1. Во имя Бога, мы приступаемъ къ отысканію основаній, на которыхъ, какъ на незыблемыхъ утесахъ, могла бы быть построена метода ученія и обученія. Средства, которыя слѣдуетъ отъискивать, когда мы принимаемъ мѣры противъ недостатковъ въ природѣ, должны находиться исключительно только въ самой же природѣ. Это вполнѣ вѣрно: искусство не можетъ сдѣлать ничего больше, какъ только подражать природѣ.
2. Это можно доказать примѣрами. Мы видимъ, что рыба плаваетъ въ водѣ; это ей свойственно по природѣ. Еслибы человѣкъ вздумалъ подражать ей, то онъ по необходимости долженъ бы привести въ дѣйствіе подобныя орудія и производить подобныя же движенія; вмѣсто плавательныхъ перьевъ, онъ долженъ бы употребить руки, вмѣсто хвоста—ноги, и двигать ихъ, какъ рыба двигаетъ своими плавательными перьями. Да и самые корабли могутъ быть устроены только по этой идеѣ; мѣсто перьевъ заступаютъ у нихъ весла или паруса, а мѣсто хвоста—руль. Птица летаетъ въ воздухѣ; это ей свойственно. Когда Дедалъ[1] захотѣлъ подражать птицѣ, онъ долженъ былъ придѣлать себѣ крылья (соотвѣтственныя столь тяжелому тѣлу, чтобъ держаться на высотѣ) и ими двигать.
3—4. Орудіемъ для произведенія звука у животныхъ служитъ дыхательный каналъ, состоящій изъ хрящевыхъ колецъ, снабженный кадыкомъ, а снизу имѣющій производящіе вѣтеръ мѣхи, т. е. легкія. Слѣдуя этому образцу, устраиваютъ пастушьи рожки, волынки и другіе духовые инструменты.[2]
5. Замѣчено, что поверхность воды совершенно горизонтальна, даже и въ томъ случаѣ, если вода находится въ сосудѣ, имѣющемъ нѣсколько отверзтій, въ извѣстномъ разстояніи одно отъ другого. Подвижность воды испытывалась трубками, при чемъ оказалось, что вода изъ нѣдръ сама собою поднимается на извѣстную высоту, между тѣмъ какъ на противоположной сторонѣ настолько же понижается. Это производилось искусственно, но сообразно съ природою. Что это такъ совершается, зависитъ отъ искусства; но что это совершается—отъ природы.
6. Наблюдали звѣздный міръ—и увидѣли, что онъ безпрестанно вращается и чрезъ различныя перемѣны созвѣздій производитъ въ мірѣ пріятное разнообразіе временъ года. По этому образцу изобрѣли инструментъ, показывающій суточное обращеніе звѣзднаго неба и измѣряющій часы[3]. Этотъ аппаратъ, составленный изъ колесъ, такъ устроенъ, что не только одно колесо сообщаетъ движеніе другому, но самое движеніе могло бы быть продолжаемо безъ конца. Инструментъ этотъ необходимо долженъ былъ изготовляться изъ неподвижныхъ и подвижныхъ частей, какъ и самый міръ; именно, для спокойной опоры устроены неподвижные базисы, колонны и перекладины; для подвижныхъ же сферъ неба приспособлены различныя колесы. Но такъ какъ не возможно было какому-нибудь колесу придать способность самопроизвольно оборачиваться и увлекать за собою другія колеса (подобно тому, какъ Создатель сообщилъ звѣздному міру силу самому двигаться и увлекать въ движеніи все за собою), то было необходимо заимствовать отъ природы силу движенія, именно—или силу тяжести, или силу свободы.[4] То-есть, или навѣшивается тяжесть на валъ перваго колеса, причемъ тяжесть, стремясь внизъ, оборачиваетъ также и валъ, а валъ приводитъ въ движеніе колесо, которое въ свою очередь передаетъ его другимъ; или берутъ довольно длинную стальную пластинку (пружину), свертываютъ ее съ силою въ спираль, и предоставляютъ ей свободу, чтобы стремленіемъ своимъ принять первоначальное положеніе она оборачивала валъ и колеса. Но для того, чтобъ это возвратное движеніе не происходило порывисто, но спокойно, соразмѣрно движенію неба,—прибавляются другіе колесца, изъ которыхъ послѣднее, двигаемое только двумя зубчиками и при перемѣнномъ движеніи звучащее, представляетъ смѣну появляющагося и изчезающаго свѣта, или смѣну дней и ночей. Къ той-же части, которая должна обозначать цѣлые часы или четверти ихъ, приспособлены искусно язычки (стрѣлки), которые, когда нужно, задерживаютъ движеніе или прекращаютъ его, подобно тому, какъ природа движеніемъ сферъ небесныхъ приноситъ и уноситъ весну, лѣто, осень и зиму, раздѣленныхъ на мѣсяцы.
