[267]11. Касьянъ и Никола.
Это вторая легенда, въ которой дѣйствующимъ лицомъ является св. Никола; въ собраніи В. И. Даля есть еще одно народное сказаніе объ этомъ же угодникѣ. Вотъ оно:
Въ нѣкоемъ царствѣ жилъ-былъ богатой мужикъ; жадность и скупость совсѣмъ одолѣли его: если кому и давалъ онъ въ займы деньги, то всегда подъ закладъ и за большіе проценты. Въ томъ-же царствѣ жилъ-былъ бѣдной мужикъ: кромѣ жены да семерыхъ дѣтей ничего у него не было. Долго перебивался онъ кое-какъ и добывать себѣ и ребятишкамъ дневное пропитаніе; а тамъ пришло такое время—хоть зубы на полку клади: три дня безъ ѣды сидѣлъ. Какъ быть? чѣмъ семью прокормить? Думалъ онъ, думалъ и рѣшился пойти къ богатому мужику и попросить въ займы денегъ. „Ахъ, ты дурачина! закричалъ на него богатой. Ну, съ какими глазами пришелъ ты занимать деньги? Ну, можно-ль тебѣ повѣрить? Что съ тебя послѣ взять!..“—Будь милостивъ, выручи изъ бѣды; не дай помереть голодною
[268]смертію, по вѣкъ не забуду… Заработаю—съ лихвою отдамъ. „Отдамъ!… знаю, какъ вы отдаете.“—Право слово, отдамъ; вотъ тебѣ Никола порукою! отвѣчалъ бѣдной и показалъ на образъ Николы-угодника. Смиловался богатой, отсчиталъ ему двадцать рублевъ: „смотри-же, говоритъ, непремѣнно въ срокъ заплати“.
Бѣднякъ взялъ деньги, пошелъ на базаръ, накупилъ хлѣба и сталъ кормиться со всею семьею. Пришло время платить, а у него по старому нѣтъ ни копѣйки[1]. „Что дѣлать? думаетъ онъ. Пойду, попрошу отсрочки“. Приходитъ къ богатому и ну кланяться ему въ землю: „обожди, родимой; дай еще вздохнуть хоть малое время“. Чего ждать-то? Пришелъ срокъ, и подавай денежки; небось умѣлъ брать! „Радъ бы, отецъ родной, хоть сейчасъ заплатить, да вѣрь совѣсти—нечѣмъ!“—Видно, съ тобой, мошенникомъ,
[269]хорошо не сдѣлаешься! сказалъ богатой мужикъ! а надо будетъ за поруку приниматься. Пришелъ домой, сталъ передъ образомъ Николы-угодника и говоритъ: „чтожъ ты не отдаешь за бѣднаго денегъ? вѣдь ты за него поручился“. Икона ничего не отвѣчаетъ. „Что-же ты молчишь? У меня не отмолчишься: не отстану до тѣхъ поръ, пока не заплатишь всѣ до единой копѣйки“. Снялъ образъ со стѣны, положилъ на повозку и выѣхалъ со двора; лошадь пустилъ впередъ, а самъ идетъ за повозкою сзади, и все по образу кнутомъ стегаетъ да приговариваетъ: „отдай мои деньги! отдай мои деньги!“[2]. Только ѣдетъ онъ мимо гостинаго двора; увидалъ его купеческой сынъ и сталъ спрашивать: „что ты, безбожный, дѣлаешь?“—А то что давалъ я въ займы одному мужику двадцать рублевъ, и этотъ образъ былъ по немъ порукою; пришелъ срокъ отдавать деньги—у мужика нѣтъ ни полушки: вотъ и принялся я за поруку! „На, возьми свои двадцать рублевъ, только отдай мнѣ образъ“.—Изволь, братъ! мнѣ; еще лучше безъ хлопотъ!
