Начало Россійской Исторіи представляетъ намъ удивительный и едва ли не безпримѣрный въ лѣтописяхъ случай: Славяне добровольно уничтожаютъ свое древнее народное правленіе, и требуютъ Государей отъ Варяговъ, которые были ихъ непріятелями. Вездѣ мечь сильныхъ или хитрость честолюбивыхъ вводили Самовластіе (ибо народы хотѣли законовъ, но боялись неволи): въ Россіи оно утвердилось съ общаго согласія гражданъ: такъ повѣствуетъ нашъ Лѣтописецъ — и разсѣянныя племена Славянскія основали Государство, которое граничитъ нынѣ съ древнею Дакіею и съ землями Сѣверной Америки, съ Швеціею и съ Китаемъ, соединяя въ предѣлахъ своихъ три части міра. Великіе народы, подобно великимъ мужамъ, имѣютъ свое младенчество, и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, раздѣленное на малыя области до 862 года(271), по лѣтосчисленію Нестора, обязано величіемъ своимъ счастливому введенію Монархической власти.
Желая нѣкоторымъ образомъ изъяснить сіе важное происшествіе, мы думаемъ, что Варяги, овладѣвшіе странами Чуди и Славянъ за нѣсколько лѣтъ до того времени, правили ими безъ угнетенія и насилія, брали дань легкую и наблюдали справедливость. Господствуя на моряхъ, имѣя въ IX вѣкѣ сношеніе съ Югомъ и Западомъ Европы, — гдѣ на развалинахъ колосса Римскаго основались новыя Государства, и гдѣ кровавые слѣды варварства, обузданнаго человѣколюбивымъ духомъ Христіанства, уже отчасти изгладились счастливыми трудами жизни гражданской(272) — Варяги или Норманы долженствовали быть образованнѣе Славянъ и Финновъ, заключенныхъ въ дикихъ предѣлахъ Сѣвера; могли сообщить имъ нѣкоторыя выгоды новой промышлености и торговли, благодѣтельныя для народа. Бояре Славянскіе, недовольные властію завоевателей, которая уничтожала ихъ собственную, возмутили, можетъ быть, сей народъ легкомысленный, обольстили его именемъ прежней независимости, вооружили противъ Нормановъ и выгнали ихъ; но распрями личными обратили свободу въ несчастіе, не умѣли возстановить древнихъ законовъ и ввергнули отечество въ бездну золъ междоусобія(273). Призваніе Князей Варяжскихъ въ Россію. Тогда граждане вспомнили, можетъ быть, о выгодномъ и спокойномъ правленіи Норманскомъ: нужда въ благоустройствѣ и тишинѣ велѣла забыть народную гордость; и Славяне, убѣжденные — такъ говоритъ преданіе — совѣтомъ Новогородскаго старѣйшины Гостомысла, потребовали Властителей отъ Варяговъ(274). Древняя лѣтопись не упоминаетъ о семъ благоразумномъ совѣтникѣ; но ежели преданіе истинно, то Гостомыслъ достоинъ безсмертія и славы въ нашей Исторіи.
Новогородцы и Кривичи были тогда, кажется, союзниками Финскихъ племенъ, вмѣстѣ съ ними платившихъ дань Варягамъ: имѣвъ нѣсколько лѣтъ одну долю, и повинуясь законамъ одного народа, они тѣмъ скорѣе могли утвердить дружественную связь между собою. Г. 862. Несторъ пишетъ, что Славяне Новогородскіе, Кривичи, Весь и Чудь отправили посольство за море, къ Варягамъ-Руси, сказать имъ(275): Земля наша велика и обильна, а порядка въ ней нѣтъ: идите княжить и владѣть нами(276). Слова простыя, краткія и сильныя! Братья, именемъ Рюрикъ(277), Синеусъ и Труворъ, знаменитые или родомъ или дѣлами, согласились принять власть надъ людьми, которые, умѣвъ сражаться за вольность, не умѣли ею пользоваться. Окруженные многочисленною Скандинавскою дружиною, готовою утвердить мечемъ права избранныхъ Государей, сіи честолюбивые братья навсегда оставили отечество(278). Рюрикъ прибылъ въ Новгородъ, Синеусъ на Бѣлоозеро въ область Финскаго народа Веси, а Труворъ въ Изборскъ, городъ Кривичей. Смоленскъ, населенный также Кривичами, и самый Полоцкъ оставались еще независимыми и не имѣли участія въ призваніи Варяговъ. Слѣдственно Держава трехъ Владѣтелей, соединенныхъ узами родства и взаимной пользы, отъ Бѣлаозера простиралась только до Эстоніи и Ключей Славянскихь, гдѣ видимъ остатки древняго Изборска. Сія часть нынѣшней С. Петербургской, Эстляндской, Новогородской и Псковской Губерній была названа тогда Русью, по имени Князей Варяго-Русскихъ. — Болѣе не знаемъ никакихъ достовѣрныхъ подробностей; не знаемъ, благословилъ ли народъ перемѣну своихъ гражданскихъ уставовъ? насладился ли счастливою тишиною, рѣдко извѣстною въ обществахъ народныхъ? или пожалѣлъ о древней вольности? Хотя новѣйшіе Лѣтописцы говорятъ(279), что Славяне скоро вознегодовали на рабство, и какой-то Вадимъ, именуемый Храбрымъ, палъ отъ руки сильнаго Рюрика вмѣстѣ со многими изъ своихъ единомышленниковъ въ Новѣгородѣ — случай вѣроятный: люди, привыкшіе къ вольности, отъ ужасовъ безначалія могли пожелать Властителей, но могли и раскаяться, ежели Варяги, единоземцы и друзья Рюриковы, утѣсняли ихъ — однакожь сіе извѣстіе, не будучи основано на древнихъ сказаніяхъ Нестора, кажется одною догадкою и вымысломъ.
