣтъ, государь, они не возвращались;

Но мнѣ случилось встрѣтиться съ однимъ,

Который былъ при смерти тана: онъ,

Какъ говорятъ, признался откровенно

Въ своей измѣнѣ и просилъ прощенья

У Вашего Высочества (7); притомъ

Онъ искренно раскаялся во всемъ,

За-тѣмъ, что ничего не зналъ въ сей жизни

Столь важнаго — какъ разставанье съ нею —

И умеръ, будто изучалъ онъ въ смерти —

Искусство отъ себя отбросить то,

Что драгоцѣннѣйшимъ считалъ онъ въ мірѣ —

Какъ бы какое-то негодное отрепье.

ДУНКАНЪ.

А такъ какъ нѣтъ еще такой науки,

Чтобъ по чертамъ лица читать всѣхъ мысли,

То я довѣрчиво и основалъ

На этомъ танѣ всѣ мои надежды!

(Обращаясь к] Макбету),

А! братъ достойнѣйшій!

(Входятъ: Макбетъ, Банко и Ангусъ).

На мнѣ лежитъ

Неблагодарности тяжелый грѣхъ:

Ты такъ меня опередилъ, что и быстрѣйшій

Полетъ награды слабъ тебя нагнать!

О еслибъ меньше ты достоинъ былъ!

Чтобъ благодарности и платы мѣра —

Моими были, и, чтобъ заключить,

Скажу: мой больше долгъ, чѣмъ въ силахъ заплатить.

МАКБЕТЪ.

Но служба, вѣрность, коимъ я обязанъ

Ихъ исполненьемъ — сами служатъ

Себѣ наградой; принимать нашъ долгъ —

На долю Вашего Высочества досталось;

А вашимъ всѣмъ обязанностямъ должно

При Вашемъ тронѣ быть дѣтьми, рабами:

Они то дѣлаютъ, что лишь должны,

Служа всегда лишь изъ любви и чести. —

ДУНКАНЪ,

Добро пожаловать — тебя я насадилъ;

И постараюсь, чтобъ вполнѣ возросъ ты. —

И ты, достойный Банко, заслужилъ

Не менѣе, и пусть же всѣ узнаютъ,

Что сдѣлалъ я не менѣй для тебя:

Позволь мнѣ и тебя туда жь включить, —

И упади на грудь мою.

БАНКО.

И если

Тамъ возрасту, — то жатва будетъ Ваша!

ДУНКАНЪ.

Избытокъ радости, на дѣлѣ скудный,

желаетъ скрыть себя въ слезахъ страданья….

Сыны, мои родные, таны, вы

По званіямъ ближайшіе ко мнѣ,

Узнайте всѣ, что облекаемъ властью

Мы сына старшаго — Малькольма,

И впредь его мы принцемъ Кумберландскимъ

Желаемъ называть; но эта честь

Не одного его да облекаетъ:

Но словно звѣзды, знаки благородства

На всѣхъ слугахъ его да возсіяютъ. —

Отсюда въ Инвернесъ, — а тамъ мы будемъ

Еще я ближе къ вамъ.

МАКБЕТЪ.

Вамъ, отдыхъ — трудъ, —

И необыченъ Вамъ: но вѣстникомъ

Самъ буду я, и слухъ моей жены

Хочу обрадовать прибытьемъ Вашимъ. —

Такъ всеподданнѣйше прошу прощенья.

ДУНКАНЪ.

О мой достойный Кавдоръ!

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Ну, такъ онъ —

Принцъ Кумберландъ, и заградилъ мнѣ путь:

На немъ мнѣ пасть — или его перешагнуть!….

О звѣзды, скройте огнь своихъ лучей,

Да свѣта блескъ ни тьмы души моей,

Ни глубины надеждъ не озаритъ!

Но къ преступленью руку глазъ манитъ:

Будь такъ! А то, что взоръ страшить должно,

Увидимъ мы, какъ будетъ свершено!

(Уходитъ). ДУНКАНЪ.

По истинѣ, достойный Банко, онъ

Такъ добръ, отваженъ, я въ хвалахъ ему —

Мнѣ пресыщенье, настоящій пиръ! —

Такъ въ слѣдъ за нимъ! чтобъ насъ почтить привѣтомъ,

Его забота понеслась впередъ. —

Онъ несравненный родственникъ!…

(Раздается звукъ трубъ, они уходятъ)

СЦЕНА V.

Инвернесъ. Комната въ Макбетовомъ замкѣ. Входитъ Лэди Макбетъ, читая письмо. ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

"Онѣ встрѣтили меня въ день моей побѣды; и я, по достовѣрнѣншимъ донесеніямъ, узналъ, что бъ нихъ есть болѣе, чѣмъ человѣческое вѣдѣніе. Когда я сгоралъ желаніемъ разспросить ихъ еще коё-объ чемъ — онѣ стали воздухомъ, и въ немъ исчезли. И межъ тѣмъ какъ я стоялъ въ изумленіи, дивясь этому чуду, явились ко мнѣ посланные отъ короля, которые привѣтствовали меня именемъ Кавдорскаго тана — званіемъ, которымъ еще прежде здравствовали меня сестры-вѣщуньи, и привѣтствовали меня на будущее время словами: да здравствуешь тотъ, который нѣкогда будетъ королемъ!-- о чемъ я и благоразсудилъ извѣстить тебя, дражайшая соучастница моего величія, да не лишишься ты подобающей тебѣ радости, находясь въ невѣдѣніи объ обѣщанномъ тебѣ величіи..«Сложи все сіе въ сердцѣ своемъ, и прощай.»

Ты Гламисъ и Кавдоръ, и сбудется

То, что тебѣ обѣщано. Боюсь я

За сердце лишь твое: оно такъ полно

Млекомъ пріязни къ людямъ, что едва ли

Рѣшишься проложить кратчайшій путь! —

Желалъ бы ты величія, за-тѣмъ

Что есть въ тебѣ порывы честолюбья:

Но чтобъ тебѣ его достичь безъ зла;

Къ чему бы ты сильнѣй всего стремился,

Того желалъ бы ты, храня святыню:

Ты бъ не хотѣлъ хитрить, хоть и желалъ бы

То не по праву получить; тебѣ бы,

Великій Гламисъ, нужно, чтобъ твердили:

Такъ поступай, когда того-то хочешь,

И ты скорѣй страшишься сдѣлать дѣло,

Чѣмъ пожелать его неисполненья.

Спѣши сюда, чтобъ можно было мнѣ

Въ твой слухъ мою рѣшимость перелить

И мужества рѣчами покарать

То, что тебѣ препятствуетъ достичь

До той короны золотой, которой

Тебя судьба и помощь силъ нездѣшнихъ

Уже заранѣе вѣнчали! — Что за вѣсти

Вы принесли? —

(Входитъ слуга), СЛУГА.

Сюда къ ночи прибудетъ

Король.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Ты говоришь какъ сумасшедшій!

Не съ нимъ ли господинъ твой? — А ужь онъ,

Будь это такъ, навѣрно извѣстилъ бы,

Чтобъ я была готова?

СЛУГА.

Какъ угодно,

А это правда: ѣдетъ и самъ танъ;

Но обогналъ его товарищъ мой:

Онъ задохнулся отъ ѣзды, и только

Спѣшилъ, чтобъ передать извѣстье это.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Такъ позаботься же объ немъ: принесъ онъ

Извѣстья важныя, — и даже воронъ

Совсѣмъ охрипъ —

(Слуга уходитъ).

отъ карканья, почуя

Прибытіе Дункана въ замокъ мой…

Придите вы, явитесь вы, о духи,

Съ ужаснымъ замысломъ на души смертныхъ,

И пола моего меня лишите,

Отъ головы до ногъ меня исполнивъ,

Какъ переполненный Фіалъ, нещадной

Жестокостью; сгустите крось мою,

Чтобъ къ жалу совѣсти ей загражденъ былъ путь;

Чтобы природа, навѣстивъ меня

Раскаяньемъ, моихъ надеждъ жестокихъ

Не пошатнула, и не разорвала

Союза между нихъ и самымъ дѣдомъ! —

Жрецы злодѣйствъ, гдѣ, существомъ незримымъ,

Въ природѣ бы вы зла ни поджидали,

Склонитеся къ моимъ вы женскимъ персямъ,

И желчью молоко въ нихъ замѣните!

Приди, ночь темная, и облекись

Въ густѣйшій адскій дымъ, чтобъ дерзкій ножь мой

Не увидалъ имъ нанесенныхъ ранъ;

Чтобъ небеса сквозь мрака пелену

Не возопили, проглянувъ:."стой! стой!…". —

Великій Гламисъ!

(Входитъ Макбетъ).

А! достойный Кавдоръ!

И болѣе великій ихъ обоихъ —

Привѣтомъ въ будущемъ. Письмомъ твоимъ

Перенеслась я внѣ предѣловъ тѣсныхъ

Невѣдѣнья минуты настоящей,

И въ этотъ мигъ — ужь чувствую себя

Я въ будущемъ.

МАКБЕТЪ.

Безцѣнный другъ мой, къ ночи

Сюда Дунканъ пріѣдетъ.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

А отсюда

Когда уѣдетъ онъ?

МАКБЕТЪ-

Да завтра утромъ —

Какъ полагаетъ.

ЛЭДИ МАКБЕТЬ.

О, никогда

Свѣтило утра этого не узритъ! —

Лице твое, мой танъ, какъ книга: въ немъ

Смыслъ странный люди могутъ прочитать!

Чтобъ время провести, гляди какъ время:

Привѣтствуй всѣхъ очами, и рукой,

И языкомъ; кажись цвѣткомъ невиннымъ —

Съ змѣею скрытою подъ нимъ. — Онъ ѣдетъ —

Такъ позаботиться жь объ этомъ нужно;

А этой ночи важное столь дѣло

Одной лишь мнѣ ты долженъ предоставить:

Она одна и можетъ даровать

Всѣмъ нашимъ и ночамъ, и днямъ —

И царственный полетъ, и власть!

МАКБЕТЪ.

Мы послѣ

Поговоримъ.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Гляди же веселѣе!

Кто спалъ съ лица, боязнь замѣтна въ томъ;

А въ прочемъ на меня ты положись во всемъ.

(Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Тѣ же самые. Предъ замкомъ. Звукъ гобоевъ. Въ сопровожденіи, слугъ Макбета входятъ: Дунканъ, Малькольмъ, Довальбэнъ, Банко, Леноксъ, Макдуфъ, Россъ, Ангусъ и служители. ДУНКАНЪ.

О, на какомъ прекрасномъ мѣстѣ замокъ!

Какъ тонкимъ нашимъ чувствамъ здѣсь пріятенъ

И легокъ самый воздухъ!

БАНКО.

Гостья лѣта,

Жилица храмовъ, ласточка, притомъ,

Насъ милымъ гнѣздушкомъ нелживо увѣряетъ,

Что воздухъ неба здѣсь благоухаетъ:

Здѣсь нѣтъ карниза, Фриза, ни столба,

Ни уголка, гдѣ эта бы пѣвунья

Себѣ висячей не свила постельки,

И колыбели для дѣтей: а гдѣ

Онѣ плодятся и живутъ, — всегда,

Какъ замѣчалъ я, воздухъ чистъ и нѣженъ!

(Входитъ лэди Макбетъ). ДУНКАНЪ (обращаясь къ Лэди).

Вотъ и почтенная хозяйка наша!

Любовь, которая всегда за нами вслѣдъ,

Нерѣдко къ намъ приводитъ и смущенье,

Но какъ любви, ему мы благодарны.

И въ этомъ вамъ урокъ (8). — какъ вы должны

Молить Творца, чтобъ наградилъ онъ насъ

За ваши всѣ о насъ труды, — а намъ

За хлопоты свои быть благодарны. —

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

О! будь услуги наши вдвое больше,

И разъ еще удвоены во всемъ, —

То и тогда бъ напрасно, по-пустому,

Мы, жалкіе, старались состязаться

Съ той безконечною великой честью,

Которой домъ нашъ удостоенъ Вашимъ

Величествомъ. Притомъ же, всѣ щедроты,

И прежнія, и коими недавно

Онъ вами былъ осыпанъ, такъ велики,

Что мы на вѣки богомольцы Ваши.

ДУНКАНЪ.

А гдѣ жь танъ Кавдоръ? мы было-спѣшили

Ему во-слѣдъ, и съ тѣмъ чтобъ быть его

Провіантмейстеромъ: но скоръ въ ѣздѣ онъ,

И велика его любовь, какъ шпоры

Его остры: при помощи ея-то

Онъ и пріѣхалъ прежде насъ домой. —

Прекрасная, вельможная хозяйка,

На эту ночь мы ваши гости.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Мы же,

Какъ Ваши слуги, и во всемъ, что наше,

Въ самихъ себѣ — отчетъ лишь отдаемъ,

И Вашему Высочеству лишь то,

Что Ваша собственность, мы возвращаемъ.

ДУНКАНЪ,

Подайте руку вашу и ведите

Къ хозяину меня. О! очень, очень

Его мы любимъ, и всегда готовы

И впредь его мы милостями взыскать. —

Такъ съ позволенья жь вашего, хозяйка. —

(Уходятъ).

СЦЕНА VII.

Тѣ же самые. Зала во дворцѣ. Раздается звукъ гобоевъ, и все освѣщено факелами. Ходятъ взадъ и впередъ оберъ-шенки и другіе служители съ блюдами и кушаньями, потомъ входитъ Макбетъ. МАКБЕТЪ.

Ужъ если дѣлать то, что должно дѣлать,

То сдѣлать бы скорѣй — лишь бы убійство

Привлечь могло послѣдствіе его,

И этимъ въ сѣти уловить успѣхъ;

Но чтобъ за то, ударомъ этимъ было

Вполнѣ всё кончено и свершено, —

……………………………………………………………….

……………………………………………………………….

……………………………………………………………….(*)

(*) But here, upon this bank and shoal of time, —

We’d jump the life to come. —

Но при такихъ поступкахъ ужь и здѣсь

Есть судъ надъ нами; если научаемъ

Мы замысламъ кровавымъ, то они

Наставнику жь въ заразу обратятся,

А правосудіе, безстрастное всегда,

Самими нами смѣшаннаго яда

Фіалъ — лишь къ нашимъ же устамъ подноситъ….

Онъ безопасенъ здѣсь вдвойнѣ: во-первыхъ,

Я родственникъ и подданный его —

И оба противъ этого Поступка;

А во-вторыхъ, я, какъ хозяинъ, долженъ

Его убійцѣ двери затворить,

Но самому ножа не подымать —

Притомъ, Дунканъ нашъ одаренъ природой

Душой столь нѣжной; и всегда такъ свято

Долгъ сана своего онъ исполнялъ,

Что доблести его возопіютъ,

Какъ Ангелы, вѣщанья трубнымъ гласомъ

Объ этомъ страшномъ, проклятомъ убійствѣ;

И жалость въ наготѣ младенца

Новорожденнаго, затрубитъ; или словно

Какъ Херувимъ небесный, возсѣдая

На вѣстникахъ эѳира, намъ незримыхъ,

О страшномъ этомъ дѣлѣ прогремитъ

Передъ очами всѣхъ, и такъ, что слезы t

Потопятъ вѣтеръ. — у меня нѣтъ шпоръ,

Чѣмъ бы колоть намѣреній бока:

Лишь честолюбіе-скакунъ: онъ самъ себя

Перескакалъ — и на другихъ падетъ. —

Ну, что же новаго? —

(Входитъ л. Макбетъ). ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Онъ ужь почти

Отъужиналъ. — А ты зачѣмъ же вышелъ

Изъ тѣхъ покоевъ?

МАКБЕТЪ.

Развѣ обо мнѣ

Онъ спрашивалъ?

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

А развѣ ты не знаешь,

Что спрашивалъ?

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ, въ этомъ дѣлѣ дальше

Мы не пойдемъ. Недавно онъ меня

Почтилъ наградой, отъ всего жь народа

Я заслужилъ столь золотое мнѣнье:

Его носить бы въ новомъ этомъ блескѣ,

А не слагать съ себя такъ скоро.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Какъ?

Такъ въ опьяненьѣ, знать, была надежда,

Въ которую ты прежде облекался?

Иль не заснула ли съ тѣхъ поръ она,

И пробудяся, съ ликомъ желтымъ, блѣднымъ,

Глядитъ на то, что дѣлала свободно? —

Твоей любви теперь я цѣну знаю! —

Иль испугался быть одномъ и тѣмъ же

Въ отважности и дѣлѣ, какимъ былъ ты

Въ надеждѣ? И ужель, стяжать желая

То, что считаешь украшеньемъ жизни,

Рѣшишься въ мнѣньи о себѣ жить трусомъ,

И говорить:."чего хочу — не смѣю, ". —

Какъ бѣдный котъ (9) въ извѣстной поговоркѣ.

МАКБЕТЪ.

Молчи, пожалуй: что прилично мужу,

Все смѣю я, а тотъ, кто больше смѣетъ —

Уже не мужъ.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Но что за скотъ заставилъ

Тебя нарушить данное мнѣ слово?

Когда жаждалъ что сдѣлать — ты былъ мужъ,

А быть и болѣе того, чѣмъ былъ,

Не значитъ ли — тѣмъ болѣе быть мужемь?

Когда не шло ни къ времени, ни къ мѣсту —

То ты желалъ обоихъ, но какъ сами

Они сошлись, то самое удобство

Ужь неспособнымъ дѣлаетъ тебя? —

Сама кормила я; а знаешь ли:

Какъ нѣжно любимъ мы того младенца,

Котораго своей питаемъ грудью, —

Такъ лучше бъ я малютки своего,

Который на меня глядитъ съ улыбкой,

Отторгнувъ отъ сосцевъ безкостный ротикъ,

Ему я черепъ размозжила, еслибъ

Какъ ты клялася!

МАКБЕТЪ.

Ну, какъ не удастся?

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Намъ не удастся? лишь вѣрнѣй направь

Ударъ отваги къ точкѣ остановки (10),

И намъ тогда навѣрное удастся.

Когда Дунканъ уснетъ (а къ сну его

Усталость отъ пути скорѣе склонитъ),

То двухъ его постельничьихъ я такъ

Напиткомъ крѣпкимъ и виномъ умаю (11),

Что память, мозга стражъ, лишь станетъ дымомъ,

Вмѣстилище жь разсудка — лишь ретортой;

Когда жь они, упившись, въ свинскомъ снѣ,

Какъ мертвые лежатъ, чего же мы

Съ неохраняемымъ не сдѣлаемъ Дунканомъ?

Да и зачѣмъ бы не сложить вину

На опьянѣлыхъ стражей? Кто жь сочтетъ,

Что преступленье это излилось

Изъ родника столь славнаго?

МАКБЕТЪ.

Всегда же

Ты у меня лишь мальчиковъ рожай!

Отъ пылкости твоей неукротимой

И зараждаться лишь мужскому полу! —

Кто жь приметъ иначе, когда мы этихъ двухъ

Заснувшихъ стражей вымараемъ кровью,

И ихъ мечи употребимъ на это —

Какъ будто это сдѣлали они?

Л ЭДИ МАКБЕТЪ.

Кто жь приметъ иначе, когда подымемъ

Мы плачъ и вопль о смерти короля?

МАКБЕТЪ.

Рѣшился я; какъ съ тетивы стрѣлу, —

Чтобъ совершить ужасный сей поступокъ —

Пустилъ въ пособье всѣ земныя средства….

Быть такъ, а мы съ наружностью привѣтной

Межъ тѣмъ обманемъ время, — ну, а то,

Что знаетъ сердце лживое одно —

Будь подъ личиной лжи утаено!

(Уходятъ).

ДѢЙCТВІЕ I.

СЦЕНА I.

Дворъ во внутренности замка. Входятъ Банко, Флинсъ и слуга съ факеломъ. БАНКО.

Который-то часъ ночи, сынъ?

ФЛИНСЪ.

Да мѣсяцъ

Уже зашелъ. Часовъ я не слыхалъ.

БАНКО.

А онъ заходитъ въ полночь.

ФЛИНСЪ.

Я такъ мыслю.

Что позже, батюшка.

БАНКО.

Возьми-ка мечъ мой.

О, какъ на небѣ стали экономны:

Всѣ свѣчи-то у нихъ погашены! —

Ну, такъ возми-жъ. — Смыкаются глаза,

И словно, какъ свинецъ на нихъ лежитъ,

А что-то все не снится. — Духи неба,

Во мнѣ проклятыя смирите мысли,

Чтобы меня природа преклонила

Къ успокоенію! — Подай-ка мечъ мой; —

Входитъ Макбетъ и слуга съ факеломъ.

