Оазись Са-чжеу. 5 мая 1894 года. С приходом в оазис Са-чжеу экспедиция на время приостановилась. Соседний хребет Нан-шань, главная цепь которого на меридиане Са-чжеу, а также к востоку и западу от него, покрыта вечными снегами, ставит преграду исследованиям до поздней весны. Ожидание этого времени дало возможность сначала заняться детальными наблюдениями над местной фауной, весенним пролетом птиц; позднее же решено были приступить к разъездам по Нань-шаню.
Оазис Са-чжеу расположен на 3 700 футов над уровнем океана. Южной границей его служат горы Нань-шань, тогда как со всех прочих стран света он открыт к соседней равнине. Орошается этот оазис р. Дан-хэ, бегущею с юга.
Первое время — начало февраля — снежный покров лежал значительной толщей, хотя в ясные дни солнце грело сильно, а на полях начали проглядывать проталины и по траншееобразным дорогам бежали ручьи. Ночные морозы были значительные, и совместно с северо-восточными буранами успешно боролись с надвигавшимся теплом. Зимующие птицы, число видов которых весьма ограничено (семь), начали собираться в стаи; то были грачи и галки; остальные же виды, встречающиеся чаще всего одиночками — сорокопуты, или парами — водяные щеврицы, горихвостки и пустынные синички, попадались лишь изредка. Правда, последним двум видам родные места довольно близки; они незаметным образом, вместе с развитием растительной жизни в горах, будут подаваться по восходящей лестнице.
Что же касается коренных обитателей описываемого оазиса, то прежде всего остановимся на зверях. Из них нами были замечены: волки, лисицы, зайцы, довольно крупные грызуны и антилопы хара-сульты. Все эти звери держатся в весьма близком соседстве с человеком.
Первые из них наносят ощутительный вред китайцам, таская их коров и баранов не только ночью, но и днем. Мало того, те же звери вселяют своим соседям большой страх, похищая их детей у самых фанз. В недавнее время волк схватил восьмилетнюю девочку и, невзирая на крик китайцев, успел не только загрызть несчастного ребенка, но даже сожрал часть своей жертвы, прежде чем случайно появившиеся всадник успел его прогнать.
Тот же волк встречи с нами избегал: заметив еще издали охотника, он пускался бежать без оглядки, хотя в ночное время, иногда вблизи нашего бивака, они устраивали такие концерты завываний, что дежурный принужден был отпугивать их выстрелом. На такое приветствие нахальные звери не всегда покидали наше соседство. Случалось, что еще ближе подбегали и еще громче завывали. Немного подальше за рекой волки продолжали нарушать тишину даже и по утрам.
С здешними собаками волки живут, по-видимому, дружелюбно. Урядник Жаркой наблюдал весьма интересный случай, чересчур сближающий этих двух собратьев. На глазах нашего охотника пес долгое время сопутствовал волчихе, увиваясь за нею, в то время когда серый кавалер бежал неподалеку стороной.
Лисицы держатся в норах и на окраине оазиса и внутри его, если выделяются незанятые площади в песчано-глинистых буграх, одетых тамариском, колючкой, камышом и другими растениями. В таких местах описываемый вид нередко наблюдался нами. Чаще всего можно было видеть лисицу в тихое, теплое время дня, когда зверь предавался ловле грызунов. Чтобы успешнее скрасть свою добычу, лисица обыкновенно помещалась подле куста, стоя или припав к земле. И в том, и в другом случае зверь находился в неподвижном состоянии долгое время. Момент бросания на грызуна был неуловим по своей быстроте.
С свойственной лисице хитростью она легко распознает охотника от человека безобидного. Первого избегает, второго игнорирует.
Еще доверчивее к людям и всему окружающему относится здешний маленький заяц, который живет у самых фанз по полям местных обывателей. Непроходимых чащ кустарников он не требует. Только женские особи в известный период скрываются в более густые кустики. В последней трети марта были изловлены молодые зайчата; эти зверьки величиною с котенка выглядели весьма забавными.
Скученнее других распространен неизвестный для меня грызун. Его местожительство — соленовато-глинистые бугорчатые площади, залегающие как в самом оазисе, так еще больше на север от последнего. По сторонам пологих скатов, когда они не бывают прикрыты колючкой или тамариском, пестрят жилища этих зверьков; вблизи норок набросана рыхлая почва.
Зверек по голосу и привычкам много напоминает собою сурка. Впрочем, голос, соответственно величине грызуна, много уступает первому по тонкости писка; всего ближе подходит он к голосу, издаваемому вьюрками.
Зверек подолгу сидит неподвижно, по-видимому, напряженно следя по сторонам. Заметив опасность, тотчас поднимается на задние лапки (всегда у своей норки) и издает тонкие звуки, как бы предупреждая товарищей, затем быстро прячется, но, не будучи сильно испуган, скоро возвращается, осторожно высовывая мордочку. В противном случае, как, например, после выстрела, подолгу не выходит.
Кажется, описываемый грызун не знает зимней спячки; если же и предается ей, что сомнительно, то на весьма короткое время; вернее же всего выходит и зимой в теплую и ясную погоду. Буранов и ветров, вообще, не выносит; тогда он не показывается из своего подземного жилища.
Антилопа хара-сульта ведет себя значительно осторожнее; держится не такого близкого соседства человека, как другие звери. Впрочем, порою небольшие стада (5—7 штук) забегают из соседней пустыни на окраины оазиса, где наносят вред засеянным полям.
Список птиц также невелик; всего было наблюдаемо нами около 25 видов: хищных — 7 видов; воробьиных — 14; голубиных — 1 и куриных — 2.
Более подробного описания заслуживает один представитель из куриных, а именно фазан са-чжеуский, впервые найденный Н. М. Пржевальским в его третье путешествие по Центральной Азии.
