Начало Российской Истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай: Славяне добровольно уничтожают своё древнее народное правление, и требуют Государей от Варягов, которые были их неприятелями. Везде мечь сильных или хитрость честолюбивых вводили Самовластие (ибо народы хотели законов, но боялись неволи): в России оно утвердилось с общего согласия граждан: так повествует наш Летописец — и рассеянные племена Славянские основали Государство, которое граничит ныне с древнею Дакиею и с землями Северной Америки, с Швециею и с Китаем, соединяя в пределах своих три части мира. Великие народы, подобно великим мужам, имеют своё младенчество, и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделённое на малые области до 862 года(271), по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению Монархической власти.
Желая некоторым образом изъяснить сие важное происшествие, мы думаем, что Варяги, овладевшие странами Чуди и Славян за несколько лет до того времени, правили ими без угнетения и насилия, брали дань лёгкую и наблюдали справедливость. Господствуя на морях, имея в IX веке сношение с Югом и Западом Европы, — где на развалинах колосса Римского основались новые Государства, и где кровавые следы варварства, обузданного человеколюбивым духом Христианства, уже отчасти изгладились счастливыми трудами жизни гражданской(272) — Варяги или Норманы долженствовали быть образованнее Славян и Финнов, заключённых в диких пределах Севера; могли сообщить им некоторые выгоды новой промышлености и торговли, благодетельные для народа. Бояре Славянские, недовольные властью завоевателей, которая уничтожала их собственную, возмутили, может быть, сей народ легкомысленный, обольстили его именем прежней независимости, вооружили против Норманов и выгнали их; но распрями личными обратили свободу в несчастье, не умели восстановить древних законов и ввергнули отечество в бездну зол междоусобия(273). Призвание Князей Варяжских в Россию. Тогда граждане вспомнили, может быть, о выгодном и спокойном правлении Норманском: нужда в благоустройстве и тишине велела забыть народную гордость; и Славяне, убеждённые — так говорит предание — советом Новогородского старейшины Гостомысла, потребовали Властителей от Варягов(274). Древняя летопись не упоминает о сем благоразумном советнике; но ежели предание истинно, то Гостомысл достоин бессмертия и славы в нашей Истории.
Новогородцы и Кривичи были тогда, кажется, союзниками Финских племён, вместе с ними плативших дань Варягам: имев несколько лет одну долю, и повинуясь законам одного народа, они тем скорее могли утвердить дружественную связь между собою. Г. 862. Нестор пишет, что Славяне Новогородские, Кривичи, Весь и Чудь отправили посольство за море, к Варягам-Руси, сказать им(275): Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: идите княжить и владеть нами(276). Слова простые, краткие и сильные! Братья, именем Рюрик(277), Синеус и Трувор, знаменитые или родом или делами, согласились принять власть над людьми, которые, умев сражаться за вольность, не умели ею пользоваться. Окружённые многочисленною Скандинавскою дружиною, готовою утвердить мечем права избранных Государей, сии честолюбивые братья навсегда оставили отечество(278). Рюрик прибыл в Новгород, Синеус на Белоозеро в область Финского народа Веси, а Трувор в Изборск, город Кривичей. Смоленск, населённый также Кривичами, и самый Полоцк оставались ещё независимыми и не имели участия в призвании Варягов. Следственно Держава трёх Владетелей, соединённых узами родства и взаимной пользы, от Белаозера простиралась только до Эстонии и Ключей Славянскихь, где видим остатки древнего Изборска. Сия часть нынешней С. Петербургской, Эстляндской, Новогородской и Псковской Губерний была названа тогда Русью, по имени Князей Варего-Русских. — Более не знаем никаких достоверных подробностей; не знаем, благословил ли народ перемену своих гражданских уставов? насладился ли счастливою тишиною, редко известною в обществах народных? или пожалел о древней вольности? Хотя новейшие Летописцы говорят(279), что Славяне скоро вознегодовали на рабство, и какой-то Вадим, именуемый Храбрым, пал от руки сильного Рюрика вместе со многими из своих единомышленников в Новегороде — случай вероятный: люди, привыкшие к вольности, от ужасов безначалия могли пожелать Властителей, но могли и раскаяться, ежели Варяги, единоземцы и друзья Рюриковы, утесняли их — однако ж сие известие, не будучи основано на древних сказаниях Нестора, кажется одною догадкою и вымыслом.