Кто это?

МАКБЕТЪ.

Другъ.

БАНКО.

Какъ, ты еще не спишь?

Король уже давно въ постелѣ; онъ

Необычайно былъ всѣмъ такъ доволенъ,

Что множество наградъ послалъ въ людскія;

Женѣ-жъ твоей, почтивъ ее названьемъ

Привѣтливой хозяюшки своей,

Онъ поклонился этимъ бриліантомъ.

И заключилъ, что очень всѣмъ доволенъ.

МАКБЕТЪ.

Не бывъ готовы, лишь свое усердье

Мы недостаткамъ отдали въ рабыни:

Не то оно, свободно-бъ имъ служило.

БАНКО.

Все хорошо, да въ прошлую мнѣ ночь

Всё снились эти три сестры-вѣщуньи:. —

Тебѣ онѣ и кой-какую правду

Сказали.

МАКБЕТЪ.

Я объ нихъ забылъ и думать. —

Но если мы въ услугу часъ улучимъ,

То мы объ этомъ дѣлѣ перекинемъ

Два иль три слова — если только можешь

Мнѣ время удѣлить.

БАНКО.

Готовъ служить Вамъ.

МАКБЕТЪ.

О, если-бъ ты къ согласію склонился!…

Случись всё такъ — то это принесло бы

Тебѣ такую честь….

БАНКО

Я не стараясь

Ее умножить, не лишусь ея, —

Но совѣсть лишь моя была-бъ чиста

И свѣтелъ долгъ вассальства моего —

Вотъ, всё тутъ!

МАКБЕТЪ.

Такъ пока спокойной ночи.

БАНКО.

Благодарю, и Вамъ того-жъ желаю.

(Банко и Флинсъ уходятъ). МАКБЕТЪ (слугѣ).

Поди, скажи своей ты госпожѣ,

Какъ изготовленъ будетъ мой напитокъ,

Чтобъ позвонила мнѣ. Самъ спать иди.

(Слуга уходитъ). (Говоря самъ съ собой).

Кинжалъ ли то, что вижу предъ собою?

Къ моей рукѣ лежитъ онъ рукоятью….

Дай мнѣ схватить себя Тебя хоть нѣтъ,

Однако вижу я тебя… уже ли

Ты призракъ роковой неосязаемъ,

Но лишь для зрѣнья только осязаемъ?

Иль для одной лишь мысли ты кинжалъ,

Созданье лжи, которая родилась

Въ моемъ мозгу сгнетенномъ и горячемъ?…

Тебя, однако, вижу я: по воду,

Ты осязаемъ столько-жъ, какъ и тотъ,

Который обнажилъ…. меня ведешь ты —

И по тому же самому пути,

Которымъ я готовъ уже идти;

Ты мечь такой же, какъ и тотъ, который

Возьму съ собой! — Ужель мои глаза

Предъ чувствами другими лишь безумцы?

Иль какъ и прочіе, все такъ же здравы?

Но вижу я тебя, а лезвее

И рукоять твоя сочатся кровью,

Чего сперва и не было но здѣсь

И не бывало вовсе такой вещи:

То лишь одинъ мой замыселъ кровавый,

Который такъ очамъ моимъ сказался. —

Вотъ, надъ одною половиной міра

Теперь природа словно какъ мертва,

И грёзы лживыя плетутъ обманы

Надъ сномъ, задернутымъ своей завѣсой,

И волшебство торжественно приноситъ

Гекатѣ блѣдной жертвы, и изсохшій

Убійца, волкомъ — часовымъ своимъ,

Вой коего ему дозоромъ служитъ,

Испуганный,. — стопою потаенной,

Съ тарквиньевскимъ, къ татьбѣ склоненнымъ шагомъ,

Скользитъ, какъ духъ, своихъ желаній къ цѣли….

Незыблемо-основанная твердь,

Надёжна будь, подслушивать не думай

Моихъ шаговъ, въ какой бы путь ни шелъ я, —

Не то, отъ страха даже сами камни

Заговорятъ:."куда?" и часа ночи

Весь настоящій ужасъ, столь приличный

Порѣ коварной, на себя возьмутъ….

Но между тѣмъ какъ я грожу — онъ живъ:

Предъ пыломъ дѣла хладенъ словъ порывъ!

(Слышенъ звонъ колокольчика).

Иду — и свершено: то мнѣ знакъ поданъ. —

Дунканъ, смотри, не вслушайся въ сей звонъ:

На небеса, иль въ адъ тебя зоветъ вѣдь онъ!

(Уходитъ).

СЦЕНА II.

Входить Л. Макбетъ. Л. МАКБЕТЪ.

Что опьянило ихъ — мнѣ дало бодрость, —

Что погасило ихъ — мнѣ дало пламень!

Чу! тише! иль то крикъ совы?

Она, вѣщунъ судьбы, угрюмымъ зовомъ,

Знать, доброй ночи пожелала намъ…

Вотъ онъ пошелъ, отворены и двери. —

Служители-жъ, пресытясь, лишь смѣются

Надъ должностью своей однимъ храпѣньемъ:

Я имъ приравила-жь ихъ съ сывороткой пиво (12):

Въ нихъ смерть и бытіе въ борьбѣ другъ съ другомъ, —

Пусть оживутъ они, или умрутъ.

МАКБЕТЪ (изъ другихъ покоевъ).

Кто тамъ? Что? га!

Л. МАКБЕТЪ.

Ахъ! какъ я испугалась!

Боюсь, чтобы они не пробудились,

Межъ тѣмъ какъ все не кончено: попытка

Безъ дѣла самаго, для насъ опасна….

Чу! — Я мечи ихъ тутъ же положила:

Какъ не ошарить ихъ ему…. О, еслибъ

Не такъ съ моимъ отцемъ былъ схожъ онъ сонный!

Сама бы все исполнила!… Супругъ мой!

(Входитъ Макбетъ). МАКБЕТЪ.

Я сдѣлалъ дѣло: — не было ли слышно

Какого шума?

Л. МАКБЕТЪ.

Какъ же, слышно было,

Какъ филинъ вылъ, да стрекоталъ кузнечикъ, —

Не говорилъ ли ты? —

МАКБЕТЪ.

Когда?

Л. МАКБЕТЪ.

Теперь.

МАКБЕТЪ.

Какъ я сошелъ?

Л. МАКБЕТЪ.

Да….

МАКБЕТЪ.

Чу! не спитъ ли кто

Въ сосѣдней комнатѣ?

Л. МАКБЕТЪ.

Тамъ Довальбэнъ.

МАКБЕТЪ.

Взглянуть такъ страшно!.(глядя на руки).

Л. МАКБЕТЪ.

Ахъ! какая глупость

Такъ говорить тебѣ:."взглянуть такъ страшно!"

МАКБЕТЪ.

Одинъ изъ нихъ въ просоньѣ хохоталъ,

Другой же закричалъ:."ай! рѣжутъ!« такъ,.

Что тѣмъ они другъ друга разбудили,. —

А я стоялъ и слушалъ; но они,

Молитву сотворя, поверглись снова

Въ сонъ.

Л. МАКБЕТЪ.

Тутъ они лежали вмѣстѣ.

МАКБЕТЪ.

Вотъ,

Одинъ вскричалъ:.„Господь помилуй насъ“,

Другой:.»аминь", какъ словно угадали"

Что я предъ ними, какъ палачъ, стою:

Но я, прислушавшись къ ихъ трепету, не тотъ

Сказать:.«аминь», когда они сказали:

«Господь помилуй насъ!»

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Не такъ ужъ строго

Смотри на это!

МАКБЕТЪ.

Почему-жъ не могъ я

Произнести:."аминь". — когда нуждался

Я больше ихъ въ помилованьѣ Божьемъ?..;

А у меня «аминь» засѣло въ глоткѣ!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Въ дѣлахъ такого рода вамъ не должно

Такъ размышлять — не то съ ума сойдешь!

МАКБЕТЪ.

Маѣ кажется, что такъ и слышу голосъ:

Не спи ужъ больше! Сонъ Макбетъ убилъ —

Невинный сонъ, кѣмъ всѣхъ заботъ мотокъ

Запутанный, распутываться можетъ;

Смерть ежедневной нашей, жизни; вашу

Отъ тяжкаго труда; бальзамъ душей, убитыъ,

Второй каналъ великой сей природы,

Главу, питатели на пирѣ жизни….

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Что разумѣешь ты?

МАКБЕТЪ.

Во всемъ, вѣдь, домѣ

Такъ и раздался вопль:."не спи ужъ больше:

Сонь Гламисомъ убитъ, за тамъ и Кавдоръ

Ужъ спать не будетъ. Спать Макбетъ не будетъ!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Кто-жъ такъ вопилъ? — За чѣмъ, достойный танъ,

Такъ распустилъ ты мужественный духъ свой,

И какъ безумный все объ этомъ мыслишь!…

Поди, возьми воды, да и отмой

Улики грязный слѣдъ отъ рукъ своихъ.

Зачѣмъ мечи ты эти взялъ оттуда?

Тамъ должно имъ лежать: поди, снеси ихъ,

И обмарай уснувшихъ стражей кровью.

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ, и туда ужъ больше не пойду:

Мнѣ и подумать страшно — что я сдѣлалъ; —

На это вновь я и взглянуть не смѣю!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Безсильная рѣшимость! — Дай мечи мнѣ:

Что спящій, что мертвецъ — однѣ картины:

Лишь взоръ младенческій боится чорта

Въ рисункѣ…. Если уже нужно было,

Чтобы и онъ своей облился кровью.

То и слугамъ его раззолочу я лица:

Пусть думаютъ, что это ихъ вина.

(Уходитъ. Слышенъ стукъ). МАКБЕТЪ (одинъ).

Что тамъ за стукъ?… О, что это со мною,

Что всякій шумъ меня страшитъ? — Ахъ, что-за руки!

Онѣ мнѣ такъ глаза и вырываютъ….

О, весь великій океанъ Нептуна

Отмоетъ ли ужъ кровь отъ рукъ моихъ!…

Нѣтъ, но скорѣй руками мнѣ возможно

Несмѣтныя моря всѣ обагрить,

Зеленый цвѣтъ ихъ — въ красный обратить!

(Снова входитъ Л. Макбетъ). Л. МАКБЕТЪ.

И у меня такого жъ цвѣта руки:

Но блѣдносердой быть, какъ ты — стыжусь я!

(Снова стукъ).

У входа-къ полдню слышатся мнѣ стукъ:

Уйдемъ къ себѣ, — и каплею воды

Себя отъ дѣла этого очистимъ.

Чего же легче?. — Ты совсѣмъ покинутъ

Своею твердостью (снова стукъ). Чу, стукъ сильнѣе:

Надѣнь свой шлафорокъ, а то вѣдь случай

Насъ уличитъ, сказавъ, что не ложились….

Пожалуйста, такъ жалко не вдавайся

Въ свое раздумье!

МАКБЕТЪ.

Знать о дѣлѣ этомъ —

О, лучше-бъ самаго себя не знать! —

О! разбуди своимъ Дункана стукомъ…

Ахъ! если-бъ могъ его ты пробудить! —

СЦЕНА III.

Входитъ Привратникъ. (Стукъ продолжается). ПРИВРАТНИКЪ.

Въ самомъ дѣлѣ, тамъ кто-то стучится. Если бы человѣкъ былъ привратникомъ адскихъ вратъ, то онъ бы еще чаще повертывалъ ключъ..(Стукъ). Тукъ! тукъ! тукъ! Да кто тамъ, во имя Вельзевула? Да это мызникъ, который повѣсился, все надѣясь на урожай. Иди, но-время, да возьми съ собой побольше ручниковъ: здѣсь ты за это пропотѣешь (стукъ). Тукъ! тукъ! тукъ! Да кто тутъ, во имя дьявола! — Ну, право, это знать дву язычникъ, который могъ побожиться за всякаго противъ всякаго, который много плутовалъ…..^[2], да лишь двуязычіемъ не умѣлъ обмануть неба… О, войди, двуязычникъ!.(Стукъ). Тукъ! тукъ! тукъ! Да кто тугъ? Ну, право слово, сюда пришелъ Англійскій портной, за то что онъ укралъ отъ кройки штановъ у какого-то Француза: войди сюда, портной: здѣсь тебѣ можно нагрѣть утюгъ (опятъ стукъ). Тукъ! Тукъ! Ни на минуту покою! Да кто ты такой? — Ну, да это мѣсто слишкомъ холодно для ада. Нѣтъ, ужъ не хочу больше быть чертовымъ привратникомъ: я думалъ, что впустилъ нѣсколько человѣкъ изо всѣхъ цеховъ, которые идутъ по дорожкѣ, усыпанной скороспѣлками къ безпрерывнымъ потѣшнымъ огнямъ (стукъ).-- Сейчасъ! сейчасъ! — Прошу васъ, поминайте привратника! —

Входятъ Макдуфъ и Леноксъ. МАКДУФЪ.

Или было ужъ поздно, другъ, какъ ты легъ, что долго такъ заспался?

ПРИВРАТНИКЪ.

И правду, такъ, сударь, мы гуляли до вторыхъ пѣтуховъ,. — а вѣдь вино-то, сударь, великій проводникъ къ тремъ вещамъ.

МАКДУФЪ.

Ну, что же это за три вещи, къ которымъ больше всего побуждаетъ вино?

ПРИВРАТНИКЪ.

Вотъ онѣ, право слово, сударь: красно-фіолетовый носъ, сонъ, и ………………. ну, да притомъ оно возбуждаетъ, и не возбуждаетъ къ кое-какимъ желаніямъ — лишая возможности удовлетворить имъ^[3]. И потому, пьянство играетъ роль двуязычника въ отношеніи къ нечистымъ мыслямъ: оно я производитъ ихъ, да и уничтожаетъ, и приманиваетъ ихъ, да и отманиваетъ, уговариваетъ на нихъ, да и лишаетъ бодрости духа, настаиваетъ на нихъ, да не устаиваетъ, — короче сказать: двуязычничаетъ съ ними во снѣ, и ободравъ и оболгавъ, покидаетъ ихъ.

МАКБЕТЪ.

Я полагаю, что въ прошлую ночь тебя оно и провело и ободрало?.(13)

ПРИВРАТНИКЪ.

И такъ-таки, сударь, вотъ самую-то глотку,. — да ужъ я и поквитался съ нимъ за это: думаю, что я ему не подъ силу, — правда, что оно меня иногда дѣлало безъ ногъ, да и я старался самъ ему подставить ножку.

МАКДУФЪ.

А что проснулся ль господинъ твои? — Стукъ

Его, чай, разбудилъ? Вотъ и идетъ онъ.

(Входитъ Макбетъ). ЛЕНОКСЪ.

Позвольте Васъ поздравить съ добрымъ утромъ.

МАКБЕТЪ.

И Васъ обоихъ съ тѣмъ же поздравляю.

МАКДУФЪ.

Что, всталъ Король, танъ Кавдоръ?

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ еще.

МАКДУФЪ.

Онъ мнѣ велѣлъ къ себѣ придти пораньше,

А я почти ужь часомъ опоздалъ.

МАКБЕТЪ.

Я Васъ къ нему сведу.

МАКДУФЪ.

Я очень знаю,

Что это Вамъ веселый самый трудъ,. —

Но все же трудъ.

МАКБЕТЪ.

Что въ наслажденье намъ,

То исцѣляетъ отъ труда. — Вотъ двери.

МАКДУФЪ.

Приму я смѣлость разбудить его, —

То личная обязанность моя.

(Уходитъ). ЛЕНОКСЪ.

Король отсюда нынче-жъ вѣдь уѣдетъ?

МАКБЕТЪ.

Да, долженъ бы: вѣдь самъ онъ такъ назначилъ.

ЛЕНОКСЪ.

А что за буря ночью-то была!

Гдѣ мы легли, снесло всѣ трубы вѣтромъ,

И говорятъ, что въ воздухѣ и вопли,

И смерти стоны страшные носились:

Все предрекало въ грозныхъ голосахъ

О горькихъ распряхъ, мятежахъ и смутахъ,

Что народятся въ наше злое время;

А птица мрака на пролетъ всю ночь

Кричала; даже говорятъ иные,

Что вся земля была какъ въ лихорадкѣ,

И вся тряслась!

МАКБЕТЪ.

Да, ночь была ненастна.

ЛЕНОКСЪ.

И сколько я, по молодости лѣтъ,

Могу припомнить — сверстницы, ей равной,

Еще не знаю.

МАКДУФЪ (входитъ снова).

О, ужасъ! ужасъ! Ни языкъ, ни сердце

Тебя не только что назвать, но даже

Постичь безсильны!

МАКБЕТЪ И ЛЕНОКСЪ.

Ну, да въ чемъ же дѣло?

МАКДУФЪ.

Раздоръ здѣсь сдѣлалъ образцовый Фокусъ:

Онъ святотатнымъ разломалъ убійствомъ

Господняго помазанника храмъ,

И изъ него жизнь зданія похитилъ!

МАКБЕТЪ.

Что говоришь ты? Жизнь?

ЛЕНОКСЪ.

Ужъ не Его ли

Величества?

МАКДУФЪ.

Такъ подойдите-жъ къ спальнѣ,

Чтобъ зрѣнье погубить Горгоной новой;

Но не просите, чтобы разсказалъ я,. —

Взгляните, и потомъ самимъ себѣ

Разскажете. — Проспитесь! О, проснитесь!

(Макбетъ и Леноксъ уходятъ).

Ударь въ набатъ! убійство и измѣна!

Вы, Банко, Дональбэнъ, Малькольмъ, проснитесь,

И отряхните свой пуховый сонъ —

Подобье смерти — и на смерть взгляните,

Судьбы на грозный образъ полюбуйтесь! —

Скорѣй, скорѣе! эй, Малькольмъ! эй, Банко!

Вставайте будто изъ могилъ своихъ,

И словно духи, всѣ туда спѣшите,

Чтобъ въ этомъ ужасѣ намъ быть опорой!…

(Бьютъ въ набатъ). Входить лэди Макбетъ. ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Что сдѣлалось, что грозный трубный гласъ

На совѣщанье спящихъ всѣхъ сзываетъ?

О! говорите! говорите!

МАКДУФЪ.

Леди,

Не Вамъ то слышать, что могу сказать я:

Едва слухъ женскій будетъ пораженъ

Тѣмъ, что скажу — то будетъ ужъ убійствомъ!…

О, Банко! Банко!

БАНКО. (Входя).

Царственный властитель

Нашъ умерщвленъ!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Увы! о, горе! какъ?

У насъ въ дому?

БАНКО.

Гдѣ-бъ ни было ужасно! —

Любезный Дуфъ (14), прошу тебя, скажи

Себѣ на перекоръ, — скажи, что это все

Не такъ!

МАКБЕТЪ. (Входя снова).

МАКБЕТЪ.

За часъ умри я передъ этимъ

И жилъ бы я въ блаженнѣйшее время:

А съ этого мгновенья въ жизни смертныхъ

Не можетъ ничего уже быть важнымъ:

Все лишь игрушки! Знаменитость, слала,

Краса величія — все съ нимъ мертво, —

Напитокъ жизни выпущенъ — и дрожжи

Лишь въ хвастовство у погреба остались!

Входятъ Малькольмъ и Дональбэнъ. ДОНАЛЬБЭНЪ.

Что съ кѣмъ случилось?

МАКБЕТЪ.

Да съ самимъ тобою,

А самъ ты и не знаешь! Засоренъ

Родникъ, глава, источникъ вашей крови, —

Да, самый ключъ ея остановленъ…

Убитъ твой царственный родитель!

ДОНАЛЬБЭНЪ.

Кѣмъ?

ЛЕНОКСЪ.

Какъ кажется, то дѣло слугъ его:

На ихъ подушкахъ мы нашли мечи ихъ,

И не обтертые; они смутились,

И были внѣ себя,. — и никому

Нельзя бы было имъ довѣрить жизни!

МАКБЕТЪ.

О, какъ же каюсь я въ своемъ порывѣ:

Я ихъ убилъ!

МАКДУФЪ.

Зачѣмъ ты это сдѣлалъ?

МАКБЕТЪ.

Кто-жъ можетъ быть разсудливъ — и испуганъ,

Умѣренъ быть — и быть въ порывѣ страсти,

Быть честенъ — и неутраленъ въ то же время?