Этот вид в оазисе Са-чжеу держится по полям, вблизи жилищ китайцев. Нередко залетает на кровлю фанз, смело роется в соломе, как домашняя курица. Фазана легко приручить; в таковом состоянии выводок живет вблизи известной фанзы. За прирученными птицами китайцы присматривают, порою бросают корм. Осенью, когда выпадет снег, любители-китайцы ставят пленки (силки).
Перемещается полетом эта сильная птица только к крайнем случае; в большинстве же бежит; вне опасности важно расхаживает. Интересно наблюсти, как скрываются птицы в низкой заросли кустарников, в особенности самки. Последние вплотную прилегают к земле и становятся совершенно незаметными среди такой же, как и сами, сероватой поверхности. Те же птицы не менее умело укрываются за земляную кочку, дерево и прочее; на открытом месте бегут, строго следя за охотником. Хвост доржится высоко на отлете. Фазан всегда выглядит чистым, опрятным. На солнце красивые перья отливают всевозможными цветами. Ночевки проводят фазаны в зарослях тамариска и камыша. Чаще по буграм, одетым этими растениями.
Весеннее токование их начинается с конца марта и длится продолжительное время. В этот период самцы громко кричат, причем крик сопровождайся особенным вздрагиванием крыльев, производящим глухой шум, довольно, впрочем, тихий, тогда как самый крик в хорошую погоду слышен на расстояние версты. Токует са-чжсуский фазан обыкновенно около одного и того же места или в кустах на земле, или взбирается на какой-нибудь возвышенный предмет, но только не на дерево. Подав голос, фазан молчит более или менее продолжительное время, смотря по степени своего возбуждения и времени дня. Всего усерднее токование производится на утренней и вечерней заре, хотя весною этот призывный крик можно слышать и в другое время. Встретившись во время токованья, самцы сильно дерутся между собою, подобно нашим петухам; победитель преследует побежденного, пока тот не уберется восвояси. Самки обыкновенно находятся вблизи тока и не подают никакого голоса, но иногда втихомолку являются к самцу, который в остальное время дня часто ходит с подругами. На току фазан осторожен; в другое время более доверчив.
По берегам рек вместе с культурою фазан поднимается до 7 000 футов абсолютной высоты.
Остается еще сказать несколько слов о коренном певце местного оазиса — хохлатом жаворонке, который со своим маленьким собратом — единственные птички, приветствующие своими звуками возвращение радостного времени — весны.
Хохлатый жаворонок принадлежит к самым обыкновенным видам Центральной Азии и держится близкого соседства с человеком. Реже углубляется по долинам рек; во всяком случае нельзя не заметить в оазисе, как описываемый вид вблизи фанз копается в мусорных кучах совместно с полевыми воробьями. Ранней весною самцы усердно поют, довольно высоко поднимаясь в воздухе. В выси хохлатые жаворонки парят на одном месте. Затем или медленно опускаются книзу, или еще уходят ввысь и с едва заметного простым глазом расстояния быстро дугою спускаются на землю. В другое время жаворонки малоподвижны.
Весенний пролет птиц в оазисе Са-чжеу беден. Берега реки Дан-хэ мало оживились пернатыми странниками; они их избегали и с большей охотой останавливались в долине р. Сулей-хэ, по которой во многих местах рассыпаны озерки.
Первым вестником прилета был турпан, появившийся 4 февраля. Через два дня этого вида здесь было достаточно; с громким криком летали красивые птицы вверх и вниз по течению реки. Тогда же, 6 февраля, прибыли в небольших стайках утки шилохвосты. 7-го числа показались серые гуси; 8-го большие стаи того же вида неслись над замерзшей рекой, тревожно отыскивая талую воду; 9-го прибыли чирки и белые цапли, последние остановились на берегах р. Дан-хэ. Ежедневно с прилета можно было видеть этих белых красавиц в разных местах реки. Как мраморные статуи, виднеются они на далекое расстояние вдоль берегов реки. 10 февраля одновременно показались утки кряквы, нырки — белоглазые и утки — чиранки. 1-го серые журавли, вначале только одной ставкой, затем стали прибывать с каждым днем все больше и больше. 16-го на смену отлетным стаям появились с юга не менее многочисленные стада грачей и галок. Ранним вечером, до заката солнца, эти птицы, высоко поднявшись над оазисом, неслись к горам. На южной окраине оазиса по высоким деревьям птицы устраивали ночевки.
С 18 февраля наступил период северо-восточных буранов, продолжавшийся до конца месяца. Порою он внезапно прекращался — наступало временное затишье, а затем с прежней напряженностью дул с противоположной юго-западной стороны. Снежный буран значительно понижал температуру, а вместе с этим задерживал пробуждение природы. Жаль было теперь прилетных странников. В их тревожных голосах, раздававшихся днем и ночью, слышались жалобы на тот суровый привет, каким встретила их здешняя природа. Не найдя себе приюта, некоторые стада прилетных пернатых продолжали лететь на восток или на запад, по направлению к оз. Лоб-нору. Новые же гости из Индии не появлялись. Словом, за последнее время, местность снова возвратилась к своему прежнему состоянию: тишине и полной безжизненности. Недавний проблеск тепла и жизни показался точно сном.
С началом марта установилась настоящая весенняя погода. Ранним утром 1-го числа закружился над нашим биваком коршун черноухий. С этого же дня особенно усердно летели журавли. В ясные дни, около 10 часов утра, эти большие птицы описывали широкие круги в голубой выси. В стаях насчитывалось от 20 до 50 особей.
