Давно было; жилъ-былъ мужикъ. Николинъ день завсегда почиталъ, а въ Ильинъ нѣтъ-нѣтъ, да и работа̀ть станетъ; Николѣ-угоднику и молебенъ отслужитъ, и свѣчку поставитъ, а про Илью-пророка и думать забылъ.
Вотъ разъ какъ-то идетъ Илья-пророкъ съ Николой полемъ этого самаго мужика; идутъ они да смотрятъ—на нивѣ зеленя стоятъ такія славныя, что̀ душа ни нарадуется. „Вотъ будетъ урожай, такъ урожай! говоритъ Никола. Да и мужикъ-то, право, хорошій, доброй, набожной; Бога помнитъ и святыхъ знаетъ! Къ рукамъ добро достанется…“—А вотъ посмотримъ, отвѣчалъ Илья; еще много ли достанется! какъ спалю я молніей, какъ выбью градомъ все поле, такъ будетъ мужикъ твой правду знать, да Ильинъ день почитать.—Поспорили-поспорили и разошлись въ разныя стороны. Никола-угодникъ сейчасъ къ мужику: „продай, говоритъ, поскорѣе ильинскому батькѣ весь свой хлѣбъ на корню; не то ничего не останется, все градомъ повыбьетъ“. Бросился мужикъ къ попу: „не ку-
Давно было; жил-был мужик. Николин день завсегда почитал, а в Ильин нет-нет, да и работа̀ть станет; Николе-угоднику и молебен отслужит, и свечку поставит, а про Илью-пророка и думать забыл.
Вот раз как-то идет Илья-пророк с Николой полем этого самого мужика; идут они да смотрят — на ниве зеленя стоят такие славные, что̀ душа ни нарадуется. «Вот будет урожай, так урожай! говорит Никола. Да и мужик-то, право, хороший, доброй, набожной; Бога помнит и святых знает! К рукам добро достанется…» — А вот посмотрим, отвечал Илья; еще много ли достанется! как спалю я молнией, как выбью градом всё поле, так будет мужик твой правду знать, да Ильин день почитать. — Поспорили-поспорили и разошлись в разные стороны. Никола-угодник сейчас к мужику: «продай, говорит, поскорее ильинскому батьке весь свой хлеб на корню; не то ничего не останется, всё градом повыбьет». Бросился мужик к попу: «не ку-