Никто! И вотъ, порывъ любви столь пылкой

Перескакалъ спокойный ной разсудокъ…

Лежалъ Дунканъ тутъ съ среброцвѣтнымъ ликомъ,

Струями крови золотой обвитый,

И раны пасть его зіяла словно

Какъ брешь въ природѣ, какъ обширный входъ

Въ развалины,. — а тутъ же и убійцы,

Въ ливреѣ ало-ржавой ремесла,

Съ мечами ихъ — не какъ мужамъ прилично —

Покрытыми запекшеюся кровью,

Кто-жъ, у кого есть сердце для любви,

И въ этомъ сердцѣ мужества на столько,

Чтобъ выразить ее — кто-жъ воздержался-бъ?

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Ахъ, помогите мнѣ!

МАКДУФЪ,

На помощь къ лэди!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Къ чему-жь бы намъ удерживать языкъ,

Когда намъ ближе всѣхъ событье это!

ДОНАЛЬБЭНЪ.

Что говорить, когда за насъ судьба,

Сокрытая въ пещерѣ огра, можетъ

Напасть и ухватить? — Оставимъ это:

Еще не забрались вѣдь наши слезы.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Ни наша скорбь еще не на ходу!

БАНКО.

На помощь къ лэди!

(Лэди Макбетъ уносятъ).

Но когда прикроемъ

Мы слабодушіи нашихъ наготу,

Которыя страдаютъ безъ покрова.

То вновь сойдемся, чтобъ переслѣдить

Кровавой этой драмы содержанье.

Страхъ и сомнѣнья насъ теперь колеблютъ,

Теперь въ высокой Божьей я рукѣ,

И подъ Ея покровомъ я вступаю

Еще съ неоглашеннымъ притязаньемъ,

Въ борьбу противъ измѣннической злобы,

МАКБЕТЪ.

О, такъ и я!

ВСѢ.

О, такъ и всѣ мы!

МАКБЕТЪ.

Такъ вскорѣ-жъ мы, какъ мужи,."рѣшимся,

И въ залѣ вновь сойдемся.

ВСѢ.

Всѣ мы рады! —

(Всѣ уходятъ, кромѣ Малькольма и Дональбэоа). МАЛЬКОЛЬМЪ.

Что ты предпримешь? Нечего же намъ

Брататься съ ними: очень вѣдь легко,

Ту скорбь, которой не бывало въ сердцѣ,

Выказывать коварному столь мужу. —

Я ѣду въ Англію.

ДОНАЛЬБЭНЪ.

А я намѣренъ

Въ Ирландію: чѣмъ болѣе несходны

Мы будемъ по судьбѣ, тѣмъ безопаснѣй.

Гдѣ мы теперь — тамъ и въ улыбкѣ мужа

Блеститъ кинжалъ: чѣмъ ближе кто по крови,

Тѣмъ ближе къ крови.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Вѣдь не опустѣлъ

Еще его убійственный колчанъ,

И потому всего благонадежнѣй

Намъ уклониться, чтобъ онъ въ насъ не мѣтилъ,

Такъ на коней же, и не станемъ мы

Разнѣживать взаимно чувствъ прощаньемъ.

Все въ сторону,. — ручательствомъ то будь,

Что мы не ждемъ добра, коль тайно ѣдемъ въ путь!

(Уходятъ)

СЦЕНА IV.

Внѣ замка. Входятъ Россъ и Старикъ. СТАРИКЪ.

За шестьдесятъ съ десяткомъ лѣтъ назадъ,

Припомню живо я; и злыя дни

И странныя событія видалъ я,

Но эдакой невзгодной ночи я

И отродясь не помню.

РОССЪ.

Дѣдушка,

Вишь, небеса за дѣйствія людскія

Прогнѣвались: съ высотъ своихъ кровавыхъ

Грозятъ землѣ: вотъ, по часамъ-го день,

А между тѣмъ, ночь мракомъ подавляетъ

По небесамъ вращающійся свѣточъ;

Не есть ли это превосходство ночи,

Иль дня позоръ, что въ сумракѣ зарыто

Лице земли, тогда какъ должно было,

Чтобъ животворный свѣтъ ее лобзалъ?

СТАРИКЪ.

Да, не естественно; какъ и то дѣло,

Что сдѣлано. Въ прошедшій вторникъ, соколъ,

Въ выси гордясь полетомъ, былъ настигнутъ

Совою-мышеловкой, и заклеванъ!

РОССЪ,

А кони-то Дункана (хоть и странно,

А было такъ) красивые такіе

И быстрые, красавцы^[4] въ ихъ породѣ.

Вдругъ стали дики, разломали стойла

И понеслись, враждуя съ послушаньемъ,

Какъ бы желая въ бой вступить съ людьми.

СТАРИКЪ.

Вишь, молвятъ, что они другъ друга съѣли.

РОССЪ

И было такъ, глазамъ моимъ на диво:

Самъ видѣлъ я,. — А вотъ и добрый Макдуфъ.

Входитъ Макдуфъ.

Ну, что творится въ мірѣ?

МАКДУФЪ.

Развѣ Вы

Не видите?

РОССЪ.

Узнали-ль, кто виновникъ

Въ злодѣйствѣ этомъ, больше, чѣмъ кровавомъ?

МАКДУФЪ.

Да тѣ, которыхъ умертвилъ Макбетъ.

РОССЪ.

О страшный день! Чего-жъ имъ было ждать

Тутъ добраго?

МАКДУФЪ.

Подкуплены, знать, были:

--Малькольмъ и Дональбанъ, Дункана дѣти,

Уѣхали украдкой; ихъ теперь

Онъ оподозрилъ въ этомъ преступленьѣ. —

РОССЪ.

Но честолюбіе неистовое это,

Которое подкапываетъ само

Свои всѣ средства къ жизни, не противно-ль

Самой природѣ? — Очень вѣроятно,

Что Королемъ назначенъ будетъ Макбетъ?

МАКДУФЪ

Онъ и провозглашенъ, и уже въ Скову

Отправился, чтобы надѣть корону.

РОССЪ.

А гдѣ Дункановъ трусъ?

МАКДУФЪ.

Уже отправленъ

Въ Кольмъ-Килль (15), священный склепъ его всѣхъ предковъ —

Хранилище костей ихъ.

РОССЪ.

Ну, а въ Скону

Поѣдешь ты?

МАКДУФЪ.

Нѣтъ, братъ, я поѣду въ Файфъ,

РОССЪ.

Ну хорошо, и я туда.

МАКДУФЪ.

Прекрасно.

О! дай-то Богъ, чтобы хоть тамъ у васъ

Все было по добру, да по здорову.

Прощай. — А старыя одежды, что носили,

Едва ль не лучше новыхъ насъ рядили!…

РОССЪ.

Прощай, старикъ!

СТАРИКЪ.

Благослови васъ Богъ,

И тѣхъ, кому Онъ далъ по благости своей,

Изъ зла творить добро, а изъ враговъ — друзей! —

ДѢЙCТВІЕ III.

СЦЕНА I.

Форесъ. Комната во дворецъ. Входитъ Банко. БАНКО (одинъ).

Вотъ ты и все: Король, Кавдоръ и Гламасъ,

Все, что вѣщуньи-сестры обѣщали. —

Но я боюсь, что ты затѣялъ очень

Коварную игру…. А вѣдь онѣ сказали,

И то, что Царскій санъ въ твоемъ потомствѣ

Не устоитъ, что самъ я буду корнемъ

Родоначалія, отцемъ оныхъ Царей….

И если истина отъ нихъ приходитъ

(Что на тебѣ, Макбетъ, кажись, сбылося),

То, если вѣрно все съ тобой случилось;

Зачѣмъ бы ихъ предвѣстье и на мнѣ

Не оправдалось, и не поселило

Во мнѣ надежды?… Тсъ! пока, ни слова! —

Раздается звукъ трубъ, и входитъ Макбетъ въ царской одеждѣ; Леди Макбетъ, въ санѣ королевы; Леноксъ, Россъ, Лорды, Лэди и свита. МАКБЕТЪ.

Здѣсь главный гость нашъ.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Если-бъ онъ забыть былъ;

То пустота была-бъ на нашемъ пирѣ,

И не было-бъ приличія ни въ чемъ.

МАКБЕТЪ.

Серъ, въ эту ночь у васъ почетный ужинъ;

И Васъ прошу пожаловать.

БАНКО.

О, Ваше

Высочество мнѣ можетъ приказать:

Съ Его особой долгъ мой неразрывнымъ

Узломъ на вѣки связанъ.

МАКБЕТЪ.

По-полудни

Сего-дня Вы намѣрены вѣдь ѣхать?

БАНКО.

Да, Государь.

МАКБЕТЪ.

А мы-было желали,

Чтобъ подали Вы нынче, въ засѣданьѣ,

Намъ добрый свой совѣтъ (а онъ всегда

Бывалъ значителенъ и счастливъ), но —

Мы ужъ его до завтра хоть отложимъ. —

А что, далекъ Вашъ путь?

БАНКО.

Далекъ на столько,

Что время онъ займетъ отъ сей норы

До ужина, — и будь не борзъ мой конь,

То нужно-бъ было прихватить у ночи

Часокъ-другой и тьмы.

МАКБЕТЪ.

Не опоздайте-жъ

Вы къ пиру нашему.

БАНКО,

Нѣтъ, Государъ,

Не опоздаю.

МАКБЕТЪ.

Слухъ до насъ дошелъ,

Что наши кровные имѣютъ лены —

Въ Ирландіи и Англіи помѣстья.

И что они, въ своемъ отцеубійствѣ

Не сознаваясь, слушателей всѣхъ

Молвою странныхъ выдумокъ проводятъ….

Но ужъ объ этомъ завтра, какъ всѣ вмѣстѣ

Сойдемся мы, чтобъ о дѣлахъ правленья

Поговорить,. — скорѣй спѣшите на конь.

Прощайте же — до возвращенья — ночью, —

А съ Вами ѣдетъ Флинсъ? —

БАНКО.

Да, государь:

Насъ обстоятельства зовутъ обоихъ.

МАКБЕТЪ.

Желаю я, чтобъ кони были быстры

И чтобъ надежна поступь ихъ была. —

Такъ до возврата Вашего. Слуга покорный.

Прощайте. —

(Банко уходить).

Располагай всякъ временемъ своимъ.

Кому какъ нужно, до семи часовъ^

И чтобъ пріятнѣй было вновь сойдтись, — t

То мы и сами до стола желаемъ

Одни остаться, ну, и такъ, покуда,

Господь будь съ вами.

(Лэди Макбетъ, Лорды, лэди всѣ уходить).

Эй, послушай, другъ,

Что, ждутъ тамъ люди нашихъ приказаній?

СЛУГА.

Ждутъ, Государь, за воротами замка.

МАКБЕТЪ.

Такъ проведи ихъ къ намъ.

(Слуга уходитъ).

Быть тѣмъ,

Что я, еще не важно: но быть тѣмъ

Безъ опасеній — что-нибудь да значитъ! —

А страхъ нашъ къ Банко глубоко внѣдренъ въ насъ, —

Й въ царственномъ характерѣ -жъ его

Есть мощь, которой намъ страшиться можно,. —

И онъ дерзнетъ на многое, притомъ,

Съ неукротимымъ свойствомъ его духа,

Для руководства мужества его,

Въ немъ есть и мудрость дѣйствовать надежно….

Но больше некого мнѣ и страшиться,

При немъ, мой геній не безъ укоризны,

Какъ Маркъ-Антоніевъ, какъ слышно, былъ

Предъ Цезарскимъ, Онъ укорялъ волшебницъ,

Какъ имя Короля онѣ мнѣ дали,

Прося себѣ сказать хоть что-нибудь;

И какъ провидицы, онѣ его тогда

Отцемъ династіи царей провозгласили —

Мнѣ-жъ на главу вѣнецъ безплодный возложили

И скиптръ засохшій дали мнѣ схватить,

Чтобъ, въ безпотомствеиной рукѣ вращаясь,

Не могъ онъ быть въ наслѣдье отданъ сыну —

А если такъ, то неужель для Банки

Б голову ломалъ, и для него ли

Я простодушнаго убилъ Дункана,

Въ сосудѣ мира поселилъ раздоръ, —

Лишь для него и вѣчный мой клейнодъ (16)

Людей врагу всеобщему я предалъ,

Чтобъ только Королями сдѣлать ихъ,

Чтобъ сѣмя Банко сдѣлать Королями?…

Такъ лучше-жъ выдь, судьба, ты на арену,

И вызови меня на смертный бой! —

Кто тамъ?

Входитъ слуга съ двумя убійцами.

Иди къ дверямъ, и жди,

Покуда позову.

(Слуга уходитъ).

Вчера вѣдь съ вами

Мы говорили?

1 УБІЙЦА.

Точно такъ, какъ было

То вашему Высочеству угодно.

МАКБЕТЪ.

Ну, чтожъ, размыслили-ль о томъ,

Что вамъ вчера сказалъ я? Знайте-жъ,

Что лишь одинъ онъ, въ прежнее-то время,

Все васъ судьбы подъ гнетомъ и держалъ,

А вы-то думали, что онъ сама невинность.

Вамъ это я въ послѣднемъ разговорѣ

Все изложилъ, и показалъ: какъ были

Уличены; какъ подъ рукой своей

Онъ васъ держалъ; и какъ вы были взяты,

Орудія, и дѣйствовалъ кто ими,. —

Короче, все, ну такъ, что полу-скоть,

Или помѣшанный, сказалъ бы: «это

Все сдѣлалъ Банко!». —

1 УБІЙЦА,

Да, объ этомъ насъ

Вы извѣстили.

МАКБЕТЪ.

А потомъ, и дальше

Я продолжалъ — и нынче это главный

Пунктъ нашего свиданья. Неужель

Терпѣнье въ васъ преобладаетъ такъ,

Что этилъ можете вы пренебречь?

Ужель вы добродѣтельны на столько,

Чтобы объ этомъ добромъ человѣкѣ

Молиться, и желать тому успѣха,

Чья тяжкая рука, склонивъ васъ къ гробу,

На вѣкъ пустила нищими?

1 УБІЙЦА.

Властитель,

Мы мужи!

МАКБЕТЪ.

Да, вы числитесь по спискамъ

Всѣ за мужей, какъ идутъ за собакъ

Лягавыя, борзыя и дворняшки,

И пудели и водолазы, помѣсь

Отъ волка и собаки — всѣ онѣ

Слывутъ подъ обидамъ прозвищемъ собакъ,

А въ росписяхъ бываютъ иногда

Отмѣчены словами: быстрый, тихій,

Поджарый несъ, сторожевой, ищейный —

Смотря но дару, коимъ ихъ благая

Природа надѣлила — и лишь этой

Особой кличкой каждая изъ нихъ

Отличена въ ихъ поголовномъ спискѣ.

Такъ и съ людьми, — и если вы попали

Въ тотъ списокъ кличекъ, а не въ худшій,

И общій всѣмъ разрядъ мужчинъ, скажите —

И я вложу вамъ въ сердцѣ мысль одну:

Ее исполнивъ, вы освободитесь

Отъ вашего врага, и васъ прицѣпимъ

Какъ дрегомъ къ сердцу и къ любви мы нашей…

Межъ тѣмъ какъ мы, иска еще онъ живъ,

Здоровьемъ хворы,. — съ смертію-жъ его,

Оно вполнѣ окрѣпнетъ…

2 УБІЙЦА.

Государь,

Вотъ первый я, котораго пинки

И подлые судьбы удары такъ

Взбѣсили, что ужъ я и не забочусь

О томъ, что дѣлаю — на зло же свѣту.

1 УБІЙЦА.

А я второй, который такъ усталъ

Отъ всѣхъ невзгодъ, такъ судьбой измыканъ,

Что жизнь свою готовъ поставить на конъ,

Чтобы ее улучшить, или вовсе

Ужъ отъ нея избавиться.

МАКБЕТЪ.

Вы оба

Вѣдь знаете, что Банко былъ вашъ врагъ.

2 УБІЙЦА.

Такъ точно. Государь

МАКБЕТЪ.

Онъ врагъ и мнѣ,

И на такой дистанціи кровавой,

Что каждая его минута жизни,

На то, что есть въ глуби души моей,

Насильственно вторгаясь, наступаетъ.

Хотя бы мнѣ, съ лицомъ открытымъ власти,

Его и можно было съ глазъ смести,

И оправдать мою на это волю, —

Но дѣлать этого за тѣмъ не долженъ,

Что есть у насъ съ нимъ общіе друзья,

Любви которыхъ не хочу лишиться, —

Но сожалѣть о смерти лишь того,

Котораго я самъ бы Поразилъ. —

Вотъ почему я такъ и озабоченъ

О вашемъ мнѣ содѣйствіи: оно

Мнѣ въ этомъ дѣлѣ, по причинамъ разнымъ,

И очень важнымъ, можетъ послужить

Отъ взоровъ чуждыхъ маской.

2 УБІЙЦА.

Мы исполнимъ,

Что приказалъ ты намъ.

1 УБІЙЦА.

Хотя-бъ и жизнь….

МАКБЕТЪ.

Вашъ образъ мыслей такъ сквозь васъ и свѣтитъ! —

Ужъ много-много, что чрезъ часъ я вамъ

Скажу, гдѣ дожидаться: ознакомьтесь

Вполнѣ съ искусствомъ высмотрѣть то время,

Во времени-жъ ту самую минуту,

За тѣмъ, что это должно сдѣлать ночью,

И отъ дворца не много такъ по-одаль,

А между тѣмъ, чтобъ мнѣ-то было ясно….

Но пусть съ нимъ вмѣстѣ же, Флинсъ, сынъ его,

Его сопутникъ — а его погибель

Мнѣ столько же важна, какъ и отцова,

(Чтобъ ни прорѣхи, ни заштопки въ дѣлѣ

Томъ не было!). — столь роковаго часа

Судьбу раздѣлитъ. — Такъ между собой

Вы порѣшитесь, удалясь въ сторонку,. —

А я сей-часъ вернусь.

2 УБІЙЦА.

Мы, Государь,

Ужъ порѣшили.

МАКБЕТЪ.

Хорошо-жъ, васъ прямо

Я и спрошу. Такъ ждите-жъ тамъ, внѣ замка. —

Все кончено. — О Банко, если духъ твой

На небеса направитъ свой полетъ,

То въ эту-жъ ночь крылами онъ взмахнетъ!

(Всѣ уходятъ).

СЦЕНА II.

Другая комната. Входятъ Лэди Макбетъ и слуга. ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Уѣхалъ Банко отъ Двора?

СЛУГА.

Да, Государыня, но къ ночи онъ

Воротятся.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Скажи же Королю,

Что жду его: такъ не угодно-ль будетъ

Его Величеству пожаловать ко мнѣ

На пару словъ.

СЛУГА.

Сей-часъ же доложу.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Нѣтъ ничего, все брошено безъ нужды,

Когда желанья наслажденій чужды:

Что рушимъ мы — тѣмъ безопаснѣй быть,

Чѣмъ руша все, въ сомнѣньѣ счастья жить!…

(Входитъ Макбетъ).

Чтожъ, государь, за чѣмъ ты все одинъ

И съ мрачными сопутницами мыслей?

Къ чему всѣ думы? Имъ бы вмѣстѣ съ тѣми,

Кто имъ предметомъ служитъ, должно

И умереть? О томъ, чему нельзя

Намъ пособить, что пользы размышлять?

Что сдѣлано — то сдѣлано.

МАКБЕТЪ.

Змѣю

Мы разрубили, но не умертвила:

Она, сростясь, сама собой вновь будетъ,. —

И нашей злобѣ жалкой вновь опасно,

Чтобъ отъ ея зубовъ не пострадать!…

Пусть лучше связь вещей всѣхъ разорвется,

И будутъ съ ними всѣ міры страдать,

Чѣмъ мы свой хлѣбъ снѣдать въ боязни будемъ,

И засыпать подъ гнетомъ сновъ ужасныхъ,

Насъ приводящихъ въ трепетъ еженочно,

Пусть лучше будемъ мы среди умершихъ,

Которыхъ мы, чтобы занять ихъ мѣсто,

Послали на покой, чѣмъ намъ лежать

Въ сей пыткѣ умственной, горячкѣ вѣчной'….

Дунканъ теперь въ могилѣ: онъ,

Перенеся сей жизни лихорадку,

Спокойно спитъ: что худшаго ни есть

Въ измѣнѣ, все исполнено ужъ ею:

Ни мечъ, ни ядъ, ни зло заботъ домашнихъ,

Ни самые угрозы чужеземцевъ, —

Ничто его ужъ болѣе не тронетъ!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Ну полно же, о милый мой Властитель,

И проясни нахмуренные взоры,

И ночью, средь толпы гостей своихъ,

И веселъ будь, и ласковъ, и привѣтливъ!

