Вѣдаемыя врачебно-полицейскимъ надзоромъ падшія женщины, списками которыхъ замыкается вся, приведенная въ извѣстность, оффиціальная статистика петербургской проституціи, раздѣляются на три категоріи, по формамъ своего промысла: а) живущихъ въ домахъ терпимости, б) «одиночекъ», и в) «бродячихъ развратнаго поведенія женщинъ». Кромѣ того, изъ второй группы выдѣляются, сообразно степени строгости и способу контроля, состоящія «подъ секретнымъ надзоромъ», который отличается сравнительной льготностью и не сопряженъ съ лишеніемъ извѣстныхъ правъ. Эту существенную, въ гражданскомъ отношеніи, разницу самъ комитетъ опредѣлилъ такимъ образомъ.
Разсматриваемаго класса женщины «раздѣляются,—говорится въ отчетѣ комитета за 1868 годъ,—на двѣ категоріи: однѣ изъ нихъ, такъ сказать, вполнѣ подчинены врачебно-полицейскому надзору, другія-же состоятъ подъ секретнымъ его надзоромъ. На основаніи утвержденнаго министромъ внутреннихъ дѣлъ положенія врачебно-полицейскаго комитета, женщины, подчиняясь надзору комитета, теряютъ часть своихъ гражданскихъ правъ и личной свободы, а именно: при внесеніи въ списки комитета, у нихъ отбираются паспорты и, взамѣнъ ихъ, комитетъ выдаетъ имъ медицинскіе билеты, по которымъ онѣ должны проживать. Съ полученіемъ медицинскаго билета, женщина оффиціально признана публичною—названіе, которымъ тяготятся и даже гнушаются самыя отъявленныя проститутки. Она не вправѣ ни выѣхать изъ столицы, ни перемѣнить мѣсто жительства, безъ вѣдома комитета, и не только лишается возможности съ медицинскимъ билетомъ куда либо поступить въ услуженіе, но даже съ трудомъ можетъ пріискать себѣ квартиру, такъ какъ домовладѣльцы вообще неохотно пускаютъ публичныхъ женщинъ въ свои дома». Естественно, что такая постыдная и строгая форма надзора заставляетъ несчастныхъ всѣми мѣрами избѣгать подчиненія комитету,—и это, главнымъ образомъ, по его сознанію, препятствуетъ ему успѣшно выполнять свою миссію. Ради этого-то обстоятельства, комитетъ «вынужденъ былъ въ видѣ опыта, внести, взамѣнъ указаннаго порядка подчиненія женщинъ,—систему секретнаго надзора, отличающуюся тѣмъ, что здѣсь, вмѣстѣ съ подчиненіемъ надзору, женщина сохраняетъ свои гражданскія права во всей цѣлости. Всѣ обязанности ея предъ комитетомъ состоятъ лишь въ аккуратной явкѣ къ медицинскому освидѣтельствованію и въ соблюденіи необходимыхъ для охраненія ея здоровья санитарныхъ условій».
Таковы, въ общихъ чертахъ, отношенія врачебно-полицейскаго комитета къ обозрѣваемой группѣ индивидуумовъ «неблагонадежнаго класса» и таково подраздѣленіе ея, по роду надзора и степени его строгости. Сообразно этому раздѣленію, ведется и статистика «непотребныхъ женщинъ», но для насъ ея подробныя рубрики не имѣютъ значенія, такъ какъ ихъ классификація—чисто механическая; поэтому мы будемъ различать только три категоріи этого рода женщинъ, соотвѣтственно различію въ способахъ ихъ промысла и образѣ жизни: обитательницъ публичныхъ домовъ, «одиночекъ» и «бродячихъ». Комитетъ еще раздѣляетъ помянутые дома на открытые, явные «дома терпимости» и «тайные притоны». Такое раздѣленіе тоже не представляетъ для нашего изслѣдованія существенной важности, такъ какъ вся разница между тѣми и другими заведеніями заключается въ чисто-внѣшнихъ, техническихъ оттѣнкахъ одной и той-же формы промысла, а именно: въ то время, какъ въ помянутыхъ домахъ проститутки живутъ осѣдло, въ подчиненіи и на иждивеніи хозяевъ-антрепренеровъ, въ притонахъ—онѣ «временно обязанныя» гостьи, являющіяся туда для промысла, на извѣстныхъ условіяхъ съ хозяевами притоновъ, или, хотя и живущія въ нихъ, но самостоятельно, на правахъ независимыхъ «одиночекъ», поскольку, вообще, дѣйствительна независимость этихъ жалкихъ созданій, попадающихъ въ руки многообразной хищной эвсплуатаціи. Во всякомъ случаѣ, въ нижеприводимой общей статистической картинѣ обозрѣваемой язвы, въ ея десятилѣтнемъ движеніи, мы не даемъ мѣста названнымъ спеціально-«тайнымъ притонамъ» и сосчитаемъ ихъ впослѣдствіи, гдѣ это будетъ нужно.