Г. 864. Чрез два года, по кончине Синеуса и Трувора, старший брат, присоединив области их к своему Княжеству, основал Монархию Российскую. Основание Монархии. Уже пределы её достигали на Восток до нынешней Ярославской и Нижегородской Губернии, а на Юг до Западной Двины; уже Меря, Мурома и Полочане зависели от Рюрика: ибо он, приняв Единовластие, отдал в управление знаменитым единоземцам своим, кроме Белаозера, Полоцк, Ростов и Муром, им или братьями его завоёванные, как надобно думать(280). Таким образом вместе с верховною Княжескою властью утвердилась в России, кажется, и Система Феодальная, Поместная или Удельная, бывшая основанием новых гражданских обществ в Скандинавии и во всей Европе, где господствовали народы Германские. Монархи обыкновенно целыми областями награждали Вельмож и любимцев, которые оставались их подданными, но властвовали как Государи в своих Уделах(281): система сообразная с обстоятельствами и духом времени, когда ещё не было ни удобного сношения между владениями одной Державы, ни уставов общих и твёрдых, ни порядка в гражданских степенях, и люди, упорные в своей независимости, слушались единственно того, кто держал мечь над их головою. Признательность Государей к верности Вельмож участвовала также в сём обыкновении, и завоеватель делился областями с товарищами храбрыми, которые помогали ему приобретать оные.
К сему времени Летописец относит следующее важное происшествие.
Аскольд и Дир. Двое из единоземцев Рюриковых, именем Аскольд и Дир, может быть недовольные сим Князем(282), отправились с товарищами из Новагорода в Константинополь искать счастья; увидели на высоком берегу Днепра маленькой городок, и спросили: чей он? Им ответствовали, что строители его, три брата, давно скончались, и что миролюбивые жители платят дань Козарам. Сей городок был Киев: Аскольд и Дир завладели им; присоединили к себе многих Варягов из Новагорода; начали под именем Россиян властвовать как Государи в Киеве и помышлять о важнейшем предприятии, достойном Норманской смелости. Прежде шли они в Константинополь, вероятно, для того, чтобы служить Императору: тогда, ободрённые своим успехом и многочисленностью войска, дерзнули объявить себя врагами Греции.
Г. 866.
Первое нападение Россиян на Империю. Судоходный Днепр благоприятствовал их намерению: вооружив 200 судов, сии витязи Севера, издревле опытные в кораблеплавании, открыли себе путь в Чёрное море и в самый Воспор Фракийский, опустошили огнём и мечем берега его и скоро осадили Константинополь с моря. Столица Восточной Империи в первый раз увидела сих грозных неприятелей; в первый раз с ужасом произнесла имя Россиян, Ῥῶς, Молва народная возвестила их Скифами, жителями баснословной горы Тавра, уже победителями многих народов окрестных. Михаил III, Нерон своего времени, царствовал тогда в Константинополе, но был в отсутствии, воюя на берегах Чёрной реки с Агарянами(283). Узнав от Эпарха или Наместника Цареградского о новом неприятеле, он спешил в столицу, с великою опасностью пробрался сквозь суда Российские, и не смея отразить их силою, ожидал спасения от чуда. Оно совершилось, по сказанию Византийских Летописцев. В славной церкви Влахернской, построенной Императором Маркианом на берегу залива, между нынешнею Перою и Царемградом, хранилася так называемая риза Богоматери, к которой прибегал народ в случае бедствий(284). Патриарх Фотий с торжественными обрядами вынес ее на берег и погрузил в море, тихое и спокойное. Вдруг сделалась буря; рассеяла, истребила флот неприятельский, и только слабые остатки его возвратились в Киев.
Нестор согласно с Византийскими Историками описывает сей случай; но некоторые из них прибавляют, что язычники Российские, устрашённые Небесным гневом, немедленно отправили Послов в Константинополь, и требовали святого крещёния. Окружная грамота Патриарха Фотия, писанная в исходе 866 года к Восточным Епископам, служит достоверным подтверждением сего любопытного для нас известия(285). «Россы, говорит он, славные жестокостию, победители народов соседственных, и в гордости своей дерзнувшие воевать с Империею Римскою, уже оставили суеверие, исповедуют Христа и суть друзья наши, быв ещё не-давно злейшими врагами. Они уже приняли от нас Епископа и Священника, имея живое усердие к богослужению Христианскому». Константин Багрянородный и другие Греческие Историки пишут, что Россы крестились во время Царя Василия Македонского и Патриарха Игнатия, то есть, не ранее 867 года(286), «Император (говорят они), не имея возможности победить Россов, склонил их к миру богатыми дарами, состоявшими в золоте, серебре и шёлковых одеждах. Начало Христианства в Киеве. Он прислал к ним Епископа, посвящённого Игнатием, который обратил их в Христианство». — Сии два известия не противоречат одно другому. Фотий в 866 году мог отправить церковных учителей в Киев: Игнатий также; они насадили там первые семена Веры истинной: ибо Несторова летопись свидетельствует, что в Игорево время было уже много Христиан в Киеве(287). Вероятно, что проповедники, для лучшего успеха в деле своём, тогда же ввели в употребление между Киевскими Христианами и новые письмена Славянские, изобретённые Кириллом в Моравии за несколько лет до того времени. Обстоятельства благоприятствовали сему успеху: Славяне исповедывали одну Веру, а Варяги другую(288); в последствии увидим, что древние Государи Киевские наблюдали священные обряды первой, следуя внушению весьма естественного благоразумия; но усердие их к чужеземным идолам, коих обожали они единственно в угождение главному своёму народу, не могло быть искренним, и самая государственная польза заставляла Князей не препятствовать успехам новой Веры, соединявшей их подданных, Славян, и надёжных товарищей, Варягов, узами духовного братства. Но ещё не наступило время совершенного торжества её.