Г. 864. Чрезъ два года, по кончинѣ Синеуса и Трувора, старшій братъ, присоединивъ области ихъ къ своему Княжеству, основалъ Монархію Россійскую. Основаніе Монархіи. Уже предѣлы ея достигали на Востокъ до нынѣшней Ярославской и Нижегородской Губерніи, а на Югъ до Западной Двины; уже Меря, Мурома и Полочане зависѣли отъ Рюрика: ибо онъ, принявъ Единовластіе, отдалъ въ управленіе знаменитымъ единоземцамъ своимъ, кромѣ Бѣлаозера, Полоцкъ, Ростовъ и Муромъ, имъ или братьями его завоеванные, какъ надобно думать(280). Такимъ образомъ вмѣстѣ съ верховною Княжескою властію утвердилась въ Россіи, кажется, и Система Феодальная, Помѣстная или Удѣльная, бывшая основаніемъ новыхъ гражданскихъ обществъ въ Скандинавіи и во всей Европѣ, гдѣ господствовали народы Германскіе. Монархи обыкновенно цѣлыми областями награждали Вельможъ и любимцевъ, которые оставались ихъ подданными, но властвовали какъ Государи въ своихъ Удѣлахъ(281): система сообразная съ обстоятельствами и духомъ времени, когда еще не было ни удобнаго сношенія между владѣніями одной Державы, ни уставовъ общихъ и твердыхъ, ни порядка въ гражданскихъ степеняхъ, и люди, упорные въ своей независимости, слушались единственно того, кто держалъ мечь надъ ихъ головою. Признательность Государей къ вѣрности Вельможъ участвовала также въ семъ обыкновеніи, и завоеватель дѣлился областями съ товарищами храбрыми, которые помогали ему пріобрѣтать оныя.
Къ сему времени Лѣтописецъ относитъ слѣдующее важное происшествіе.
Аскольдъ и Диръ. Двое изъ единоземцевъ Рюриковыхъ, именемъ Аскольдъ и Диръ, можетъ быть недовольные симъ Княземъ(282), отправились съ товарищами изъ Новагорода въ Константинополь искать счастія; увидѣли на высокомъ берегу Днѣпра маленькой городокъ, и спросили: чей онъ? Имъ отвѣтствовали, что строители его, три брата, давно скончались, и что миролюбивые жители платятъ дань Козарамъ. Сей городокъ былъ Кіевъ: Аскольдъ и Диръ завладѣли имъ; присоединили къ себѣ многихъ Варяговъ изъ Новагорода; начали подъ именемъ Россіянъ властвовать какъ Государи въ Кіевѣ и помышлять о важнѣйшемъ предпріятіи, достойномъ Норманской смѣлости. Прежде шли они въ Константинополь, вѣроятно, для того, чтобы служить Императору: тогда, ободренные своимъ успѣхомъ и многочисленностію войска, дерзнули объявить себя врагами Греціи.
Г. 866.
Первое нападеніе Россіянъ на Имперію. Судоходный Днѣпръ благопріятствовалъ ихъ намѣренію: вооруживъ 200 судовъ, сіи витязи Сѣвера, издревле опытные въ кораблеплаваніи, открыли себѣ путь въ Черное море и въ самый Воспоръ Ѳракійскій, опустошили огнемъ и мечемъ берега его и скоро осадили Константинополь съ моря. Столица Восточной Имперіи въ первый разъ увидѣла сихъ грозныхъ непріятелей; въ первый разъ съ ужасомъ произнесла имя Россіянъ, Ῥῶς, Молва народная возвѣстила ихъ Скиѳами, жителями баснословной горы Тавра, уже побѣдителями многихъ народовъ окрестныхъ. Михаилъ III, Неронъ своего времени, царствовалъ тогда въ Константинополѣ, но былъ въ отсутствіи, воюя на берегахъ Черной рѣки съ Агарянами(283). Узнавъ отъ Эпарха или Намѣстника Цареградскаго о новомъ непріятелѣ, онъ спѣшилъ въ столицу, съ великою опасностію пробрался сквозь суда Россійскія, и не смѣя отразить ихъ силою, ожидалъ спасенія отъ чуда. Оно совершилось, по сказанію Византійскихъ Лѣтописцевъ. Въ славной церкви Влахернской, построенной Императоромъ Маркіаномъ на берегу залива, между нынѣшнею Перою и Царемградомъ, хранилася такъ называемая риза Богоматери, къ которой прибѣгалъ народъ въ случаѣ бѣдствій(284). Патріархъ Фотій съ торжественными обрядами вынесъ ее на берегъ и погрузилъ въ море, тихое и спокойное. Вдругъ сдѣлалась буря; разсѣяла, истребила флотъ непріятельскій, и только слабые остатки его возвратились въ Кіевъ.
Несторъ согласно съ Византійскими Историками описываетъ сей случай; но нѣкоторые изъ нихъ прибавляютъ, что язычники Россійскіе, устрашенные Небеснымъ гнѣвомъ, немедленно отправили Пословъ въ Константинополь, и требовали святаго крещенія. Окружная грамота Патріарха Фотія, писанная въ исходѣ 866 года къ Восточнымъ Епископамъ, служитъ достовѣрнымъ подтвержденіемъ сего любопытнаго для насъ извѣстія(285). «Россы, говоритъ онъ, славные жестокостію, побѣдители народовъ сосѣдственныхъ, и въ гордости своей дерзнувшіе воевать съ Имперіею Римскою, уже оставили суевѣріе, исповѣдуютъ Христа и суть друзья наши, бывъ еще не-давно злѣйшими врагами. Они уже приняли отъ насъ Епископа и Священника, имѣя живое усердіе къ богослуженію Христіанскому.» Константинъ Багрянородный и другіе Греческіе Историки пишутъ, что Россы крестились во время Царя Василія Македонскаго и Патріарха Игнатія, то есть, не ранѣе 867 года(286), «Императоръ (говорятъ они), не имѣя возможности побѣдить Россовъ, склонилъ ихъ къ миру богатыми дарами, состоявшими въ золотѣ, серебрѣ и шелковыхъ одеждахъ. Начало Христіанства въ Кіевѣ. Онъ прислалъ къ нимъ Епископа, посвященнаго Игнатіемъ, который обратилъ ихъ въ Христіанство.» — Сіи два извѣстія не противорѣчатъ одно другому. Фотій въ 866 году могъ отправить церковныхъ учителей въ Кіевъ: Игнатій также; они насадили тамъ первыя сѣмена Вѣры истинной: ибо Несторова лѣтопись свидѣтельствуетъ, что въ Игорево время было уже много Христіанъ въ Кіевѣ(287). Вѣроятно, что проповѣдники, для лучшаго успѣха въ дѣлѣ своемъ, тогда же ввели въ употребленіе между Кіевскими Христіанами и новыя письмена Славянскія, изобрѣтенныя Кирилломъ въ Моравіи за нѣсколько лѣтъ до того времени. Обстоятельства благопріятствовали сему успѣху: Славяне исповѣдывали одну Вѣру, а Варяги другую(288); въ послѣдствіи увидимъ, что древніе Государи Кіевскіе наблюдали священные обряды первой, слѣдуя внушенію весьма естественнаго благоразумія; но усердіе ихъ къ чужеземнымъ идоламъ, коихъ обожали они единственно въ угожденіе главному своему народу, не могло быть искреннимъ, и самая государственная польза заставляла Князей не препятствовать успѣхамъ новой Вѣры, соединявшей ихъ подданныхъ, Славянъ, и надежныхъ товарищей, Варяговъ, узами духовнаго братства. Но еще не наступило время совершеннаго торжества ея.