МАКБЕТЪ.

Таковъ и буду я, мой милый другъ,

Такъ будь, прошу, и ты, и чаще

Припоминай о Банко, и о томъ,

Какъ всѣхъ онъ выше: это повторяй

И языкомъ, и взорами своими:

И такъ какъ мы еще не утвердились,

То и должны всѣ почести свои

Въ струяхъ похвалъ и лести омывать,

Изъ лицъ своихъ сердцамъ личины дѣлать,

Чтобы прикрыть ихъ: каковы они!

На самомъ дѣлѣ. —

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Лишь бы эту-то

Личину снялъ ты!

МАКБЕТЪ.

Милая жена,

Вѣдь скорпіонами душа моя полна!…

Ты знаешь Банко, Флинсъ еще вѣдь живы!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Но въ нихъ съ природы очеркъ вѣдь не вѣченъ

МАКБЕТЪ.

Хоть ужъ и то отрадно, что на нихъ

Напасть намъ можно…. Будь же ты любезна:

И прежде нежели полётъ келейной

Летучей мыши сдѣлается слышенъ,

И прежде чѣмъ на зовъ Гекаты мрачной

Чешуе-крылаго жука средь зѣва ночи

Послышится сонливое жужжанье,. —

Ужасное событіе свершится.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Что-жъ будетъ сдѣлано?

МАКБЕТЪ.

О, будь дотолѣ

Въ невѣдѣньѣ невинна, милый другъ,

Пока съ восторгомъ дѣла не одобришь! —

Приди-жъ скорѣй, слѣпящая ты ночь,

Состраждущаго дня смежить взоръ нѣжный,

И кровожадною рукой незримой

Негоднымъ сдѣлай, разорвавъ въ куски,

Тотъ договоръ, отъ коего я блѣденъ…

Густѣетъ свѣтъ, крыломъ махнувъ ворона,

Летитъ въ коварный лѣсъ — за тѣмъ, что все

Благое дня склоняется къ дремотѣ:.

А ночи силы темныя въ своемъ полетѣ

Добычи ищутъ… Но словамъ моимъ

Дивишься ты, — о, подожди не много:

Все то, что зло отцомъ своимъ считаетъ,

Лишь зломъ однимъ и крѣпнетъ и мужаетъ! —

И такъ, прошу со мной.

СЦЕНА III.

Паркъ или перелѣсокъ, смежный съ воротами, ведущими къ дворцу.
Входятъ трое убійцъ. 1 УБІЙЦА.

А кто тебѣ

Велѣлъ пристать къ намъ?

3 УБІЙЦА.

Макбетъ.

2 УБІЙЦА.

Но ему

Намъ нечего не довѣрятъ, коль скоро

Онъ намъ сказалъ, что дѣлать мы должны,

И въ чемъ наказъ, и вѣрно съ порученьемъ.

1 УБІЙЦА.

Ну, что-жъ, останься съ нами. — Западъ

Лучами дня еще чуть-чуть блистаетъ,

И путникъ запоздавъ, коня пришпорилъ,

Чтобъ за-свѣтло въ гостинницу поспѣть, —

А чай и тотъ, кого мы ждемъ, ужъ близко?

3 УБІЙЦА.

Я слышу конскій топотъ? Чу!

БАНКО (вдали).

Эй! эй!

Скорѣе факелы сюда несите!

2 УБІЙЦА.

Вѣдь это онъ, а прочіе, которыхъ

Наказу нѣтъ намъ ждать, ужъ во дворцѣ.

1 УБІЙЦА.

А кони-то въ объѣздъ?

3 УБІЙЦА.

Почти на милю!

Онъ поступаетъ по примѣру прочихъ,

Которые отсюда и до самыхъ

Воротъ дворца, идутъ всегда пѣшкомъ,

(Входятъ Банко и Флинсъ, а впереди ихъ слуга съ факеломъ). 2 УБІЙЦА.

Огни! Огни!

3 УБІЙЦА.

Онъ это.

1 УБІЙЦА.

Подступайте-жъ!

БАНКО (смотря на небо).

Дождь будетъ ночью.

1 УБІЙЦА.

Пусть его идетъ!

(Нападаетъ на Банко). БАНКО.

Измѣна! О, бѣги, мой добрый Флинсъ,

Бѣги! бѣги! ты за меня отмстишь!

О, рабъ!

(Умираетъ, но Флинсъ и слуги спасаются бѣгствомъ). 3 УБІЙЦА.

Кто вышибъ факелъ?

1 УБІЙЦА.

Развѣ то не дѣло?

3 УБІЙЦА.

Вотъ, здѣсь одинъ лежитъ; а сынъ ушелъ.

2 УБІЙЦА.

Что! вѣдь мы лучшей половины дѣла

Не сдѣлали?

1 УБІЙЦА.

Ну, это къ сторонѣ:

Скорѣй скажи: что удалось намъ сдѣлать!

СЦЕНА IV.

Пріемная зала во дворцѣ. Приготовленъ пиршественный столъ: Входятъ: Макбетъ, Лэди Макбетъ, Россъ, Леноксъ, Лорды и свита. МАКБЕТЪ.

Вамъ по чинамъ мѣста извѣстны ваши,

И такъ, садитесь. Въ первый и послѣдній,

Сердечное — покорнѣйше прошу.

ЛОРДЫ.

Нижайше всѣ благодаримъ мы Ваше

Величество.

МАКБЕТЪ.

А самъ среди гостей

Ходить я буду, какъ хозяинъ скромный;

Хозяйка лишь на мѣсто свое сядетъ;

Но и ее со временемъ попросимъ

Радушнымъ васъ привѣтствіемъ почтить.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Я за себя прошу Васъ, Государь,

Сказать привѣтъ мой всѣмъ моимъ гостямъ,

За тѣмъ, что сердце говоритъ мое:

« Всѣхъ милости прошу». —

(Подходитъ къ двери 4-й убійца). МАКБЕТЪ.

Всѣ они къ тебѣ

Летятъ на встрѣчу съ благодарнымъ сердцемъ. —

Мѣста равны — я по срединѣ сяду.

Такъ будьте-жъ веселы, теперь вина

Мы обнесемъ кругомъ стола по стопкѣ….

(Обращаясь къ убійцѣ).

Кровь на лицѣ твоемъ!

УБІЙЦА.

То Банко кровь.

МАКБЕТЪ.

Тебѣ-бъ быть лучше за дверьми, чѣмъ здѣсь. —

Ну что, угомоненъ?

УБІЙЦА.

Да, Государь,

Съ разрѣзанною глоткой: я ему

Такъ удружилъ. —

МАКБЕТЪ.

О, горлорѣзъ ты славный!

Хорошъ и тотъ, кто сдѣлалъ тоже съ Флинсомъ,. —

И если это все твое же дѣло,

Тебѣ нѣтъ равнаго!

УБIЙЦА.

Государь, а Флинсъ-то —

Вѣдь убѣжалъ!

МАКБЕТЪ.

Вотъ, снова захилѣлъ я,

А былъ вполнѣ здоровъ, какъ мраморъ твердъ,

Укоренился какъ скала; я былъ

Широкъ, всецѣлъ какъ всеобъявшій воздухъ:

Теперь же сжатъ, стѣсненъ и заключенъ

И связанъ дерзкой мнительностью, страхомъ…..

Но Банко уложенъ?…

УБІЙЦА.

О! Государь,

У мѣста: онъ во рву тамъ уложенъ —

На головѣ глубокихъ двадцать ранъ,

Изъ нихъ слабѣйшая смертельна.

МАКБЕТЪ.

Благодаренъ. —

Такъ взрослая змѣя лежитъ ужъ тамъ,

А червь уползъ, уползъ тотъ страшный гадъ —

А въ немъ природа породитъ намъ ядъ —

Со временемъ,. — теперь же безъ зубовъ онъ…

(Къ убійцѣ).

Иди, а завтра вновь Мы васъ разспросимъ.

(Убійца уходитъ) ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Мой царственный властитель, Вы не пиръ

Даете: праздникъ, безъ привѣтствій ласки,

Не данъ, а заплаченъ: но пиръ давать —

Привѣтствія лишь значитъ расточатъ:

Накушаться-жъ всякъ лучше можетъ дома,

Приправой кушаньямъ — привѣтъ приличный:

Нашъ пиръ, чрезъ нихъ!

МАКБЕТЪ.

Напоминатель милый! —

Такъ будь же вмѣстѣ съ аппетитомъ вашимъ

Прекрасное вареніе желудка! —

Да здравствуютъ же оба!

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Государь,

Вамъ не угодно ли присѣсть?

(Появляется духъ Банко, и садится на мѣстѣ Макбета). МАКБЕТЪ.

Конечно,

Честь края нашего была-бъ со сводомъ —

Присутствуй съ нами нашъ любезный Банко:

Но все же лучше мнѣ его винить

Въ холодности, чѣмъ о какомъ несчастьѣ

Его жалѣть.

РОССЪ.

Да, Государь, его

Отсутствіе кладетъ печать позора

На обѣщанье…. Не угодно-ль будетъ

И Вашему Высочеству почтить насъ

Своею царственной бесѣдой?

МАКБЕТЪ.

Весь полонъ….

Но ужъ столъ

ЛЕНОКСЪ.

Вотъ, есть мѣсто, Государь:

Оно для Васъ оставлено.

МАКБЕТЪ,

Да гдѣ же?

ЛЕНОКСЪ.

Здѣсь, Государь…. Но что-жъ такое, Ваше

Высочество, могло вдругъ такъ смутить Р

МАКБЕТЪ.

А кто изъ васъ, скажите, это сдѣлалъ?

ЛОРДЫ.

Что, Государь?

МАКБЕТЪ.

Но ты сказать не можешь,

Что это сдѣлалъ я!… не потрясай

Передо мной кровавыми кудрями!

РОССЪ.

Вставайте, лорды, поскорѣй: Его

Высочество вдругъ что-то занемогъ!

Л. МАКБЕТЪ.

О сэръ, и вы, достойные друзья,

Съ моимъ супругомъ часто такъ бываетъ:

Такъ съ нимъ бывало съ юности… прошу васъ

Садиться: минутный лишь припадокъ —

Какъ мысль мелькнувшая — пройдетъ онъ скоро,

И вы за нимъ не слишкомъ замѣчайте:

Его вы этимъ можете обидѣть —

И тѣмъ его недугъ лишь увеличить….

Такъ кушайте-жъ, и на него вниманья

Не обращайте, (къ Макбету) Мужъ ли ты?…

МАКБЕТЪ.

Конечно,

И очень храбрый, потому что смѣю

Смотрѣть на то, что испугало-бъ чорта!

Л. МАКБЕТЪ.

И подлинно, ужъ есть чего бояться!

Да это лишь портретъ твоей боязни:

То воздухомъ начертанный кинжалъ,

Которымъ ты, какъ говорилъ, къ Дункану

Былъ приведенъ!… А крики, содроганья

(Обманщики предъ настоящимъ страхомъ)

Годились бы, при зимнемъ огонькѣ,

Для женской сказки, одобренной бабкой! —

Да постыдись! Къ чему кривлянья эти?…

И что-жъ, вѣдь, наконецъ, ты стулъ лишь видишь!

МАКБЕТЪ.

Взгляни, прошу тебя — вотъ, вотъ, гляди…

Ну что ты скажешь? — Да, чѣмъ я разстроенъ?…

Но если можешь головой кивать мнѣ,

То говори…. И если ужъ могилы

И склепы шлютъ назадъ намъ тѣхъ, кого

Хоронимъ мы, — то Коршуновы зобы

Служить намъ могутъ вмѣсто монументовъ!

(Духъ исчезаетъ). Л. МАКБЕТЪ.

Иль ты въ безумьѣ пересталъ быть мужемъ?

МАКБЕТЪ.

Вотъ какъ стою я — такъ его я видѣлъ!

Л. МАКБЕТЪ.

Стыдись!

МАКБЕТЪ.

И въ древности лилася кровь,

Доколь права, состраждущія людямъ,

Ее съ смиреннаго не смыли блага;

Съ тѣхъ поръ еще, ужасныя для слуха,

Свершалися убійства: но то были

Такія времена, что если мозгъ

Изъ головы былъ вышибенъ ударомъ,

То человѣкъ тогда-жъ и умиралъ,

И этимъ всё кончалось,. — а теперь —

Хотя бы было двадцать ранъ смертельныхъ

На головахъ ихъ, люди вновь встаютъ,

И насъ еще сгоняютъ съ вашихъ мѣстъ!…

Страннѣе это, чѣмъ само убійство!

Л. МАКБЕТЪ.

Достойный мой супругъ, тебя вѣдь ждутъ

Твои вельможные друзья.

МАКБЕТЪ.

А я-было

И позабылъ Не очень-то заботьтесь

Вы обо мнѣ, достойнѣйшіе гости:

Недугъ мой страненъ, но вполнѣ ничтоженъ

Для тѣхъ, которые со мной короче, —

Такъ въ знакъ пріязни, за здоровье всѣхъ! —

Теперь я сяду — дайте-ка вина,

Да пополнѣе лейте — вотъ мой тостъ —

На общей радости за всѣхъ моихъ гостей!

(Снова является духъ).

И за любезнаго намъ друга, Банко,

Котораго здѣсь нѣтъ. — О, будь онъ съ нами

Желанный нашъ — за перваго-бъ его,

Потомъ, за всѣхъ, желая всѣмъ всего!

ЛОРДЫ.

Всеподданнѣйше Вамъ того-жъ желаемъ!

МАКБЕТЪ.

Прочь! прочь! О, удались отъ глазъ моихъ!

И пусть земля тебя сокроетъ! кости

Твои безъ мозга, кровь твоя хладна,

Въ очахъ твоихъ, которыми блестишь ты,

Нѣтъ мысли!

Л. МАКБЕТЪ.

Вы, о добрые вельможи,

Считайте это всё обыкновеннымъ,

А не инымъ чѣмъ: этимъ лишены мы

Лишь радости минуты настоящей.

МАКБЕТЪ.

На что посмѣетъ мужъ, и я посмѣю:

Явись свирѣпымъ Русскимъ ты медвѣдемъ

Иль носорогомъ, иль Гирканскимъ тигромъ —

Во всякомъ видѣ: только лишь не въ этомъ —

И нервы крѣпкіе мои не содрогнутся;

Иль снова оживи, и пусть я буду

Мечемъ твоимъ тобой въ пустыню вызванъ,

И если я, дрогнувъ, въ томъ воспротивлюсь,

То куклою дѣвчонки назови….

Прочь тѣнь ужасная!

(Духъ исчезаетъ).

О, прочь отсюда

Ты, невещественный насмѣшки образъ…

Но, что-жъ, едва исчезъ онъ — вновь я мужъ….

Прошу васъ я, сидите!

Л. МАКБЕТЪ.

Государь,

Отсюда Вы веселье удалили,

И изумительнымъ своимъ недугомъ

Нарушили гостепріимный пиръ.

МАКБЕТЪ.

Но могутъ ли такого рода вещи,

Что прикрываютъ насъ какъ лѣтней тучей,

Не изумлять?… Вамъ странно, что такому

Я настроенью духа предался:

Мнѣ-жъ кажется, явись такой вамъ призракъ, —

Едва-ли бы естественный румянецъ

Тогда остался на ланитахъ вашихъ,

Когда мои отъ страха поблѣднѣли!

РОССЪ.

Какой же призракъ, Государь?

Л. МАКБЕТЪ.

Прошу Васъ,

Не говорите съ нимъ: ему все хуже:

Его вопросъ вашъ въ бѣшенство привелъ. —

Такъ доброй ночи! — Уходя отсюда,

Порядка по чинамъ не соблюдайте,

А выдьте вмѣстѣ всѣ.

ЛЕНОКСЪ.

Такъ доброй ночи

И лучшаго здоровья мы желаемъ

Его Величеству.

Л. МАКБЕТЪ.

Равно и всѣмъ вамъ,

Отъ сердца, доброй ночи! —

(Уходятъ Лорды и свита). МАКБЕТЪ.

Кровь за кровь;

Кровь крови требуетъ, какъ говорятъ:

Извѣстно всѣмъ, что двигалися скалы,

И дерева вѣщали, какъ авгуры,

И узнавалася подробность дѣла;

Сороки, галки, камни выдавали

Глубокія всѣ тайны мужа крови….

А что, который-то часъ ночи?

Л. МАКБЕТЪ.

Да почти

Часъ, когда утро съ тьмой въ борьбу вступаетъ.

МАКБЕТЪ.

Что скажешь ты на это, что Макдуфъ

Къ намъ не хотѣлъ явиться, хоть его мы

Объ этомъ такъ усердно умоляли (17).

Л. МАКБЕТЪ.

А развѣ Вы за нимъ ужъ посылали?

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ, слышалъ стороной, но я пошлю:

Изъ нихъ здѣсь нѣтъ ни одного, а въ домѣ

Есть у меня подкупленный слуга….

И завтра-жъ утромъ (непремѣнно рано)

Иду къ сестрамъ-вѣщуньямъ: мнѣ онѣ

Должны сказать побольше, потому

Что принужденъ чрезъ худшія орудья

Узнать, что худшаго ни есть, за тѣмъ.

Что передъ благомъ собственнымъ моимъ

Всё мнѣ должно дорогу очищать:

Я уже въ кровь такъ далеко зашелъ,

Что если въ бродъ ее не перейдти,

То возвратиться съ своего пути

Мнѣ столь же трудно, какъ идти впередъ….

Престранный бредъ мнѣ въ голову идетъ, —

Но пусть! Такъ дѣло лучше затѣвать,

Чѣмъ намъ объ немъ всё только разсуждать! —

Л. МАКБЕТЪ.

Ты пропускаешь часъ, когда въ природѣ

Всё предано покою — время сна.

МАКБЕТЪ.

Пойдемъ же спать и мы. —

Пускай себѣ я странно измѣнилъ;

Виновникомъ вѣдь въ этомъ дѣлѣ былъ

Лишь страхъ одинъ: онъ все лишь новичекъ:. —

А нашей юности еще не минулъ срокъ! —

СЦЕНА V.

Степь. Грохочетъ громъ и является Геката на встрѣчу тремъ вѣдьмамъ. 1 ВѢДЬМА.

Ну что, Геката? Ты глядишь сурово?

ГЕКАТА.

Не въ правѣ ль я, карги, и быть такою,

Когда вы дерзки, наглы предо мною?

Какъ было съ Макбетомъ дерзать

Вамъ шашни весть и хлопотать,

Прельщать его игрою чаръ,

Чтобъ смертный онъ нанесъ ударъ;

Меня-жъ, властительницу ихъ,

Источницу всѣхъ дѣйствій злыхъ,

Къ участью въ нихъ и не позвать,

Чтобъ славой ихъ мнѣ увѣнчать?

И все то сдѣлали кому-жъ?

Кто духомъ слабъ, унылъ, не мужъ,

Золъ, гнѣвенъ, цѣлію-жъ всѣхъ дѣлъ,

Въ виду не васъ, себя имѣлъ?

За это поплатился мнѣ:

Странъ Ахеронскихъ въ глубинѣ,

Съ блеснувшей первою зарей

Должны вы встрѣтиться со мной:

Туда судьбу свою узнать,

Макбетъ къ намъ явится опять. —

Чтобъ былъ весь хламъ вашъ, чары словъ,

Весь адскій аппаратъ готовъ:

А я въ эѳиръ, и мракъ ночной

Для пагубъ, чаръ назначенъ мной.

И не наступитъ полдня часъ,

Чтобъ все вскипѣло здѣсь у васъ….

Но вотъ уже рога луны

Росою мглистою полны (18):

Ихъ выжавъ, я рукой словлю,

Потомъ, на землю вновь ступлю:

Роса, перегнанная мной

Чаръ дивныхъ опытной рукой,

Въ эѳирный газъ претворена,

Своею силою она

Всѣ отуманитъ чувства въ немъ,

И въ гибель повлечетъ потомъ; —

Тогда судьбу и смерти страхъ

Презрѣвъ, низринетъ онъ во прахъ,

И ложной мудростью прельщенъ,

Среди надеждъ задремлетъ онъ;

Любовь забудетъ, страхъ молвы:

Безпечность же — слыхали вы —

Смертельный врагъ для всѣхъ людей!