Таким образом Варяги основали две Самодержавные области в России: Рюрик на Севере, Аскольд и Дир на Юге. Невероятно, чтобы Козары, бравшие дань с Киева, добровольно уступили его Варягам, хотя Летописец молчит о воинских делах Аскольда и Дира в странах Днепровских(289): оружие без сомнения решило, кому начальствовать над миролюбивыми Полянами; и ежели Варяги действительно, претерпев урон на Черном море, возвратились от Константинополя с неудачею, то им надлежало быть счастливее на сухом пути: ибо они удержали за собою Киев.
Нестор молчит также о дальнейших предприятиях Рюрика в Новегороде, за недостатком современных известий, а не для того, чтобы сей Князь отважный, пожертвовав отечеством властолюбию, провёл остаток жизни в бездействии: действовать же значило тогда воевать, и Государи Скандинавские, единоземцы Рюриковы, принимая власть от народа, обыкновенно клялися, именем Одиновым, быть завоевателями(290). Спокойствие Государства, мудрое законодательство и правосудие составляют ныне славу Царей; но Князья Русские в IX и X веке ещё не довольствовались сею благотворною славою. Окружённый к Западу, Северу и Востоку народами Финскими, Рюрик мог ли оставить в покое своих ближних соседов, когда и самые отдалённые берега Оки долженствовали ему покориться? Вероятно, что окрестности Чудского и Ладожского озера были также свидетелями мужественных дел его, неописанных и забвенных. — Смерть Рюрика. Он княжил единовластно, по смерти Синеуса и Трувора, 15 лет в Новегороде и скончался в 879 году, вручив правление и малолетного сына, Игоря, родственнику своему Олегу.
Память Рюрика, как первого Самодержца Российского, осталась бессмертною в нашей Истории, и главным действием его княжения было твёрдое присоединение некоторых Финских племён к народу Славянскому в России, так, что Весь, Меря, Мурома, наконец обратились в Славян, приняв их обычаи, язык и Веру(291).
Примечания
(271)^ Сильнейшею из них была область Кривичей, владевших Полоцкою, Витебскою (в верховье Двины), Псковскою, Смоленскою и, может быть, частью Тверской Губернии. Латыши доныне именуют Россиян Кревами или Кривичами. — Напрасно многие воображают Новгород уже великим и знаменитым прежде Рюрика: народная пословица, сведанная нами от Кранца, писавшего в XV и XVI веке: quis potest contra Deum et magnam Novgardiam? кто против Бога и великого Новаграда? (Wandalia, стр. 5) может относиться единственно ко временам позднейшим. В IX веке область его, окружённая на Юг Кривичами, а на Запад, Север и Восток разными Финскими племенами, едва ли составляла и половину нынешней Губернии Новогородской.
(272)^ Гроза, которая сокрушила величие Рима, и несколько веков свирепствовала в Европе, начала утихать уже в конце VI века. Всё бывшее исчезло: явились новые правления, новые обычаи и законы; прославились новые имена народов. Германцы, оставив большую половину своего древнего отечества Славянамь, властвовали в Англии, Галлии, Италии; но в VIII веке уступили Испанию Аравитянам, пришедшим в Европу с мечем, Алкораном и с любовью к Наукам. Карл Великий, в последний год сего века, основал Империю Западную, несравненно сильнейшую Восточной, которая ужасалась всякого неприятеля, но дерзала ещё именоваться Римскою. Скандинавия — officina gentium, vagina nationum — как говорит Иорнанд — разделённая на малые Королевства, повелевала морями: её бесчисленные витязи, скучая тесными пределами отечества, суровым его климатом и праздностью, трубили в рога, стремились от пиршеств на лёгкие корабли свои, искали добычи, новых земель и завоеваний. Азиатские народы — Болгары, Козары — господствовали на западных и северных берегах Чёрного моря. Калифы, наследники Магометовы, ещё славились на Востоке. — В сие время начинается История Государства Российского.
(273)^ Нестор: «почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобицы, и воевать почаша сами на ся». В Никонов. Лет. сказано, что они долго спорили между собою, от кого требовать Владетелей: одни предлагали Козаров, другие Полян, — Дунаичей и Варягов; некоторые едицоземцев своих: и бысть о сем молва велия. Всё вымыслы и догадки.
(274)^ Предание о Гостомысле сомнительно: в Несторовой летописи, в самой Никонов. и в Степен. Книге нет о том ни слова. Однако ж Герберштейн, который в 1517 и 1526 году приезжал в Москву, говорит уже о сём знаменитом Новогородском муже (Rerum Moscovit. Commentarii, стр. 3). В историческом отрывке, внесённом в летопись Попа Иоанна (стр. 317), назван Гостомысл первым Новогородским Посадником. В некоторых списках дополненного Нестора (на пример, Софийского Новогородского) сказано также, что Славяне, пришедши на Ильмень с Дуная, выбрали Гостомысла в старейшины: но в таком случае ему надлежало бы умереть за несколько веков до Рюрика (см. выше, примеч. 70 и 91).