Такимъ образомъ Варяги основали двѣ Самодержавныя области въ Россіи: Рюрикъ на Сѣверѣ, Аскольдъ и Диръ на Югѣ. Невѣроятно, чтобы Козары, бравшіе дань съ Кіева, добровольно уступили его Варягамъ, хотя Лѣтописецъ молчитъ о воинскихъ дѣлахъ Аскольда и Дира въ странахъ Днѣпровскихъ(289): оружіе безъ сомнѣнія рѣшило, кому начальствовать надъ миролюбивыми Полянами; и ежели Варяги дѣйствительно, претерпѣвъ уронъ на Черномъ морѣ, возвратились отъ Константинополя съ неудачею, то имъ надлежало быть счастливѣе на сухомъ пути: ибо они удержали за собою Кіевъ.
Несторъ молчитъ также о дальнѣйшихъ предпріятіяхъ Рюрика въ Новѣгородѣ, за недостаткомъ современныхъ извѣстій, а не для того, чтобы сей Князь отважный, пожертвовавъ отечествомъ властолюбію, провелъ остатокъ жизни въ бездѣйствіи: дѣйствовать же значило тогда воевать, и Государи Скандинавскіе, единоземцы Рюриковы, принимая власть отъ народа, обыкновенно клялися, именемъ Одиновымъ, быть завоевателями(290). Спокойствіе Государства, мудрое законодательство и правосудіе составляютъ нынѣ славу Царей; но Князья Русскіе въ IX и X вѣкѣ еще не довольствовались сею благотворною славою. Окруженный къ Западу, Сѣверу и Востоку народами Финскими, Рюрикъ могъ ли оставить въ покоѣ своихъ ближнихъ сосѣдовъ, когда и самые отдаленные берега Оки долженствовали ему покориться? Вѣроятно, что окрестности Чудскаго и Ладожскаго озера были также свидѣтелями мужественныхъ дѣлъ его, неописанныхъ и забвенныхъ. — Смерть Рюрика. Онъ княжилъ единовластно, по смерти Синеуса и Трувора, 15 лѣтъ въ Новѣгородѣ и скончался въ 879 году, вручивъ правленіе и малолѣтнаго сына, Игоря, родственнику своему Олегу.
Память Рюрика, какъ перваго Самодержца Россійскаго, осталась безсмертною въ нашей Исторіи, и главнымъ дѣйствіемъ его княженія было твердое присоединеніе нѣкоторыхъ Финскихъ племенъ къ народу Славянскому въ Россіи, такъ, что Весь, Меря, Мурома, наконецъ обратились въ Славянъ, принявъ ихъ обычаи, языкъ и Вѣру(291).
Примѣчанія
(271)^ Сильнѣйшею изъ нихъ была область Кривичей, владѣвшихъ Полоцкою, Витебскою (въ верховьѣ Двины), Псковскою, Смоленскою и, можетъ быть, частію Тверской Губерніи. Латыши донынѣ именуютъ Россіянъ Кревами или Кривичами. — Напрасно многіе воображаютъ Новгородъ уже великимъ и знаменитымъ прежде Рюрика: народная пословица, свѣданная нами отъ Кранца, писавшаго въ XV и XVI вѣкѣ: quis potest contra Deum et magnam Novgardiam? кто противъ Бога и великаго Новаграда? (Wandalia, стр. 5) можетъ относиться единственно ко временамъ позднѣйшимъ. Въ IX вѣкѣ область его, окруженная на Югъ Кривичами, а на Западъ, Сѣверъ и Востокъ разными Финскими племенами, едва ли составляла и половину нынѣшней Губерніи Новогородской.
(272)^ Гроза, которая сокрушила величіе Рима, и нѣсколько вѣковъ свирѣпствовала въ Европѣ, начала утихать уже въ концѣ VI вѣка. Все бывшее исчезло: явились новыя правленія, новые обычаи и законы; прославились новыя имена народовъ. Германцы, оставивъ большую половину своего древняго отечества Славянамь, властвовали въ Англіи, Галліи, Италіи; но въ VIII вѣкѣ уступили Испанію Аравитянамъ, пришедшимъ въ Европу съ мечемъ, Алкораномъ и съ любовію къ Наукамъ. Карлъ Великій, въ послѣдній годъ сего вѣка, основалъ Имперію Западную, несравненно сильнѣйшую Восточной, которая ужасалась всякаго непріятеля, но дерзала еще именоваться Римскою. Скандинавія — officina gentium, vagina nationum — какъ говоритъ Іорнандъ — раздѣленная на малыя Королевства, повелѣвала морями: ея безчисленные витязи, скучая тѣсными предѣлами отечества, суровымъ его климатомъ и праздностію, трубили въ рога, стремились отъ пиршествъ на легкіе корабли свои, искали добычи, новыхъ земель и завоеваній. Азіатскіе народы — Болгары, Козары — господствовали на западныхъ и сѣверныхъ берегахъ Чернаго моря. Калифы, наслѣдники Магометовы, еще славились на Востокѣ. — Въ сіе время начинается Исторія Государства Россійскаго.
(273)^ Несторъ: «почаша сами въ собѣ володѣти, и не бѣ въ нихъ правды, и вста родъ на родъ, и быша въ нихъ усобицы, и воевать почаша сами на ся.» Въ Никонов. Лѣт. сказано, что они долго спорили между собою, отъ кого требовать Владѣтелей: одни предлагали Козаровъ, другіе Полянъ, — Дунаичей и Варяговъ; нѣкоторые едицоземцевъ своихъ: и бысть о семъ молва велія. Все вымыслы и догадки.