Представляемая картина обрисовывается слѣдующими цифрами:
| Годы. | Домовъ терпимости. | Въ нихъ живущихъ. | Одиночекъ. | Бродячихъ. | Всего женщинъ. | ||||||||||
| 1868 | 144 | 820 | 1,378 | 392 | 2,590 | ||||||||||
| 1869 | 155 | 816 | 1,792 | 2,758 | 6,366 | ||||||||||
| 1870 | 156 | 968 | 1,604 | 3,386 | 5,958 | ||||||||||
| 1871 | 168 | 1,116 | 1,840 | 2,261 | 5,217 | ||||||||||
| 1872 | 177 | 1,485 | 1,047 | 2,323 | 4,855 | ||||||||||
| 1873 | 156 | 973 | 1,594 | 3,941 | 6,508 | ||||||||||
| 1874 | 165 | 1,084 | 1,887 | 3,252 | 6,223 | ||||||||||
| 1875 | 177 | 1,167 | 1,413 | 2,105 | 4,685 | ||||||||||
| 1876 | 188 | 1,254 | 1,366 | 2,496 | 5,116 | ||||||||||
| 1877 | 197 | 1,194 | 1,978 | 2,104 | 5,276 | ||||||||||
| 168 | 1,087 | 1,689 | 2,501 | 5,277 | |||||||||||
Излишне говорить, что этими цифрами оффиціальной статистики далеко не исчерпывается вся столичная проституція—даже та форма ея, которая составляетъ профессіональный промыселъ развратомъ, вѣдаемый врачебно-полицейскимъ надзоромъ. Впрочемъ, такая неполнота оффиціальной статистики по отношенію къ данному предмету—явленіе повсемѣстное. Шашковъ, на основаніи изученія иностранной литературы этого вопроса, пришелъ къ заключенію, что, вообще, «смотря по мѣстностямъ и обстоятельствамъ, проститутокъ скрытныхъ впятеро—вдесетяро больше, чѣмъ проститутокъ явныхъ», и—это можно принять за правило, безъ риска впасть въ преувеличеніе. Напримѣръ, въ Лондонѣ было записано полиціей въ 1867 г. всего около 10,000 явныхъ проститутокъ; статистика-же полагала, что ихъ тамъ не менѣе 80,000, а д-ръ Рэйанъ вычислилъ, что «въ Лондонѣ живетъ проституціей посредственно и непосредственно 400,000 человѣкъ и ежегодно расходуется на нее 200 милліоновъ франковъ». Дю-Канъ, въ своемъ описаніи Парижа, приведя цифру записанныхъ полиціей въ 1870 г., явныхъ проститутокъ—всего 3,656,—полагаетъ, на основаніи гипотетическихъ вычисленій, что ихъ въ современномъ Вавилонѣ никакъ не менѣе 120,000. Въ Берлинѣ, по оффиціальнымъ свѣдѣніямъ за 1867 г., числилось женщинъ, промышляющихъ развратомъ, всего 10,860, а, между тѣмъ Тиссо, посѣтившій нѣсколько лѣтъ спустя ликующую столицу объединенной Германской имперіи, былъ пораженъ страшнымъ развитіемъ въ ней уличной проституціи, бросающейся въ глаза на каждомъ шагу, благодаря наглости и безстыдству ея многочисленныхъ представительницъ и ихъ «луисовъ». Нѣтъ никакого сомнѣнія, что и въ Петербургѣ оффиціальныя цифры явной проституціи также мало соотвѣтствуютъ ея дѣйствительному размѣру, какъ и въ вышепомянутыхъ европейскихъ центрахъ.
Тиссо, желая, между прочимъ, опредѣлить съ этой стороны нравственность славнаго города Магдебурга, сдѣлалъ остроумное сопоставленіе числа жителей въ немъ съ числомъ сифилитическихъ заболѣваній. Оказалась страшная пропорція: на 90,000 жителей 70,000 заболѣваній! Дѣйствительно, статистика заболѣваній сифилисомъ можетъ служить довольно надежнымъ косвеннымъ масштабомъ развитія проституціи, въ смыслѣ внѣбрачныхъ отношеній вообще. Если это такъ, то Петербургъ, въ сравненіи съ Магдебургомъ, вправѣ стяжать репутацію весьма благонравнаго города, потому что въ немъ, на 700 т. жителей, по исчисленію компетентнаго д-ра Гюбнера («Статистическія изслѣдованія санитарнаго состоянія С.-Петербурга» за 1870 годъ), всѣхъ заболѣваній сифилисомъ было въ годъ около 30,000, или 45 случаевъ на 1000 ч. населенія. Тѣмъ не менѣе, цифра эта, взятая безотносительно, весьма внушительна и—что̀ самое важное—доказываетъ всю неполноту оффиціальнаго исчисленія столичной проституціи. Оказывается, что въ періодъ времени, изслѣдованный докторомъ Гюбнеромъ, врачебно-полицейскій комитетъ отправлялъ въ годъ въ больницу около 2,800 заболѣвшихъ сифилисомъ проститутокъ, которымъ, конечно, ни подъ какимъ видомъ не можетъ быть приписанъ источникъ всей тридцатитысячной суммы заболѣваній этого рода. Ясно, что значительнѣйшая доля участія въ распространеніи этой заразы принадлежала не подчиненнымъ полицейскому надзору проституціоннымъ элементамъ. Д-ръ Гюбнеръ высказываетъ даже такую потрясающую увѣренность, что медицинская статистика могла-бы дать поразительные факты о распространеніи сифилиса въ семейномъ быту и тѣмъ самымъ оказать обществу бо́льшую услугу, чѣмъ производство въ теченіе года десятковъ тысячъ освидѣтельствованій проститутокъ».