(275)^ Я не вижу причины думать, чтобы Весь и Чудь тогда уже зависели от Славян: те и другие, по известию Несторову, искали Государей: следственно они имели равные права. В Псковской летописи (в Синодальн. Библиот. № 349) именно сказано, что каждый из упомянутых народов имел особенное правление: «Новогородцы свою власть имеяху, а Кривичи свою, а Чудь своими владеху, и дань даваху Варягом» (л. 154 на обор.).
(276)^ Миллер — см. в его Описании народов, издревле обитавших в России, статью о Варягах — думал, что Славяне и Финны звали Варягов не для правления, а единственно для защиты границ своих, и что Рюрик был похитителем власти. Но ясные слова Летописца: да пойдёте княжить и володеть нами, опровергают сие мнение. Не внешние враги, счастливо изгнанные Славянами, а внутренние беспорядки принудили их искать Князей за морем; следственно они хотели властителей: ибо одна гражданская власть могла пресечь зло неустройства и безначалия. Так ли было действительно, не знаем; но так говорит Летописец. Истину знали верно одни современники.
(277)^ В Пушкин., в Троицк. и во всех старых списках находим имя Рюрик, а не Рурик, как писали уже в новейшие времена. — В Никон. Лет. прибавлено: онижь (Варяги) бояхусь звериного их (Славян и Финнов) обычая и нрава, и едва избрашась три брата. Народ, который жертвует вольностью порядку и гражданской безопасности, не имеет уже зверских обычаев, и смелые Варяги конечно не испугались власти, с таким добродушием им предложенной. — Заметим, что Киев был основан тремя братьями; что Радимичи и Вятичи назвались именем двух братьев; что Славяне и Финны призвали из Варяжской земли трёх братьев: сие братство может показаться сомнительным.
(278)^ Избрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю Русь; приидоша — и проч. Слова: пояша по собе всю Русь, знаменуют, может быть, что братья разделили между собою Чудскую и Славянскую землю, которая назвалась после Русью; а не то, чтобы они взяли с собою всех Русских Варягов. Летописец уже выше сказал, с кем сии братья пришли в нашу страну: с роды своими, то есть, с семействами, с родственниками.
В Пушкин. харатейном списке Нестора: приидоша старейший Рюрик… а другой Синеус на Белеозере, а третий (в) Изборсте Трувор. Название места, где княжил Рюрик, пропущено; в Троицком (что достойно замечания) также; но вверху приписано, над именем Рюрика: Новг… По всем иным известным спискам Рюрик пришёл в Новгород; только в Кёнигсбергском, Хлебниковском и в Ипатьевском, гораздо новейших, сказано так: «Избрашась 3 братья и приидоша к Словеном первое, и срубиша город Ладогу, и седе в Ладоге старей Рюрик.» Далее: «по двою же лету умре Синеус и Трувор, и прия всю власть Рюрик один, и пришед ко Ильмерю, и сруби город над Волховом и прозва Новгород и седе ту.» Сие место о Ладоге и Новегороде, основанном будто бы Рюриком, прибавлено без сомнения в новейшие времёна: вот доказательства: 1) Рюрик прибыл к Славянам в 862 году; ежели он два года, т. е. по смерть братьев его, жил в Ладоге, то ему надлежало переселиться в Новгород уже в 864 году: но во всех списках, в самом Ипатьев., Хлебников., Кёнигсбергском, сказано, что сей Князь в 863 году уже был в Новегороде: Рюрику же княжащу в Новегороде в лето от создания мира 6371 (863 от P. X.), 6372» — и так далее. 2) Он не мог срубить Новагорода, ибо Нестор, по самому Ипат., Хлебн. и Кёнигсберг. списку, уже сказал в начале, что Славяне построили Новгород в одно время с Киевом, пришедши с Дуная; следственно гораздо ранее времён Рюриковых. Также в самом Ипат., Хлебн. и к Кёнигсберг. списке подтверждено известие Несторово, что древнейшие основатели или жители Новагорода были Славяне, а не Варяги, населившие его уже со времён Рюриковых (см. печатн. Нестора по Кёнигсберг. списку, стр. 17). Какой нибудь любитель Русской Истории, списывая Нестора с древнего подлинника, где пропущено было имя Новагорода (так же, как в Пушкин. и Троицк.: «Рюрик старейший… а другой, Синеус, на Белеозере») вставил Ладогу для того, что она, по народному преданию, уже существовала во времёна Рюрика, и что в ней доныне есть место называемое