(274)^ Преданіе о Гостомыслѣ сомнительно: въ Несторовой лѣтописи, въ самой Никонов. и въ Степен. Книгѣ нѣтъ о томъ ни слова. Однакожь Герберштейнъ, который въ 1517 и 1526 году пріѣзжалъ въ Москву, говоритъ уже о семъ знаменитомъ Новогородскомъ мужѣ (Rerum Moscovit. Commentarii, стр. 3). Въ историческомъ отрывкѣ, внесенномъ въ лѣтопись Попа Іоанна (стр. 317), названъ Гостомыслъ первымъ Новогородскимъ Посадникомъ. Въ нѣкоторыхъ спискахъ дополненнаго Нестора (на примѣръ, Софійскаго Новогородскаго) сказано также, что Славяне, пришедши на Ильмень съ Дуная, выбрали Гостомысла въ старѣйшины: но въ такомъ случаѣ ему надлежало бы умереть за нѣсколько вѣковъ до Рюрика (см. выше, примѣч. 70 и 91).
(275)^ Я не вижу причины думать, чтобы Весь и Чудь тогда уже зависѣли отъ Славянъ: тѣ и другіе, по извѣстію Несторову, искали Государей: слѣдственно они имѣли равныя права. Въ Псковской лѣтописи (въ Синодальн. Библіот. No. 349) именно сказано, что каждый изъ упомянутыхъ народовъ имѣлъ особенное правленіе: «Новогородцы свою власть имѣяху, а Кривичи свою, а Чудь своими владѣху, и дань даваху Варягомъ» (л. 154 на обор.).
(276)^ Миллеръ — см. въ его Описаніи народовъ, издревле обитавшихъ въ Россіи, статью о Варягахъ — думалъ, что Славяне и Финны звали Варяговъ не для правленія, а единственно для защиты границъ своихъ, и что Рюрикъ былъ похитителемъ власти. Но ясныя слова Лѣтописца: да пойдете княжить и володѣть нами, опровергаютъ сіе мнѣніе. Не внѣшніе враги, счастливо изгнанные Славянами, а внутренніе безпорядки принудили ихъ искать Князей за моремъ; слѣдственно они хотѣли властителей: ибо одна гражданская власть могла пресѣчь зло неустройства и безначалія. Такъ ли было дѣйствительно, не знаемъ; но такъ говоритъ Лѣтописецъ. Истину знали вѣрно одни современники.
(277)^ Въ Пушкин., въ Троицк. и во всѣхъ старыхъ спискахъ находимъ имя Рюрикъ, а не Рурикъ, какъ писали уже въ новѣйшія времена. — Въ Никон. Лѣт. прибавлено: онижь (Варяги) бояхусь звѣринаго ихъ (Славянъ и Финновъ) обычая и нрава, и едва избрашась три брата. Народъ, который жертвуетъ вольностію порядку и гражданской безопасности, не имѣетъ уже звѣрскихъ обычаевъ, и смѣлые Варяги конечно не испугались власти, съ такимъ добродушіемъ имъ предложенной. — Замѣтимъ, что Кіевъ былъ основанъ тремя братьями; что Радимичи и Вятичи назвались именемъ двухъ братьевъ; что Славяне и Финны призвали изъ Варяжской земли трехъ братьевъ: сіе братство можетъ показаться сомнительнымъ.
(278)^ Избрашася 3 братья съ роды своими, и пояша по собѣ всю Русь; пріидоша — и проч. Слова: пояша по собѣ всю Русь, знаменуютъ, можетъ быть, что братья раздѣлили между собою Чудскую и Славянскую землю, которая назвалась послѣ Русью; а не то, чтобы они взяли съ собою всѣхъ Русскихъ Варяговъ. Лѣтописецъ уже выше сказалъ, съ кѣмъ сіи братья пришли въ нашу страну: съ роды своими, то есть, съ семействами, съ родственниками.
Въ Пушкин. харатейномъ спискѣ Нестора: пріидоша старѣйшій Рюрикъ… а другой Синеусъ на Бѣлѣозерѣ, а третій (въ) Изборстѣ Труворъ. Названіе мѣста, гдѣ княжилъ Рюрикъ, пропущено; въ Троицкомъ (что достойно замѣчанія) также; но вверху приписано, надъ именемъ Рюрика: Новг… По всѣмъ инымъ извѣстнымъ спискамъ Рюрикъ пришелъ въ Новгородъ; только въ Кенигсбергскомъ, Хлѣбниковскомъ и въ Ипатьевскомъ, гораздо новѣйшихъ, сказано такъ: «Избрашась 3 братья и пріидоша къ Словеномъ первое, и срубиша городъ Ладогу, и сѣде въ Ладогѣ старѣй Рюрикъ.» Далѣе: «по двою же лѣту умре Синеусъ и Труворъ, и прія всю власть Рюрикъ одинъ, и пришедъ ко Ильмерю, и сруби городъ надъ Волховомъ и прозва Новгородъ и сѣде ту.» Сіе мѣсто о Ладогѣ и Новѣгородѣ, основанномъ будто бы Рюрикомъ, прибавлено безъ сомнѣнія въ новѣйшія времена: вотъ доказательства: 1) Рюрикъ прибылъ къ Славянамъ въ 862 году; ежели онъ два года, т. е. по смерть братьевъ его, жилъ въ Ладогѣ, то ему надлежало переселиться въ Новгородъ уже въ 864 году: но во всѣхъ спискахъ, въ самомъ Ипатьев., Хлѣбников., Кенигсбергскомъ, сказано, что сей Князь въ 863 году уже былъ въ Новѣгородѣ: Рюрику же княжащу въ Новѣгородѣ въ лѣто отъ созданія міра 6371 (863 отъ P. X.), 6372» — и такъ далѣе. 