Илья-пророк и Никола (Афанасьев)/1914 (ВТ)

Илья-пророк и Никола

См. Народные русские легенды. Дата создания: 1859, опубл.: 1859. Источник: Афанасьев, А. Н. Народные русские легенды. — М.: Книгоиздательство «СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ», 1914. — С. 112—116..

10. Илья-пророк и Никола

Давно было; жил-был мужик. Николин день завсегда почитал, а в Ильин нет-нет, да и работа̀ть станет; Николе-угоднику и молебен отслужит, и свечку поставит, а про Илью-пророка и думать забыл.

Вот раз как-то идет Илья-пророк с Николой полем этого самого мужика; идут они да смотрят — на ниве зеленя стоят такие славные, что̀ душа ни нарадуется. «Вот будет урожай, так урожай! говорит Никола. Да и мужик-то, право, хороший, доброй, набожной; Бога помнит и святых знает! К рукам добро достанется…» — А вот посмотрим, отвечал Илья; еще много ли достанется! как спалю я молнией, как выбью градом всё поле, так будет мужик твой правду знать, да Ильин день почитать. — Поспорили-поспорили и разошлись в разные стороны. Никола-угодник сейчас к мужику: «продай, говорит, поскорее ильинскому батьке весь свой хлеб на корню; не то ничего не останется, всё градом повыбьет». Бросился мужик к попу: «не купишь ли, батюшка, хлеба на корню? всё поле продам; такая нужда в деньгах прилучилась, что̀ вынь да положь! Купи, отец! задешево отдам». Торговаться-торговаться, и сторговались. Мужик забрал деньги и пошел домой.

Прошло ни много, ни мало времени: собралась, понадвинулась грозная туча, страшным ливнем и градом разразилась над нивою мужика, весь хлеб как ножем срезала — не оставила ни единой былинки. На другой день идет мимо Илья-пророк с Николою; и говорит Илья: «посмотри, каково разорил я мужиково поле!» — Мужиково? Нет, брат! разорил ты хорошо, только это поле ильинского попа, а не мужиково. «Как попа?» — Да так; мужик — с неделю будет — как продал его ильинскому батьке и деньги все сполна получил. То-то, чай, поп по деньгам плачет! «Постой же, сказал Илья-пророк; я опять поправлю ниву, будет она вдвое лучше прежнего.» Поговорили и пошли всякой своей дорогою. Никола-угодник опять к мужику: «ступай, говорит, к попу, выкупай поле — в убытке не будешь». Пошел мужик к попу, кланяется и говорит: «вижу, батюшка, послал Господь Бог несчастье на тебя — всё поле градом выбито, хоть шар покати! Так уж и быть, давай пополам грех: я беру назад свое поле, а тебе на бедность вот половина твоих денег.» Поп обрадовался, и тотчас они по рукам ударили.

Меж тем — откуда что взялось — стало мужиково поле поправляться; от старых корней пошли новые свежие побеги. Дождевые тучи то и дело носятся над нивою и поят землю; чудный уродился хлеб — высокой да частой: сорной травы совсем не видать; а колос налился полной-полной, так и гнётся к земле. Пригрело солнышко, и созрела рожь — словно золотая стоит в поле. Много нажал мужик снопов, много наклал копен; уж собрался возить, да в скирды складывать. На ту пору идет опять мимо Илья-пророк с Николою. Весело огляну́л он всё поле и говорит: «посмотри, Никола, какая благодать! Вот так наградил я попа, по век свой не забудет…» — Попа?! Нет, брат! благодать-то велика, да ведь поле это — мужиково; поп тут ни при чём останется. «Что ты!» — Пра́вое слово! Как выбило градом всю ниву, мужик пошел к ильинскому батьке и выкупил ее назад за половинную цену. «Постой же! сказал Илья-пророк; я отниму у хлеба всю спорынью: сколько бы ни наклал мужик снопов, больше четверика за-раз не вымолотит.» — Плохо дело! думает Никола-угодник; сейчас отправился к мужику: «смотри, говорит, как станешь хлеб молотить, больше одного снопа зараз не клади на ток».