Рюриковым домом. За одною вставкою следовала другая: «Новагорода конечно не было, ежели Великий Князь жил сперва в Ладоге:» думая так, сей же или другой любитель Истории, без всякого соображения, прибавил обстоятельство, что Рюрик после основал Новгород. Герберштейн, в начале XVI века, имел Несторову летопись с такою поправкою, и говорит: Rurik principatum Novuogardiæ obtinet, sedemque suam ponit in Ladoga (Rerum Moscov. Comment. стр. 3). Стриковский, не поняв его, обратил город в остров Ладожского озера. Но Длугош, Польский Историк XV века, выбрав из Нестора все свои известия о России, не упоминает о Ладоге, и пишет, что Князь Рюрик пришёл в Новгород: primus autem dictus est Rurek, qui in Nouogrod, secundus Scyniew, qui in Bialeiezioro, tertius Trubor, qui in Zborsk sedes suas posuerunt (его Hist. Pol. кн. I, стр. 48 и след.). Наконец предложим самое важнейшее свидетельство. В харатейном сокращении Нестора, которое писано в XIII веке и найдено мною в Древних правилах Софийских (Новогородского Собора) или в Кормчей Книге (Синодальн. библиотеки № 82) сказано: «старей Рюрик седе Новегороде, Синеус на Белеозере, » и проч. — Рюрик мог построить Ладогу (о чём будем говорить в другом месте); она могла даже существовать и прежде его, хотя летописи наши упоминают об ней в первый раз около 1105 году (см. напечат. в Москве Новгород. Летоп. стр. 9); но дело состоит в том, что Рюрик, по истинному сказанию Нестора, княжил с самого начала в Новегороде. Сим опровергается заключение Миллера и других, что «Новогородцы не хотели принять к себе Рюрика, а велели ему жить в Ладоге для удобного отражения морских разбойников, Варягов» — следственно единоземцев его: странная доверенность!
В Кёнигсберг. списке, которой теперь у меня в руках, написано ошибкою: Сидвунас на Белеозере, вместо Синеус на Белеозере; а другою новейшею рукою прибавлено вверху: Синеус; из чего вышло: «Синеус сиде у нас на Белеозере.» Татищев из сей же описки заклочил, что Нестор, сочинитель летописи, был родом из Белаозера! — Город Белозерск, по древнему преданию его жителей, стоял в IX веке на северном берегу озера: Владимир, как они сказывают, перенёс его на то место, где вытекает река Шексна (см. Миллеров Географич. Лексикон); ныне сей город находится, как известно, на южной стороне Белаозера.
В Архангельск. Летописце, стр. 4: «Трувор седе во Изборску, а то ныне пригородок Псковский, а тогда был в Кривичех больший город» — нынешняя слобода Изборск в 26 верстах от Пскова. Миллер, желая Скандинавским языком изъяснить имя его, говорит, что Изборск значит Исаборг (см. в его Описании древних народов и проч. статью о Варягах), т. е. город на реке Исе. Но Иса далеко от Изборска.
«Синеус и Трувор (говорит Миллер) построили, кажется, Изборск и Белоозеро на границах Лифляндии и Биармии, чтобы тем удобнее оберегать внешние пределы России». Они не построили сии города, а только жили в них, по сказанию Летописца: для того ли, чтобы оберегать границы, или для того, что западные Кривичи и Весь хотели иметь особенных правителей, мы не знаем. Согласимся на первое: следует ли из того, чтобы Князья были единственно наёмными стражами, а не Властителями, как думал Миллер? Всякой Государь есть страж государства.
Заметим, что Изборск два раза был переносим с места на место: в 1303 и в 1330 (см. Псков. Лет.).
(279)^ См. Книгу Степен., Никоновск., также Софийскую, письменную Новогородскую и Подробную Летопись, изданную Львовым.
(280)^ Архангельск., Никон. и Софийск. Лет. причисляют Мерю к народам, вызвавшим Рюрика с братьями; но древний Летописец именует только Кривичей, Славян или Новогородцев, Чудь и Весь, которые хотели Князей: из сего должно заключить, что Варяги уже после овладели страною Полочан, Мери, и Муромы. В Воскресен. и других летописях именно прибавлено, что Рюрик и братья его, утвердившись в России, почаша воевать всюду.
(281)^ См. Шведск. Далинову Gesch. des Schwed. Т. I, и Маллет. Histoire de Dannemarc.
(282)^ В Архангельск. Лет. сказано: «за то, что он не дал им ни града, ни села». — В древних списках стоит Аскольд и Скальд, а не Оскольд.