2) Онъ не могъ срубить Новагорода, ибо Несторъ, по самому Ипат., Хлѣбн. и Кенигсберг. списку, уже сказалъ въ началѣ, что Славяне построили Новгородъ въ одно время съ Кіевомъ, пришедши съ Дуная; слѣдственно гораздо ранѣе временъ Рюриковыхъ. Также въ самомъ Ипат., Хлѣбн. и къ Кенигсберг. спискѣ подтверждено извѣстіе Несторово, что древнѣйшіе основатели или жители Новагорода были Славяне, а не Варяги, населившіе его уже со временъ Рюриковыхъ (см. печатн. Нестора по Кенигсберг. списку, стр. 17). Какой нибудь любитель Русской Исторіи, списывая Нестора съ древняго подлинника, гдѣ пропущено было имя Новагорода (такъ же, какъ въ Пушкин. и Троицк.: «Рюрикъ старѣйшій… а другой, Синеусъ, на Бѣлѣозерѣ») вставилъ Ладогу для того, что она, по народному преданію, уже существовала во времена Рюрика, и что въ ней донынѣ есть мѣсто называемое Рюриковымъ домомъ. За одною вставкою слѣдовала другая: «Новагорода конечно не было, ежели Великій Князь жилъ сперва въ Ладогѣ:» думая такъ, сей же или другой любитель Исторіи, безъ всякаго соображенія, прибавилъ обстоятельство, что Рюрикъ послѣ основалъ Новгородъ. Герберштейнъ, въ началѣ XVI вѣка, имѣлъ Несторову лѣтопись съ такою поправкою, и говоритъ: Rurik principatum Novuogardiæ obtinet, sedemque suam ponit in Ladoga (Rerum Moscov. Comment. стр. 3). Стриковскій, не понявъ его, обратилъ городъ въ островъ Ладожскаго озера. Но Длугошъ, Польскій Историкъ XV вѣка, выбравъ изъ Нестора всѣ свои извѣстія о Россіи, не упоминаетъ о Ладогѣ, и пишетъ, что Князь Рюрикъ пришелъ въ Новгородъ: primus autem dictus est Rurek, qui in Nouogrod, secundus Scyniew, qui in Bialeiezioro, tertius Trubor, qui in Zborsk sedes suas posuerunt (его Hist. Pol. кн. I, стр. 48 и слѣд.). Наконецъ предложимъ самое важнѣйшее свидѣтельство. Въ харатейномъ сокращеніи Нестора, которое писано въ XIII вѣкѣ и найдено мною въ Древнихъ правилахъ Софійскихъ (Новогородскаго Собора) или въ Кормчей Книгѣ (Синодальн. библіотеки No. 82) сказано: «старѣй Рюрикъ сѣде Новѣгородѣ, Синеусъ на Бѣлѣозерѣ, » и проч. — Рюрикъ могъ построить Ладогу (о чемъ будемъ говорить въ другомъ мѣстѣ); она могла даже существовать и прежде его, хотя лѣтописи наши упоминаютъ объ ней въ первый разъ около 1105 году (см. напечат. въ Москвѣ Новгород. Лѣтоп. стр. 9); но дѣло состоитъ въ томъ, что Рюрикъ, по истинному сказанію Нестора, княжилъ съ самаго начала въ Новѣгородѣ. Симъ опровергается заключеніе Миллера и другихъ, что «Новогородцы не хотѣли принять къ себѣ Рюрика, а велѣли ему жить въ Ладогѣ для удобнаго отраженія морскихъ разбойниковъ, Варяговъ» — слѣдственно единоземцевъ его: странная довѣренность!
Въ Кенигсберг. спискѣ, которой теперь у меня въ рукахъ, написано ошибкою: Сидвунасъ на Бѣлѣозерѣ, вмѣсто Синеусъ на Бѣлѣозерѣ; а другою новѣйшею рукою прибавлено вверху: Синеусъ; изъ чего вышло: «Синеусъ сиде у насъ на Бѣлѣозерѣ.» Татищевъ изъ сей же описки заклочилъ, что Несторъ, сочинитель лѣтописи, былъ родомъ изъ Бѣлаозера! — Городъ Бѣлозерскъ, по древнему преданію его жителей, стоялъ въ IX вѣкѣ на сѣверномъ берегу озера: Владиміръ, какъ они сказываютъ, перенесъ его на то мѣсто, гдѣ вытекаетъ рѣка Шексна (см. Миллеровъ Географич. Лексиконъ); нынѣ сей городъ находится, какъ извѣстно, на южной сторонѣ Бѣлаозера.
Въ Архангельск. Лѣтописцѣ, стр. 4: «Труворъ сѣде во Изборску, а то нынѣ пригородокъ Псковскій, а тогда былъ въ Кривичехъ большій городъ» — нынѣшняя слобода Изборскъ въ 26 верстахъ отъ Пскова. Миллеръ, желая Скандинавскимъ языкомъ изъяснить имя его, говоритъ, что Изборскъ значитъ Исаборгъ (см. въ его Описаніи древнихъ народовъ и проч. статью о Варягахъ), т. е. городъ на рѣкѣ Исѣ. Но Иса далеко отъ Изборска.
«Синеусъ и Труворъ (говоритъ Миллеръ) построили, кажется, Изборскъ и Бѣлоозеро на границахъ Лифляндіи и Біарміи, чтобы тѣмъ удобнѣе оберегать внѣшніе предѣлы Россіи.» Они не построили сіи города, а только жили въ нихъ, по сказанію Лѣтописца: для того ли, чтобы оберегать границы, или для того, что западные Кривичи и Весь хотѣли имѣть особенныхъ правителей, мы не знаемъ. Согласимся на первое: слѣдуетъ ли изъ того, чтобы Князья были единственно наемными стражами, а не Властителями, какъ думалъ Миллеръ? Всякой Государь есть стражъ государства.
Замѣтимъ, что Изборскъ два раза былъ переносимъ съ мѣста на мѣсто: въ 1303 и въ 1330 (см. Псков. Лѣт.).
(279)^ См. Книгу Степен., Никоновск., также Софійскую, письменную Новогородскую и Подробную Лѣтопись, изданную Львовымъ.
(280)^ Архангельск., Никон. и Софійск. Лѣт. причисляютъ Мерю къ народамъ, вызвавшимъ Рюрика съ братьями; но древній Лѣтописецъ именуетъ только Кривичей, Славянъ или Новогородцевъ, Чудь и Весь, которые хотѣли Князей: изъ сего должно заключить, что Варяги уже послѣ овладѣли страною Полочанъ, Мери, и Муромы. Въ Воскресен. и другихъ лѣтописяхъ именно прибавлено, что Рюрикъ и братья его, утвердившись въ Россіи, почаша воевать всюду.
(281)^ См. Шведск. Далинову Gesch. des Schwed. Т. I, и Маллет. Histoire de Dannemarc.
(282)^ Въ Архангельск. Лѣт. сказано: «за то, что онъ не далъ имъ ни града, ни села.» — Въ древнихъ спискахъ стоитъ Аскольдъ и Скальдъ, а не Оскольдъ.
