повидимому, мертвые знаки кажутся чѣмъ-то страннымъ, оригинальнымъ.
Раннимъ утромъ, 2-го апрѣля, мы двигались подъ стѣнами крѣпости, слѣдуя вдоль сѣвернаго и восточнаго ея фасовъ, протяженіе которыхъ менѣе версты. Высота стѣны простиралась до 5 саженъ; основаніе и капитальная часть ея глинобитныя; зубчатый карнизъ кирпичный. Фланкирующіе башни и стѣны во многихъ мѣстахъ разрушены; какъ видно не ремонтируются. Съ восточной стороны крѣпость присыпана пескомъ настолько, что по откосу песчаной поверхности легко взобраться на ея стѣну.[1]
Внѣ-городское населеніе или собственно оазисъ примыкаетъ къ крѣпости съ юга и юго-запада. Съ прочихъ сторонъ находится только какой-нибудь десятокъ фермъ, разбросанныхъ по оросительнымъ канавамъ. Всходы, на прекрасно воздѣланныхъ поляхъ, отливали мягкой, пышной зеленью. Подобное явленіе особенно отрадно для глаза путешественника послѣ печальной сѣро-желтой пустыни.
Къ востоку отъ Ань-сійской крѣпости орошенная пустыня покрыта прекраснымъ кормомъ. Здѣсь паслись верблюды, лошади и другой скотъ мѣстныхъ обывателей. Между домашними животными тамъ и сямъ виднѣлись одиночки и небольшія стайки антилопы хара-сульты. Удивительно, какъ довѣрчивы были здѣсь эти звѣри.
Дальнѣйшее движеніе шло частью по рѣкѣ, частью по большой дорогѣ. На пути мы пересѣкли богатую водную вѣтвь, которая, дробясь на мелкія части, доставляетъ орошеніе Ань-сійскому оазису. Здѣсь уже появился дырисунъ, а изъ птицъ же давно не наблюдаемая сорока. Высоко и плавно кружил въ небѣ грифъ-монахъ, залетающій въ равнину изъ сосѣднихъ южныхъ горъ. Неясныя очертанія послѣднихъ, порою, открывались. На сѣверѣ виднѣлся силуэтъ невысокихъ горокъ.
На слѣдующій день мы проходили самымъ живописнымъ мѣстомъ равниннаго теченія р. Сулэй-хэ, тамъ, гдѣ она прорываетъ сѣверо-восточную оконечность незначительнаго хребта Шишаку-сань[2]. Поднявшись на вершину одного изъ отроговъ, увѣнчаннаго глинянымъ монументомъ, и обратившись на востокъ, я былъ очарованъ картиной, которая предстала взору. Вблизи рѣка, прихотливо извиваясь, стремительно несется въ высокихъ берегахъ. Своей крутой излучиной она точно опоясываетъ отливающій на солнцѣ зеленѣющій оазисъ Шонтаръ-ну. Высокіе стройные тополя, серебристая лента рѣки, граничащая съ каменистой пустыней, дополняли картину.
Оазисъ Шонтаръ-ну разбитъ на ключевой водѣ, бѣгущей порядочнымъ ручьемъ съ юга, у восточной оконечности хребта Шишаку-сань. Въ 15-ти верстахъ, вверхъ по его теченію, имѣется также небольшое китайское селеньице.
Отсюда мѣстность получила иной характеръ. Дорога пролегала по ключевымъ источникамъ, которые или скрывались въ глубокихъ балкахъ, или широко разливались по открытой поверхности. Въ томъ и другомъ случаѣ живительная влага была обрамлена густою растительностью. Излишекъ воды напрвлялся къ р. Сулэй-хэ въ видѣ стремительно падающихъ ручьевъ. Часто на нихъ стояли поселенія. Эта живая лента тянулась съ небольшими промежутками отъ Ань-си до Юй-мынь-сяня. Рѣка, по временамъ, была видна; ея правый берегъ сопровождался холмами.
Съ появленіемъ ключевыхъ болотъ, мы услышали звонкіе весенніе голоса голенастыхъ пернатыхъ. Особенную нашу симпатію они заслуживали на утренней и вечерней зарѣ. Въ это время, обыкновенно, въ воздухѣ было тихо и прохладно. Китайскій людъ въ это время бездѣйствовалъ, а царство пернатыхъ оживало и потрясало воздухъ своими ликующими звуками. Бекасъ-барашекъ рѣзвился въ высотѣ, въ чащѣ камыша раздавалось гуканье выпи. Рядомъ съ ними, на болѣе возвышенныхъ мѣстахъ, токовали по своему са-чжеускіе фазаны. Всѣ радовались, всѣ веселились, будучи оживлены одобряющимъ воздухомъ весны.