В Несторе: «и бяста у него (у Рюрика) два мужа ни племени его, ни Боярина; и та испросистася ко Царюгороду с родом своим». В Кенигсбергск. списке ошибкою: «ни племени его, но Боярина». Татищев назвал их потому знаменитыми мужами. Они уже по кончине Синеуса и Трувора отправились из Новагорода — следственно в 864 году — и должны были идти чрез владения независимых Славян, которые едва ли могли пропустить их дружелюбно. В Архангельск. Лет. сказано, что они плыли Днепром мимо Смоленска, и не смели войти в сей город великий и многолюдный. Такие прибавления в новых летописях явно основаны на догадке. У нас есть новейшая сказка о начале Киева (см. в Синодальн. библиот. книгу о древностях Рос. Государства под № 529), в коей Автор пишет, что Аскольд и Дир, отправленные из Новагорода Олегом послами в Царьград, увидели на пути Киев, пленились красотою онаго и завладели им, убив Кия, братьев и сестру его. Тут же сказано, что Кий, Щёк и Хорив были разбойники в Новогородской области; что Новогородцы посадили их с сестрою Лыбедью и с 27 товарищами в темницу и хотели повесить; что Князь из жалости дал им свободу; что сии разбойники два месяца шли дикими местами до реки Днепра, впадающего в Тёплое море, по коему живут Варяги; что Кий основал там Киев, и приняв к себе многих бродяг, начал обработывать землю; что товарищи его назвалися Древлянами, и проч.
«Аскольд же и Дир остаста в граде сем и многи Варяги совокуписта». Вероятно, что Варяги, сведав о завоевании Киева, пришли туда из Новагорода по следам Аскольда и Дира.
Баер думал, что Аскольд и Дир есть имя одного человека; что слово Диар означало на языке Скандинавском вельможу или полководца, и что Русский Летописец по незнанию обратил его в другое собственное имя. Сия мысль полюбилась Татищеву и Миллеру. Но Шлецер доказал ошибку Баерову. Название Диар совсем не употребительно в языке Скандинавском, и встречается только один раз в Стурлезоне, который говорит, что в Скандинавию пришли с Одином 12 Diar: сие имя есть множественного числа; в единственном оно Di, и в самом деле означало не вельможу, не полководца, а первосвященника (см. Шлецеров. Oskold und Dir, eine Ruſſ. Geschichte). Сам Баер, не уверенный в истине своего толкования, прибегнул к другому, ещё менее основательному: «На Арабском и Турецком языке Dijar означает собрание домов, страну, область: по тому Козары, говорившие Турецким языком, назвали Аскольда Дияром, или правителем области!» Но область не есть правитель. К тому же Нестор определяет даже разные места, где Аскольд и Дир были погребены в Киеве: он ещё собственными глазами видел их могилы. Надобно иметь основательные доводы, чтобы оспоривать Летописца древнего в случае возможном: Баер и Миллер не представили их. Мы знаем Императоров Римских, которые избирали себе товарищей в правлении: для чего же было не княжить вместе Аскольду и Диру, храбрым витязям и друзьям.
(283)^ Россы, по известиям Византийским, ограбили все монастыри и селения прекрасных островов Плати, Иатра, Теревинфа, убив множество людей. В Теревинфе жил тогда изгнанником благочестивый Патриарх Игнатий, и едва мог спасти жизнь свою (см. Баера de Russorum prima expeditione Constantinopolitana, в Коммент. Академии, Т. VI, стр. 376—378). Фотий поставил ему в вину то, что он, лишённый сана духовного, дерзнул снова освятить Теревинфскую церковь, опустошённую Россиянами. Император, Василий Македонский, в 867 году возвратил Игнатию достоинство Патриарха, удалив Фотия.
Нестор говорит, что Россияне вошли в Суд, то есть, гавань Цареградскую (см. ниже, примеч. 308). — О сём нападении Россов пишут Византийские Историки, Лев Грамматик, неизвестный Продолжатель Константинов, Георгий Монах и проч., не определяя времени; один Симеон Логофета сказывает, что Россы осаждали с моря Константинополь в десятый год Михаилова правления; а как Михаил назывался Императором уже с 842 году, то многие думали, что хронология Логофеты несогласна с Несторовою, и что нападение Россов было в 852. Но Византийский Летописец говорит, что оно случилось во время Фотиева Патриаршества: Фотий же сделался Патриархом только в 858 году. Учёный Баер весьма основательно решил сомнение. Михаил царствовал 14 лет под опекою матери своей, Феодоры: Логофета исключает их, и разумеет десятый год его собственного, личного правления, следственно 866 (см. dе Russorum prima expeditione Constantinopolitana, Коммент. С. Петерб. Академии Т. VI); следственно Штриттер несправедливо вместил поход Аскольда и Дира в случаи 859 года (см. его Российск. Историю Т. I, стр. 17—18); несправедливо думал, вопреки нашему древнему Летописцу, что Варяги завладели Киевом ещё прежде Рюрикова княжения в Новегороде. Сочинитель Никон. Лет. хотел таким же образом поправить Нестора, и выдумал разные походы Аскольда и Дира к Царюграду: чему верил и Миллер. — Нестор говорит: в 14 лето Михаила Царя»: то есть, в 14 Индикт Михаилова Царствования, или в 866 году.
См. Memor. popul. Т. II, стр. 957—958. Греки воображали, что на Севере, около источников реки Днепра, есть великая гора Тавр (см. Баер. Origines Russicæ, в Коммент. Академии Т. VIII. стр. 402).