Стал мужик молотить: что́ ни сноп, то и четверик зерна. Все закрома, все клети набил рожью, а всё еще остается много; поставил он новые анбары и насыпал полнёхоньки. Вот идет как-то Илья пророк с Николою мимо его двора, посмотрел туда-сюда и говорит: «ишь какие анбары вывел! что-то насыпать в них станет?» — Они уж полнёхоньки, отвечает Никола-угодник. «Да откуда же взял мужик столько хлеба?» — Эва! у него всякой сноп дал по четверику зерна; как за́чал молотить, он всё по одному снопу клал на ток. «Э, брат Никола! догадался Илья-пророк; это всё ты мужику пересказываешь». — Ну, вот выдумал; стану я пересказывать… «Как там хочешь, а уж это твое дело! Ну, будет же меня мужик помнить!» — Что ж ты ему сделаешь? «А что́ сделаю, того тебе не скажу.» — Вот когда беда, так беда приходит! думает Никола-угодник, и опять к мужику: купи, говорит, две свечи, большую да малую, и сделай то-то и то-то.

Вот на другой день идут вместе Илья-пророк и Никола-угодник в виде странников, и попадается им навстречу мужик: несет две восковые свечи — одну большую рублевую, а другую копеечную. «Куда, мужичок, путь держишь?» спрашивает его Никола-угодник. «Да вот иду свечку рублевую поставить Илье-пророку; уж такой был милостивой ко мне! Градом поле выбило, так он батюшка постарался, да вдвое лучше прежнего дал урожай». — А копеечная-то свеча на что? «Ну, эта Николе!» сказал мужик и пошел дальше. «Вот ты, Илья, говоришь, что я всё мужику пересказываю; чай, теперь сам видишь, какая это правда!»

На том дело и покончилось; смиловался Илья-пророк, перестал мужику бедою грозить; а мужик зажил припеваючи, и стал с той поры одинаково почитать и Ильин день и Николин день. — (Записана со слов крестьянина Ярославской губернии).

---

Примечания А. Н. Афанасьева

10. Илья-пророк и Никола

Разрушительная сила молнии и грома и плодотворная сила дождя, питающего земную растительность, в мире языческом приписывались у славян Перуну^[1]. Известно, что с принятием христианства многие из старинных представлений, согласно младенческой неразвитости народа, были перенесены им на некоторые лица ветхо- и новозаветных святых. Так на Илью-пророка были перенесены все атрибуты и всё значение древнего божества молнии и грома, которое представлялось разъезжающим по небу в колеснице, на крылатых конях, и разбивающим тучи своими огненными стрелами. Поселяне наши до сих пор представляют Илью-пророка разъезжающим по небу в огненной колеснице; стук от его езды производит слышимый нами гром^[2]. На лубочной картине Илья-пророк изображается на колеснице, которая окружена со всех сторон пламенем и облаками и запряжена четырьмя крылатыми конями; колеса огненные. Лошадьми управляет ангел; Илья-пророк держит в руке меч. Под влиянием таких верований создалась народная загадка, означающая «гром»: видано-невидано, якого не кидано! то святый кидав, шоб було хороше ему проихати^[3]. В одном заговоре читаем: «на море на окиане, на острове на Буяне гонит Илья-пророк в колеснице гром с великим дождем. Над тучею туча взойдет, молния осияет, дождь пойдет»^[4]. Молнию народ считает за стрелу, кидаемую Ильею-пророком в дьявола, который старается укрыться в животных и гадах; но и здесь находит его и поражает небесная стрела. От св. Ильи, по народному верованию, зависят росы, дожди, град и засуха; 20 июля, в день этого святого, ожидают грозы и дождя, который непременно должен пролиться в это число. Белорусская поговорка: «Ильля надзелив гнильля» означает, что с Ильина дня идут обыкновенно дожди, от которых гниет хлеб и сено в поле^[5]. На этот праздник не косят и не убирают сена, потому что в противном случае св. Илья убьет громом или созжет накошенное сено молнией^[6]. Если град выбивает хлеб местами, то поселяне говорят: «это Бог карает; он повелел Илье-пророку: когда ездишь в колеснице, щади нивы тех, которые раздают хлеб бедным полною мерою; а которые жадны и не знают милосердия — у тех губи!» Илье-пророку приписывают урожаи, что видно из следующей припевки:

Ходит Илья,
Носит пугу (т. е. плеть)
Житяную;
Де замахне —
Жито росте.

20-го июля приготовляют хлеб из новой ржи и приносят в церковь^[7].

