Оффиціальная статистика въ данномъ случаѣ имѣеть достоинство только частное, по отношенію къ изучаемой общественной средѣ, безъ отношенія ея ко всей массѣ населенія,—въ этихъ предѣлахъ мы ею и займемся. Словомъ, не опредѣляя ни общаго размѣра проституціонныхъ элементовъ въ столицѣ, ни степени развращенности всего населенія послѣдней, она, тѣмъ не менѣе, представляетъ довольно обширный и обстоятельный сводъ наблюденій для изученія класса профессіональныхъ проститутокъ, заклейменныхъ позорнымъ титуломъ «публичныхъ».
По способу промысла, проститутки раздѣляются, какъ мы упоминали, на три группы: живущихъ въ домахъ терпимости, «одиночекъ» и «бродячихъ развратнаго поведенія женщинъ». Эта классификація опредѣляетъ отчасти и существующее между этими тремя группами различіе въ положеніи моральномъ и матеріальномъ. Въ послѣднемъ отношеніи, безъ сомнѣнія, лучше всего поставлены «одиночки». Въ то время, какъ живущія въ домахъ терпимости находятся въ положеніи своего рода батрачекъ, безпощадно закабаленныхъ нравственно и матеріально хозяевами этихъ домовъ,—«одиночки», такъ сказать, работаютъ на самихъ себя и пользуются полной независимостью и свободой распоряжаться своимъ временемъ и самими собой.
Жизнь женщинъ, промышляющихъ въ публичныхъ домахъ, по истинѣ ужасна во всѣхъ отношеніяхъ. Въ гигіеническомъ, она какъ бы разсчитана на самое быстрое и безповоротное разстройство здоровья и преждевременную смерть этихъ жалкихъ созданій. Изо дня въ день безсонныя напролетъ ночи, постоянное бражничество, неестественный ходъ всей физической жизни организма, отупляющее однообразіе, скука и полная бездѣятельность существованія въ смрадныхъ стѣнахъ лупунаръ, въ которыхъ обитательницы ихъ становятся въ условія особаго рода затворницъ, подчиненныхъ тюремному ритуалу,—все это быстро разрушаетъ душевныя и физическія силы обреченныхъ на эту каторгу женщинъ, повергаетъ ихъ въ апатію и дѣлаетъ совершенно неспособными ни выйти изъ этой ужасной тины, ни начать новую, болѣе человѣчную жизнь. Впрочемъ, въ этомъ отупѣніи и одичаніи, въ этой скотоподобной жизни, среди шумныхъ и дикихъ, но холодныхъ и безстрастныхъ оргій, только и можно найти объясненіе возможности такого ужаснаго существованія. Вѣдь, у этихъ несчастныхъ нѣтъ будущаго,
Официальная статистика в данном случае имеет достоинство только частное, по отношению к изучаемой общественной среде, без отношения её ко всей массе населения, — в этих пределах мы ею и займемся. Словом, не определяя ни общего размера проституционных элементов в столице, ни степени развращенности всего населения последней, она, тем не менее, представляет довольно обширный и обстоятельный свод наблюдений для изучения класса профессиональных проституток, заклейменных позорным титулом «публичных».
По способу промысла, проститутки разделяются, как мы упоминали, на три группы: живущих в домах терпимости, «одиночек» и «бродячих развратного поведения женщин». Эта классификация определяет отчасти и существующее между этими тремя группами различие в положении моральном и материальном. В последнем отношении, без сомнения, лучше всего поставлены «одиночки». В то время, как живущие в домах терпимости находятся в положении своего рода батрачек, беспощадно закабаленных нравственно и материально хозяевами этих домов, — «одиночки», так сказать, работают на самих себя и пользуются полной независимостью и свободой распоряжаться своим временем и самими собой.
Жизнь женщин, промышляющих в публичных домах, поистине ужасна во всех отношениях. В гигиеническом, она как бы рассчитана на самое быстрое и бесповоротное расстройство здоровья и преждевременную смерть этих жалких созданий. Изо дня в день бессонные напролет ночи, постоянное бражничество, неестественный ход всей физической жизни организма, отупляющее однообразие, скука и полная бездеятельность существования в смрадных стенах лупунар, в которых обитательницы их становятся в условия особого рода затворниц, подчиненных тюремному ритуалу, — всё это быстро разрушает душевные и физические силы обреченных на эту каторгу женщин, повергает их в апатию и делает совершенно неспособными ни выйти из этой ужасной тины, ни начать новую, более человечную жизнь. Впрочем, в этом отупении и одичании, в этой скотоподобной жизни, среди шумных и диких, но холодных и бесстрастных оргий, только и можно найти объяснение возможности такого ужасного существования. Ведь, у этих несчастных нет будущего,