Генрихъ фонъ-Фельдэкъ извѣстенъ болѣе какъ эпическій поэтъ. Его пѣсни не отличаются ничѣмъ особеннымъ отъ произведеній его современниковъ; сверхъ того въ нихъ слишкомъ мало чувствуется реальной почвы. Весна, любовь, восторженное довольство — вотъ любимыя темы его лирическихъ произведеній, но въ манерѣ обработки сюжета онъ слишкомъ вдаётся въ отвлечённости и пустыя разглагольствованія. Женская невѣрность и легкомысліе нашли въ его пѣсняхъ особенно строгаго порицателя. Себя же самого онъ постоянно выставляетъ идеаломъ вѣрности и привязанности, увѣряя, что онъ постояненъ въ любви, какъ Тристанъ въ отношеніи къ своей Изольдѣ, хотя онъ, подобно Тристану, и не употреблялъ для этого приворотнаго зелья.
О жизни Фельдэка, какъ и о большинствѣ его современниковъ, почти ничего не извѣстно. Скудныя біографическія о нёмъ свѣдѣнія можно собрать изъ его же собственныхъ сочиненій, когда онъ говоритъ о себѣ. Языкъ Фельдэка обнаруживаетъ, что онъ принадлежалъ родомъ къ Нижнегерманскому племени. Изъ событій его жизни извѣстно, что онъ долгое время былъ въ милости у пфальцграфа Германа Саксонскаго, которому посвящены нѣкоторыя изъ его сочиненій. Гдѣ жилъ онъ потомъ — неизвѣстно, но можно полагать, что Фельдэкъ достигъ глубокой старости, судя по написанному имъ стихотворенію: «Сѣдые волосы», въ которомъ жалуется, что старость мѣшаетъ его успѣхамъ въ кругу женщинъ. Надо полагать, что онъ умеръ до начала XIII столѣтія, принимая во вниманіе, что Вольфрамъ называетъ его своимъ учителемъ, а Готфридъ оплакиваетъ его смерть.
Замѣчательнѣйшимъ произведеніемъ Фельдэка считается поэма «Энеида», въ которой онъ, подобно Виргилію, описываетъ бѣгство Энея нзъ Трои въ Лаціунъ. При ея сочиненіи онъ явно пользовался текстомъ Виргилія и ещё болѣе его французскими переработками, но античный духъ произведенія совершенно исчезъ подъ его перомъ, замѣнённый чисто-средневѣковымъ рыцарскимъ характеромъ. Самъ Эней ничто иное какъ странствующій рыцарь, ищущій приключеній, подобно рыцарямъ круглаго стола и другимъ. Героиня поэмы тоже средневѣковая «дама сердца», по чьей волѣ совершаются геройскіе подвиги и битвы. Сентиментальность явно замѣняетъ въ поэмѣ бодрый духъ и простыя отношенія героевъ древности. Но сентиментальность эта, звучавшая искренной наивностью въ произведеніяхъ его предшественниковъ, къ сожалѣнію теряетъ этотъ всё-таки сносный характеръ подъ его перомъ и получаетъ печать чего-то искусственнаго. Обстоятельство это становится понятнымъ, если вспомнить, что Фельдэкъ былъ придворнымъ поэтомъ и долженъ былъ не только принаравливаться къ вкусу и требованіямъ своихъ милостивцевъ, но вѣроятно даже остерегатъся въ выборѣ своихъ сюжетовъ, чтобъ какъ-нибудь не сказать лишняго, что могло прозвучать непріятно въ ушахъ его покровителей. А если прибавить, что самый выборъ сюжета изъ древняго міра былъ крайне неудаченъ, то будетъ ясно, что находясь подъ давленіемъ этихъ двухъ фальшивыхъ положеній, Фельдэкъ не могъ сдѣлать изъ своей поэмы что-либо замѣчательное. Въ главныхъ эпизодахъ поэмы Фельдэкъ держится Виргиліева оригинала, но въ подробностяхъ обыкновенно выпускаетъ то, что носитъ на себѣ печать простоты, силы и энергіи подлинника и, наоборотъ, присочиняетъ множество подробностей въ характерѣ и духѣ времени, а равно своего собственнаго воображенія, воспитаннаго въ фальшивомъ тонѣ тогдашняго понятія о литературѣ. Такъ грандіозный разсказъ о погибели Трои, которому отведено такое значительное мѣсто у Виргилія, излагается у Фельдэка едва на нѣсколькихъ страницахъ. Наоборотъ, поэма испещрена бездной любовныхъ сценъ и эпизодовъ, написанныхъ въ томъ слезливо-фальшивомъ характерѣ, которымъ отличается средневѣковая литература. Желанье польстить своимъ высокимъ покровителямъ и заслужить ихъ одобреніе сквозитъ вообще во всѣхъ произведеніяхъ Фельдэка, за что онъ справедливо заслужилъ имя родоначальника придворныхъ поэтовъ.