7. Изъ всего этого ясно, что тотъ порядокъ, который мы хотѣли бы принять за основную идею для искусства всему учить и учиться, не можетъ и не долженъ быть заимствованъ ни изъ какого иного источника, какъ отъ самой учительницы—природы. Если это будетъ строго установлено, то искусственное будетъ идти такъ же легко и свободно, какъ легко и свободно совершается все естественное. Поэтому справедливо говоритъ Цицеронъ, что «если мы будемъ слѣдовать природѣ—путеводительницѣ, то никогда не заблудимся». Наблюдая процессы, которые совершаетъ природа, дѣйствуя то тамъ, то здѣсь,—я надѣюсь утвердить убѣжденіе, что такимъ именно образомъ должно и намъ поступать.
8. Нашимъ стремленіямъ и нашей надеждѣ можетъ быть противопоставлено изрѣченіе Гиппократа: «Жизнь коротка, наука—безгранична, случаи—быстротечны, опыты ненадежны и затруднительны приговоры о вещахъ.»[5] Такимъ образомъ Гиппократъ начисляетъ здѣсь пять препятствій, служащихъ причиною того, что только немногіе достигаютъ высотъ науки, именно: 1) краткость жизни, вслѣдствіе которой смерть уноситъ насъ еще въ пору приготовленія нашего къ жизни; 2) необъятное множество предметовъ, представляющихся уму для разработки, вслѣдствіе чего желаніе—вмѣстить все въ предѣлы познанія—является безконечною задачей; 3) недостатокъ случаевъ для изученія полезныхъ знаній, или внезапное изчезновеніе такого случая, если онъ и представляется иногда. Годы юности, наиболѣе пригодные для воспитанія ума, проводятся большею частью въ играхъ; послѣдующій же возрастъ, какъ обыкновенно бываетъ въ жизни, представляетъ всегда болѣе случаевъ для пустыхъ, нежели для серьезныхъ занятій; наконецъ, если когда и представится благопріятный случай, то онъ улетаетъ, прежде чѣмъ имъ успѣютъ воспользоваться; 4) тупость нашего ума и невѣрность нашего сужденія, которыя служатъ причиною того, что мы обыкновенно занимаемся скорлупою, а въ существо вещей[6] не проникаемъ. 5) Наконецъ, если бы кто захотѣлъ путемъ долгаго наблюденія и рядомъ возможныхъ опытовъ изслѣдовать истинную сущность предметовъ, то это оказалось бы чрезвычайно труднымъ, въ тоже время обманчивымъ и невѣрнымъ. (Ибо если при самомъ тщательномъ разсмотрѣніи предметовъ и проницательности опытнаго наблюдателя значительная область наблюдаемаго можетъ быть упущена изъ виду, то неизбѣжно должны произойти ошибки и все наблюденіе сдѣлается невѣрнымъ).
9. Если все это справедливо, то какимъ же образомъ послѣ этого рѣшаемся мы обѣщать—открыть всеобщій, вѣрный, легкій и прочный путь къ изученію наукъ? Отвѣчаю: что все изложенное вполнѣ справедливо, это доказываетъ опытъ; но что имѣются также вполнѣ надежныя врачества противъ зла, это не менѣе несомнѣнно, помимо соображеній ума, показываетъ тотъ же опытъ. Ибо первое такъ устроено мудрѣйшимъ судьею вещей—Богомъ, къ нашему же благу; слѣдовательно, ко благу все можетъ быть благоразумно и обращено. Именно, Богъ даровалъ намъ краткій путь жизни, потому что мы не умѣемъ правильно пользоваться жизнью, въ нашемъ испорченномъ состояніи. Ибо если и теперь, когда умираемъ едва рождаясь, когда конецъ угрожаетъ намъ съ самаго начала, мы однако теряемся въ суетномъ; то чего бы не совершили мы, если бы имѣли предъ собою столѣтія и тысячелѣтія? Итакъ, Богъ соизволилъ даровать намъ именно столько времени, сколько, по Его мнѣнію, было намъ достаточно для приготовленія себя къ лучшей жизни. Слѣдовательно, для этого назначенія наша жизнь достаточно длинна, если бы только мы умѣли какъ слѣдуетъ воспользоваться ею.
10. Что Богъ восхотѣлъ, дабы на землѣ было много вещей, это также для нашей пользы,—для того, чтобы столь многое занимало, упражняло и научало насъ.