Сербские песни также наделяют Илью-пророка молнией и громом; при разделе мира ему достались „мунье и стријеле“ (молния и стрелы), почему сербы и называют его громовником; он запирает облака и посылает за людские грехи засуху на землю. Те же верования связывают с Ильею-пророком и другие народы. Оссетины даже приносят ему жертвы; об убитом молнией они говорят: Илья взял его к себе, и чествуют его труп. В некоторых местностях Илью-пророка представляют в мантии огненного цвета, с мечом, на острее которого горит пламя, и в красной шапке на голове^[8].

Такое присвоение грома, молнии и дождей Илье-пророку имеет в основании те аналогические обстоятельства, которые окружают этого святого в ветхозаветных сказаниях. По свидетельству этих сказаний он был живой взят на небо в огненной колеснице, на огненных лошадях; во время своей земной жизни он чудесным образом произвел однажды засуху и пролил дождь. Церковная песнь молит его об отверстии неба и ниспослании дождя; иногда поселяне ставят на воротах чашку ржи и овса, и просят священника провеличать Илью, на плодородие хлеба^[9]. В Новгороде в старину были две церкви: Ильи-Мокрого и Ильи Сухого; в засуху совершался крестный ход к первой церкви с мольбами о дожде, а с просьбою о сухой и ясной погоде совершался крестный ход к церкви Ильи-Сухого^[10].

Эти народные верования послужили источником, из которого создались некоторые сказания, живущие в устах простолюдинов, а между ними и напечатанная нами легенда об Илье-пророке и Николае-угоднике.

Примечания

1. См. статью о «Зооморфич. божествах у славян» (Отеч. Записки 1852 г., № 2).
2. Воронеж. Губерн. Ведом. 1851, № 11. Владим. Губ. Ведом. 1844 г., Прибавл. к № 52.
3. Малорус. и галиц. загадки, стр. 8, 39: «когда гремит гром, тогда по небу ездит Илья-пророк или Господь.» В Нижегородской губернии, когда гремит гром, говорят: «Илья великий гудит!» В скопческой песни поется:

   У нас было на сырой на земле —
   Претворилися такие чудеса:
   Растворилися седьмые небеса,
   Сокатилися златые колеса,
   Золотые, еще огненные.
   Уж на той колеснице огненной
   Над пророками пророк, сударь, гремит,
   Наш батюшка покатывает,
   Утверждает он святой Божий закон.
   Под ним белой, храброй конь;
   Хорошо его конь убран,
   Золотыми подковами подкован.
   Уж и этот конь не прост:
   У добра коня жемчужной хвост,
   А гривушка позолоченная,
   Крупным жемчугом унизанная;
   В очах его камень-маргарит,
   Из уст его огонь-пламень горит.

   (Исследов. о скопческ. ереси, соч. Надеждина, 1845 г., см. Приложения, стр. 47—48)

4. Иллюстрация, год 1, статья Даля, стр. 250.
5. Прибавл. к Известиям Академ. Наук по 2-му отделению 1852 г., стр. 47.
6. Воронежск. Губерн. Ведомости 1851 г. № 11; Терещенко: Быт русск. народа, ч. VI, стр. 49—50.
7. Снегирева: Русск. в своих пословицах, ч. IV, стр. 20, 65. Сахарова: Сказания русск. народа, т. I, (песни), стр. 274.
8. Српске народне пјесме, кн. 1, стр. 155—7. Гримма: Deutsche Mythologie, стр. 158. Норк: Andeutung. eines Sistems der Mytholog., стр. 237.
9. Шевырева: Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь, ч. II, стр. 66—67. Терещенко: Быт рус. народа, ч. VI, стр. 49—50.
10. Отеч. Записки, изд. Свиньина, 1826 г., ч. XXVIII № 79, стр. 166. Москвитян. 1853 г., № 11, стр. 64 (Внутрен. известия).

Это произведение не охраняется авторским правом. В соответствии со статьёй 1259 Гражданского кодекса Российской Федерации не являются объектами авторских прав официальные документы государственных органов и органов местного самоуправления муниципальных образований, в том числе законы, другие нормативные акты, судебные решения, иные материалы законодательного, административного и судебного характера, официальные документы международных организаций, а также их официальные переводы; государственные символы и знаки (флаги, гербы, ордена, денежные знаки и тому подобное), а также символы и знаки муниципальных образований; произведения народного творчества (фольклор), не имеющие конкретных авторов; сообщения о событиях и фактах, имеющие исключительно информационный характер (сообщения о новостях дня, программы телепередач, расписания движения транспортных средств и тому подобное).