Другимъ косвеннымъ указателемъ развитія проституціи признается статистика незаконныхъ рожденій, на основаніи которой д-ръ Э. Шперкъ («Къ статистикѣ сифилиса», Спб. 1877 г.) остроумно высчиталъ, что въ Петербургѣ, напр. въ 1869 г., должно было находиться женщинъ, состоящихъ во внѣбрачныхъ отношеніяхъ, minimum—35,978. Но «гдѣ-же доказательства, что эти несчастныя дѣти суть плодъ проституціи?»—спрашиваетъ д-ръ Гюбнеръ и, съ своей стороны, дѣлаетъ вычисленіе, доказывающее, что 6,800 незаконнорожденныхъ дѣтей, приносимыхъ ежегодно въ Воспитательный Домъ, никоимъ образомъ не могли быть всѣ произведены на свѣтъ проститутками, просто съ точки зрѣнія физической возможности. Извѣстно также, что профессіональныя проститутки чрезвычайно рѣдко дѣлаются матерями. Вообще, статистика незаконныхъ рожденій, на которую любятъ ссылаться моралисты, какъ на подтвержденіе развитія проституціи, едва-ли можетъ быть принята за достаточно твердое въ этомъ случаѣ доказательство. Незаконныя рожденія несомнѣнно имѣютъ значеніе указателя нравственности данной среды, но они отличаются, однакожъ, по своей сущности, отъ промысла развратомъ и относятся къ гораздо болѣе сложнымъ явленіямъ общественной патологіи, о чемъ мы будемъ имѣть случай говорить въ другомъ мѣстѣ.
Всѣ эти соображенія заставляютъ насъ отказаться отъ попытки дѣлать общіе цифровые выводы о степени испорченности петербургскаго населенія, на основаніи лишь оффиціальной статистики столичной проституціи, какъ равно и судить о развитіи послѣдней—объ ея численномъ увеличеніи или уменьшеніи. Единственно о чемъ имѣются здѣсь достовѣрныя данныя, такъ это—о домахъ терпимости, число которыхъ, повидимому, увеличивается въ Петербургѣ. По вычисленію д-ра Кузнецова («Историческій очеркъ проституціи въ С.-Петербургѣ», 1870 г.), за періодъ времени съ 1858 по 1867 годъ, т. е. за десятилѣтіе, предшествовавшее обозрѣваемому нами, въ столицѣ имѣлось, по среднему разсчету, 142 публичныхъ дома и въ нихъ—870 женщинъ, или около 2,7 на каждыхъ 1,000 мужчинъ; а за десятилѣтіе, съ 1868 по 1877 годъ, публичныхъ домовъ находилось 168 (значитъ, увеличеніе произошло слишкомъ на 12%), и въ нихъ женщинъ 1,087, или почти 3 (2,9) на 1,000 муж. Увеличеніе, конечно, ничтожное и не дающее права дѣлать какія нибудь посылки…
Оффиціальная статистика въ данномъ случаѣ имѣетъ достоинство только частное, по отношенію къ изучаемой общественной средѣ, безъ отношенія ея ко всей массѣ населенія,—въ этихъ предѣлахъ мы ею и займемся. Словомъ, не опредѣляя ни общаго размѣра проституціонныхъ элементовъ въ столицѣ, ни степени развращенности всего населенія послѣдней, она, тѣмъ не менѣе, представляетъ довольно обширный и обстоятельный сводъ наблюденій для изученія класса профессіональныхъ проститутокъ, заклейменныхъ позорнымъ титуломъ «публичныхъ».
По способу промысла, проститутки раздѣляются, какъ мы упоминали, на три группы: живущихъ въ домахъ терпимости, «одиночекъ» и «бродячихъ развратнаго поведенія женщинъ». Эта классификація опредѣляетъ отчасти и существующее между этими тремя группами различіе въ положеніи моральномъ и матеріальномъ. Въ послѣднемъ отношеніи, безъ сомнѣнія, лучше всего поставлены «одиночки». Въ то время, какъ живущія въ домахъ терпимости находятся въ положеніи своего рода батрачекъ, безпощадно закабаленныхъ нравственно и матеріально хозяевами этихъ домовъ,—«одиночки», такъ сказать, работаютъ на самихъ себя и пользуются полной независимостью и свободой распоряжаться своимъ временемъ и самими собой.
Жизнь женщинъ, промышляющихъ въ публичныхъ домахъ, по истинѣ ужасна во всѣхъ отношеніяхъ. Въ гигіеническомъ, она какъ бы разсчитана на самое быстрое и безповоротное разстройство здоровья и преждевременную смерть этихъ жалкихъ созданій. Изо дня въ день безсонныя напролетъ ночи, постоянное бражничество, неестественный ходъ всей физической жизни организма, отупляющее однообразіе, скука и полная бездѣятельность существованія въ смрадныхъ стѣнахъ лупунаръ, въ которыхъ обитательницы ихъ становятся въ условія особаго рода затворницъ, подчиненныхъ тюремному ритуалу,—все это быстро разрушаетъ душевныя и физическія силы обреченныхъ на эту каторгу женщинъ, повергаетъ ихъ въ апатію и дѣлаетъ совершенно неспособными ни выйти изъ этой ужасной тины, ни начать новую, болѣе человѣчную жизнь. Впрочемъ, въ этомъ отупѣніи и одичаніи, въ этой скотоподобной жизни, среди шумныхъ и дикихъ, но холодныхъ и безстрастныхъ оргій, только и можно найти объясненіе возможности такого ужаснаго существованія. Вѣдь, у этихъ несчастныхъ нѣтъ будущаго, нѣтъ никакой жизненной цѣли, хотя-бы даже—простой наживы для обезпеченія себя подъ старость, потому что онѣ опутаны такой до невѣроятія грабительской эксплуатаціей и переплачиваютъ на всемъ такую неслыханную лихву, что весь ихъ грѣшный заработокъ сполна идетъ въ карманы ихъ хозяевъ-антрепренеровъ, и онѣ не только не успѣваютъ скопить какую нибудь копѣйку про черный день, но, обыкновенно, всегда бываютъ кругомъ въ неоплатномъ долгу у тѣхъ-же хозяевъ. Стоитъ-ли, при такомъ отчаянномъ положеніи, думать о будущемъ, заботиться о своей судьбѣ, о лучшемъ ея исходѣ, когда исходъ этотъ одинъ и почти неминуемый—съ утратой молодости и красоты безпомощная нищета, трущобное маянье, больничная койка и ранняя смерть! Остается на все махнуть рукою и, очертя голову, плыть по теченію омута, охватившаго своей нечистой волной… Такова жизнь и такова судьба большинства обитательницъ публичныхъ домовъ!