Валовой пролет пернатых наступил собственно с 1 марта и прошел чрез всю первую половину этого месяца. Интересно теперь было на болотистых озерках, лежащих на запад и восток от оазиса Са-чжеу. Все они битком были набиты птицей, и соседняя окрестность стала неузнаваемой; в воздухе мелькали и высоко, и низко утки, гуси, чайки, бакланы, черные аисты и многие другие. Весь этот птичий мир разносил свое восторженное весеннее пение далеко по сторонам. Эти звуки долетали и до беспробудной пустыни…
В первой трети описываемого месяца были почти одновременно замечены: индийские или горные гуси, утки-неганки и соксун. Аисты черные, которые, подобно серым журавлям, носились в лазури неба, прежде чем пуститься на далекий север. Числом же особей они составляли полный контраст первым. Серый журавль был один из самых многочисленных представителей пролетных пернатых, тогда как аист черный принадлежал к разряду случайных странников, имевших, по всей вероятности, другой путь перелета. Затем мы еще встречали кулика красноножку или улита настоящего, выпь, утку-полуху, баклана большего, цаплю серую и утку-свищ. Случайная одиночка лебедя может закончить список прилета первой трети месяца.
11 марта в тихий солнечный день по песчаным буграм грачи ловили майских жуков. Странное явление: полет означенных насекомых происходил днем в гораздо большей степени, нежели вечером, когда порою можно было не наблюсти даже единичного случая. 12-го по кустарной заросли оросительной канавы показался чекан, а через два дня, 15-го, уже прилетел с приятной песнью другой его собрат, чекан соловый[1]. 16-го наш слух воспринимал не менее приятное пение скворца. 18-го волнистым полетом мелькнула вниз по реке белая плисица. В этот же день можно было видеть по многим местам оазиса, покрытым густой зарослью, или на отдельных деревьях ивы, сорокопутов. Эта живая, веселая птичка была особенно подвижна и певуча. Усевшись на вершину дерева, она звонко и приятно лила свои весенние звуки далеко по сторонам. Часто, не докончив песни, она быстро бросалась вниз, затем, так же проворно паря в воздухе, усаживалась на прежнее место. Затем песнь возобновлялась; в ее последующих переливах улавливалось подражание славке пересмешке.
Последняя треть марта также была не отрадна. 20-го выпал глубокий снег, как результат северо-восточного бурана, продолжавшегося несколько дней кряду. Проблески весны были парализованы снова. Серые журавли исчезли к северу; другие пернатые частью не отстали от них, частью попрятались в соседних уголках. Как здесь очевидна «борьба за существование». И какою дорогою ценою приобретается право на «блага природы». Поистине жаль смотреть на пернатое царство, тем более когда вспоминаешь весну благодатных стран. Здесь же резкие переходы климатических явлений губительно отражаются на природе.
Светлыми минутами приходилось особенно дорожить, чтобы хотя немного уследить за прилетными птицами. 26-го маленькой стайкой поселился на берегу Дан-хэ кроншнепф; поблизости с ним держались уже обособленные парочки красавиц пеганок. 29-го начали свой прилет желтые плисицы. Кроме того, вновь замечены зуйки; в таком же небольшом количестве наблюдались улиты большие. Одиночными экземплярами сновали над озерками чайки: рыболов и обыкновенная. 31-го, быть может и раньше, высоко парил подорлик.
Из апреля месяца мне пришлось провести в оазисе Са-чжеу начало первой и конец последней его трети; остальные двадцать дней (с 3-го по 22-е) я был в разъезде. Маршрут последнего обнимал долину реки Сулэй-хэ выше ее прорыва в передовой гряде Нан-шаня; я посетил эту горную окраину до меридиана оазиса Са-чжеу. Несмотря на мое отсутствие с берегов Дан-хэ, там продолжались наблюдения над пролетом птиц.
К началу описываемого месяца плавающие птицы уже все отлетели на далекий север; остались немногие особи, которым и здесь, в долине Сулэй-ха, будет удобно провести брачное время. Наступил период появления запоздалых голенастых и воробьиных.
4 апреля прилетела вестница тепла ласточка деревенская, но ее приятную песнь мы услышали только 23-го[2]. Через день, 6-го, по долине реки Сулэй-хэ быстро пронеслась пара стрижей. Одновременно с этим на болотах Са-чжеу встречен ходулочник и сукалень чернохвостый. 7-го дважды замечен одиночками удод пустошка; по кустам белолозника слышалась песня славки пустынной, другой вид ее — славка полевая безмолвно сидела в кустах джиды. Вечером того же числа разносилось дребезжащее токование бекаса-барашка; там же на болоте была вспугнута парочка улитов-травников. 11-го при следовании через горную окраину Нан-шаня в ущелье южного склона летали ласточки горные. 16-го неизвестный для меня вид большой щеврицы найден на родниках долины Шибочин в Нан-шане. 18-го несколько ниже по той же реке на возвышении берега встречена была речная скопа. В этот день, по наблюдениям в оазисе Са-чжеу, в первый раз была услышана кукушка[3], а 25-го береговик серый.
Теперь предстояли на очереди разъезды. В первый из них уехал В. И. Роборовский, отсутствовавший последние две трети марта. Общая програма его деятельности заключалась в обозрении горной системы Нан-шань на запад от меридиана Са-чжеу.
В его отъезд мне пришлось познакомиться с известным многим из наших русских путешественников бельгийцем, состоящим на китайской службе, г-ном П. Сплингардом. Он направлялся из Су-чжеу, своего места служения, в командировку в Южную Кашгарию, для осмотра золотых приисков. Его бивак простоял подле нашего около десяти дней. Ежедневно, в особенности по вечерам, мы посещали друг друга.