(За сценой раздается пѣнье).

«Отсюда прочь! спѣши скорѣй».(19)

Чу! Чу! зовутъ! То эльфикъ мой:

Повитый мглистой пеленой,

Онъ тамъ на облачкѣ сидитъ;

Меня онъ ждетъ, къ себѣ манитъ! —

(Улетаетъ). 1 ВѢДЬМА.

Такъ поспѣшимъ же: скоро, вѣдь, вернется. —

СЦЕНА VI.

Форесъ. Комната во дворцѣ.
Входитъ Леноксъ и другой придворный ЛЕНОКСЪ.

Мой первый разговоръ былъ лишь намёкъ

На ваше мнѣнье: но оно ужъ дальше

Все можетъ пояснить, одно скажу я,

Все это что-то странно было: Макбетъ

О благодушномъ сожалѣлъ Дунканѣ, —

Но онъ, тогда, конечно, былъ мертвецъ, —

А доблестный нашъ Банко ѣхалъ поздно —

Его, Вы можете сказать, когда угодно,

Флинсъ умертвилъ, затѣмъ что Флинсъ бѣжалъ….

Впередъ не должно ѣздить слишкомъ поздно….

Да и кому же не придетъ на умъ:

Что за чудовища такія были

Малькольмъ и Дональбэнъ, когда они

Столь нѣжнаго душой отца убили?

Проклятое то дѣло! — Но за то,

Какъ и страдалъ душою нашъ Макбетъ!

Не кануло-ль въ благочестивомъ гнѣвѣ

Двухъ у него предательскихъ слезинокъ —

Рабынь лишь пьянства и невольницъ сна?

Ну, что-жъ, не благородно-ль поступилъ онъ?

Конечно, а притомъ и какъ разумно!

Зачѣмъ, что слухъ одинъ, что мертвецу

И въ этомъ даже отказали — былъ бы

Обиденъ всякому, въ комъ есть лишь сердце-. —

Онъ такъ-то все, какъ я сказалъ, уладилъ;

И смѣю думать, что сыновъ Дункана

Имѣй онъ подъ ключемъ (чего однако,

По волѣ неба, сбыться не могло),

То ужъ узнали бы они, что значитъ

Убить отца; и съ Флинсомъ было-бъ то же….

Ни слова-жъ больше! — Слышалъ я, что будто

За кой-какія крупныя слова,

Да и за то, что преминулъ явиться

На пиръ Макбетовъ, Макдуфъ впалъ въ немилость (20). —

Сэръ, знаете-ль, гдѣ поселился онъ?

ПРИДВОРНЫЙ.

Дункана сынъ, котораго тиранъ

Лишаетъ должнаго по праву сана,

Живетъ теперь при Англійскомъ Дворѣ,

И Эдуардомъ набожнымъ онъ такъ

Обласканъ былъ и милостиво принятъ,

Что даже непріязнь къ нему судьбы

Благоговѣнія къ его лицу

Не уменьшила; а Макдуфъ поѣхалъ

Благочестиваго монарха умолять,

Чтобы ему въ защиту возбудилъ онъ

Нортумберланда и на полѣ брани

Отважнаго Сиварда, для того,

Чтобъ, при пособіи сихъ двухъ мужей,

(И свыше помощь призовя на дѣло),

Могли мы снова пиршествамъ своимъ"

Доставить яства, а ночамъ — сонъ мирный;

А отъ празднествъ и радостныхъ попоекъ

Рабовъ до крови алчныхъ удалить;

Дать въ добровольной вѣрности присягу,

И почести безъ лести принимать —

О чемъ теперь мы такъ скорбимъ душой! —

Король, узнавъ объ этомъ, прогнѣвился,

И кажется, готовъ напасть войною. —

ЛЕНОКСЪ.

А посылалъ къ Макдуфу?

ПРИДВОРНЫЙ.

Посылалъ,

Но на его рѣшительный отвѣтъ:

«Не ѣду, сэръ», нахмурившійся вѣстникъ,

Спиною обратясь ко мнѣ, ворчалъ,

Какъ словно говоря:."когда-нибудь

«Вспокается же тотъ, кто навязалъ мнѣ

„Отвѣтъ столь трудный!“. —

ЛЕНОКСЪ.

Это все, конечно,

Его должно бы сдѣлать осторожнымъ,

И положить такое разстоянье

Межъ нимъ и Макбетомъ, какое только

Ему возможно будетъ по разсудку. —

О, если-бъ кто изъ Ангеловъ святыхъ

Къ Двору Едварда прилетѣвъ, принесъ

Извѣстье это, прежде чѣмъ онъ будетъ!

Чтобъ благодатное вновь возвратилось время

Къ отчизнѣ нашей, страждущей подъ этой

Проклятою рукой!

ПРИДВОРНЫЙ.

Да понесутся-жъ

Ему во слѣдъ моленья и мои!

(Уходятъ).

ДѢЙCТВІЕ IV.

СЦЕНА I.

Темное подземелье, по срединѣ котораго кипитъ котелъ. Громъ. Входятъ три вѣдьмы. 1 ВѢДЬМА.

Трижды бурый котъ мяукнулъ.

2 ВѢДЬМА.

Ежъ иглистый разъ лишь крикнулъ.

3 ВѢДЬМА.

Гарпій крикъ: „пора! пора!“

1 ВѢДЬМА.

Вкругъ котла столпись, живѣй

Въ зѣвъ его бросай скорѣй

Жабу, что подъ камнемъ спитъ.

Мѣсяцъ со днемъ тамъ струитъ

Жгучій ядъ: въ котлѣ она

Прежде всѣхъ будь сварена.

ВСѢ.

Хлопочи-жъ и трудъ удвой,

Огнь гори, котелъ запой!

2 ВѢДЬМА.

Пусть болотный змѣй, потомъ,

Кипятиться будетъ въ немъ;

Тамъ и ящерицы глазъ

Кинемъ мы въ него какъ разъ;

Лапъ лягушечьихъ бросай,

Шерсть съ летучей мыши дай,

И языкъ собаки злой,

Да ехидны зубъ двойной,

Жало пестрыхъ мѣдяницъ,

Крылья филина, изъ птицъ;

Ты-жъ, котелъ, тьмой адскихъ чаръ

Кипяти, вари, пей паръ.

ВСѢ.

Хлопочи-жъ и трудъ удвой,

Огнь гори, котелъ запой!

3 ВѢДЬМА.

Чешую дракона дай,

Волчій зубъ за тѣмъ бросай,

Вѣдьмы мумію; за ней,

Злой акулы поскорѣй

Глотку и кишки туда-жъ;

Скрытый въ мракѣ мнѣ подашь

Корень омега потомъ,

И съ кощунскимъ языкомъ,

Печень черную жида;

Овчій выкидышь туда

(При затмѣніи луны

Его рѣзать мы должны),

Турки носъ, а отъ Татаръ

Будутъ губы чорту въ даръ;

Перстъ малютки (если онъ

При рожденьѣ задушенъ). —

Изъ могилы его намъ

Пусть злодѣй достанетъ самъ….

Ну, напитокъ нашъ сваренъ:

Густъ, тягучъ же будетъ онъ!

Котелокъ же подсластимте —

Потрохъ тигра покрошимте! —

Входитъ Геката съ тремя другими вѣдьмами. ГЕКАТА.

Спасибо за трудъ — и моя вамъ хвала,

Чтобъ каждой изъ васъ здѣсь и прибыль была!

Такъ вкругъ котла весь хоръ запой,

Сплетяся, какъ эльфы, рука съ рукой,

Да все въ немъ смѣсится волшебной игрой!

ПѢСНЯ.

Черные духи и бѣлые,

Краснымъ и сѣрымъ духамъ,

Вамъ говорю я: мѣшайте:

Можно-жъ смѣшать это вамъ!

2 ВѢДЬМА.

Что-то пальцы засвербѣли:

Кто-то къ злой спѣшитъ, знать, цѣли! —

Кто-бъ то ни былъ — настежъ двери!

Входитъ Макбетъ. МАКБЕТЪ.

Ну, адскихъ тайнъ полуночныя вѣдьмы,

Что вы тутъ дѣлали?

ВСѢ.

Да такъ, кое-что,

Чему нѣтъ имени.

МАКБЕТЪ.

Я заклинаю васъ

Тѣмъ ремесломъ, въ которомъ упражнялись

(А въ немъ вѣдь вы, конечно, искусились),

Отвѣтъ мнѣ дать, хотя бы даже вѣтры

Всѣ распустивъ, летѣть имъ дали волю

На бой съ шпилями храмовъ; и хотя бы

Валы, взбугрясь, суда всѣ потопили;

И стройные колосья полегли;

Хотя-бъ деревья всѣ свалило бурей

И пали замки на головы стражей,

Хотя бы всѣ дворцы и пирамиды

До основаній главы преклонили,

Хотя-бъ сокровища сѣмянъ природы

Всѣ вмѣстѣ сгибли; пусть хотя бы даже

И разрушенье само захилѣло —

Отвѣтъ мнѣ дайте вы на то, о чемъ

Я васъ спрошу.

1 ВѢДЬМА.

Ну, говори.

2 ВѢДЬМА.

Спроси!

3 ВѢДЬМА.

Отвѣтъ получишь.

1 ВѢДЬМА.

Напередъ скажи лишь,

Изъ нашихъ устъ отвѣтъ желаешь слышать,

Или отъ набольшихъ?

МАКБЕТЪ.

Ихъ созовите,

Хочу я видѣть ихъ.

1 ВѢДЬМА.

Въ кровь свиньи, что девять съѣла

Поросятъ, налей живѣй

Жира съ висѣльниковъ тѣла, —

И въ огонь все поскорѣй!

ВСѢ.

Большіе, меньшіе, слетайтесь живѣе,

И намъ порадѣйте въ работѣ дружнѣе!

Гремитъ громъ и появляется голова въ шлемѣ (21) МАКБЕТЪ.

Скажи мнѣ ты, невѣдомая сила…

1 ВѢДЬМА.

Ему твои всѣ мысли ясны —

Его лишь слушай: рѣчи же опасны.

ВИДѢНІЕ.

Макбетъ, Макбетъ, ты берегись Макдуфа,

О, берегися Файфскаго ты тана! —

Пусти-жъ меня — довольно.

(Опускается въ землю). МАКБЕТЪ.

Кто-бъ ты ни былъ,

Благодарю за добрый твой намекъ:

Имъ ты во мнѣ, какъ звукомъ струнъ, боязнь

Вновь пробудилъ, — хоть слово бы еще…

1 ВѢДЬМА.

Не любитъ онъ, чтобъ имъ повелѣвали,

Но вотъ другой, и перваго сильнѣйшій.

Громъ и является Видѣніе вы видѣ окровавленнаго младенца (22). ВИДѢНІЕ.

Макбетъ! Макбетъ! Макбетъ!

МАКБЕТЪ.

Будь у меня

Три уха, всѣми бы тебя я слышалъ.

ВИДѢНІЕ.

Будь кровожаденъ, смѣлъ, имѣй рѣшимость,

И силу мужа презирай съ улыбкой:

Никто, рожденный женщиной, не можетъ

Вредить Макбету.

(Опускается вы землю). МАКБЕТЪ.

Такъ живи-жъ Макдуфъ!

Чего же мнѣ теперь тебя бояться?

Но все-жъ себя вдвойнѣ обезопасить,

И взять съ судьбы расписку я намѣренъ:

Ты жить не долженъ, чтобъ имѣлъ я право

Сказать боязни блѣдносердой: „ты

Сказала ложъ!“. — и спать на зло громамъ! —

А это что?

(Громъ и видѣніе коронованнаго съ деревомъ въ рукѣ дитяти).

Оно передо мной

Встаетъ подобьемъ отпрыска царей;

На дѣтской головѣ его и ободъ

И верхъ властительскаго сана?

ВСѢ.

Слушай,

Но самъ не говори.

ВИДѢНІЕ.

Будь духомъ — левъ

И гордъ, и вовсе отложи заботу

О томъ, кто, злобствуя, приходитъ въ ярость,

Ила о тѣхъ, кто въ заговоръ вступаетъ:

Макбетъ не будетъ побѣжденъ дотолѣ,

Пока большой Бирнамскій лѣсъ, приблизясь

Къ высокому пригорку Дунсинана,

Не выступитъ къ нему, идя навстрѣчу….

(Опускается въ землю). МАКБЕТЪ,

А этому во вѣки не бывать!

И кто же можетъ лѣсъ завербовать,

Велѣть деревьямъ, чтобъ они исторгли

Изъ нѣдръ земли съ ней сросшіеся корни'….

Прекрасное предвѣстье! хорошо-жъ!

Мятежная глава, не возставай же,

Пока Бирнамскій не возстанетъ лѣсъ!

И нашъ Макбетъ высоко-вознесенный

Природы лишь вассаломъ будетъ жить —

И времени да смертности уплатитъ

Свой жизни долгъ. — Теперь лишь отъ желанья

Узнать одно, мое забилось сердце:

Скажите мнѣ (когда сказать на столько

Достанетъ вашихъ чаръ), потомки Банко

Здѣсь будетъ ли когда владѣть короной?

ВСѢ.

Знать больше не желай!

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ, я хочу,

Чтобъ мнѣ сказали: получи-жъ отказъ я —

И вѣчное на васъ падетъ проклятье!

Скажите…. Что-жъ котелъ сталъ опускаться,

И что это въ немъ словно что звучитъ?

1 ВѢДЬМА.

Явитесь!

2 ВѢДЬМА.

Явитесь!

3 ВѢДЬМА.

Явитесь!

ВСѢ.

Явитесь очамъ его, сердце смутите….

Слетѣвшись тѣнями, какъ тѣнь улетите!

Появляются восемь Королей, и проходятъ по порядку; послѣдній съ зеркаломъ въ рукѣ, за ними слѣдуетъ Банко. МАКБЕТЪ.

Ты съ тѣнью Банко очень схожъ — исчезни!

Твоя корона мнѣ бѣлки мозолитъ», —

А волосы другаго, его брови

Золото-русые — такъ сходны съ первымъ,

И третій также на него похожъ….

Ахъ, грязныя карги! Зачѣмъ вамъ было

Показывать мнѣ это? — И четвертый?

О! отклонитесь взоры! Иль сей рядъ

Протянется до преставленья свѣта?

Какъ, и еще? Вотъ и седьмой,. — но больше

Я не смотрю Но вотъ восьмой явился:

Несетъ онъ зеркало, въ которомъ мнѣ

И многіе другіе показались:

Изъ нихъ иные, какъ я замѣчаю,

Несутъ въ рукахъ державы ужъ двойныя,

А скипетры тройные (23). — грозный видъ! —

Да, и притомъ, что вижу я, все правда,

За тѣмъ, что кровью запятненный Банко,

На нихъ, какъ на своихъ, мнѣ улыбаясь,

Указываетъ…. Что же, не ужели

Все это такъ?

1 ВѢДЬМА.

Да, сэръ, все это такъ!

Но что-жъ Макбетъ-то нашъ отъ изумленья

Стоитъ какъ вкопанный! Такъ нуте-жъ, сестры,

Чтобъ гость нашъ просвѣтлѣлъ душой,

Его потѣшимъ чаръ игрой:

Предъ нимъ я воздуха струю

Гармоньей звуковъ оживлю,

Вы подъ напѣвомъ неземнымъ,

Носитесь въ пляскахъ передъ нимъ,

Пусть скажетъ царь великій нашъ,

Что посѣтилъ онъ вѣдьмъ шабашъ

Не даромъ, по что нами онъ

По долгу сердца угощенъ.

(Слышна музыка; Вѣдьмы пляшутъ и исчезаютъ). МАКБЕТЪ.

Куда жъ онѣ дѣвалися? Исчезли?

О, пусть же этотъ часъ зловредный будетъ

Въ календарѣ отмѣченъ, какъ проклятый! —

Эй, вы, кто тамъ, войдите!

(Входитъ Леноксъ).

.

Что угодно

Вамъ, Государь?

МАКБЕТЪ.

Сестеръ — вѣщуней видѣлъ?

ЛЕНОКСЪ.

Нѣтъ, Государь, я не видалъ.

МАКБЕТЪ.

Не мимо-ль

Тебя онѣ прошли!

ЛЕНОКСЪ.

Нѣтъ, Государь, клянусь!

МАКБЕТЪ.

Будь воздухъ ядъ — служащій имъ конемъ!

И проклятъ тотъ, кто вѣритъ имъ во всемъ! —

Послышался мнѣ лошадиный топотъ:

Кто проскакалъ?

ЛЕНОКСЪ.

Ихъ двое, или трое:

То, Государь, принесшіе отвѣтъ Вамъ,

Что Макдуфъ въ Англію бѣжалъ!

МАКБЕТЪ.

Ужели?

Онъ въ Англію бѣжалъ?

ЛЕНОКСЪ,

Да, Государь.

МАКБЕТЪ.

Мой страшный подвигъ время упредило:

Намъ быстрой цѣли не настичь иначе,

Какъ развѣ дѣло полетитъ съ ней вмѣстѣ.

Такъ съ этого-жъ мгновенія, пусть будутъ

Ввѣкъ первенцами сердца моего

Лишь первенцы моей руки: впередъ

Вѣнчать я стану замыслы дѣлами,

И что замыслилъ — тотъ-часъ исполнять!

Такъ нападу жена Макдуфовъ замокъ —

Взявъ Файфъ, предамъ на острее меча

Его жену, дѣтей, и всѣхъ злосчастныхъ,

Кто только можетъ родъ его продлить, —

Но впредь не стану, какъ глупецъ, хвалиться,

А дѣло сдѣлаю, пока не охладится

Предположенья этого порывъ, —

Лишь прочь видѣнья! — Кто это такія! —

Но кто бы ни были, меня веди къ нимъ. —

СЦЕНА II.

Файфъ. Комната въ Макдуфовомъ замкѣ. Входятъ лэди Макдуфъ, сынъ ея и Россъ. ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Что сдѣлалъ онъ, что-бы могло заставить

Его бѣжать изъ родины?

РОССЪ.

Терпѣнье,

Сударыня, терпѣнье!

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

У него-то

Нѣтъ никакого! Бѣгство же его —

Безумство: если не на самомъ дѣлѣ,

То по боязни, мы уже преступны!

РОССЪ.

О, Вы не знаете: то было-ль по разсудку,

Иль по боязни сдѣлано!

ЛЭДИ МАКДУФЪ

Хорошъ же

Разсудокъ! бросить и жену свою,

Покинуть и дѣтей, и домъ и постъ свой,

И гдѣ же? Тамъ, откуда самъ бѣжалъ!

Онъ насъ не любитъ, чувствъ природныхъ нѣтъ въ немъ

Самомалѣйшая изъ птичекъ, королёкъ —

И та своихъ малютокъ на гнѣздѣ

Отъ филина готова защищать….

А въ немъ все страхъ, любви же нѣтъ ни мало….

Какъ та ничтожна мудрость, гдѣ побѣгъ

Стремится противъ нашего разсудка!

РОССЪ.

Любезная сестра, тебя прошу я,

Себя учи: а мужъ твой, вѣрь мнѣ,

Такъ благороденъ, мудръ и такъ уменъ,

Что лучше знаетъ и пору и время,. —

Но больше я не смѣю говорить;. —

О, злыя времена, когда и мы

Измѣнники, того не зная сами,

11 вѣримъ слухамъ, и боимся ихъ,

Не зная сами лишь: чего боимся,

И носимся на бурномъ грозномъ морѣ,

Колеблемы на влажномъ семъ пути….

Теперь съ тобой прощусь, но не надолго,

Й скоро я опять сюда вернуся….

Вѣдь все, дошедъ до низшей зла ступени,

Минуется, иль снова наконецъ

Пойдетъ вновь вверхъ, къ тому, чѣмъ прежде было! —

Ну такъ Господь съ тобой, дружокъ-сестрица!

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Вотъ у него и есть, кажись, отецъ,

А нѣтъ отца!

РОССЪ.

О что-же за глупецъ я!

Останься я здѣсь дольше — я въ опалѣ,

И Вамъ не хорошо,. — ну такъ прощайте-жъ. —

(Уходитъ). ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Малютка, вѣдь отецъ твой умеръ!

Что-жъ будешь дѣлать ты? чѣмъ будешь жить-то?

СЫНЪ.

Какъ птичка, маменька.

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Какъ? червячками

Да мушками?

СЫНЪ.

Я думаю, что тѣмъ,

Что гдѣ достану, такъ какъ и онѣ.