Немногимъ краше и жизнь, такъ называемыхъ, «одиночекъ», если говорить вообще. Въ частности-же, эта группа разбивается на множество разновидностей, изъ которыхъ есть такія, что успѣваютъ, по крайней мѣрѣ, въ матеріальномъ отношеніи недаромъ продать свою красоту, молодость, честь, святое призваніе женщины, и иногда устраиваются очень запасливо на широкую ногу независимыхъ барынь. Но это—исключенія; господствующій типъ—вѣчно скитающаяся, пока ноги носятъ, «разлетайка», говоря терминомъ Достоевскаго, по петербургскимъ улицамъ, трактирамъ, танцъ-классамъ, клубамъ, увеселительнымъ садамъ и проч. Типъ, въ большинствѣ, «убогій» и до того примелькавшійся своей вездѣсущностью, что наблюдательный петербуржецъ съ одного взгляда безошибочно отличаетъ его въ толпѣ женщинъ иныхъ категорій. Не смотря однако на это неутомимое скитальчество въ поискѣ покупателей, представительницы этого типа, въ большинствѣ, перебиваются съ хлѣба на воду, отчасти по мизерности гонорара, а также по безпечности и безпорядочности, отличающимъ почти всякую профессіональную «кокотку», какъ ихъ называютъ; отчасти-же потому, что и онѣ не избѣгаютъ алчной эксплуатаціи цѣлой орды омерзительныхъ паразитовъ, которые косвенно кормятся отъ проституціи. Это, прежде всего, хозяева и хозяйки «тайныхъ притоновъ» (по вѣдомости 1877 г. ихъ указано всего 12; но, безъ сомнѣнія, они существуютъ, внѣ вѣдома полиціи, въ неизмѣримо большемъ числѣ подъ разными масками); затѣмъ содержатели квартиръ, съ отдачею комнатъ «со столомъ и мебелью» спеціально особамъ, имѣющимъ обширный кругъ знакомыхъ. Такія особы, конечно, не могутъ считаться пріятными и удобными жилицами, и за это, если ихъ пускаютъ жить въ квартиру и позволяютъ безпрепятственно принимать гостей, радушные хозяева дерутъ съ нихъ немилосердную плату, выгадывая притомъ поживиться отъ нихъ и еще на чемъ нибудь… Это цѣлый правильно организованный промыселъ, съ котораго преблагополучно живутъ сотни квартирохозяевъ, отъѣдая львиный кусъ у горькаго хлѣба своихъ злосчастныхъ жилицъ.
Что заработокъ съ этого позорнаго промысла не высокъ, говоря вообще, это доказывается, между прочимъ, заурядностью случаевъ изобличенія проститутокъ въ наклонности восполнять свой скудный гонораръ воровствомъ, а, случается, и грабежемъ, при содѣйствіи и подъ руководствомъ притоносодержателей. Правда, повседневный опытъ свидѣтельствуетъ, что нынче часто воруютъ вовсе не отъ нужды, и въ данномъ случаѣ по преимуществу имѣетъ мѣсто глубокая нравственная испорченность, разъѣдающая всю вообще проституціонную среду; но несомнѣнно, однако-жъ, что даже и этотъ грѣшный источникъ наживы, въ связи съ промысломъ разврата, не избавляетъ нашихъ героинь отъ нищенскаго состоянія въ концѣ концовъ. Мы увидимъ изъ ихъ статистики, что онѣ, обыкновенно, очень непродолжительно фигурируютъ въ спискахъ врачебно-полицейскаго комитета и, затѣмъ, безслѣдно исчезаютъ.
Конечно, многія изъ нихъ просто укрываются отъ надоѣдливаго надзора, но по всѣмъ вѣроятіямъ комитетъ безъ труда могъ бы, еслибъ захотѣлъ, распознать значительную часть своихъ исчезающихъ кліентокъ,—красовавшихся дотолѣ въ шелку и бархатѣ,—въ сѣрыхъ, оборванныхъ рядахъ многочисленнаго полчища «бродячихъ развратнаго поведенія женщинъ», представляющихъ собою подонки обозрѣваемаго класса въ отношеніи, если не нравственномъ, то соціальномъ и матеріальномъ. Уже изъ самаго названія видно, что эти несчастныя состоятъ изъ сброда жалкихъ, бездомныхъ, голодныхъ и холодныхъ «площадныхъ» побродягъ, промышляющихъ развратомъ въ трущобахъ, по грошамъ, среди невзыскательнаго и неприхотливаго чернорабочаго люда. Къ сожалѣнію, врачебно-полицейская статистика не даетъ никакихъ свѣдѣній о составѣ и состояніи этой, самой многочисленной, группы проститутокъ; но можно съ достовѣрностью предположить, что она въ значительной части комплектуется изношеннымъ, забракованнымъ отбросомъ публичныхъ домовъ и другихъ рынковъ культурнаго, оплачиваемаго рублями, разврата.