Вскоре, 31 марта, вернулся из своей рекогносцировки В. И. Роборовский, вследствие чего я выступил 3 апреля. Около двух месяцев пришлось посидеть в оазисе Са-чжеу на р. Дан-хэ. С чувством восторга я пустился в путь. Моим товарищем на этот раз был урядник Жаркой. Персонал разъезда состоял лишь из проводника тангута, а караван из двух вьючных верблюдов и трех верховых лошадей. Задача рекогносцировки заключалась в обозрении долины р. Сулэн-хэ от меридиана Са-чжеу до выхода ее из гор и в обследовании передовой ограды Нан-шань.
Первоначальный мой путь пролегал среди арыков и ферм китайцев. Поля здешних обывателей местами ярко зеленели, местами же еще засеивались или обрабатывались примитивными орудиями. По солончаковой местности пасся исхудалый скот тех же китайцев. Молодая растительность туго подавалась из земли. Только стройные, высокие тополя и развесистые ивы, питаемые подземными водными жилами, начали заметно зеленеть. В их густых ветвях темнеют еще издали, словно точки, гнезда крикливых грачей. В первый день мы достигли окраины оазиса, где и устроили свою ночевку.
За оазисом тотчас же расстилалась солончаковая полоса со значительным падением к северу. Вначале она представляла печальную, обнаженную поверхность, затем, по мере приближения к р. Сулэй-хэ, оживлялась растительностью. Вместе с нею показались и стройные антилопы, робко промчавшиеся вблизи нашего каравана. К северу на горизонте тянулась с запада на восток высокая стенка прошлогодних камышей. Над их верхушками, указывая течение реки, изредка пролетали чайки и серые цапли.
Река Сулэй-хэ от меридиана Са-чжеу до г. Юй-мынь-сянь на протяжении 200 верст имеет направление с востока на запад с незначительными уклонениями. На всем означенном протяжении она несет довольно однообразный характер. Сулэй-хэ катит свои мутные воды в ложбине, имеющей поперечное сечение около ста и более сажен. Ширина же собственно реки редко превышает 15—20 сажен, хотя плес ее местами расширяется вдвое. Река течет то одним руслом, то дробится на несколько рукавов. Ложе чрезвычайно извилистое. Глубина, как и количество воды, сильно колеблются, главным образом из-за отводных арыков по левому берегу, которые орошают поля китайцев от г. Юй-мынь-сяня до г. Ань-си. Песчано-глинистые, легко размываемые берега — частью низменные (3—5 футов), частью возвышенные (2—3 сажени). В общем высота их увеличивается вверх по течению. Падение реки значительное, а вследствие этого и течение довольно быстрое.
Прибрежная растительная полоса узка и небогата видами. Обильнее всего порос камыш. Тограк редок и стоит молодыми порослями; тамариск также. Причиной тому служит истребление древесной и кустарной растительности на топливо. На более высоких берегах река беднее растительностью. Солено-пыльная поверхность почвы вязка. Стоит сделать несколько шагов в сторону от реки, вступить в ее долину, чтобы быть покрытым слоем грязи. Соленая пыль проникает в глаза и производит нестерпимую боль.
Животная жизнь долины р. Сулэй-хэ немногим богаче, чем на окраинах Са-чжеуского оазиса. В общем грустны берега этой реки: только изредка просвистит кроншнепф, мелькнет пара турпанов, или тихо подымутся в камышах утки-кряквы. Вдали от берегов только жаворонок старается оживить дремоту и нарушить царившее безмолвие.
Вскоре по вступлении в долину мы встретили пастухов-китайцев, живущих в войлочных юртах. Их стоянка была устроена на берегу канавы, которая здесь играет ту же роль, что и на Тариме: орошает пастбище и дает водопой. Длина этой оросительной канавы простирается до десяти верст, составляя с главным руслом реки небольшой угол. Многочисленные стада баранов паслись поблизости. Здешние китайцы принадлежали оазису Са-чжеу. По мере же нашего удаления к востоку, вверх по течению реки, живут ань-сийцы, построившие себе камышовые шалаши. Кроме баранов, паслись верблюды, лошади и ослы.
Долина р. Сулэй-хэ граничит с севера и юга с камышистой пустыней. Наш путь следования приходился правым берегом. На всем пути до Ань-си мы людей по дороге не встретили. Из животного же царства характерными представителями пустыни были хулан и сойка.
Близ города Аиь-си, которого мы достигли на четвертый день движения, мы разбили свои бивак на окраине оазиса, переправившись вброд на левый берег реки[4]. Вблизи нашей стоянки отлично виднелся хамийский путь, унизанный, словно цепью, линией телеграфных столбов. По мере же удаления к северо-западу его скрывала, подобно туману, дымка пыльной атмосферы. В абсолютной пустыне эти, по-видимому, мертвые знаки кажутся чем-то странным, оригинальным.
Ранним утром 2 апреля мы двигались под стенами крепости, следуя вдоль северного и восточного ее фасов, протяжение которых менее версты. Высота стены простиралась до пяти сажен; основание и капитальная часть ее глинобитные; зубчатый карниз кирпичный. Фланкирующие башни и стены во многих местах разрушены; как видно, не ремонтируются. С восточной стороны крепость присыпана песком настолько, что по откосу песчаной поверхности легко взобраться на ее стену.[5]
Внегородское население или собственно оазис примыкает к крепости с юга и юго-запада. С прочих сторон находится только какой-нибудь десяток ферм, разбросанных по оросительным канавам. Всходы на прекрасно возделанных полях отливали мягкой, пышной зеленью. Подобное явление особенно отрадно для глаза путешественника после печальной серо-желтой пустыни.
К востоку от Ань-сийской крепости орошенная пустыня покрыта прекрасным кормом. Здесь паслись верблюды, лошади и другой скот местных обывателей. Между домашними животными там и сям виднелись одиночки и небольшие стайки антилопы хара-сульты. Удивительно, как доверчивы были здесь эти звери.