Взялъ купеческой сынъ образъ, поставилъ въ лавкѣ и засвѣтилъ передъ нимъ лампадку. На утро явился къ нему сѣдой старикъ и
[270]сталъ наниматься замѣсто прикащика; купеческой сынъ подумалъ-подумалъ и взялъ его въ лавку. Съ той самой поры пошла у него такая торговля, что никакъ товаровъ не напасется: покупщики такъ и валятъ въ лавку со всѣхъ сторонъ. Разбогатѣлъ купеческой сынъ; построилъ два корабля, нагрузилъ ихъ разными товарами и поѣхалъ съ старикомъ въ другое государство торгъ вести. А въ томъ государствѣ на ту пору бѣда приключилася: злая вѣдьма испортила царевну—днемъ она лежитъ словно мертвая, а по ночамъ встаетъ и людей поѣдаетъ! Что тутъ дѣлать? Положили ее въ гробъ, набили сверху крышку и вынесли въ церковь. Царь повелѣлъ кликать кличъ по всему государству: не найдется ли кто такой, чтобы могъ отчитать царевну? а кто ее отчитаетъ, тотъ будетъ царскимъ зятемъ и получитъ въ приданое половину царства. Кликнули кличъ; только никто не выискался, никто не берется за это дѣло хитрое. И говоритъ старикъ купеческому сыну: „ступай къ царю и скажи, что ты можешь отчитать царевну“.—А какъ не съумѣю? „Не бойся! Богъ поможетъ и я научу“. Отправился купеческой сынъ къ царю, объявилъ о себѣ; царь обрадовался и велѣлъ ему отчитывать. Въ тотъ-же самый день вечеромъ пошелъ старикъ вмѣстѣ съ купеческимъ сыномъ въ церковь, поставилъ около гроба налой и
[271]очертилъ кругъ; послѣ того далъ купеческому сыну книгу, и приказываетъ: „становись въ этотъ кругъ, и что бы ни было, что бы тебѣ ни казалось—не переходи за черту, молись и читай книгу“. Сказалъ и ушелъ; остался въ церкви одинъ купеческой сынъ, сталъ въ кругу передъ налоемъ и принялся читать. Ровно въ полночь сорвалась съ гроба крышка; царевна встаетъ и бросается прямо на купеческаго сына; вотъ уже близко… но сколько ни силится—никакъ не можетъ переступить проведенной черты. Бѣшено рвется она впередъ, напущаетъ разные страхи и грозитъ бѣдою; но купеческой сынъ не ужасается, стоитъ въ кругу и все читаетъ да читаетъ. Стало свѣтать, запѣли пѣтухи—и въ ту-жъ минуту грохнулась царевна на-земь и сдѣлалась совсѣмъ мертвою. Поутру рано посылаетъ царь узнать: все ли благополучно? Приходятъ посланные; видятъ, что купеческой сынъ живъ, и не могутъ надивиться, какъ онъ уцѣлѣлъ. Подняли они царевну, положили опять въ гробъ, заколотили крышку, воротились къ царю и разсказали обо всемъ. На другую ночь было тоже; а на третью купеческой сынъ отчиталъ царевну: вышла изъ нея вся нечисть; тутъ только переступила она черту и подошла къ купеческому сыну, взяла его за руку, поцѣловала въ уста и сказала: „будь ты моимъ мужемъ, а я—твоей женою“. На томъ они и
[272]поладили, стали рядомъ передъ мѣстными иконами и начали молиться Богу тихо и любовно. Какъ донесли объ этомъ посланные царю, онъ сейчасъ-же приказалъ обвѣнчать купеческаго сына на царевнѣ и далъ ему въ приданое половину своего государства.
Въ другомъ спискѣ старикъ приходитъ наниматься къ купеческому сыну уже въ то время, когда онъ отправляется за море. „Куда тебѣ, старому, работать? вѣдь ты ничего не осилишь“, говоритъ купеческой сынъ.—А вотъ увидишь: я хоть старъ, да работящъ: за десятерыхъ молодыхъ сойду. „А что возьмешь?“—Что заработаемъ, то пополамъ. „Хорошо!“ Пріѣзжаютъ они въ другое государство: купеческой сынъ берется отчитывать царевну, а старикъ даетъ ему три полѣна, чашку воды и научаетъ, какъ и что дѣлать. Въ полночь поднялась царевна изъ гроба: купеческой сынъ бросилъ ей одно полѣно; она его проглотила. Бросилъ другое—и другое проглотила; бросилъ послѣднее—и съ этимъ тоже. „Ну, говоритъ царевна, теперь я тебя съѣмъ!“—Погоди, отвѣчаетъ купеческой сынъ, дай прежде воды испить. Набралъ въ ротъ воды и брызнулъ въ нее—царевна вздрогнула и въ ту-жъ минуту исцѣлилась: порчу какъ рукой сняло. Купеческой сынъ женился на царевнѣ и воротился домой съ большими богатствами. „Давай дѣлиться“, говоритъ
[273]старикъ. Купеческой сынъ вытащилъ всѣ деньги и сталъ дѣлить пополамъ. „Что ты съ деньгами-то возишься? Мы съ тобой привезли еще царевну. Давай и ее дѣлить!“ Взялъ старикъ острой мечъ и разрубилъ ее на-двое. Опечалился купеческой сынъ и говоритъ: „Богъ съ тобой! за что ты ее убилъ?“—Развѣ тебѣ жалко? спрашиваетъ старикъ; взялъ обѣ разрубленныя части, сложилъ вмѣстѣ, дунулъ—и царевна тотчасъ встала живою и сдѣлалась вдвое лучше прежняго. „Вотъ твоя жена! живи съ нею по-Божьему“, сказалъ старикъ и исчезъ. И то былъ не простой старикъ; то былъ самъ Никола, угодникъ Божій.