Представляя собою ничто иное, какъ покупную вещь—предметъ для прихоти, промышляющая собою женщина должна въ своей карьерѣ подчиняться тѣмъ же рыночнымъ условіямъ, какія существуютъ для каждаго «товара». Вещь въ цѣнѣ и въ спросѣ, пока она свѣжа и нова; затѣмъ, старѣясь и переходя изъ рукъ въ руки, она постепенно теряетъ покупную цѣну, пока, наконецъ, не превратится въ ничего нестоющую ветошь, выбрасываемую въ мусоръ… Въ этой несложной исторіи, гдѣ нѣтъ мѣста личности и достоинству человѣческому, заключается вся плачевная судьба нашихъ героинь, и можно-бы шагъ за шагомъ прослѣдить какъ онѣ, начавъ свою карьеру гдѣ нибудь въ бельэтажѣ и промышляя собой по высокой цѣнѣ въ какомъ-нибудь модномъ Salon des varietés, постепенно спускаются въ подвалы и доходятъ до «Малинника», превращаясь изъ шикарныхъ дамъ полусвѣта въ «площадныхъ» лохмотницъ, довольствующихся грошами.
Грязная, грошовая проституція, спеціализируемая «бродячими женщинами», гнѣздится въ самыхъ людныхъ центрахъ города[1]. гдѣ сосредоточиваются рабочіе, а также всевозможное отребье городскаго населенія. Самой широкой популярностью въ этомъ отношеніи пользуется Сѣнная площадь съ примыкающими къ ней трущобами, въ родѣ «Вяземской лавры» и пресловутаго «Малинника», какъ называется здѣсь обширный трактиръ съ многочисленными клѣтушками-номерами. Оргіи и распутство, происходящія въ этихъ притонахъ, невообразимы по своему цинизму и разнузданности, а обычнымъ ихъ спутникомъ являются здѣсь открытые грабежи и даже разбои. Достовѣрно, что посѣщеніе, напр., «Малинника» для новаго человѣка сопряжено съ рискомъ не только быть ограбленнымъ, но и убитымъ. Дѣла о насиліяхъ и грабежахъ, случающихся въ этого сорта заведеніяхъ, не переводятся у мировыхъ судей. Вотъ одно изъ этихъ дѣлъ.
Мировому судьѣ принесъ жалобу нѣкто, мѣщанинъ, въ томъ, что его до-гола ограбили въ «Малинникѣ» почти на глазахъ прислуги, которая никакой защиты ему не оказала. Мировой судья полюбопытствовалъ лично взглянуть на это злачное мѣсто и вынесъ такое впечатлѣніе: при входѣ въ трактиръ, на черной лѣстницѣ, оказался дворникъ, поставленный «для предупрежденія буйства и даже убійствъ», но, вмѣсто того, предупредительно взимающій пятачки за пропускъ со всѣхъ гостей «Малинника»; въ стѣнахъ трактира шелъ гвалтъ и шумъ отъ оргій, происходившихъ въ сосѣднихъ комнатахъ. При составленіи протокола «былъ слышенъ гулъ отъ народа, и до ушей присутствовавшихъ долетали бранныя слова, смѣшанныя съ восклицаніями: «поцѣлуй!» «пойдемъ спать!» и т. под. Свидѣтели показали, что «публичныя женщины издавна допускались въ этотъ трактиръ, при всѣхъ его содержателяхъ, чтобы доставить бѣдному классу людей средство найти то, что требуетъ природа»… Не смотря, однако, на такую филантропическую заботу о потребностяхъ «бѣднаго класса», тѣ-же свидѣтели констатировали, что въ заведеніи этомъ «бѣдный классъ» сплошь и рядомъ обирается и подвергается грабежу безъ всякаго препятствія со стороны добраго хозяина, если не при его содѣйствіи.
Трущобъ въ такомъ родѣ, явно и тайно служащихъ притономъ для дешеваго разврата, сопутствуемаго дебоширствомъ, пьянствомъ и грабежемъ,—въ столицѣ много. Полиція ихъ знаетъ и терпитъ въ интересахъ лучшаго надзора за этими опасными, противообщественными элементами; только время отъ времени она внезапно накрываетъ ихъ, причемъ уловляетъ толпы «бродячихъ развратнаго поведенія женщинъ», попадающихъ въ ея статистику.
Мы указывали на то, что въ большинствѣ случаевъ описываемыя жертвы общественнаго темперамента состоятъ изъ «дочерей нищеты и несчастья», что профессіональная проституція—прямой продуктъ пауперизма[2]. Это подтверждаютъ отчасти и цифры, опредѣляющія первоначальный родъ занятій и сословный составъ проститутокъ. Цифры эти относятся только къ обитательницамъ публичныхъ домовъ и «одиночкамъ», такъ какъ о «бродячихъ» подобныхъ свѣдѣній не собирается вовсе.