Дальнейшее движение шло частью по реке, частью по большой дороге. На пути мы пересекли богатую водную ветвь, которая, дробясь на мелкие части, доставляет орошение Ань-сийскому оазису. Здесь уже появился дырисун, а из птиц же давно не наблюдаемая сорока. Высоко и плавно кружил в небе гриф-монах, залетающий в равнину из соседних южных гор. Неясные очертания последних порою открывались. На севере виднелся силуэт невысоких горок.
На следующий день мы проходили самым живописным местом равнинного течения р. Сулэй-хэ, там, где она прорывает северо-восточную оконечность незначительного хребта Шишаку-сань[6]. Поднявшись на вершину одного из отрогов, увенчанного глиняным монументом, и обратившись на восток, я был очарован картиной, которая предстала взору. Вблизи река, прихотливо извиваясь, стремительно несется в высоких берегах. Своей крутой излучиной она точно опоясывает отливающий на солнце зеленеющий оазис Шонтар-ну. Высокие стройные тополя, серебристая лента реки, граничащая с каменистой пустыней, дополняли картину.
Оазис Шонтар-ну разбит на ключевой воде, бегущей порядочным ручьем с юга, у восточной оконечности хребта Шишаку-сань. В пятнадцати верстах вверх по его течению имеется также небольшое китайское селеньице.
Отсюда местность получила иной характер. Дорога пролегала по ключевым источникам, которые или скрывались в глубоких балках, или широко разливались по открытой поверхности. В том и другом случае живительная влага была обрамлена густою растительностью. Излишек воды напрвлялся к р. Сулэй-хэ в виде стремительно падающих ручьев. Часто на них стояли поселения. Эта живая лента тянулась с небольшими промежутками от Ань-си до Юй-мынь-сяня. Река по временам была видна; ее правый берег сопровождался холмами.
С появлением ключевых болот мы услышали звонкие весенние голоса голенастых пернатых. Особенную нашу симпатию они заслуживали на утренней и вечерней заре. В это время обыкновенно в воздухе было тихо и прохладно. Китайский люд в это время бездействовал, а царство пернатых оживало и потрясало воздух своими ликующими звуками. Бекас-барашек резвился в высоте, в чаще камыша раздавалось гуканье выпи. Рядом с ними, на более возвышенных местах, токовали по-своему са-чжеуские фазаны. Все радовались, все веселились, будучи оживлены одобряющим воздухом весны.
Попутные оазисы выглядели по-прежнему. Абрикосы в садах цвели или, вернее, отцветали. На полях виднелась работа. Травянистая зелень все еще боязливо пробивалась из земли. С селения Сондо, орошаемого рукавом р. Сулэй-хэ, мы покинули растительную полосу и вступли в каменистую пустыню. Она залегала к югу от гор и резко граничила с возделанной землей. В этот переход мы встретили большой караван юлдусских или карашарских монголов. Они возвращались из кумирни Чейбсен, куда сопровождали гыгена (ламу), покинувшего Большой Юлдус. На всем же пути от Ань-си до Юй-мынь-сяня ежедневно попадали навстречу большие и малые партии китайцев, шедших с ношами на коромыслах или просто на палках. По словам нашего проводника, эти люди направлялись для заработков в ближайшие гг. Ань-си, Хами и Са-чжеу. В виду беспрерывно тянувшегося на север оазиса мы достигли г. Юй-мынь-сянь, сделав в этот день 43 версты. У западной окраины оазиса, где встретили военный транспорт, мы повернули на юг и в виду городской крепости остановились ночевать.
Как вечером, так и ранним утромь неслись из города звон бубнов, завывание труб и бой барабановь. Покинув оазис и держа путь на юг-юго-запад, навстречу течению реки, разбитой на оросительные каналы, достигли мы урочища Тапа[7]. Означенное урочище интересно тем, что здесь р. Сулэй-хэ, по выходе из тесного коридора передовой ограды, вскоре делится на две части. Одна из них, уклоняясь на восток-северо-восток, орошает Юй-мынь-сянь; вторая, придерживаясь первоначального направления, течет в Сондо. На развилке реки, в Тапе, живет летом партия китайских рабочих из оазиса Юнь-мынь-сяня, численностью от сорока до пятидесяти человек. Они должны наблюдать, чтобы большее количество воды текло в русло, направляющееся в этот оазис. Через оба рукава реки мы переправились благополучно. Воды неслось много в том и другом. Кофейный цвет потоков, которые катились с особенною быстротой, высоко вздымая свои грязные волны, не особенно красив. Дробление каждого ложа на второстепенные ветви дает возможность переправиться без особенного труда.
В прорванном ущелье передовой ограды пройти невозможно, так, по крайней мере, нам сообщили китайцы. На запад же и восток от р. Сулэй-хэ чрез ту же передовую ограду Нан-шаня имеются отличные колесные пути. Оба ведут в междугорную долину, где расположено китайское селение Чан-ма, куда мы и направились западным проходом. По сухим логам, сбегавшим от гор, ютилась растительность, свойственная северному Нан-шаню. Из цветущих растений заметнее и привлекательнее других выделялся колючий кустарник со своими яркими светло-розовыми цветами, сплошь нанизанными на ветви. Здесь же мы встретили массу ящериц.
Следуя по покатой от гор полосе на юго-запад-юг и юго-восток, и таким образом, перевалив колесным путем передовую горную ограду, через двадцать восемь верст мы достигли намеченного селения Чан-ма. Означенное селение, состоящее из 400 домов, лежит на высот 6 500 ф. Оно расположено и на главной ветви Сулэй-хэ при слиянии с левым притоком Шиху, берущим начало из родников в двадцати верстах к западу. Вечный снег вершин блестит на солнце восхитительно. От этой высокой скалистой ограды сбегают мягкие, покатые увалы. Общее направление снегового хребта на месте, прослеженном нами, тянется с северо-запада на юго-восток. Между передовой оградой и снеговым хребтом лежат еще отдельные группы гор, сдавливающие течение р. Сулэй-хэ. Во всяком случае в сел. Чан-ма долина имеет до десяти верст ширины.