Въ Несторѣ: «и бяста у него (у Рюрика) два мужа ни племени его, ни Боярина; и та испросистася ко Царюгороду съ родомъ своимъ.» Въ Кенигсбергск. спискѣ ошибкою: «ни племени его, но Боярина.» Татищевъ назвалъ ихъ потому знаменитыми мужами. Они уже по кончинѣ Синеуса и Трувора отправились изъ Новагорода — слѣдственно въ 864 году — и должны были итти чрезъ владѣнія независимыхъ Славянъ, которые едва ли могли пропустить ихъ дружелюбно. Въ Архангельск. Лѣт. сказано, что они плыли Днѣпромъ мимо Смоленска, и не смѣли войти въ сей городъ великій и многолюдный. Такія прибавленія въ новыхъ лѣтописяхъ явно основаны на догадкѣ. У насъ есть новѣйшая сказка о началѣ Кіева (см. въ Синодальн. библіот. книгу о древностяхъ Рос. Государства подъ No. 529), въ коей Авторъ пишетъ, что Аскольдъ и Диръ, отправленные изъ Новагорода Олегомъ послами въ Царьградъ, увидѣли на пути Кіевъ, плѣнились красотою онаго и завладѣли имъ, убивъ Кія, братьевъ и сестру его. Тутъ же сказано, что Кій, Щекъ и Хоривъ были разбойники въ Новогородской области; что Новогородцы посадили ихъ съ сестрою Лыбедью и съ 27 товарищами въ темницу и хотѣли повѣсить; что Князь изъ жалости далъ имъ свободу; что сіи разбойники два мѣсяца шли дикими мѣстами до рѣки Днѣпра, впадающаго въ Теплое море, по коему живутъ Варяги; что Кій основалъ тамъ Кіевъ, и принявъ къ себѣ многихъ бродягъ, началъ обработывать землю; что товарищи его назвалися Древлянами, и проч.
«Аскольдъ же и Диръ остаста въ градѣ семъ и многи Варяги совокуписта.» Вѣроятно, что Варяги, свѣдавъ о завоеваніи Кіева, пришли туда изъ Новагорода по слѣдамъ Аскольда и Дира.
Баеръ думалъ, что Аскольдъ и Диръ есть имя одного человѣка; что слово Діаръ означало на языкѣ Скандинавскомъ вельможу или полководца, и что Русскій Лѣтописецъ по незнанію обратилъ его въ другое собственное имя. Сія мысль полюбилась Татищеву и Миллеру. Но Шлецеръ доказалъ ошибку Баерову. Названіе Діаръ совсѣмъ не употребительно въ языкѣ Скандинавскомъ, и встрѣчается только одинъ разъ въ Стурлезонѣ, который говоритъ, что въ Скандинавію пришли съ Одиномъ 12 Diar: сіе имя есть множественнаго числа; въ единственномъ оно Di, и въ самомъ дѣлѣ означало не вельможу, не полководца, а первосвященника (см. Шлецеров. Oskold und Dir, eine Ruſſ. Geschichte). Самъ Баеръ, не увѣренный въ истинѣ своего толкованія, прибѣгнулъ къ другому, еще менѣе основательному: «На Арабскомъ и Турецкомъ языкѣ Dijar означаетъ собраніе домовъ, страну, область: по тому Козары, говорившіе Турецкимъ языкомъ, назвали Аскольда Діяромъ, или правителемъ области!» Но область не есть правитель. Къ тому же Несторъ опредѣляетъ даже разныя мѣста, гдѣ Аскольдъ и Диръ были погребены въ Кіевѣ: онъ еще собственными глазами видѣлъ ихъ могилы. Надобно имѣть основательные доводы, чтобы оспоривать Лѣтописца древняго въ случаѣ возможномъ: Баеръ и Миллеръ не представили ихъ. Мы знаемъ Императоровъ Римскихъ, которые избирали себѣ товарищей въ правленіи: для чего же было не княжить вмѣстѣ Аскольду и Диру, храбрымъ витязямъ и друзьямъ.
(283)^ Россы, по извѣстіямъ Византійскимъ, ограбили всѣ монастыри и селенія прекрасныхъ острововъ Плати, Іатра, Теревинѳа, убивъ множество людей. Въ Теревинѳѣ жилъ тогда изгнанникомъ благочестивый Патріархъ Игнатій, и едва могъ спасти жизнь свою (см. Баера de Russorum prima expeditione Constantinopolitana, въ Коммент. Академіи, Т. VI, стр. 376—378). Фотій поставилъ ему въ вину то, что онъ, лишенный сана духовнаго, дерзнулъ снова освятить Теревинѳскую церковь, опустошенную Россіянами. Императоръ, Василій Македонскій, въ 867 году возвратилъ Игнатію достоинство Патріарха, удаливъ Фотія.
Несторъ говоритъ, что Россіяне вошли въ Судъ, то есть, гавань Цареградскую (см. ниже, примѣч. 308). — О семъ нападеніи Россовъ пишутъ Византійскіе Историки, Левъ Грамматикъ, неизвѣстный Продолжатель Константиновъ, Георгій Монахъ и проч., не опредѣляя времени; одинъ Симеонъ Логоѳета сказываетъ, что Россы осаждали съ моря Константинополь въ десятый годъ Михаилова правленія; а какъ Михаилъ назывался Императоромъ уже съ 842 году, то многіе думали, что хронологія Логоѳеты несогласна съ Несторовою, и что нападеніе Россовъ было въ 852. Но Византійскій Лѣтописецъ говоритъ, что оно случилось во время Фотіева Патріаршества: Фотій же сдѣлался Патріархомъ только въ 858 году. Ученый Баеръ весьма основательно рѣшилъ сомнѣніе. Михаилъ царствовалъ 14 лѣтъ подъ опекою матери своей, Ѳеодоры: Логоѳета исключаетъ ихъ, и разумѣетъ десятый годъ его собственнаго, личнаго правленія, слѣдственно 866 (см. dе Russorum prima expeditione Constantinopolitana, Коммент. С. Петерб. Академіи Т. VI); слѣдственно Штриттеръ несправедливо вмѣстилъ походъ Аскольда и Дира въ случаи 859 года (см. его Россійск. Исторію Т. I, стр. 17—18); несправедливо думалъ, вопреки нашему древнему Лѣтописцу, что Варяги завладѣли Кіевомъ еще прежде Рюрикова княженія въ Новѣгородѣ. Сочинитель Никон. Лѣт. хотѣлъ такимъ же образомъ поправить Нестора, и выдумалъ разные походы Аскольда и Дира къ Царюграду: чему вѣрилъ и Миллеръ. — Несторъ говоритъ: въ 14 лѣто Михаила Царя:» то есть, въ 14 Индиктъ Михаилова Царствованія, или въ 866 году.
См. Memor. popul. Т. II, стр. 957—958. Греки воображали, что на Сѣверѣ, около источниковъ рѣки Днѣпра, есть великая гора Тавръ (см. Баер. Origines Russicæ, въ Коммент. Академіи Т. VIII. стр. 402).