Относительно рода занятій, предшествовавшихъ занятію развратомъ, врачебно-полицейская статистика, къ сожалѣнію, даетъ свѣдѣнія только лишь за три года изъ обозрѣваемаго десятилѣтія (за 1869—71 гг.). Пользуемся тѣмъ, что есть. Оказывается, что въ составѣ петербургской проституціи находилось:
| 1869 г. | 1870 г. | 1871 г. | ||
| Служанокъ и чернорабочихъ | 1649 | 770 | 895=1104 | |
| Горничныхъ | 390 | 513 | 593= 495 | |
| Швей и ремеменницъ | 566 | 388 | 452= 468 | |
| Нянекъ | 158 | 186 | 205= 183 | |
| При родныхъ жили | — | 259 | 418= 338 | |
| Неизвѣстныхъ занятій | 845 | 458 | 393= 565 | |
Табличка эта достаточно ясно показываетъ, что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ представительницами бѣднѣйшихъ классовъ населенія и—какъ сейчасъ увидимъ—съ женщинами, въ большинствѣ, одинокими, безпомощно предоставленными самимъ себѣ, внѣ семейной охраны и роднаго крова. Мимоходомъ, нельзя не отмѣтить еще ту особенность, представляемую нашей табличкой, что главный контингентъ столичной проституціи образуется изъ домашней прислуги, что́ не можетъ не говорить во вредъ нашихъ домашнихъ нравовъ, вообще, и цѣломудренности нашихъ кухарокъ и горничныхъ, въ частности. Уже изъ опредѣленія рода занятій проститутокъ можно заключить, что огромное большинство ихъ невысоко стоитъ на іерархической лѣстницѣ, по сословіямъ. И дѣйствительно, среди нихъ, въ девятилѣтней средней сложности (съ 1869 по 1877 г.), было:
| Крестьянокъ | 756 | или | 37,5 % |
| Мѣщанокъ | 677 | » | 33,6 » |
| Солдатскихъ женъ и дочерей | 505 | » | 25,0 » |
| Купеческаго званія | 4 | » | 25,0 » |
| Привилегированныхъ сословій | 73 | » | 3,6 » |
| Питомокъ Воспитательнаго Дома | 7 | » | 0,3 » |
Замѣтимъ, что въ этотъ счетъ не вошли инородки и иностранки, сословность которыхъ въ статистикѣ врачебно-полицейскаго комитета не обозначена. Что-же касается нашихъ согражданокъ, составившихъ представленный счетъ, то оказывается, что болѣе 90% общаго ихъ числа принадлежитъ къ низшимъ сословіямъ. Было-бы, однако-же, весьма рискованно заключать изъ этихъ цифръ о сравнительной степени нравственности представительницъ того или другаго сословій. Если можно извлечь тутъ какой нибудь достовѣрный выводъ, то развѣ только тотъ, о которомъ говорилось выше: что къ публичному промыслу развратомъ обращаются женщины бѣднѣйшихъ, наименѣе обезпеченныхъ и наименѣе культурныхъ классовъ,—обращаются, слѣдовательно, во избѣжаніе голода и нужды. Отсюда становится понятной и ничтожная цифра, напр., представительницъ купеческаго сословія, которая, однакожъ, вовсе не означаетъ еще, чтобы сословіе это отличалось бо́льшей чистотой нравовъ, чѣмъ крестьянское и мѣщанское. Нашъ выводъ подкрѣпляетъ, между прочимъ, и сравнительно высокая цифра проститутокъ изъ солдатскихъ женъ и дочерей. Мы въ своемъ мѣстѣ видѣли, что и въ средѣ столичнаго нищенства лица воинскаго званія составляютъ весьма значительный процентъ, и тогда-же отмѣтили этотъ фактъ, какъ указаніе на крайне незавидное матеріальное положеніе отставныхъ солдатъ и ихъ семей вообще. То же самое приходится повторить и здѣсь, при видѣ значительной цифры представительницъ воинскаго званія въ рядахъ столичной проституціи, что́, съ другой стороны, ясно указываетъ намъ, какія именно соціально-экономическія условія создаютъ, главнымъ образомъ, позорный промыселъ развратомъ.
Весьма интересны свѣдѣнія о числѣ инородокъ и иностранокъ въ обозрѣваемой средѣ. Извѣстно, что въ петербургскомъ полусвѣтѣ высшаго полета иностранки преобладаютъ; ихъ, дѣйствительно, немало и по статистикѣ врачебно-полицейскаго комитета, но только не француженокъ, вопреки сложившейся на этотъ счетъ традиціи. Господствующее мѣсто, по численности, занимаютъ здѣсь дочери поэтической Германіи, а въ ихъ числѣ—прусскія подданныя по преимуществу. Такъ, въ средней годичной сложности за девятилѣтіе, всѣхъ иностранокъ, промышлявшихъ въ Петербургѣ развратомъ, было—294; изъ нихъ только 26 француженокъ, весьма ничтожный процентъ англичанокъ, итальянокъ, швейцарокъ и турецкихъ даже подданныхъ, а остальныя—всѣ принадлежали къ саксоно-тевтонской расѣ, и между ними однѣхъ пруссачекъ было 174 или почти двѣ трети. Замѣчательно, при этомъ, что такое преобладающее нашествіе къ намъ дочерей побѣдоносной Пруссіи особенно усилилось въ послѣдніе годы со времени столь славной и прибыльной, казалось бы, для тевтонской расы, франко-нѣмецкой войны. Напримѣръ, въ 1869 г. въ спискахъ врачебно-полицейскаго комитета состояло всего 58 прусскихъ подданныхъ, а въ семидесятыхъ годахъ ихъ число быстро возрастаетъ и доходитъ въ 1875 г. до 211. Вообще же, численное господство пруссачекъ въ рядахъ международной проституціи, акклиматизовавшейся въ Петербургѣ, объясняется, конечно, ближайшимъ сосѣдствомъ ихъ любезнаго Vaterland’а[3] съ Россіей и съ нашей столицей.