Оставляя дальнейшее исследование р. Сулэй-хэ до более благоприятного времени (летом из Куку-усу), я направился вверх по течению ключевого источника Шиху. Вода по его каменистому ложу неслась прозрачным потоком. Берега с солончаковой почвой были обрамлены ивой, колючкой и хармыком и густо поросли дырисуном или чием. По левому и отчасти правому берегам виднелись фермы китайцев. Поля были оживлены народом; ранние всходы только что еще пробивались. Вместе с культурою здесь появился фазан, усердно токующий по утрам. Из птиц были замечены еще коршун черноухий, бульдуруки, сорокопут, чекан черногорлый, два вида плисиц и осторожные вьюрки.
Незаметно в наблюдениях мы очутились у головы ключевого источника Шиху. Абсолютная высота этого места по анероиду оказалась около 7 000 ф. Здесь мы учинили привал. На восток-северо-восток течет здесь ключевая вода, питающая частью селение Чан-ма. Эту сторону ограничивают горы. На юго-восток между первой ветвью и отдельной группой виднелась неширокая долина. По ней быстро струила свои воды р. Сулэй-хэ, рассекая на пути отдельную группу, которая на западе вскоре пропадает. От главного хребта сбегают в Шиху много сухих русел.
Постояв полтора часа на ключах Шиху и запасшись водою, мы направились, держа прежний курс на юго-запад. По довольно наезженной дороге изредка стояли «обо». На наш путь, точно нити, сходили тропинки китайцев из ущелий снегового хребта. По словам проводника, там пасутся их скот: верблюды, лошади, коровы и бараны. В урочище Инсань-цзуй[8] долина суживается с одной стороны изломом передовой ограды, с другой добежавшими отрогами главного хребта. Местность повысилась до 9 000 футов и была обильно покрыта полынью. Вблизи урочища промелькнули два стада антилоп. Осенью здесь живут монголы со своими стадами.
Ночью подул сильный юго-западный ветер и воздух наполнился облаками пыли. Горизонт сократился значительно. Вскоре после выступления, не меняя курса, мы достигли предгорий северных отрогов той группы, которая непосредственно примыкает к снеговому хребту. На севере изредка рисовались контуры гор, которые замыкали покатую туда же долину. Вершины отрогов, их скаты, волнистые увалы, сбегавшие вниз, и вся вообще долина замечательно богата кормом. С гор довольно часто сбегают значительные ручьи и речки. Они текут в глубоких балках, имеющих по сторонам отвесные конгломератовые щеки. В больших, изредка в малых балках, по дну лежал сплошной покров льда, достигавший 1—2 футов толщиною. При устьях ущелий густо росла Potentilla. Следы пребывания монголов, их кочевий особенно заметны по реке Кунцагол. Позднее развитие растительности в поясе до 10 000 футов абсолютной высоты, где мы теперь следовали, заставляет тех же номадов держаться внизу. В этот день мы достигли урочища Хати-хар. Отсюда ведет в Шароголджин глубокое ущелье, по направлению к юго-востоку.
Следующим небольшим переходом, держа направление почти на запад, по местности, носящей прежний характер, пришли на реку Шибендун-гол. Наша стоянка была в близком соседстве летних кочевий монголов. Их скот, лошади и коровы, паслись поблизости, по-видимому, без присмотра. Снеговой хребет был открыт; его цепь приходилась к югу от нас в 15—20 верстах.
Река Шибендун-гол питается тающими снегами соседнего хребта. Она течет на север-северо-восток по широкому каменистому руслу. На нем лежал ледяной покров. Падение этой речки, как и всех соседних, очень большое. По утрам Шибендун-гол катил прозрачные воды, тогда как днем дымчатые.
Прежде чем расстаться с соседними горами, укажем на их фауну, хотя список ее будет самый поверхностный. Из зверей в этих местах обитают: дикий як, медведь пищухоед, аргали, марал беломордый, кукуяман, реже — барс и рысь. В более низком поясе — хуланы и уже несколько раз указанная антилопа; кроме того, волк, лисица, заяц и пищуха. Сурки еще не пробудились от зимней спячки. Птицы: гриф-монах, бородач-ягнятник, орел-беркут, сокол пустельга, ворон, клушица красноносая, альпийская завирушка, горная и огнелобая чечетки и горихвостка. Оживленнее и звонче других по утрам разносился свист улдаров.
15 апреля мы прибыли к монголам, которыми были встречены гостеприимно. Один из охотников взялся проводить нас несколько дней по той местности, где не бывал наш проводник. Этому обстоятелъству я был очень доволен и разбил потому свой бивак вблизи кочевья номадов. Последние оказались выходцами из Халхи; всех юрт кочевников было только восемь. Платят подать они по-прежнему начальству в Халхе. К здешним китайцам не имеют никаких отношений. Район кочевья определяется — с севера передовой оградой, с юга снеговым хребтом, рекою Шибендун-гол на западе и урочищем Инсань-цзуй на востоке. Занятие скотоводство.
Покинув халхасцев, мы одним переходом достигли намеченного ущелья передовой ограды, у южной оконечности которой сухое русло Шибендун-гол впадает в порядочную речку Шибочин. Эта последняя берет начало в двадцати верстах к юго-востоку из ключей, подобно Шиху. Вода чистая, пресная; катится довольно быстро среди то высоких, то низких берегов. В летнее время ее значительно обобщают реки Кунца-гол и Шибендун-гол. По сторонам ключевой воды встречается порядочная растительность. Лужайки везде зеленели. На них держалось много мелких птичек. По утрам и вечерам токовал фазан.