Шлецер не признает сих Россов Киевскими. «( Вероятно ли (говорит он в своём Nestor, Ч. II, стр. 258), чтобы Аскольд и Дир, едва утвердясь в Киеве с горстию Варягов, собрали так скоро многочисленное войско и дерзнули приступить к Царюграду?» Вероятно, если Аскольд и Дир в 864 году — или ранее, ибо древняя хронология нашего Летописца подвержена сомнению (см. выше, стр. 30) — могли завладеть Киевом; если дружина их, как пишет Нестор, была усилена Варягами, пришедшими в след за ними из Новагорода, если они также взяли с собою и Киевлян. Впрочем мы не видим отменной многочисленности их войска. Историки Византийские говорят о двух стах лодках, на которых едва ли было и 10, 000 человек (см. ниже). Они шли не взять Константинополь, а грабить приморские монастыри и селения. Михаил, не имея на тот раз флота в готовности, мог удалить грабителей только молитвою или золотом. Преемник его, Василий Македонский, отправил к ним дары, желая избавить берега Чёрного моря и Воспора от нового опустошения. Слова Фотия, что Россияне господствовали уже над соседственными землями, изъясняются вероятным предположением, что Аскольд и Дир, утвердясь в Киеве, покорили некоторые Славянские племена в его окрестностях. К тому же молва народная всегда увеличивает силу неприятеля нового. — Те же самые Византийские Историки, которые пишут о нападении Россов при Михаиле: Лев Грамматик, Константинов Продолжатель, Симеон Логофета, Георгий Монах, Кедрин, Зонара, описывают и поход Игорев из Киева в 941, называя тех и других неприятелей одним именем: следственно они считали их одним народом, уже весьма известным в Константинополе около 902 году, ибо многие Киевские Россы служили тогда в Греческом флоте (Memor. popul. Т. II, стр. 972): о чём будем говорить ниже. Где истина сама собою представляется глазам Историка, там нет нужды прибегать к странным гипотезам и выдумывать ещё других Россов, которые, по мнению Шлецера, «в 866 году приходили на 200 судах к Царюграду, неизвестно откуда, только не из Киева; названы так, неизвестно для чего; ушли, неизвестно куда, и после совсем исчезли в Истории, уступив имя и место Россиянам Киевским!» Народы не падают с неба, и не скрываются в землю; как мертвецы по сказкам суеверия.
Удовольствия малой и низкой души были единственным предметом Императора Михаила, а добродетель казалась ему врагом удовольствия. Он жил на Ипподроме, и восхищаясь ристанием, не хотел слушать людей, которые приходили ему сказывать о близости неприятелей; велел даже сломать так называемые сторожевые башни, чтобы звук набата не беспокоил ушей его. Нерон по крайней мере любил музыку и поэзию: Михаил одних коней и распутство.
(284)^ Во время Императора Льва Македонского два брата, именем Гальвий и Кандид, похитили ризу Богоматери в доме одной старой Галилейской Жидовки, принесли в Константинополь и наконец отдали в храм Богоматери Влахернской (см. в Мин. Чет. Июля 2, сказание о сём случае, и Баера de Russ, prima exped. Constant. стр. 380). Сия церковь есть славнейшая в летописях Восточного Христианства, Имя Влахерн произошло от какого-то Влахерна, будто бы княжившего не далеко от Византии ещё прежде времён Константина Великого. Дюканж подробно описывает её великолепие и чудеса, которые в ней случились (Constantinopolis Christiana стр. 83). — О ризе Богоматери пишут здесь Лев Грамматик и Симеон Логофета; Продолжатель Константинов говорит только, что Россы, удовлеторив гневу Небесному, возвратились домой, и что молитва Фотиева защитила Царьград. Вот слова Кедрина и Зонары: «Россы, испытав гнев Божий, удалились» (Memor. popul. Т. II, 957—958). Сам Фотий в окружной грамоте своей к Архиепископам Восточным, упоминая о нападении Россов (Барон. Annal. Eccles. X, 253), молчит о действии святой ризы. Татищев, в утверждение сего чуда, приводит (см. Истории его Т. II, стр. 364) молитву из Акафиста Богоматери, где сказано: яко же иногда древле всесильными воеводством спасла еси царствующий град свой от Скифского воеводы, зверообразного, лукавого вепря, онаго прегордого Кагана, и рассвирепеющим морем тьмочисленные воинства потопила еси. Хотя Русские Князья и назывались Каганами: ибо в древнем харатейном списке Жития Владимирова (см. выше, примеч. 110) сказано: похвалим же великого Кагана нашей земли, Володимера (см. также Слово о полку Игореве, стр. 44. Московского издания): но в сей молитве говорится о другом чуде, которое описано в Синаксарии, читаемом в Субботу пятые недели Поста (см. Триодион), и случилось в VII веке. Под именем гордого Кагана разумеется Хан Аварский, приступавший морем и сухим путём к Царюграду в 626 году (Memor. popul. Т. I, стр. 747). — Киевские жители употребляли имя Кагана, вместо Государя, для того, что они долгое время были подвластны Хазарским Великим Каганам. Далин (см. его Gesch. des N. Schwed. Т. VI, стр. 400) угадывал, что Император откупился от Россов золотом. Шлецер нашёл в летописях Франкских, изданных Дюшеном, что риза же Богоматери спасла город Шартр от свирепости Норманов (см. его Нестора Ч. II, стр. 235).