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

О птичка бѣдная! Такъ и не будешь

Бояться ты ни сѣти, ни силковъ,

Ни западней?

СЫНЪ.

Что-жъ, маменька, ихъ мнѣ

Бояться? Ихъ для бѣдненькихъ-то птичекъ

Вѣдь и не ставятъ!… Что ни говори ты,

А папенька не умеръ.

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Нѣтъ, онъ умеръ. —

Ну, гдѣ-жъ ты папеньку достанешь?

СЫНЪ.

Гдѣ мнѣ! —

А гдѣ же ты себѣ достанешь мужа?

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Гдѣ? А развѣ я не куплю ихъ на рынкѣ хоть двадцать

СЫНЪ.

Такъ покупать ихъ будешь для того,

Чтобъ продавать?

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Хоть это ты сказалъ,

Какъ разумѣлъ, но, право, для тебя,

Не глупо очень!

СЫНЪ.

Что, маменька, мои папенька измѣнникъ?

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Да, сталъ измѣнникомъ.

СЫНЪ.

А кто-жъ измѣнникъ Р

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Да тотъ, кто клятву далъ, да и солгалъ.

СЫНЪ.

Такъ всѣ, которые такъ поступаютъ,

Измѣнники?

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Да, каждый, кто бы такъ ни поступилъ, измѣнникъ, и его должно повѣсить.

СЫНЪ.

Стало должно вѣшать

Всѣхъ тѣхъ, которые, давая клятву,

Солгали?

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Вѣшать всѣхъ!

СЫНЪ.

А кто же долженъ

Ихъ вѣшать!

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Какъ кто? Люди честные.

СЫНЪ.

Ну такъ и тѣ, которые лгутъ, и тѣ, которые даютъ клятву, глупцы, потому что такъ много лжецовъ и тѣхъ, которые даютъ клятву, что они могли бъ перебить, да и перевѣшать людей честныхъ.

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Ахъ, обезьянка бѣдная моя,

Да сохранитъ тебя Господь! — Ну гдѣ же

Отца-то ты добудешь?

СЫНЪ.

Если бы онъ умеръ, то ты бы объ немъ плакала; а если ты не плачешь, то это добрый знакъ, что у меня будетъ скоро новый папенька.

ЛЭДИ МАКДУФЪ.

О бѣдненькій болтунъ, какъ онъ лепечетъ!

Входитъ Вѣстникъ. ВѢСТНИКЪ.

Богъ въ помощь Вамъ, достойнѣйшая лэди,

Я неизвѣстенъ Вамъ, хотя вполнѣ

Съ высокимъ саномъ Вашимъ я знакомъ.

Я думаю, что къ Вамъ близка опасность;

И еслибъ Вы принять совѣтъ хотѣла

Простаго человѣка, я сказалъ бы:

«Не будьте здѣсь, куда ни есть, бѣгите,

И съ Вашими малютками». Дикарь я,

Что этимъ, кажется, Васъ напугалъ, —

А сдѣлать хуже — дикая жестокость —

Которая и такъ ужъ къ Вамъ близка….

0 такъ, да сохранитъ Васъ само небо!

Но долѣе я не могу здѣсь медлить.

(Вѣстникъ уходитъ) ЛЭДИ МАКДУФЪ.

Куда-жъ бѣжать мнѣ? Никому я зла

Не сдѣлала…. Но вспомнила теперь лишь.

Что въ мірѣ я земномъ, гдѣ дѣлать зло

Не рѣдко только-что хвалы не стоитъ.

Добро же дѣлать, иногда, напротивъ,

Считается безуміемъ опаснымъ!

И что же, наконецъ, усы! должна-ль я,

Прибѣгнувши къ защитѣ чисто женской,

Сказать:."Не сдѣлала я никакого зла!". —

Но что это за люди?

(Входятъ убійцы). УБІЙЦА.

Гдѣ супругъ Вашъ?

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Надѣюсь я, въ такомъ священномъ мѣстѣ,

Гдѣ на тебя похожіе, его

Найти не могутъ.

УБІЙЦЫ.

Но вѣдь онъ измѣнникъ,

СЫНЪ.

Ты лжешь, косматоухой негодяй!

УБІЙЦЫ.

А! высидышь!.(Закалываетъ его) измѣнничье отродье!

СЫНЪ.

Убилъ меня онъ, маменька!… Прошу Васъ,

Спасайтеся!

(Умираетъ).
(Лэди Макдуфъ бѣжитъ съ крикомъ:."рѣжутъ", преслѣдуемая убійцами).

СЦЕНА III.

Англія. Комната въ королевскомъ дворцѣ. Входитъ Малькольмъ и Млкдуфъ. МАЛЬКОЛЬМЪ.

Поищемъ же мы гдѣ-нибудь съ тобой

Уединеннаго пріюта, гдѣ бы

Могли сердца мы выплакать свои.

МАКДУФЪ.

Скорѣй схватить бы намъ мечъ смертоносный;

И какъ прилично всѣмъ благорожденнымъ,

Переступить чрезъ падшій край родной,

За тѣмъ, что съ каждымъ новымъ утромъ,

Все новыхъ вдовъ стенанья раздаются,

Все новые лишь плачутъ сироты,

И скорби новыя все ударяютъ въ небо,

Такъ что оно имъ откликаясь звукомъ,

Шотландіи какъ будто бы состраждетъ,

И эхомъ слоги скорби повторяетъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Чему я вѣрю — жалуюсь на то,

И что я знаю, то тому и вѣрю;

И что могу возстановить — возставлю,

Когда лишь время залучу къ пріязни;

Какъ ты сказалъ, быть можетъ, такъ и будетъ.

Тиранъ, отъ имени котораго у насъ

Языкъ опрыщивѣлъ, слылъ прежде честнымъ,

Его любилъ ты — онъ тебя не трогалъ.

Я молодъ; но черезъ меня ему

Ты подслужиться можешь: и разумно-жъ

Невиннаго, безпомощнаго агнца

Принесть на жертву примиренья богу,

Который раздраженъ….

МАКДУФЪ.

Я не предатель.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Но Макбеть-то предатель: а характеръ

И доблестный, и добрый можетъ очень

И уступить для пользы царской власти….

Но я прошу прощенья у тебя:

То, чѣмъ ты сталъ, я въ мысляхъ переставить

Никакъ не въ силахъ: Ангелы хоть свѣтлы,

Но самые же свѣтлые изъ нихъ

И пали; но хотя все, что растлѣнно,

И носитъ образъ красоты, однако

И красота имѣетъ тотъ же образъ —

МАКДУФЪ.

Лишился я моихъ надеждъ!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Быть можетъ,

Тамъ именно, гдѣ я обрѣлъ сомнѣнья.

За чѣмъ внезапно ты жену покинулъ,

И сына (эти два условья связи

И крѣпкіе узлы любви), имъ не сказавъ:

«Прощайте.» О, прошу, да не вмѣнишь ты

Мою ревнивость для себя въ безчестье,

А въ безопасность собственно мою. —

Но что-бъ ни думалъ я, ты правъ, быть можетъ!

МАКДУФЪ.

Такъ обливайся, обливайся-жъ кровью,

Несчастный край! великое тиранство,

Поставь себѣ надежный ты фундаментъ,

За тѣмъ, что благость срыть тебя но смѣетъ,

Носи свою неправедную власть,

По утвержденному за нею праву! —

Прощайте-жъ, сэръ, я не хочу прослыть

Такимъ, какъ Вы сочли меня, мерзавцемъ,

Хотя-бъ въ добычу дали мнѣ всю землю,

Которая въ рукахъ Макбета, или

Востокъ богатый!

МАЛЬКОЛЬМЪ,

О, не оскорбляйтесь:

Я это говорилъ не потому,

Чтобы вполнѣ я опасался Васъ:

Я думаю, что край нашъ. . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (*)

(*). . . . . . . . . . sinks beneath the yoke;

It weeps, it bleeds…

И каждый день всё свѣжія лишь язвы

Къ своимъ стариннымъ язвамъ прибавляетъ.

Я думаю, что поднялись бы руки

Для защищенья права моего:

Здѣсь Англія привѣтно предлагаетъ

Мнѣ храбрыхъ тысячи на вспоможенье:

Но и со всѣмъ тѣмъ, если-бъ наступилъ я

Тирану на главу, иль несъ ее

Я на мечѣ моемъ,. — все бѣдный край мой

Невзгодій больше бы имѣлъ, чѣмъ прежде,

Страдалъ бы больше и совсѣмъ иными

Путями шелъ, чѣмъ прежде — чрезъ того,

Кто одолѣлъ бы.

МАКДУФЪ.

Кто-жь бы это былъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Я самъ: ко мнѣ, я знаю, такъ привиты

Всѣ отрасли пороковъ, что когда бы

Раскрылъ я ихъ, то гнусный самъ Макбетъ

Казался бы столь чистъ и бѣдъ, какъ снѣгъ;

И эта бѣдная страна, его сравнивъ

Съ тѣмъ, что во мнѣ есть безпредѣльно злаго,

Его сочла бы агнцемъ.

МАКДУФЪ.

Страшный адъ,

Средь легіоновъ аггеловъ, не можетъ

Представить духа болѣ проклятаго

Въ дѣяньяхъ злыхъ, который превзошелъ бы

Макбета!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Я готовъ его признать

За кровожаднаго и сластолюбца,

Скупца, обманщика и хитреца,

И злаго, лакомку на всякій грѣхъ,

Какой по имени назвать лишь можно:

За то моя ужъ сладострастность — бездна!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (*)

(*). . . . . . . . . . . your wives, your daughters,

Your matrons and your inaids, could not fill up

The cistern of my lust….

Мои желанья пересилятъ всѣ

Воздержныя препятствія, которымъ

Пришло-бъ на мысль моей перечить волѣ;. —

Такъ лучше властвуй Макбетъ, чѣмъ такой,

Какъ я!

МАКДУФЪ.

Конечно, эта чуждая границъ

Ненасытимость организма, то же

Тиранство, и оно не рѣдко было

Причиною безвременныхъ паденій

Счастливыхъ царствъ и многихъ государей:

Но не страшитесь на себя вы брать

Свои пороки — вамъ возможно будетъ

желаньямъ вашимъ полный дать разгулъ,

И по наружности лишь быть холоднымъ,

И оморочить время . . . . . . . . .

Я знаю, Вы ужъ не такой же коршунъ,

Чтобъ заклевать могли всѣхъ тѣхъ, которымъ

Желалось бы принесть себя на жертву

Величію: на это падкихъ много!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Но съ этимъ вмѣстѣ возрасло въ моихъ

Наклонностяхъ, настроенныхъ на зло,

Столь ненасытное любостяжанье.

Что будь Король я --. . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .(*) пожелалъ бы

(*) I should cut off the nobles for their lands….

То драгоцѣнныхъ камней одного,

То домъ другаго; и чѣмъ больше-бъ было,

Тѣмъ больше, какъ какой приправой,

Все раздражалась бы моя лишь жадность;

Несправедливыя я заводилъ бы ссоры

И съ честными людьми и даже съ тѣми,

Кто преданъ мнѣ, за тѣмъ чтобъ изъ богатства

Ихъ погубить!

МАКДУФЪ.

Ну, эта жадность глубже

Внѣдряется, и разростясь, въ землѣ

Пускаетъ больше гибельныхъ корней,

Чѣмъ однолѣтокъ-сѣмя — сладострастье:

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (*)

(*) . . . . . . . . . . . . . . and it bas beeu

The sword of our slain kings…

Но этого Вамъ нечего бояться:

Въ Шотландіи на всё есть урожай:

Имъ ваши всѣ исполнятся желанья

Изъ вашего лишь личнаго стяжанья;

И съ прочими достоинствами взвѣсивъ,

Еще довольно сносными найдемъ ихъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Но у меня нѣтъ вовсе никакихъ!

Къ такимъ достоинствамъ, которыя приличны

Монарху, какъ то: правосудье, правда,

Умѣренность, неколебимость, благость,

Настойчивость, смиренье, милосердье,

Религіозность, мужество, терпѣнье

И сила духа — у меня нѣтъ вкуса:

За то ужъ каждый изъ моихъ пороковъ

Подраздѣленьями богатъ, и я

Разнообразенъ въ дѣйствіяхъ своихъ. —

О, нѣтъ! имѣй я власть — я превратилъ бы

И сладкое млеко согласья въ ядъ,

И возмутивъ всеобщій миръ, сгубилъ бы

Единомысліе на всей землѣ!

МАКДУФЪ.

О бѣдная Шотландія моя!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Скажи-жъ, ну можно-ль управлять такому?

А я таковъ, какимъ себя представилъ!

МАКДУФЪ.

Не управлять: онъ даже жить не долженъ!

О нація несчастная моя,

Когда-жъ ты вновь златые дни увидишь?

Ужъ не тогда-ль, какъ твоего престола

Законнѣйшая отрасль сомъ себѣ

Путь заградилъ и проклятымъ явился,

Позоря самъ свое происхожденье? —

Твой царственный отецъ — святой Король былъ;

А Королева, что тебя носила,

Была гораздо чаще на колѣнахъ,

Чѣмъ на ногахъ, въ теченьи цѣлой жизни,

И не жила, скорѣй все умирала! —

Прощайте же! Все то, что повторили

Вы злое о себѣ, меня изгнало

Изъ родины. — О сердце, здѣсь конецъ

Твоихъ надеждъ!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Макдуфъ, твой благородный пылъ,

Сынъ доблести, вполнѣ съ души моей

Смелъ черныя мои предубѣжденья,

И съ вѣрностью и честію твоей

Мои всѣ мысли снова примирилъ! —

Меня старался также демонъ-Макбетъ,

Такими же почти завлечь сѣтями

Во власть свою: но скромныя мой разсудокъ

Довѣрчивой поспѣшности меня

Избавилъ но пусть самъ Всевышній будетъ

Посредникомъ межъ мною и тобой! —

И съ этихъ поръ — будь мнѣ руководитель:

Тебѣ вполнѣ себя я поручаю,

И отвергаю личный мой позоръ,

И отклинаюсь я отъ всѣхъ пороковъ

И склонностей позорныхъ и постыдныхъ,

Которые самъ на себя я взвелъ —

Они всѣ чужды для души моей:

Еще досель я женщины не зналъ;

И никогда не нарушалъ я клятвы;

Едва-ль до своего когда былъ жаденъ;

И что бы ни было, назадъ не бралъ я слова;

Не видамъ сатанѣ его собрата;

И столько правдой радуюсь, какъ жизнью, —

И если, прежде, ложь я утверждалъ,

То о самомъ себѣ; а то, что я

На самомъ дѣлѣ, состоитъ къ услугамъ

Твоей, какъ и моей страны несчастной. —

Но прежде, чѣмъ сюда явился ты,

Старикъ нашъ Сивардъ уже десять тысячь

Воелюбивыхъ ратниковъ отправилъ,

Вполнѣ вооруженныхъ: съ ними вмѣстѣ

И мы съ тобою выступимъ теперь. —

И будь попытка доброй намъ удачи

Сходна съ правдивою размолвкой нашей:. —

Но что-жъ молчишь ты?

МАКДУФЪ.

Столько тутъ всего,

И добраго, и вмѣстѣ съ тѣмъ худаго,

Что межъ собой ихъ трудно примирить мнѣ.

(Входитъ Докторъ). МАЛЬКОЛЬМЪ.

Ну хорошо, поговоримъ мы послѣ.

(Обращаясь къ медику).

Прошу скажите: выйдетъ ли король?

ДОКТОРЪ.

О, какъ же, сэръ, здѣсь множество несчастныхъ,

Которые ждутъ отъ него цѣленья:

Попыткамъ же великаго искуства

Противится болѣзнь ихъ, — но едва

Онъ прикоснется къ нимъ (его рукамъ

Дана уже такая благодать). —

Она ихъ покидаетъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Очень Вамъ

Я благодаренъ, докторъ.

(Докторъ уходитъ). МАКДУФЪ.

Но какую-жъ

Онъ разумѣлъ болѣзнь?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Ее зовутъ

Лишь немочью; то подлинно чудесный

Даръ въ этомъ добромъ королѣ: его,

Съ тѣхъ поръ какъ здѣсь я въ Англіи живу,

Видалъ я самъ, употреблялъ онъ часто. —

Но какъ онъ это вымолилъ у неба —

Ему лишь одному извѣстно,. — только

Какъ на народъ, недугомъ этимъ страннымъ

Караемый (а человѣкъ тогда

Покрытъ бываетъ опухолью, гноемъ),

Едва посмотришь, то и жалко станетъ,

(А лѣкарямъ бѣда съ нимъ да и только!). —

Онъ золотыя на спину привѣсивъ

Чеканныя пластинки (24) имъ съ молитвой,

Вылѣчиваетъ ихъ, и говорятъ,

Что благодать цѣленія такого,

Передаетъ онъ и своимъ потомкамъ. —

Но вмѣстѣ съ этимъ чуднымъ даромъ, онъ

Небесный даръ предвѣдѣнья имѣетъ;. —

И многія, подобныя сему,

Благословенья неба опочіютъ

Надъ трономъ этимъ, и за то о немъ

Гласятъ, что онъ исполненъ благодати!

(Входитъ Россъ). МАКДУФЪ.

Взгляните: кто идетъ сюда?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Землякъ мой;

Но кто — еще не знаю.

МАКДУФЪ.

Милый братъ.

Добро пожаловать!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Теперь узналъ я. —

О, милосердый Боже, дай, чтобъ время,

Какъ чужеземцами всѣ стали мы,

Скорѣй прошло!

РОССЪ.

Воистнину такъ, сэръ!

МАКДУФЪ.

Ну, всё-ль въ Шотландіи, какъ прежде было?

РОССЪ.

Ахъ бѣдная страна! Она почти

Сама себя боится узнавать:

Ее нельзя и матерью назвать,

Скорѣй могилой нашей: тамъ лишь тотъ,

Кто ничего, и вовсе ничего,

Не знаетъ — будто какъ знакомъ съ улыбкой;

Тамъ вздохи, плачь и стоны, разсѣкая

Одинъ лишь воздухъ, только-что и слышны,

Но ихъ никто уже не замѣчаетъ;

Тамъ тяжкія страданія такъ сильны,

Что видъ имѣютъ новыхъ провоззрѣній (25);

Тамъ по умершемъ благовѣстъ услышавъ,

Едва-ль кто спроситъ:."благовѣстъ по комъ?"

Тамъ люди добрые живутъ и умираютъ

Скорѣе чѣмъ на шляпахъ ихъ цвѣты, —

И умираютъ, прежде чѣмъ хворали!

МАКДУФЪ

О, что-за вѣсти! хоть онѣ и странны;

Но ужъ, конечно, очень справедливы!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

А нѣтъ ли новаго несчастья?

РОССЪ.

Какъ же,

Разсказчика о томъ, что совершилось

Въ часъ времени, освищутъ: тамъ чревата

Минутой новой каждая минута!

МАКДУФЪ.

Ну, что жена?

РОССЪ.

Да ничего, здорова.

МАКДУФЪ.

И дѣти всѣ?

РОССЪ.

Здоровы.

МЛКДУФЪ.

И тиранъ

Еще не разгромилъ ихъ мирной жизни?

РОССЪ.

Нѣтъ, всѣ они еще спокойны были,

Какъ ихъ покинулъ.

МАКДУФЪ.

Ну, да на слова

Не будь же скупъ: скажи же: какъ все тамъ

РОССЪ.

Когда сюда я поспѣшалъ съ вѣстями,

Которыя нести мнѣ было тяжко,

Носился слухъ, что многіе изъ честныхъ

И добрыхъ гражданъ выбыли оттуда,. —

Что достовѣрнѣй мнѣ, тогда казалось

За тѣмъ, что зналъ я, что тирана войска

Готовы къ бою. — Помощи пора

Теперь приспѣла: бросьте взглядъ одинъ

Въ Шотландію — и создано ужъ войско,

И вы заставите сражаться женщинъ,

Чтобъ отклонить столь тяжкія бѣды.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Пусть ихъ утѣшатся, туда идемъ мы:

Привѣтной Англіей съ Сивардомъ добрымъ

Намъ десять тысячь воиновъ дано,

А полководца опытнѣй и лучше

У христіанъ еще и не бывало!

РОССЪ.

О, если-бъ я на это утѣшенье

Могъ тѣмъ же отвѣчать! Но у меня

Въ запасѣ есть извѣстія такія,

Что ихъ провылъ бы въ воздухѣ пустынномъ,

Чтобъ слуха вратъ отъ нихъ не запирать!