Дальнейшее движение шло вниз по ущелью. Главная ветвь передовой ограды не широка. Высота же отдельных вершин гребня довольно значительная. Направление главной оси простирается с юго-запада на северо-восток. Прорвав главную ограду, река несется в конгломератовых обрывистых берегах. Ширина ее каменистого ложа не превышает 3—5 сажен. Количество воды не постоянно: колеблется в зависимости от состояния погоды. Полоса воды сопровождается узкой лентой растительности. По мере удаления к северу-северо-западу берега сближались; каскады увеличивались. Наконец дорога вышла из балки и потянулась пустыней, прежде чем снова спуститься в тоже глубоко спрятанное ложе Шибочин, при кумирне Вань-фу-ша. На дно балки тепло оказало должное влияние: кустарники значительно зазеленели; ильм приятно шелестел своими листьями. Ласточки и стрижи высоко парили в воздухе, а внизу летали бабочки.
Кумирня Вань-фу-ша, подобно Чан-фу-дуну, представляет ряд пещер в конгломератовых обрывах. Главный идол Майдари уступает немногим по величине чэн-фу-дунскому Да-фу-яну. Рядом с главной пещерой сидящего Майдари устроена его пещера-спальня, где идол лежит на некотором возвышении от пола. Длина лежащего Майдари простирается до шести сажен, тогда как сидящего достигает десяти сажен. По сторонам от пещер главной святыни размещены другие пещеры, с большим или меньшим количеством идолов. Нередко стены пещер изукрашены рисунками, изображающими или горные ландшафты, или борьбу, чаще же красуются драконы во всевозможных видах и одиноко стоящие идолы, лица которых представляют самые зверские выражения…
При виде всего этого получается странное, труднопередаваемое впечатление. Таинственный мрак царствует в особенности в больших пещерах; лица идолов выглядывают угрожающе из темноты, а ветер без устали звонит в колокольчики, подвешенные на наружных столбах. Сквозной ветер с визгом облетает отверстия пещер; в то же самое время внизу монотонно шумит река.
Среди такой обстановки находится единственное живое существо — китаец хэшен. Наружное отличие последнего от монгольских лам выражается в одном лишь головном уборе. Незадолго до нашего прихода двое его юных подвижников сбежали. Дикая, гнетущая обстановка вместе с суровым обращением хэшена заставила покинуть кумирню и, вероятно навсегда, подавила религиозные стремления в этих молодых послушниках.
Празднества в кумирне бывают дважды в год: в первом летнем месяце 8-го числа, в последнем — 6-го. В эти дни стекается сюда немало богомольцев из окрестных мест. Моление продолжается около недели. Хэшен читает книгу «Дзовэн-кун-ко», по временам раздается звон чугунных колоколов и бой барабанов.
Вблизи от кумирни, на северо-западе, долина р. Шибочин прорывает хребет Шишаку-сянь, и, выйдя на покатую полосу, приютило сел. Тахжи, расположенное по дороге в г. Ань-си. В этом селении, как говорят, кроме земледельцев-китайцев, расположены войска. В двадцати верстах к западу тот же хребет имеет другой прорыв, образовавшийся водами Дум-батских родников, находящихся на южной стороне Шишику-сян на абсолютной высоте 5 000 футов. По этим ключам расположено селение Дум-бату, состоящее из тридцати пяти домов китайских земледельцев. К северу от Дум-бату, у южной оконечности гор, находится ключ под названием Лан-цегу. Мимо него пролегает путь в вышеупомянутое сел. Тахши.
Хребет Шишаку-сянь, имея с небольшим сто верст по длине, простирается с юго-запада на северо-восток. Его можно разделить на две части: западную и восточную. Первая протянулась с запада на восток, а вторая повернула круто к северо-востоку. Хребет изолирован: стоит отдельно от передовой ограды Нан-шаня и не связан с нею, как то показано на карте. Северной границей его служит р. Сулэй-хэ, если не считать горного придатка, отделенного той же рекой и находящегося на правом берегу. Вблизи южной оконечности хребта лежит небольшой кряж до пятнадцати верст длиною. Окраска гор то темная в более массивных частях, то серая в местах более низких. В обоих случаях хребет обнажен.
В сел. Дум-бату при ключах мы разбили бивак, устроив четырехчасовой привал с обедом. Затем снова пошли наперерез каменистой покатости, залегавшей оть передовой окраины гор Нан-шаня. Направление движения было юго-западное, с большим уклонением к югу. Местность несла однообразный характер. Каменистая пустыня испещрена саями, по которым насаждены кустарники: эфедра, белолозник, калигонум и другие. Спрятанный в песках Cynomorium уже зацвел. Из птиц встречали: чекана солового, жаворонка рогатого и нередко слышали приятный голосок славки-певуньи.
В начале движения стояла отличная погода: солнце светило ярко, в воздухе было тихо. Затем, позднее, подул юго-западный ветер, усилив пыльную мглу. Горы скрылись. Картина местности и без того неутешительная еще пуще омрачилась: все заволокло серовато-желтой дымкой. Дневное светило представлялось в виде белого диска, а, поднимаясь высоко над горизонтом, оно исчезало для глаза.
При таковой обстановке мы сделали двадцать верст и остановились на ночевку среди каменистой пустыни. На другой день достигли гор, придя на речку Хун-люша. По словам проводника-монгола, ущелье Хун-люша одно из самих красивых в ближайшей окрестности.