11. Онъ хотѣлъ, чтобы случай былъ мимолетенъ, «съ волосами только на челѣ»[7], дабы мы, будучи на сторожѣ, были готовы всегда схватить все, что только можетъ быть схвачено.
12. Опытъ обманчивъ, дабы было мѣсто внимательности—и мы были бы побуждаемы необходимостью основательнѣе изучать предметы въ ихъ частностяхъ.
13. Наконецъ, сужденіе о вещахъ затруднительно, дабы изощрялись осмотрительность и терпѣніе въ проложеніи себѣ пути. А это для той цѣли, дабы мудрость Божія, сокровенно на все простирающаяся, болѣе и болѣе обнаруживалась для высшаго нашего наслажденія. Ибо если бы все было познаваемо безъ особеннаго труда, говоритъ Августинъ, то отысканіе истины не вызывало бы ревности, а открытіе ея не доставляло бы радости. Это истина.
14. Итакъ, необходимо разсмотрѣть, какимъ образомъ могутъ быть, съ помощью Божіей, устранены тѣ препятствія, которыя Божественное провидѣніе противопоставило намъ извнѣ, для возбужденія нашего прилежанія. Ни чѣмъ инымъ, какъ:
I. Продолженіемъ жизни, дабы она была достаточна для достиженія цѣли;
II. Сокращеніемъ наукъ, дабы онѣ соотвѣтствовали продолжительности жизни;
III. Умѣньемъ овладѣть случаемъ, дабы онъ не ускользалъ безполезно;
IV. Развитіемъ силы ума, дабы онъ легко проникалъ въ существо вещей, и, наконецъ,—
V. Установленіемъ, вмѣсто поверхностнаго наблюденія, нѣкотораго надежнаго основанія (fundament), которое не допускало бы обмана.
15. Итакъ, руководясь природою, мы намѣрены изыскать:
| основныя правила для | продолженія жизни, чтобъ изучать все необходимое; | |
| сокращенія наукъ, чтобы скорѣе выучиваться; | ||
| пользованія случаемъ, чтобы надежно учиться: | ||
| развитія умственныхъ способностей, чтобъ учиться легко; | ||
| изощренія сужденія, чтобъ учиться основательно. |
Эти отдѣльныя части мы разсмотримъ въ послѣдующихъ отдѣльныхъ главахъ, только вопросъ о сокращеніи наукъ отнесемъ на послѣднее мѣсто.
Примѣчанія править
- ↑ Миѳическій образъ, взятый изъ области классическаго міра грековъ.
- ↑ Здѣсь, говоря о громѣ и молніи, Коменскій приводитъ слѣдующее мнѣніе: «id quod e nubibus fragorem edit, ignemque et lapides ejaculatur, esse accensum cum sulfure nitrum. Ad hujus itaque imitationem e nitro et sulfure componitaur pyrius ille pulvis (порохъ) qui accensus et sclopetis emissus, simulata illa tonitrua, fulgura et fulmina product». Нужно ли говорить, что это мнѣніе той эпохи, въ которую жилъ Коменскій, и которое, по недостаточному развитію естествознанія, было тогда общепринятымъ. Подобныя мнѣнія очень часто встрѣчаются и у Бекона, знаменитаго основателя англійской философіи, впервые положившаго основаніе для научнаго изслѣдованія природы путемъ индукціи.
- ↑ Нижеизлагаемое описаніе теллурія или планетарія, приводимаго въ движеніе часовымъ механизмомъ, при нѣкоторой неясности, показываетъ однако, что за 200 дѣтъ до нашего времени были уже попытки сообщить наглядность представленіямъ изъ области міровѣденія, и во главѣ этого стремленія стоялъ славянскій мыслитель-педагогъ. Въ этомъ смыслѣ Коменскаго справедливо называютъ «Коперникомъ педагогическаго космоса» (Коперникъ былъ также славянинъ).
- ↑ Подъ силою свободы (vis libertatis), вѣрнѣе, силою освобождать себя, Коменскій понимаетъ, очевидно, упругость или эластичность, что видно изъ дальнѣйшаго описанія аппарата.
- ↑ Приведенное изрѣченіе знаменитаго греческаго врача, жившаго около 400 г. до Р. Хр., заимствовано изъ сочиненія его, носящаго названіе «Афоризмы» (краткія изрѣченія).
- ↑ «Ad rerum medullas»—собственно «до мозжечковъ вещей»—выраженіе, очевидно, о́бразное и нашему языку не свойственное, которое мы потому и замѣнили соотвѣтственнымъ русскимъ, выражающимъ ту же мысль автора.
- ↑ Миѳологическій образъ случая, покрытаго волосами только на лбу, о́бразно показывалъ, что его должно ловить въ первый моментъ, при самомъ появленіи.