МАКДУФЪ.

Кого-жъ они касаются? До всѣхъ ли?

Иль то скорбь частная кого изъ насъ,

И близкая одной чьей-либо груди?

РОССЪ.

Конечно, всякій честный человѣкъ

Раздѣлитъ эту скорбь: но больше всѣхъ —

До Васъ она касается…

МАКДУФЪ.

Коль скоро

Она моя, ее не отнимайте

Вы у меня, но дайте же скорѣе!

РОССЪ.

Пусть мой языкъ не будетъ пораженъ

Презрѣньемъ слуха Вашего, который

Вмѣстятъ въ себя прискорбнѣйшіе звуки,

Какимъ когда-либо онъ былъ причастенъ!

МАКДУФЪ.

Догадываюсь я!

РОССЪ.

Вашъ замокъ взятъ;

Жена и дѣти варварски убиты;

Разсказывать: какъ это было — значитъ

Вступать въ натраву лани умерщвленной —

Вамъ смерти прибавлять.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

О Боже мой! —

(Обращаясь къ Россу).

За чѣмъ на брови ты надвинулъ шляпу?

Дай скорби словъ! Когда въ словахъ не выльешь

Страданіи, то они нашепчутъ столько,

Подъ грузомъ бѣдъ сгнетаемому сердцу,

Что разорвутъ его.

МАКДУФЪ.

И дѣти также?…

РОССЪ.

И дѣти, и жена, и слуги, — словомъ,

Всѣ, кто тутъ были.

МАКДУФЪ.

И я не былъ тамъ! —

Такъ и жена убита?

РОССЪ.

Я сказалъ. —

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Но ободрись! Пусть лучше намъ въ цѣленье

Мы обратимъ ужасное отмщенье:

Оно излѣчатъ сей ударъ смертельный.

МАКДУФЪ.

Нѣтъ у него дѣтей! — Такъ всѣхъ милашекъ!

Всѣхъ, вѣдь сказалъ ты? — Ахъ онъ адскій коршунъ!

Такъ всѣхъ? Какъ, всѣхъ-таки моихъ цыплятъ,

И съ ними матку, вдругъ однимъ налетомъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Борись же съ скорбью, какъ прилично мужу.

МАКДУФЪ.

Такъ я и сдѣлаю: за то и долженъ

Я это чувствовать, какъ человѣкъ; нельзя же

Не вспомнить мнѣ о томъ, что для меня

Всего дороже было…. Что-жъ, и Небо,

Все видя это, имъ не поборало?

О многогрѣшный Макдуфъ, за тебя вѣдь

Они убиты! Какъ я ни ничтоженъ,

Лишь за мои, не ихъ же прегрѣшенья,

На души ихъ ниспало умерщвленье! —

Господь ихъ упокой!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Такъ будь же это

Для твоего меча точильнымъ камнемъ!

Пустъ грусть твоя преобратится въ гнѣвъ!

Не разслабляй же сердца, но скорѣе

Ожесточай.

МАКДУФЪ.

О! я бы могъ глазами

Сыграть роль женщины, и хвастуна — словами….

Но, милосердый Боже, уничтожь

Пространство всякое межъ нимъ и мною,

И приведи Шотландіи врага

Лицомъ къ лицу со мной; поставьте.

Передо мною на длину меча, —

И если онъ избѣгнетъ отъ меня —

То да проститъ ему и само Небо!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Вотъ въ этой рѣчи отозвался мужъ! —

Идемъ же къ королю, — войска готовы,

И намъ осталось только съ нимъ проститься…

Макбетъ созрѣлъ уже для низверженья,

И Силы вышнія орудія готовятъ. —

Ты, другъ, себя какъ можешь, ободри:

О! дологъ ночи нутъ, не ждущей дня зари!

(Уходятъ).

ДѢЙCТВІЕ V.

СЦЕНА I.

Дунсинанъ. Комната въ замкѣ. Входитъ Докторъ и Каммерфрау. ДОКТОРЪ.

Я двѣ ночи дежурилъ съ Вами, во не могъ замѣтить правды въ томъ, что Вы сказали. — Съ котораго же времени она стала ходить?

КАММЕРФРАУ.

Съ тѣхъ поръ, какъ Его Величество выступилъ съ походъ. Я сама видала, какъ она вставала съ постели, надѣвала на себя спальное платье, отпирала свой письменный столъ, брала бумагу, складывала ее, писала на ней, читала, послѣ чего, запечатывала, и снова ложилась въ постель, но все это она дѣлала въ самомъ глубокомъ снѣ.

ДОКТОРЪ.

Большое разстройство въ организмѣ! Въ одно и то же время пользоваться благодѣтельнымъ сномъ, и всё дѣлать какъ бы на яву! — Но въ этой сонной раздражительности, кромѣ ея ходьбы и другихъ дѣлъ, приличныхъ бодрственному состоянію, не слыхали ли Вы иногда, чтобы она что-нибудь говорила?

КАММЕРФРАУ.

Какъ же, сэръ: но я Вамъ не повторю ея словъ.

ДОКТОРЪ.

Ну, мнѣ-то можете, и даже очень необходимо, чтобы сказали.

КАММЕРФРАУ.

Ни Вамъ, и никому на свѣтѣ, потому что нѣтъ свидѣтеля, который бы подтвердилъ слова мои.

(Входитъ Лэди Макбетъ со свѣчой).

Смотрите, вотъ идетъ она! Такъ она и всегда дѣлаетъ, и клянусь жизнію, будучи погружена въ глубокій сонъ. Наблюдайте же за нею. Стойте же тише.

ДОКТОРЪ.

Да откуда-же она взяла свѣчу?

КАММЕРФРАУ.

Она подлѣ нея и стояла: у нея всегда огонь,. — такъ она всегда приказываетъ.

ДОКТОРЪ.

Взгляните-ка, глаза-то у нея открыты.

КАММЕРФРАУ.

Да, но само-сознаніе-то закрыто.

ДОКТОРЪ.

Что это она дѣлаетъ? Посмотрите, какъ она третъ руки.

КАММЕРФРАУ.

Это ея обычное дѣйствіе: ей все кажется, что будто она ихъ моетъ, я видала, что она это дѣлала по четверти часа.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Но вотъ, здѣсь пятно!

ДОКТОРЪ.

Тсъ! она говоритъ, я буду вслушиваться: что-то она скажетъ, и постараюсь, какъ можно тверже удержать всё въ памяти.

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Да смойся же ты, проклятое пятно! Смойся, говорю я. — Одно, два…. Да ужъ пора приниматься за дѣло…. Адъ-то мраченъ! — Фи! сэръ, фи! и еще воинъ, а боишься! — Ну чего намъ бояться, чтобы кто не узналъ объ этомъ, когда никто на свѣтѣ не можетъ вынудить у насъ признанія? — Но кто бы подумалъ, чтобы у старика-то было столько крови Р

ДОКТОРЪ.

Слышите ли?

Л. МЛКБЕТЪ.

Вѣдь у тана Файфскаго есть жена: гдѣ-то она теперь?… Что, или ужъ этихъ рукъ никогда не отмоешь?… О, ни слова же объ этомъ, сэръ, ни слова же болѣе! Ты всё портишь этими содроганіями!

ДОКТОРЪ.

Ну вотъ, Вы узнали то, чего-бы не должны были знать!

КАММЕРФРАУ.

Я увѣрена, что она высказала то, чего бы не должна была высказывать: Господу одному извѣстно: что она такое узнала!

Л. МАКБЕТЪ.

Всё здѣсь только запахъ крови: всѣ благовонія Аравіи не сообщатъ пріятнаго запаха этой маленькой ручкѣ! охъ! охъ! охъ!

ДОКТОРЪ.

Что-за вздохъ! у нея, вѣрно, очень тяжело на сердцѣ.

КАММЕРФРАУ.

Я не хотѣла бы носить въ груди такого сердца — ни за какія совершенства всего тѣла!

ДОКТОРЪ.

Хорошо, хорошо, хорошо…

КАММЕРФРАУ.

Дай Богъ, сэръ, чтобъ все такъ и было.

ДОКТОРЪ.

Эта болѣзнь внѣ моего искусства. Впрочемъ я знавалъ людей, которые ходили во снѣ — и непостыдно и мирно умирали на своихъ постеляхъ.

Л. МАКБЕТЪ.

Вымой свои руки, надѣнь свое спальное платье и не блѣднѣй такъ: — опять я говорю тебѣ: Банко зарытъ — ему нельзя выйдти изъ могилы.

ДОКТОРЪ.

Такъ-то?

ЛЭДИ МАКБЕТЪ.

Въ постель, въ постель! Кто-то стучится у воротъ…. Такъ пойдемъ же, пойдемъ же, пойдемъ же, дай мнѣ свою руку: что сдѣлано, того ужъ не передѣлаешь…. Въ постель, въ постель, въ постель!

(Уходитъ). ДОКТОРЪ.

Такъ она теперь и на постель?

КАММЕРФРАУ.

Прямо.

ДОКТОРЪ.

Ужасные тайкомъ все ходятъ слухи:

Дѣла противныя природѣ вѣчно

Родятъ смущенья, чуждыя природѣ;

И души смрадныя глухимъ подушкамъ

Свои желаютъ тайны передать.

Служитель Церкви ей нужнѣй, чѣмъ медикъ….

О, Господи, прости всѣхъ грѣшныхъ насъ!…

Смотрите же за ней, и отстраняйте

Вы отъ нея лишь всякую досаду, —

Такъ не спускайте-жъ глазъ съ нея,. — И такъ,

Спокойной ночи! — Душу всю смутила

Она во мнѣ и взоры изумила! —

Лишь мыслю я — а говорить не смѣю!

КАММЕРФРАУ.

Такъ доброй ночи, докторъ, вамъ желаю.

(Уходятъ).

СЦЕНА II.

Поле вблизи Дунсинана. Съ барабаннымъ боемъ и знаменами входятъ Ментесъ, Кэтнесъ, Ангусъ, Леноксъ и воины. МЕНТЕСЪ.

Рать Англичанъ, ведомая Малькольмомъ,

Сивардомъ, дядею его, и добрымъ

Макдуфомъ, близко. Жажда мести жжетъ ихъ,

А поводъ къ брани, ихъ сердцамъ столь близкій,

Къ кровопролитію и злой тревогѣ

Подвигъ бы даже самаго аскета.

АНГУСЪ.

Мы встрѣтимъ ихъ вблизи Бирнамской рощи:

Тутъ имъ идти.

КЭТНЕСЪ.

Кто знаетъ: вмѣстѣ ль съ братомъ

И Дональбэнъ?

ЛЕНОКСЪ.

Навѣрное, не съ нимъ:

Есть списокъ у меня мужей всей рати.

Тутъ сынъ Сиварда, много безбородыхъ

Тамъ юношей, которымъ этотъ случай

Способствовалъ къ тому, чтобъ показать,

Что ужъ они мужаютъ….

МЕНТЕСЪ.

Что Макбетъ?

КЭТНЕСЪ.

Обширный Дунсинанъ онъ укрѣпляетъ,

Иные говорятъ, что онъ помѣшенъ,

А тѣ, кѣмъ меньше ненавидимъ онъ,

Безумьемъ доблести зовутъ все это.

Но вѣрно то, что къ поясу порядка

Онъ своего разстроеннаго дѣла

Никакъ не можетъ пряжкой прикрѣпить.

АНГУСЪ.

Теперь онъ, вѣрно, чувствуетъ, что липнетъ

Къ его рукамъ кровь тайно пролитая;

А мятежи — его ежеминутно

Лишь въ вѣроломномъ дѣлѣ упрекаютъ;

И тѣ, кѣмъ онъ повелѣваетъ, служатъ

По приказанью, а не изъ любви;

Теперь онъ чувствуетъ, что санъ его

Виситъ на немъ, какъ платье великана

На малоросломъ ворѣ.

МЕНТЕСЪ.

Кто же станетъ

Въ немъ порицать, что чувствъ своихъ въ заразѣ

Во что-то онъ вперяя взоръ, трепещетъ;

Когда всё то, что въ немъ, себя винитъ

За то, что тутъ оно?

КЭТНЕСЪ.

И такъ, идемъ же,

Чтобы отдать свой долгъ повиновенья,

Кому мы имъ обязаны по праву;

Несть врачевство болѣзненному царству,

Чтобъ вмѣстѣ съ нимъ для очищенья края;

Въ него излить до капли нашу кровь —

ЛЕНОКСЪ.

Иль сколько нужно, чтобы ей полить

Цвѣтъ царственный, а куколь — потопить —

Такъ будемте-жъ держать свой путь къ Бирнаму. —

(Уходитъ маршемъ). СЦЕНАВ III. Дунсинанъ. Комната въ замкѣ. Входятъ Макбетъ, Докторъ и свита. МАКБЕТЪ.

Не дѣлайте мнѣ больше донесеній:

Пусть всѣ они бѣгутъ, но до тѣхъ поръ,

Пока не двинется Бирнамскій лѣсъ,

Меня боязнь не можетъ запятнать.

И кто-жъ такой мальчишка Малькольмъ? Развѣ

Онъ не рожденъ былъ женщиной? А духи,

Которымъ смертныхъ всѣ дѣда извѣстны,

Мнѣ провѣщали такъ: "Макбетъ, не бойся:

Никто женой рожденный никогда

Не можетъ власти надъ тобой имѣть: "

Такъ вѣроломные бѣгите-жъ, таны,

И съ Англами, сынами Эпикура,

Мѣшайтеся: такой я вѣренъ мысли,

И сердце я въ груди ношу такое,

Что ни сомнѣнья не гнетутъ меня,

Ни страхомъ вовсе не колеблюсь я.

Входитъ слуга.

Да будешь чортомъ-муриномъ ты проклятъ

Съ твоей творожной харей, негодяй! —

Гдѣ добылъ ты такой гусиный взглядъ?

СЛУГА.

Здѣсь десять тысячъ….

МАКБЕТЪ.

Какъ? гусей, подлецъ?

СЛУГА.

Нѣтъ, государь, а воиновъ.

МАКБЕТЪ.

Поди и надери себѣ лицо,

И красной краской замалюй свой страхъ,

Лилейно-кровный малый! — Что-за войско,

Трусишко?. . . . . . . . . . . . . . . . .

Вѣдь щеки блѣдныя твои какъ полотно,

Совѣтники боязни…. Что-за войско?

Ну говори же, сыворотно-рожій….

СЛУГА.

Сэръ, войско Англичанъ — когда осмѣлюсь

Вамъ доложить.

МАКБЕТЪ.

Ну, прочь же съ мерзкой рожей'. —

Эй! Сейтонъ!… Духомъ я упалъ, увидѣвъ…

Эй, Сейтонъ! эй! — Ну, толчокъ таковъ,

Что иль придастъ мнѣ духа, иль ужъ сломитъ….

Я жилъ довольно: жизненный мой путь

Засухой пораженъ: то листъ лишь желтый….

На то, чему-бъ сопровождать меня

Въ лѣтахъ преклонныхъ, какъ-то: честь, любовь,

Покорность, общество друзей — на это

Мнѣ нѣтъ надежды; а на мѣсто ихъ —

Проклятья: ихъ хоть вслухъ и не твердятъ,

Но про себя глубоко ихъ таятъ;

Да уваженье на устахъ — лить звукъ…

Хоть сердце бѣдное и въ этомъ мнѣ

Готово отказать, да лишь не смѣетъ….

Эй, Сейтонъ!

Входитъ Сейтонъ. СЕЙТОНЪ.

Что, Монархъ вашъ милосердый,

Угодно Вамъ?

МАКБЕТЪ.

Еще какія вѣсти?

СЕЙТОНЪ.

Все тѣ-жъ, которыя Вамъ донесли: онѣ

Вполнѣ оправданы.

МАКБЕТЪ.

Сражаться-жъ стану,

Пока съ костей мнѣ мяса не склюютъ! —

Давай же панцырь.

СЕЙТОНЪ.

Въ немъ еще нѣтъ нужды.

МАКБЕТЪ.

Но всё его надѣну я. — Пошлите-жъ

Побольше всадниковъ, чтобы страну

Всю окружить; а кто твердитъ о страхѣ —

Повѣсить всѣхъ! — Давай же панцырь! — Докторъ,

Что паціентка Ваша?

ДОКТОРЪ.

Государь,

Она не такъ больна, какъ смущена

Густой толпой своихъ мечтаній лживыхъ,

Которыя ей не даютъ покоя.

МАКБЕТЪ.

Что-жъ, вылечи отъ этого ее;

Иль совладать съ больной душой не можешь?

Изъ памяти ея вынь корень грусти,

Изъ мозга вырви съ корнемъ всѣ смущенья,

Которыя на немъ напечатлѣлись,

И сладостнымъ забвенья антидотомъ

Ей запертую грудь освободи

Отъ вещества опаснаго, которымъ

Она наполнена, и что у ней на сердцѣ

Легло такъ тяжко!

ДОКТОРЪ.

Въ этомъ паціентъ

Самъ для себя врачомъ быть долженъ.

МАКБЕТЪ.

Брось же

Свои лекарства всѣ собакамъ: мнѣ

Вы одного изъ нихъ не надо. — Ну же,

Надѣньте панцырь на меня, и дайте

Мнѣ посохъ мой, — такъ вышлите-жъ ихъ, Сейтонъ. —

Всѣ таны отъ меня бѣжали, докторъ! —

Такъ поспѣшайте-жъ, сэръ! — А если, докторъ,

Ты можешь, разсмотрѣвъ мочу страны,

Узнать ея недугъ (26), и возвратить

Ее къ прямому прежнему здоровью,

То восхвалю тебя предъ самымъ эхомъ,

Которое Тебя восхвалитъ вновь. —

Ну отправляйся-жъ. — Ревенемъ ли,

Александрійскимъ листомъ, иль другимъ

Какимъ чистительнымъ, нельзя ль отсюда

Тебѣ спровадить этихъ Англичанъ?…

Слыхалъ ли что объ нихъ?

ДОКТОРЪ.

Да, Государь,

И Ваши царскія приготовленья

Даютъ ужъ намъ возможность кое-что

О томъ прослышать.

МАКБЕТЪ.

Все за мной нести. —

Ни смерть, ни ядъ меня не ужаснетъ,

Пока Бирнамскій лѣсъ сюда не подойдетъ!

(Уходите). ДОКТОРЪ.

Будь лишь далёкъ отъ Дунсинана я —

Сюда впередъ барышъ не завлечетъ меня!

(Уходить).

СЦЕНА IV.

Поле близь Дунсинана. Въ виду лѣсъ. — Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Малькольмъ, старикъ Сивардъ си сыномъ, Макдуфъ, Ментесъ, Кэтнесъ, Ангусъ, Леноксъ, Россъ, и за ними солдаты. МАЛЬКОЛЬМЪ.

Надѣюсь я, о други, близка дни,

Что наши домы будутъ всѣ свободны!

МЕНТЕСЪ.

Въ томъ нѣтъ сомнѣнья!

СИВАРДЪ.

Что-за лѣсъ предъ нами?

МЕНТЕСЪ.

Бирнамскій. — Пусть же каждый воинъ срубитъ

Себѣ по вѣткѣ, и несетъ ее

Передъ собою: этимъ мы прикроемъ

Число солдатъ отъ нашего врага,

И вмѣстѣ съ тѣмъ лазутчиковъ заставимъ

Впасть въ заблужденье въ отношеньи къ намъ.

СОЛДАТЪ.

Все будетъ сдѣлано.

СИВАРДЪ.

А сами мы

Другихъ вѣстей не свѣдаемъ, какъ тѣ,

Что самъ къ себѣ довѣрчивый Макбетъ,

Укрывшись въ замкѣ Дунсинанскомъ, ждетъ,

Чтобъ обложили мы его блокадой.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Въ немъ вся его надежда, потому

Что тамъ, гдѣ есть лишь выигрышъ какой,

Большой и малой мятежи ему

Все замышляютъ: служатъ вѣдь ему

Изъ одного лишь только принужденья,

Сердца же всѣхъ далеки отъ него'.

МАКДУФЪ.

И такъ, пусть правый судъ нашъ выжидаетъ

Событья вѣрнаго, а мы межъ тѣмъ

Употребимъ все ратное искусство.

СИВАРДЪ.

Ужъ близокъ срокъ, который намъ своимъ

Рѣшеньемъ вѣрнымъ дастъ узнать о томъ,

Что есть у насъ, и то, чего мы ждемъ:

Надежды въ насъ родятъ лишь рой мечтаній,

Успѣхъ же вѣрный — часто внѣ гаданій, —

Къ нему-то встрѣчу полетимъ войною! —

СЦЕНА V.