(285)^ См. Memor. popul. Т. II стр. 958, Баера de Russ. prima exped. Const. и Барониевы Annales Eccl. X, 253. Напрасно жестокий ненавистник Фотия, учёный Ассемани, доказывает нам, что сей великий Патриарх хотел обмануть совремёнников и потомство, и сочинил мнимое своё послание уже тогда, как Игнатий снова управлял Церковию: ибо (говорит Ассемани) Депутаты Восточных Престолов на осьмом Соборе, бывшем в 869 году, объявили, что они не имели никакого сношения с Фотием (Kalend. Eccl. Univ. II, 254, 256). Фотий превосходил всех совремёнников в учёности: чему доказательством служит его так называемая Библиотека или выписки из разных книг, сделанные им для своёго брата. В сих выписках упоминается о двух или трёх стах сочинениях, нам совсем неизвестных (см. Extraits de Photius, въ Mémoires de l’Académie des Inscr. etc. год 1738). — Древнее истинное предание, что Христианство вошло в Россию при Фотии, ввело новейших Летописцев в грубую ошибку: не сообразив разности времён, они говорят, что Фотий крестил Ольгу (см. её житие в Прологе), и что Фотий же прислал Епископов ко Владимиру!
(286)^ Memor. popul. Т. II, стр. 962—964. — Михаил умерщвлён в 867 году, 23 Сент. (см. Круга Byz. Chron. 3). Император Василий Македонский возвратил Игнатию сан Патриарший (см. Баера de Russ. prima exped. Const.). — Константин так повествует: «Князь и Вельможи Русские, в торжественном собрании слушая Евангельское учение, не хотели верить ему, но сказали Греческому Епископу: брось в огонь сию книгу, и ежели она не сгорит, то мы поверим её святости. Епископ исполнил их волю, и Евангелие осталось невредимо. Тогда, убеждённые чудом, Князь и Вельможи приняли Христианство». В Никон. Лет. упоминается о сём случае, Т. I, стр. 21—22, и в Степен. Книге Т. I, стр. 85.
(287)^ В договоре Игоревом с Греками сказано: «Мы же Русь, елико нас крестилися есмы, кляхомся церковию Св. Илии.» Далее: «а иже преступить се от страны нашея, или Князь, или ин кто, или крещён или не крещён». (См. в Несторе стр. 44).
(288)^ См. выше, примеч. 261. Варяги исповедывали Веру Одинову (см. Исландскую Эдду).
(289)^ Никон. Лет. говорит, что в 864 году Болгары умертвили сына Аскольдова; что в 865 Аскольд и Дир воевали с Полочанами, в 866 с Греками, а в 867 побили множество Печенегов: то есть, сочинитель сей новой летописи выдумал на каждый год особенную войну для Князей Киевских — забыв, что в 865 году Полоцк уже принадлежал Рюрику (следственно Варягам, Аскольду и Диру, надлежало бы воевать с Варягами); забыв, что в 867 году ещё не было Печенегов близ Киева. В Воскресенск. и других летописях сказано, что Аскольд и Дир, за несколько времени до своего Константинопольского похода, воевали с Древлянами и Угличами (см. ниже, примеч. 362); но в харатейных, верных списках Нестора нет сего обстоятельства. В Демидовском Хронографе, находящемся в Университетской библиотеке, есть следующее место: «При Царе Михаиле, в лето 6360, ходили Русь войною из Киева града, Князь именем Бравалин, воевати на Греки, на Царьград, и повоеваша Греческую землю, от Херсона и до Скуруева и до Сурожа… о том писано в Чюдесех Св. Стефана Сурожского» (ни в Прологе, ни в Минее нет сего известия).
В Никон. Лет. еще прибавлено: «возвратишася Аскольд и Дир в мале дружине, и бысть в Киеве плачь велий… Бысть в Киеве глад велий».
(290)^ См. Маллетову Histoire de Dannemarc Т. I, 146.
(291)^ По рукописному житию Св. Князя Константина (см. выше, примеч. 214). Он нашёл в Муроме все древние обыкновения Славянской Веры. Св. Аврамий (см. Пролог) разрушил в Ростове Кумир Велесов. В Воскресенск. Лет. пред годом 866 сказано: «Рюрику же княжащу в Новегороде, и роди сын и нарече ему имя Игорь; возра́ст же и бысть храбор и мудр». В Никон. Лет. означено, что Игорь родился в 865 году. Но в харатейных написано только, что он по смерти Рюрика остался младенцем: бе бо детеск вельми. — В Степен. Кн. с большею вероятностью прибавлено: «остави (Рюрик Игоря) яко двою лет». В некоторых новых исторических повестях Олег назван племянником Рюрика (Др. Рос. Вивлиоф. XVI, 53); сказано также, что последний умер в городе Кореле.