Что касается инородокъ, то врачебно-полицейская статистика даетъ намъ, почему-то, полныя свѣдѣнія только объ однѣхъ «уроженкахъ» Финляндіи, Западнаго и Остзейскаго краевъ (въ счетъ Западнаго края вошли и уроженки Царства Польскаго). Между тѣмъ, хорошо извѣстно, что въ средѣ петербургской промышленной проституціи, особенно за послѣднее время, видное мѣсто, по численности, занимаютъ еврейки; но врачебно-полицейскій комитетъ, очевидно занесъ ихъ въ сословныя рубрики, и только за одинъ 1869 годъ обозначилъ ихъ особо и по національности. Тогда евреекъ-проститутокъ считалось всего 32—цифра, безъ сомнѣнія, неизмѣримо далекая отъ дѣйствительности. О другихъ вышеупомянутыхъ инородкахъ узнаёмъ, что въ девятилѣтней средней сложности было:
| Уроженокъ | Финляндіи | . . . . | 209 |
| » | Остзейскаго края | . . . . | 223 |
| » | Западнаго края | . . . . | 105 |
Всего, значитъ, инородокъ 537 или до 20% общаго числа проститутокъ, вѣдаемыхъ врачебно-полицейскимъ комитетомъ (2776), т. е., живущихъ въ публичныхъ домахъ и клейменныхъ «одиночекъ». Вмѣстѣ-же съ 294-мя иностранными подданными, весь иноплеменный элементъ въ обозрѣваемой статистической группѣ составляетъ почти 30%. Не можемъ не отмѣтить здѣсь этого, весьма выгоднаго для чести нашей коренной національности, отношенія, если только оно можетъ служить предметомъ національной гордости. Дѣло въ томъ, что, по переписи 1869 г., въ Петербургѣ на каждые сто жителей сплошь оказывалось—русскихъ православныхъ 84, а иноплеменниковъ и иновѣрцевъ 16. Между тѣмъ, изъ приведенныхъ выше данныхъ видно, что на каждыя сто петербургскихъ проститутокъ—коренныхъ русскихъ 70, а иногородокъ—30. Изъ этого можно было-бы заключить, что инородческое населеніе въ столицѣ выдѣляетъ, относительно, вдвое болѣе проститутокъ, чѣмъ коренное русское; но этотъ выводъ вѣроятенъ только по отношенію къ такъ называемому полусвѣту, т. е. къ «культурному» слою проституціи, удовлетворяющему гетерическій спросъ развратниковъ привилегированныхъ, зажиточныхъ классовъ. А еслибы считать всѣхъ проститутокъ въ Петербургѣ или, еслибъ приведенъ былъ въ извѣстность племенной составъ, по крайней мѣрѣ, той многочисленной группы ихъ, которая подъ именемъ «бродячихъ» промышляетъ въ трущобахъ среди простаго народа, то, разумѣется, указанное отношеніе существенно измѣнилось-бы не къ выгодѣ русской національности.
Многіе изслѣдователи обозрѣваемой общественной язвы давно замѣтили, что падшія женщины, промышляющія своимъ тѣломъ, отличаются замѣчательной склонностью къ передвиженію, къ перемѣнѣ мѣста, положенія и состоянія. Дѣйствительно, этотъ злосчастный народъ необыкновенно подвиженъ; онъ, точно, мечется съ мѣста на мѣсто и непрерывно измѣняется въ своемъ составѣ. Статистическія данныя врачебно-полицейскаго комитета свидѣтельствуютъ, что составъ вѣдаемыхъ имъ женщинъ ежегодно мѣняется почти на половину—однѣ уходятъ съ рынка разврата, другія, новыя, приходятъ. Въ среднемъ разсчетѣ за девятилѣтіе, изъ 2.776 женщинъ ежегодно выбывало изъ списковъ комитета 1.081 или почти 39% по нижеслѣдующимъ поводамъ и причинамъ:
| Поступило на поручительство | 38 |
| Поступило въ услуженіе | 18 |
| Поступило въ дома милосердія | 18 |
| Поступило въ комитетъ нищихъ | 2 |
| За оставленіемъ разврата | 103 |
| За выходомъ въ замужество | 12 |
| За выѣздомъ изъ столицы | 225 |
| За неизлѣчимой болѣзнью и старостью | 11 |
| За смертью | 76 |
| За высылкой по распоряженію администраціи | 17 |
| За высылкой по приговору суда | 1 |
| Укрывалось отъ надзора | 566 |
Какъ можно заключить изъ обзора этихъ цифръ, огромное большинство случаевъ выбытія женщинъ изъ списковъ комитета означаетъ вовсе не оставленіе ими позорнаго промысла, а просто — необыкновенную наклонность къ непосѣдливости и скитальчеству. Изъ всей суммы представленныхъ случаевъ только въ 179-ти (16%) моралистъ можетъ сдѣлать утѣшительное предположеніе, что фигурирующія въ нихъ женщины возвратились на путь добродѣтели. Эти случаи: оставленіе разврата, поступленіе въ услуженіе, выходъ въ замужество и т. под. Но, быть можетъ, самое достовѣрное и вполнѣ безошибочное заключеніе въ этомъ смыслѣ можно сдѣлать только о тѣхъ жертвахъ общественнаго темперамента, которыя съ ложа разврата непосредственно переходятъ въ ложе сырой земли. Здѣсь мы переходимъ къ знаменательному факту,—ранѣе нами указанному,—чрезмѣрнаго развитія болѣзненности и смертности въ средѣ проститутокъ, какъ прямому послѣдствію ихъ «каторжнаго» промысла и убійственнаго образа жизни.