Дунсинанъ. Дѣйствіе за стѣнами замка. Входятъ въ барабаннымъ боемъ и знаменами Макбетъ, Сейтонъ и солдаты. МАКБЕТЪ.

Скорѣй на внѣшней сторонѣ стѣнъ замка

Знамена вѣшайте; пусть лозунгъ будетъ:

«Они, идутъ.» А замокъ нашъ такъ крѣпокъ,

Что ихъ осаду осмѣетъ съ презрѣньемъ;

Пускай ихъ тутъ стоятъ, покуда голодъ

И лихорадка всѣхъ ихъ не изгложетъ;

И еслибъ ихъ не подкрѣпляли наши,

То смѣло-бъ мы ихъ встрѣтили грудь съ грудью,

И отразивъ, прогнали-бъ ихъ домой. —

Но что за шумъ?

(Въ замкѣ послышался женскій крикъ). СЕЙТОНЪ.

Да это, Государь,

Крикъ женщинъ.

МАКБЕТЪ.

Я почти и позабылъ

Боязни вкусъ. А было, впрочемъ, время,

Когда мои всѣ чувства холодѣли,

Услышавъ ночью крикъ; разсказъ ужасный

Мнѣ волосы на головѣ вздымалъ,

Какъ словно въ нихъ была какая жизнь:

Но ужасами я вполнѣ пресыщенъ,

И помысламъ убійственнымъ моимъ

Столь сродный страхъ, меня уже теперь

Безсиленъ привести въ оцѣпенѣнье! —

Да отъ чего же эти крики?

СЕЙТОНЪ.

Государь,

Скончалась Королева.

МАКБЕТЪ.

Лучше-бъ послѣ

Ей умереть: тогда-бы было время

Объ этомъ рѣчь вести. — А это завтра,

Все завтра, завтра тащится шажкомъ,

И со дня на день до послѣдней буквы,

Пока назначенный не минетъ срокъ, —

А эти послѣ завтра освѣщали

Лишь къ праху смерти путь однимъ глупцамъ…

Такъ догорай же, догорай ты, малый свѣточъ!…

Жизнь — тѣнь ходячая, актеръ лишь бѣдный,

Что гордо ходитъ но помосту сцены,

И убиваетъ часъ-другой, — потомъ,

О немъ и не слыхать! О! то лишь сказка,

Что идіотъ разсказываетъ вамъ

Въ неистовствѣ и съ крикомъ, — а межъ тѣмъ,

Ничтожная! —

Входитъ Вѣстникъ.

Ты, вѣдь, пришелъ за тѣмъ,

Чтобъ почесать языкъ — скорѣй же къ дѣлу. —

ВѢСТНИКЪ.

О, милосердый Государь, осмѣлюсь

Я донести, что видѣлъ, говорю я,

Но какъ сказать, не знаю —

МАКБЕТЪ.

Говори же.

ВѢСТНИКЪ.

Я, стоя на часахъ на томъ холмѣ,

Взглянулъ къ Бирнаму невзначай — и вотъ,

Мнѣ показалось, что какъ будто лѣсъ

Пришелъ въ движеніе.

МАКБЕТЪ.

Ты лжецъ и рабъ!

(Даетъ ему пощечину). ВѢСТНИКЪ.

Пусть понесу я гнѣвъ Вашъ, если это

Не такъ: на разстояніи трехъ миль,

Вы разглядите сами: какъ идетъ онъ —

То есть, какъ движется тотъ лѣсъ.

МАКБЕТЪ.

А если

Ты ложь сказалъ, то я тебя живаго

На первомъ деревѣ велю повѣсить,

Гдѣ ты отъ голода изсохнешь; если-жъ

Твоя рѣчь правая, то мнѣ нѣтъ нужды,

Хотя-бъ со мной ты сдѣлалъ точно то же:

Я облаченъ въ рѣшимость… Начинаю

Подозрѣвать двоякій смыслъ въ врагѣ,

Который лжетъ, но очень сходно съ правдой.

Не бойся ничего дотоль, пока

Бирнамскій лѣсъ не выйдетъ къ Дунсинану —

Лѣсъ и идетъ на встрѣчу къ Дунсинану….

Оружіе! Оружіе! — и въ поле!

И если то, что сказано, случится,

Куда-жь бѣжать отсюда? гдѣ укрыться?

Мнѣ солнца свѣтъ наскучилъ! Пусть со мной

И образъ міра рушится земной! —

Такъ бей тревогу, вѣтръ реви, низринь насъ въ прахъ,. —

Пусть хоть умремъ — но съ броней на плечахъ!

(Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Равнина, предъ замкомъ. Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Малькольмъ, старикъ Сивардъ, Макдуфъ и проч. съ воинами, несущими вѣтви. МАЛЬКОЛЬМЪ.

Теперь ужъ близко; такъ отбросьте-жъ прочь

Листвяные щитки, и въ видѣ томъ,

Въ какомъ вы есть, явитеся предъ ними.

Вы, мой достойный дядя, съ моимъ братомъ,

По праву благороднымъ сыномъ Вашимъ,

Намъ въ первой рати будете вождемъ,

А прочее исполнимъ мы съ Макдуфомъ,

Согласно съ нашей должностью.

СИВАРДЪ.

Прощайте-жъ,

Лишь повстрѣчать бы намъ Макбета въ ночь —

Пусть насъ побьютъ, коль драться намъ не въ мочь!

МАКДУФЪ.

Гремите-жъ трубы, — жизнь вдохните имъ —

Смертей а крови зычнымъ вѣстовымъ!

(Уходятъ. Продолжсаютъ бить тревогу).

СЦЕНА VII

Тѣ же самые. Другая сторона равнины. Входитъ Макбетъ. МАКБЕТЪ.

Я словно какъ къ столбу прикованъ ими;

Бѣжать нельзя, и какъ медвѣдь на травлѣ,

Я долженъ отгрызаться. — Кто же тотъ,

Который не былъ женщиной рожденъ?…

Онъ лишь одинъ и можетъ быть мнѣ страшенъ,

Но ужъ никто другой.

Входитъ молод. Сивардъ. МОЛОД. СИВАРДЪ.

Какъ твое имя?

МАКБЕТЪ.

Ты ужаснешься, какъ его услышишь.

МОЛОД. СИВАРДЪ.

Нѣтъ, хоть назвалcя-бъ именемъ такимъ,

Какого жгучѣе нѣтъ въ самомъ адѣ!

МАКБЕТЪ.

Такъ имя-жъ мнѣ — Макбетъ!

МОЛОД. СИВАРДЪ.

О и самъ дьяволъ

Не высказалъ бы слуху моему

Столь ненавистнаго прозванья!

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ,

Но столь ужаснаго. —

МОЛОД. СИВАРДЪ.

Злодѣй презрѣнный,

Ты лжешь, и собственнымъ своимъ мечемъ

Я докажу тебѣ, что ложь сказалъ ты.

(Они сражаются, и молодой Сивардъ убитъ). МАКБЕТЪ.

Ты женщиной рожденъ, — мужей оружья

Такъ жалки мнѣ, смѣюсь надъ ихъ мечами:

Не страшны мнѣ рожденные женами! —

Барабанный бой. Входитъ Макдуфъ. МАКДУФЪ.

Шумъ слышенъ съ этой стороны: Макбетъ,

Да покажи-жъ лицо свое; и если

Тебя убьютъ, но не моя рука

Тебя сразитъ, то призраки жены,

Дѣтей моихъ ко мнѣ являться будутъ…

Нельзя мнѣ съ кернами вступать въ сраженье:

Ихъ руки подняли свое оружье

Изъ подкупа, — и такъ, съ тобой, Макбетъ, —

Иль съ лезвеемъ, которымъ не сражался,

Мой долженъ мечь, не тронутый, въ ножны

Вложенъ быть снова. — Здѣсь ты долженъ быть:

Мнѣ звонъ мечей, своей звучнѣйшей нотой,

О толъ, казалось, возвѣстилъ. — Судьба,

Его найдти мнѣ помоги — и больше

Тебя я ни о чемъ просить не буду!

(Уходитъ. Снова барабанный бой). Входятъ Малькольмъ и старикъ Сивардъ. СИВАРДЪ.

Сюда, сэръ; — замокъ добровольно сдался;

Но только лишь съ обѣихъ тамъ сторонъ

Макбета шайка борется. Въ бою

Сражались бодро доблестные таны,

И этотъ день почти вполнѣ мы можемъ

Назвать своимъ. О намъ уже не много

Осталось сдѣлать.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Встрѣтились здѣсь мы

Съ врагомъ, который подлѣ насъ сражался!

СИВАРДЪ.

Войдите же, сэръ, въ замокъ.

(Снова входитъ Макбетъ). МАКБЕТЪ.

Для чего-жъ мнѣ

Разыгрывать роль Римскаго шута,

И умирать на собственномъ мечѣ?

Пока живыхъ я вижу, то не лучшель

Его удары устремить на нихъ….

(Снова входитъ Макдуфъ). МАКДУФЪ.

Стой, адская собака, стой!

МАКБЕТЪ.

Тебя

Я болѣе, чѣмъ прочихъ избѣгалъ;

Такъ воротись же: на душѣ моей

И такъ ужъ много бремени лежитъ

Отъ крови, пролитой въ твоемъ семействѣ.

МАКДУФЪ.

Словъ не найду я: голосъ мой — въ мечѣ…

О кровожаднѣйшій изъ негодяевъ,

Нѣтъ выраженій высказать: кто ты!

(Они сражаются). МАКБЕТЪ.

Напрасенъ весь твой трудъ, ты легче можешь

Своимъ мечемъ отважнымъ врѣзать слѣдъ

Въ неуязвимомъ воздухѣ, чѣмъ мнѣ

Нанесть ударъ смертельный, и клинокъ твой

Пусть на удобо ранимые главы

Скорѣй падётъ: я заколдованъ въ жизни,

И одолѣть ее безсиленъ всякій,

Кто женщиной рожденъ.

МАКДУФЪ.

Такъ разувѣрься-жъ

Въ своихъ ты чарахъ; пусть же возвѣститъ

Служившій нѣкогда тебѣ твой Геній,

Что былъ изъ чрева матери своей

Макдуфъ безвременно изъ бока вынутъ!

МАКБЕТЪ.

Будь проклятъ тотъ языкъ, который мнѣ

Сказалъ о томъ, затѣмъ, что въ человѣкѣ

Что лучшаго ни есть, во мнѣ — дрогнуло;

И да никто врагамъ симъ ухищреннымъ,

Что нами такъ двусмысленно играютъ,

И взявъ отъ слуха нашего назадъ

Слова обѣта, о надежду нашу

Ихъ разбиваютъ — впредь никто не вѣритъ! —

Съ тобой, я не дерусь!

МАКДУФЪ.

Такъ сдайся, трусъ,

И жизнь влачи въ позоръ и въ притчу вѣка:

И какъ у насъ чудовищъ самыхъ рѣдкихъ,

На вывѣскахъ малюютъ живописцы,

И съ подписью внизу: здѣсь можно видѣть

Злодѣя — такъ тебя держать мы будемъ.

МАКБЕТЪ.

Нѣтъ, я не сдамся: не хочу у ногъ

Я юнаго Малькольма прахъ лобзать,

И быть приманкой для проклятій черни. —

Хоть къ Дунсинану лѣсъ пришелъ Бирнамскій,

Хоть съ нерожденнымъ женщиной, съ тобою,

Сражаться долженъ, — все однако-жъ я

Послѣднюю хочу попытку сдѣлать:

Передъ своею грудью я поставлю

Воинственный свой щитъ: ну, бей въ него,

Макдуфъ, и проклятъ пусть да будетъ тотъ,

Кто закричитъ: «остановись, довольно!»

(Они удаляются, сражаясь).
(Отступленіе. Тутъ снова входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Малькольмъ, стар. Сивардъ, Россъ, Леноксъ, Ангусъ, Кэтнесъ, Ментесъ и воины). МАЛЬКОЛЬМЪ.

О если бы друзья, которыхъ нѣтъ здѣсь,

Явились невредимы!

СИВАРДЪ.

Вѣроятно *

Изъ нихъ иные пали; но однако,

Судя по тѣмъ, которыхъ еще вижу,

День этотъ славный за-дешево купленъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Макдуфа нѣтъ, и доблестный вашъ сынъ

Не знаю, гдѣ.

РОССЪ.

Сэръ, сынъ Вашъ заплатилъ

Долгъ воина: доколь былъ мужъ — онъ жилъ:

Явилъ онъ это храбростью своей,

Не уступивъ ни шагу на сраженьѣ, —

И палъ, какъ мужъ. —

СИВАРДЪ.

Такъ онъ убитъ?

РОССЪ.

Увы!

И унесенъ уже и съ поля битвы;

Вину страданій Вашихъ не возможно

Намъ никакой цѣною оцѣнить:

Ей нѣтъ оцѣнки!

СИВАРДЪ.

Былъ онъ прежде раненъ?

РОССЪ.

О, какъ же: въ лобъ.

СИВАРДЪ.

Что жъ, Божій воинъ былъ онъ!

Имѣй еще я столько сыновей,

Какъ на главѣ волосъ, — не пожелалъ бы имъ

Я лучшей смерти! Часъ его пробилъ!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Онъ большаго, чѣмъ состраданья, стоитъ —

И это-то ему я сохраню.

СИВАРДЪ.

Онъ большаго никакъ не заслужилъ —

Но славно палъ — и долгъ свой уплатилъ.

Господь же съ нимъ! — Но вотъ ужъ къ намъ спѣшатъ

Съ отрадой новой!

(Снова входитъ Макдуфъ, съ головой Макбета на пикѣ). МАКДУФЪ.

Да здравствуетъ Король!

Вѣдь ты нашъ Царь! Взгляни-ка, гдѣ торчитъ

Проклятая-то хищника глава!

Свободенъ вѣкъ: тебя уже я вижу

Увитаго вѣнцомъ жемчужнымъ царства,

Которое тебѣ душой, со мною вмѣстѣ

Несетъ привѣты; а съ его-то кликомъ

желалъ бы громко слить и свой я голосъ:

Да здравствуетъ Шотландіи Король!

ВСѢ.

Будь здравъ Король Шотландіи!

МАЛЬКОЛЬМЪ,

Не много

Мы времени употребимъ на то,

Чтобъ отплатить за вашу всю любовь,

И подѣлиться тою же любовью.

Вы, таны, всѣ родные мнѣ, съ сихъ поръ

Зовитесь графами — первѣйшимъ титломъ

Въ Шотландіи, въ знакъ почести вамъ даннымъ;

А прочее, что намъ осталось сдѣлать,

И что со временемъ насадитъ вновь —

Какъ-то: возвратъ на родину изъ ссылки

Друзей всѣхъ нашихъ, скрывшихся отъ сѣти,

Имъ разставляемой злодѣйствомъ зоркимъ;

Изобличеніе министровъ звѣрскихъ

Умершаго недавно мясника

И демону подобной Королевы

Которая, какъ мыслятъ, посягнула

На жизнь свою насильственной рукою, —

Все это, и все то, что мы признаемъ

Полезнымъ, впредь, при помощи небесной

Исполнимъ во-время и своемѣстно;

Такъ всѣхъ благодаря, васъ просимъ въ Скону

Намъ на главу надѣть царей корону!

КОНЕЦЪ.

(1) Это, вѣроятно, прозвище домоваго, изъ коихъ одинъ мяучитъ кошкой (Gray-malkin), а другой (Paddock) кричитъ какъ жаба.

(2) Галлоглэссовъ и Керновъ.

(3) Это небольшой островокъ, лежащій въ Единбургской губѣ; на немъ построено аббатство во имя св. Колумба; — Камденъ называетъ его Личъ Кольмонъ, или островомъ св. Колумба. Ныне онъ извѣстенъ подъ именемъ Инчъ-кома (Inchcomb),

(4) По объясненію комментаторовъ, это три Валкиріи, посылаемыя Одиномъ, на битву; Гуана, Рота и Скульда — вѣстницы смерти и побѣды.

(5) Отецъ Макбета.

(6) Первое изъ нихъ (собственно говоря, не предсказаніе) есть то, что еще при жизни своего отца Макбетъ былъ таномъ Гламисскимъ, исполненіе же второго предсказанія мы видѣли.

(7) Въ подлинникѣ: "Высочества (Highness).

(8) Это очень темное мѣсто: объясненіе комментатора показалось намъ не довольно вразумительно, и мы перевели не столько по его указанію, сколько по смыслу подлинника.

(9) Здѣсь намёкъ на пословицу о кошкѣ, которая любитъ рыбу, но боится замочить лапки: «catus amat pisces, sed nou vult tingere plantas.»

(10) Въ подлинникъ сказано: Sticking place — это выраженіе заимствовано изъ устройства какой-то машины (engine), которая останавливаетъ свое дѣйствіе, пока не направитъ своего удара на извѣстный предметъ.

(11) Въ подлинникѣ: wassel, отъ извѣстнаго привѣтствія: was-haile и drink heil, при англ, попойкахъ, а оттуда и названіе напитка, состоящаго изъ яблоковъ, сахара и эля.

(12) Posset — смѣсь молока съ виномъ, или съ какой-либо кислотой; также пиво съ сывороткой.

(13) Здѣсь непереводимая игра словъ на слово lie, которое значитъ и ложь, обманъ, и въ то же время всякое вещество, которое пропитано чѣмъ-либо, какъ-то: щелочью, мыломъ и т. д.; я тутъ принялъ его и въ значеніи алькоголя, тѣмъ болѣе, что слово throat (глотка) на это намекало.

(14) Duff — уменьшительное имя отъ Macduff.

(15) Или Кольмсъ-Киль — какъ у Шекспира: это знаменитый Іона, одинъ изъ западныхъ острововъ, который посѣтилъ докторъ Джонсонъ. Теперь онъ называется Икольмъ-Киль: --Килль на Ирскомъ языкѣ значитъ мѣсто погребенія.

(16) т.-е душу.

(17) Изъ исторіи извѣстно, что Макбетъ посылалъ за Макдуфомъ, прося его, чтобы онъ присмотрѣлъ за постройкой Дунсинанскаго замка; но онъ прислалъ лишь мастеровыхъ, а самъ не явился.

(18) Подъ выраженіемъ: мглистая роса, кажется, должно разумѣть virus lunare (лунный токъ) древнихъ, или пѣну, которая, какъ предполагали они, сообщаетъ, при содѣйствіи чаръ, травамъ извѣстныя свойства.

(19) Пѣсня эта, какъ замѣчаетъ Тикъ, та же самая, которая находится въ Мидльтоновой драмѣ «Колдунья».

(20) Это, или новое обстоятельство, или противоречитъ замѣчанію Малона, которое мы привели выше (см. 17).

(21) Здѣсь въ прознаменовательномъ видѣніи, намекается на Макбетову голову, которую отсѣчетъ Макдуфъ.

(22) Здѣсь символически прознаменуется убитый впослѣдствіи малолѣтный сынъ Макдуфа.

(23) Этимъ поэтъ намекаетъ на короля Іакова I, который первый соединилъ подъ своею державою два острова и три королевства; и на то, что родоначальникомъ его дома былъ Банко.

(24) То была монета, называемая Ангелъ, и самая болѣзнь, именуемая Королевскою немочью (King’s evil). — зобы (écrouelles, goitre), которые и французскіе короли излѣчали прикосновеніемъ правой руки съ крестообразно-сложенными пальцами — говоря: «le Roi le louche, Dieu le guérisse.».(См. Кернеровъ Магиконъ, ч. II. тетр. 4).

(25) Здѣсь подъ словомъ extacy (экстазъ, восторгъ), авторъ разумѣетъ провоззрѣнія, т. е., что тогда каждый Шотландецъ, почти на вѣрное предрекалъ смерть свою.

(26) Выраженіе: разсмотрѣть мочу — намекаетъ на медицинское мнѣніе того времени, что по уринѣ можно узнать всякую болѣзнь.

---

1. При переводѣ пользовался я слѣдующимъ изданіемъ: The plays and poems of William Shakespeare, accurrately printed from the text of the corrected copies, left by the late Samuel Ionhson,George Steevens, Isaac Reed and Edmond Malone. Leipsic, 1833.
2. for God’s sake…
3. …..urine. Lechery, sir, it provokes und unprovokes: it provokes the disire, bul it takes away tlie performance….0
4. Minions.