Шлецеръ не признаетъ сихъ Россовъ Кіевскими. «( Вѣроятно ли (говоритъ онъ въ своемъ Nestor, Ч. II, стр. 258), чтобы Аскольдъ и Диръ, едва утвердясь въ Кіевѣ съ горстію Варяговъ, собрали такъ скоро многочисленное войско и дерзнули приступить къ Царюграду?» Вероятно, если Аскольдъ и Диръ въ 864 году — или ранѣе, ибо древняя хронологія нашего Лѣтописца подвержена сомнѣнію (см. выше, стр. 30) — могли завладѣть Кіевомъ; если дружина ихъ, какъ пишетъ Несторъ, была усилена Варягами, пришедшими въ слѣдъ за ними изъ Новагорода, если они также взяли съ собою и Кіевлянъ. Впрочемъ мы не видимъ отмѣнной многочисленности ихъ войска. Историки Византійскіе говорятъ о двухъ стахъ лодкахъ, на которыхъ едва ли было и 10, 000 человѣкъ (см. ниже). Они шли не взять Константинополь, а грабить приморскіе монастыри и селенія. Михаилъ, не имѣя на тотъ разъ флота въ готовности, могъ удалить грабителей только молитвою или золотомъ. Преемникъ его, Василій Македонскій, отправилъ къ нимъ дары, желая избавить берега Чернаго моря и Воспора отъ новаго опустошенія. Слова Фотія, что Россіяне господствовали уже надъ сосѣдственными землями, изъясняются вѣроятнымъ предположеніемъ, что Аскольдъ и Диръ, утвердясь въ Кіевѣ, покорили нѣкоторыя Славянскія племена въ его окрестностяхъ. Къ тому же молва народная всегда увеличиваетъ силу непріятеля новаго. — Тѣ же самые Византійскіе Историки, которые пишутъ о нападеніи Россовъ при Михаилѣ: Левъ Грамматикъ, Константиновъ Продолжатель, Симеонъ Логоѳета, Георгій Монахъ, Кедринъ, Зонара, описываютъ и походъ Игоревъ изъ Кіева въ 941, называя тѣхъ и другихъ непріятелей однимъ именемъ: слѣдственно они считали ихъ однимъ народомъ, уже весьма извѣстнымъ въ Константинополѣ около 902 году, ибо многіе Кіевскіе Россы служили тогда въ Греческомъ флотѣ (Memor. popul. Т. II, стр. 972): о чемъ будемъ говорить ниже. Гдѣ истина сама собою представляется глазамъ Историка, тамъ нѣтъ нужды прибегать къ страннымъ гипотезамъ и выдумывать еще другихъ Россовъ, которые, по мнѣнію Шлецера, «въ 866 году приходили на 200 судахъ къ Царюграду, неизвѣстно откуда, только не изъ Кіева; названы такъ, неизвѣстно для чего; ушли, нѣизвестно куда, и послѣ совсѣмъ исчезли въ Исторіи, уступивъ имя и мѣсто Россіянамъ Кіевскимъ!» Народы не падаютъ съ неба, и не скрываются въ землю; какъ мертвецы по сказкамъ суевѣрія.
Удовольствія малой и низкой души были единственнымъ предметомъ Императора Михаила, а добродѣтель казалась ему врагомъ удовольствія. Онъ жилъ на Гипподромѣ, и восхищаясь ристаніемъ, не хотѣлъ слушать людей, которые приходили ему сказывать о близости непріятелей; велѣлъ даже сломать такъ называемыя сторожевыя башни, чтобы звукъ набата не безпокоилъ ушей его. Неронъ по крайней мѣрѣ любилъ музыку и поэзію: Михаилъ однихъ коней и распутство.
(284)^ Во время Императора Льва Македонскаго два брата, именемъ Гальвій и Кандидъ, похитили ризу Богоматери въ домѣ одной старой Галилейской Жидовки, принесли въ Константинополь и наконецъ отдали въ храмъ Богоматери Влахернской (см. въ Мин. Чет. Іюля 2, сказаніе о семъ случаѣ, и Баера de Russ, prima exped. Constant. стр. 380). Сія церковь есть славнѣйшая въ лѣтописяхъ Восточнаго Христіанства, Имя Влахернъ произошло отъ какого-то Влахерна, будто бы княжившаго не далеко отъ Византіи еще прежде временъ Константина Великаго. Дюканжъ подробно описываетъ ея великолѣпіе и чудеса, которыя въ ней случились (Constantinopolis Christiana стр. 83). — О ризѣ Богоматери пишутъ здѣсь Левъ Грамматикъ и Симеонъ Логоѳета; Продолжатель Константиновъ говоритъ только, что Россы, удовлеторивъ гнѣву Небесному, возвратились домой, и что молитва Фотіева защитила Царьградъ. Вотъ слова Кедрина и Зонары: «Россы, испытавъ гнѣвъ Божій, удалились» (Memor. popul. Т. II, 957—958). Самъ Фотій въ окружной грамотѣ своей къ Архіепископамъ Восточнымъ, упоминая о нападеніи Россовъ (Барон. Annal. Eccles. X, 253), молчитъ о дѣйствіи святой ризы. Татищевъ, въ утвержденіе сего чуда, приводитъ (см. Исторіи его Т. II, стр. 364) молитву изъ Акаѳиста Богоматери, гдѣ сказано: яко же иногда древле всесильными воеводствомъ спасла еси царствующій градъ свой отъ Скиѳскаго воеводы, звѣрообразнаго, лукаваго вепря, онаго прегордаго Кагана, и разсвирѣпѣющимъ моремъ тьмочисленныя воинства потопила еси. Хотя Русскіе Князья и назывались Каганами: ибо въ древнемъ харатейномъ спискѣ Житія Владимірова (см. выше, примѣч. 110) сказано: похвалимъ же великаго Кагана нашей земли, Володимера (см. также Слово о полку Игоревѣ, стр. 44. Московскаго изданія): но въ сей молитвѣ говорится о другомъ чудѣ, которое описано въ Синаксаріи, читаемомъ въ Субботу пятыя недѣли Поста (см. Тріодіонъ), и случилось въ VII вѣкѣ. Подъ именемъ гордаго Кагана разумѣется Ханъ Аварскій, приступавшій моремъ и сухимъ путемъ къ Царюграду въ 626 году (Memor. popul. Т. I, стр. 747). — Кіевскіе жители употребляли имя Кагана, вмѣсто Государя, для того, что они долгое время были подвластны Хазарскимъ Великимъ Каганамъ. Далинъ (см. его Gesch. des N. Schwed. Т. VI, стр. 400) угадывалъ, что Императоръ откупился отъ Россовъ золотомъ. Шлецеръ нашелъ въ лѣтописяхъ Франкскихъ, изданныхъ Дюшеномъ, что риза же Богоматери спасла городъ Шартръ отъ свирѣпости Нормановъ (см. его Нестора Ч. II, стр. 235).