Высчитано, что въ Петербургѣ, подьзующемся репутаціей замѣчательно нездороваго города,—ежегодно заболѣваетъ приблизительно 1 изъ 5 жителей, а умираетъ 1 изъ 24. Между тѣмъ, намъ извѣстно, что однимъ сифилисомъ, по свѣдѣніямъ комитета, ежегодно болѣетъ до 2,800 проститутокъ (считая, собственно, не лицъ, а случаи заболѣванія), что́, на 5,277 женщинъ, промышляющихъ развратомъ (въ томъ числѣ и «бродячихъ»), составляетъ слишкомъ 50% заболѣванія или 1 больную изъ 2. Что касается смертности, то, не смотря на то, что, при раскладкѣ ея случаевъ въ средѣ подчиненныхъ надзору женщинъ, приходится 1 случай на 36 женщинъ, слѣдовательно, менѣе такого-же отношенія, существующаго для всего столичнаго населенія; но на самомъ дѣлѣ при соображеніи всѣхъ условій смертность среди проститутокъ должна представиться чрезвычайной.
Прежде всего, нужно принять во вниманіе, что плотоядный общественный темпераментъ требуетъ жертвъ отборныхъ въ физическомъ отношеніи—молодыхъ, свѣжихъ, здоровыхъ и красивыхъ. Проституція тѣмъ и ужасна, что она собираетъ свою жатву съ цвѣта женскаго населенія и, съ прихотливостью ненасытнаго обжоры, требуетъ непрерывнаго освѣженія своего продовольствія человѣческимъ тѣломъ. Должно замѣтить, что огромное большинство проститутокъ—на подборъ молодыя женщины, въ разцвѣтѣ силъ, и индивидумы старѣе 45 лѣтъ встрѣчаются между ними чрезвычайно рѣдко. Это можно видѣть изъ слѣдующей таблички, рисующей распредѣленіе нашихъ героинь по возрастамъ, въ четырехлѣтней сложности, съ 1869 по 1872 годъ (за другіе годы этихъ свѣдѣній въ отчетахъ врачебно-полицейскаго комитета нѣтъ):
| Отъ | 15 | до | 20 | лѣтъ | . . | 560 | или | 19% |
| » | 20 | » | 25 | » | . . | 1,107 | » | 38 » |
| » | 25 | » | 30 | » | . . | 597 | » | 20 » |
| » | 30 | » | 35 | » | . . | 284 | » | 10 » |
| » | 35 | » | 40 | » | . . | 134 | » | 4 » |
| » | 40 | » | 45 | » | . . | 52 | » | 2 » |
| Старѣе | 45 | » | . . | 12 | » | — » | ||
| Неизвѣстныхъ лѣтъ | . . | 172 | » | 5 » | ||||
Такимъ образомъ оказывается, что почти четыре пятыхъ (77%) проститутокъ состоятъ изъ женщинъ цвѣтущаго возраста—отъ 15 до 30-ти лѣтъ. Этимъ-же обстоятельствомъ, въ связи съ другими причинами, обусловливается и тотъ фактъ, что по семейному состоянію, онѣ, въ огромномъ большинствѣ, числятся дѣвицами. Такъ, изъ 2,917 женщинъ (по среднему разсчету за 4 года съ 1869 по 1872 г.) было; дѣвицъ—2,199, замужнихъ—223, вдовъ—196, неизвѣстнаго положенія—299. Конечно, въ этомъ случаѣ слѣдуетъ изумляться не преобладанію холостыхъ проститутокъ надъ замужними, а, напротивъ, присутствію сихъ послѣднихъ—весьма, къ тому-жъ, ощутительному—въ рядахъ столь антисемейственной среды.
Намъ остается опредѣлить еще степень культурности нашихъ героинь. Она не высока, какъ и слѣдовало ожидать. Не говоря уже объ образованіи, даже простая грамотность большинству ихъ не знакома. По спискамъ комитета за четырехлѣтіе, въ среднемъ выводѣ, изъ 2,398 опрошенныхъ проститутокъ оказалось грамотныхъ—817, неграмотныхъ—1,581, или почти двѣ трети, тогда какъ въ массѣ всего петербургскаго населенія отношеніе это обратно противоположное: на два грамотныхъ жителя одинъ—неграмотный. Ясно, слѣдовательно, что въ числѣ другихъ побудительныхъ причинъ для разврата этихъ несчастныхъ служитъ также и умственная темнота, такъ что къ опредѣленію поэта, что онѣ суть «дочери нищеты и несчастья» слѣдовало-бы прибавить: «и невѣжества».
Примечания
править- ↑ Приблизительную картину распредѣленія проституціи по городской территоріи представляютъ намъ свѣдѣнія о числѣ публичныхъ домовъ и тайныхъ притоновъ въ разныхъ частяхъ города. Такъ, въ 1877 году было этого рода заведеній: въ Казанской части—74, въ Спасской—42, въ Московской—34, въ Литейной—28, въ Рождественской—19, въ Нарвской—12, въ Выборгской—10, въ Петербургской—8, въ Васильевской и Коломенской по 6-ти, въ Александро-Невской—2 и въ Адмиралтейской ни одного.
- ↑ Пауперизм — массовое обнищание. См. Пауперизация в Википедии. — Примечание редактора Викитеки.
- ↑ нѣм. Vaterland — родина. — Примечание редактора Викитеки.