20 апреля, в 5 часов утра, когда мы поднялись с бивака, было ясное, свежее утро; термометр Цельсия показал ниже ноля на −2,5°. На востоке луна виднелась бледним серпом; немного повыше ее мерцала беловатым светом Венера. Над горами простирался свод чисто голубого неба, а над равниной к северу лежала сплошная серодымчатая вуаль, медленно подвигавшаяся к юго-западу.
Держа курс в начале западный, затем юго-западный — чрез двадцать одну версту — прибыли в ущельице с ключевою водою — Сяо-цао-хуцза. Главная ось передовой ограды резко выделялась своими очертаниями. Далеко на юго-западе чудно отливали яркой белизной снеговые вершины Анембар-ула.
Рядом с ущельем Сяо-цао-хуцза, немного западнее, имеется другое — Хобула. Там живут китайцы-пастухи со стадами скота. Ущелье богато кормом.
В этот же день мы расстались с проводником-монголом. Завтра и следующий день предстояло движение вниз на северо-запад — в Са-чжеу. Воображаю, как там тепло, если здесь солнце по временам дает себя чувствовать. Но дивно, хорошо в горах, в особенности в ясный день. Живительный ключ струит свои серебристые воды у самой палатки, которая красиво пестрит на зеленеющей травке. Пение птичек, жужжание насекомых ласкают ухо. Изредка пролетит одиноко хищник, за ним другой; то парочка веселых клушиц с громким криком усядется на скалы и, покричав немного, улетит восвояси.
На следующий день мы выступили в дальнейший путь. Наша дорога лежит по прямой засечке на северо-запад. Пришлось визировать однажды с места и так идти до уроч. Да-чуань сорок одну версту. Этот путь составляет диагональное пересечение долины, которая в начале, от передовой ограды Нан-шаня, падает круто, изобилует речными саями с конгломератовыми берегами; по мере же удаления к северу принимает более равнинный характер. Вершины передовой ограды, неподалеку оть которых мы стояли биваком, теперь, с привала заметно выделялись из общей группы; выпавший в горах снег уже испарился с соседних вершин, тогда как на командующих высотах еще держался. К западу-юго-западу виднелся прорыв, в которой неслись воды реки Дан-хэ. Итак, долина, пересеченная нами в двух местах на юге, граничит с передовой оградой на севере невысоким горным кряжем, по которому пески Кум-таг простирают свою восточную границу до меридиана Са-чжеу или, точнее, — Чэн-фу-дуна.
Последняя наша стоянка была при ключе Да-чуань. Здесь пролегает дорога в уроч. Куку-сай. Да-чуань отрадный ключ, богато поросший кустарниками и бедно травянистою растительностью. Здесь ютилась парочка бекасов. Еще один переход и мы на родном биваке!
Падение извилистого ущелья, по которому мы шли, большое. В общем направление его к северо-западу. По мере опускания вниз, ключевой воды становилось больше; кустов также. В недалеком расстоянии, южнее кумирни Чэн-фу-дун, тропинка покидает ущелье, взбегая левым берегом на горный отрог, сплошь почти засыпанный сыпучим песком. На высшей точке анероид показал 4,5 фута абсолютной высоты. Отсюда прямо на север и северо-запад темной полосой залегал оазис Са-чжеу. Его резко граничила серо-желтая каменисто-песчаная пустыня. К западу вздымались высокие барханы песков; на восток-северо-восток уходил темный горный кряж, слегка касающийся западной стороны хребта Шишаку-сянь. Между первым и вторым залегает долина, шириною от восьми до двенадцати верст, открытая к западу. На севере, внизу, в близком расстоянии, виднелась кумирня Чэн-фу-дун. Близ кумирни красовались тополя, которые осеняли зеленые поля отшельников. Ключевая влага доносилась в Чэн-фу-дун; далее к северу следовала пустыня до самого оазиса. Сыпучий песок покрывает северные предгорья передового к Са-чжеу горного кряжа.
Во время своего пути мы наблюдали одиночек ласточек и стайки стрижей, с криком паривших или с замечательной быстротой носившихся вверх и вниз по ущелью. Изредка волнистым полетом перемещались плисицы. Высоко и плавно летал подорлик. По временам пел сорокопут. Турпаны, привыкшие к людям, подпускали к себе вплотную. Спустившись с перевала, по открытой песчаной равнине гордо выступал стройный джепрак. Мой спутник — ярый охотник — послал ему две пули, от которых испуганный зверь помчался с неуловимой быстротою. Побежка его была изящна; по временам он точно плыл в вибрации миража… Погода стояла отличная для движения: облачная с освежающим юго-западным ветром.
Пробыв двадцать дней в разъезде и описав кривую в 640 верст, мы, наконец, достигли оазиса. Пышно развернулась за этот период времени его зелень и еще издали ласкала взор путников своим свежим девственным колоритом. С дальнейшей моей деятельностью я познакомлю в следующих письмах.
Примечания
править- ↑ Вечером того же числа послышалось впервые монотонное кваканье лягушек. 17-го на окраине оазиса в песке проворно бегало ящерицы, где термометр Цельсия показал +53,5°. На следующий день замечена первая бабочка, скрывавшаяся от ветра по зарослям тамариска.
- ↑ 5-го, 6-го и 7 апреля в воздухе кружились летучие мыши.
- ↑ 20-го на берегу р. Дан-хэ появились орланы.
- ↑ Желательно было пройти до Юй-мынь-сяня правым берегом Сулэй-хэ; невозможность же переправиться через реку в означенном месте послужила поводом к следованию левым.
- ↑ Значащийся на нашей стоверстной карте Нань-ганлу.
- ↑ Южнее описанной крепости виднелись развалины более древней.
- ↑ В этом урочище, в высоких конгломератовых обрывах, сохранились молитвенные пещеры.
- ↑ Монголы называють иначе.