(285)^ См. Memor. popul. Т. II стр. 958, Баера de Russ. prima exped. Const. и Бароніевы Annales Eccl. X, 253. Напрасно жестокій ненавистникъ Фотія, ученый Ассемани, доказываетъ намъ, что сей великій Патріархъ хотѣлъ обмануть современниковъ и потомство, и сочинилъ мнимое свое посланіе уже тогда, какъ Игнатій снова управлялъ Церковію: ибо (говоритъ Ассемани) Депутаты Восточныхъ Престоловъ на осьмомъ Соборѣ, бывшемъ въ 869 году, объявили, что они не имѣли никакого сношенія съ Фотіемъ (Kalend. Eccl. Univ. II, 254, 256). Фотій превосходилъ всѣхъ современниковъ въ учености: чему доказательствомъ служитъ его такъ называемая Библіотека или выписки изъ разныхъ книгъ, сдѣланныя имъ для своего брата. Въ сихъ выпискахъ упоминается о двухъ или трехъ стахъ сочиненіяхъ, намъ совсѣмъ неизвѣстныхъ (см. Extraits de Photius, въ Mémoires de l’Académie des Inscr. etc. годъ 1738). — Древнее истинное преданіе, что Христіанство вошло въ Россію при Фотіи, ввело новѣйшихъ Лѣтописцевъ въ грубую ошибку: не сообразивъ разности временъ, они говорятъ, что Фотій крестилъ Ольгу (см. ея житіе въ Прологѣ), и что Фотій же прислалъ Епископовъ ко Владиміру!
(286)^ Memor. popul. Т. II, стр. 962—964. — Михаилъ умерщвленъ въ 867 году, 23 Сент. (см. Круга Byz. Chron. 3). Императоръ Василій Македонскій возвратилъ Игнатію санъ Патріаршій (см. Баера de Russ. prima exped. Const.). — Константинъ такъ повѣствуетъ: «Князь и Вельможи Русскіе, въ торжественномъ собраніи слушая Евангельское ученіе, не хотѣли вѣрить ему, но сказали Греческому Епископу: брось въ огонь сію книгу, и ежели она не сгоритъ, то мы повѣримъ ея святости. Епископъ исполнилъ ихъ волю, и Евангеліе осталось невредимо. Тогда, убѣжденные чудомъ, Князь и Вельможи приняли Христіанство.» Въ Никон. Лѣт. упоминается о семъ случаѣ, Т. I, стр. 21—22, и въ Степен. Книгѣ Т. I, стр. 85.
(287)^ Въ договорѣ Игоревомъ съ Греками сказано: «Мы же Русь, елико насъ крестилися есмы, кляхомся церковію Св. Иліи.» Далѣе: «а иже преступить се отъ страны нашея, или Князь, или инъ кто, или крещенъ или не крещенъ.» (См. въ Несторѣ стр. 44).
(288)^ См. выше, примѣч. 261. Варяги исповѣдывали Вѣру Одинову (см. Исландскую Эдду).
(289)^ Никон. Лѣт. говоритъ, что въ 864 году Болгары умертвили сына Аскольдова; что въ 865 Аскольдъ и Диръ воевали съ Полочанами, въ 866 съ Греками, а въ 867 побили множество Печенѣговъ: то есть, сочинитель сей новой лѣтописи выдумалъ на каждый годъ особенную войну для Князей Кіевскихъ — забывъ, что въ 865 году Полоцкъ уже принадлежалъ Рюрику (слѣдственно Варягамъ, Аскольду и Диру, надлежало бы воевать съ Варягами); забывъ, что въ 867 году еще не было Печенѣговъ близъ Кіева. Въ Воскресенск. и другихъ лѣтописяхъ сказано, что Аскольдъ и Диръ, за нѣсколько времени до своего Константинопольскаго похода, воевали съ Древлянами и Угличами (см. ниже, примѣч. 362); но въ харатейныхъ, вѣрныхъ спискахъ Нестора нѣтъ сего обстоятельства. Въ Демидовскомъ Хронографѣ, находящемся въ Университетской библіотекѣ, есть слѣдующее мѣсто: «При Царѣ Михаилѣ, въ лѣто 6360, ходили Русь войною изъ Кіева града, Князь именемъ Бравалинъ, воевати на Греки, на Царьградъ, и повоеваша Греческую землю, отъ Херсона и до Скуруева и до Сурожа… о томъ писано въ Чюдесѣхъ Св. Стефана Сурожскаго» (ни въ Прологѣ, ни въ Минеѣ нѣтъ сего извѣстія).
Въ Никон. Лѣт. еще прибавлено: «возвратишася Аскольдъ и Диръ въ малѣ дружинѣ, и бысть въ Кіевѣ плачь велій… Бысть въ Кіевѣ гладъ велій.»
(290)^ См. Маллетову Histoire de Dannemarc Т. I, 146.
(291)^ По рукописному житію Св. Князя Константина (см. выше, примѣч. 214). Онъ нашелъ въ Муромѣ всѣ древнія обыкновенія Славянской Вѣры. Св. Аврамій (см. Прологъ) разрушилъ въ Ростовѣ Кумиръ Велесовъ. Въ Воскресенск. Лѣт. предъ годомъ 866 сказано: «Рюрику же княжащу въ Новѣгородѣ, и роди сынъ и нарече ему имя Игорь; возра́стъ же и бысть храборъ и мудръ.» Въ Никон. Лѣт. означено, что Игорь родился въ 865 году. Но въ харатейныхъ написано только, что онъ по смерти Рюрика остался младенцемъ: бѣ бо дѣтескъ вельми. — Въ Степен. Кн. съ большею вѣроятностію прибавлено: «остави (Рюрикъ Игоря) яко двою лѣтъ.» Въ нѣкоторыхъ новыхъ историческихъ повѣстяхъ Олегъ названъ племянникомъ Рюрика (Др. Рос. Вивліоѳ. XVI, 53); сказано также, что послѣдній умеръ въ городѣ Корелѣ.