Попутные оазисы выглядѣли по прежнему. Абрикосы въ садахъ цвѣли, или вѣрнѣе отцвѣтали. На поляхъ виднѣлась работа. Травянистая зелень все еще боязливо пробивалась изъ земли. Съ селеніи Сондо, орошаемомъ рукавомъ р. Сулэй-хэ, мы покинули растительную полосу и вступли въ каменистую пустыню. Она залегала къ югу отъ горъ и рѣзко граничила съ воздѣланной землей. Въ этотъ переходъ мы встрѣтили большой караванъ юлдусскихъ или карашарскихъ монголовъ. Они возвращались изъ кумирни Чейбсенъ, куда сопровождали гыгена (ламу), покинувшаго Бол. Юлдусъ. На всемъ же пути отъ Ань-си до Юй-мынь-сяня ежедневно попадали навстрѣчу большія и малыя партіи китайцевъ, шедшихъ съ ношами на коромыслахъ, или просто на палкахъ. По словамъ нашего проводника, эти люди направлялисъ для заработковъ въ ближайшіе гг. Ань-си, Хами и Са-чжеу. Въ виду безпрерывно тянувшагося на сѣверъ оазиса мы достигли г. Юн-мынь-сянь, сдѣлавъ въ этотъ день 43 версты. У западной окраины оазиса, гдѣ встрѣтили военный транспортъ, мы повернули на югъ и, въ виду городской крѣпости, остановились ночевать.
Какъ вечеромъ, такъ и раннимъ утромь неслись изъ города звонъ бубновъ, завываніе трубъ и бой барабановь. Покинувъ оазисъ и держа путь на югъ-юго-западъ, на встрѣчу теченія рѣки, разбитой на оросительныя каналы, достигли мы урочища Тапа[3]. Означенное урочище интересно тѣмъ, что здѣсь р. Сулэй-хэ, по выходѣ изъ тѣснаго коридора передовой ограды, вскорѣ дѣлится на двѣ части. Одна изъ нихъ, уклоняясь на востокъ-сѣверо-востокъ, орошаетъ Юй-мынь-сянь; вторая, придерживаясь первоначальнаго направленія, течетъ въ Сондо. На развилкѣ рѣки, въ Тапѣ, живетъ лѣтомъ партія китайскихъ рабочихъ изъ оазиса Юнь-мынь-сяня, численностью отъ 40 до 50 человѣкъ. Они должны наблюдать, чтобы большее количество воды текло въ русло, направляющееся въ этотъ оазисъ. Черезъ оба рукава рѣки мы переправились благополучно. Воды неслось много въ томъ и другомъ. Кофейный цвѣтъ потоковъ, которые катились съ особенною быстротой, высоко вздымая свои грязныя волны, не особенно красивъ. Дробленіе каждаго ложа на второстепенныя вѣтви даетъ возможность переправиться безъ особеннаго труда.
Въ прорванномъ ущельѣ передовой ограды пройти невозможно, такъ, по крайней мѣрѣ, намъ сообщили китайцы. На западъ же и востокъ, отъ р. Сулэй-хэ, чрезъ ту же передовую ограду Нанъ-шаня имѣются отличные колесные пути.
- ↑ Значащійся на нашей стоверстной картѣ Нань-ганлу.
- ↑ Южнѣе описанной крѣпости виднѣлись развалины болѣе древней.
- ↑ Въ этомъ урочище въ высокихъ конгломератовыхъ обрывахъ сохранились молитвенныя пещеры.
по-видимому, мертвые знаки кажутся чем-то странным, оригинальным.
Ранним утром 2 апреля мы двигались под стенами крепости, следуя вдоль северного и восточного ее фасов, протяжение которых менее версты. Высота стены простиралась до пяти сажен; основание и капитальная часть ее глинобитные; зубчатый карниз кирпичный. Фланкирующие башни и стены во многих местах разрушены; как видно, не ремонтируются. С восточной стороны крепость присыпана песком настолько, что по откосу песчаной поверхности легко взобраться на ее стену.[1]
Внегородское население или собственно оазис примыкает к крепости с юга и юго-запада. С прочих сторон находится только какой-нибудь десяток ферм, разбросанных по оросительным канавам. Всходы на прекрасно возделанных полях отливали мягкой, пышной зеленью. Подобное явление особенно отрадно для глаза путешественника после печальной серо-желтой пустыни.
К востоку от Ань-сийской крепости орошенная пустыня покрыта прекрасным кормом. Здесь паслись верблюды, лошади и другой скот местных обывателей. Между домашними животными там и сям виднелись одиночки и небольшие стайки антилопы хара-сульты. Удивительно, как доверчивы были здесь эти звери.
Дальнейшее движение шло частью по реке, частью по большой дороге. На пути мы пересекли богатую водную ветвь, которая, дробясь на мелкие части, доставляет орошение Ань-сийскому оазису. Здесь уже появился дырисун, а из птиц же давно не наблюдаемая сорока. Высоко и плавно кружил в небе гриф-монах, залетающий в равнину из соседних южных гор. Неясные очертания последних порою открывались. На севере виднелся силуэт невысоких горок.
На следующий день мы проходили самым живописным местом равнинного течения р. Сулэй-хэ, там, где она прорывает северо-восточную оконечность незначительного хребта Шишаку-сань[2]. Поднявшись на вершину одного из отрогов, увенчанного глиняным монументом, и обратившись на восток, я был очарован картиной, которая предстала взору. Вблизи река, прихотливо извиваясь, стремительно несется в высоких берегах. Своей крутой излучиной она точно опоясывает отливающий на солнце зеленеющий оазис Шонтар-ну. Высокие стройные тополя, серебристая лента реки, граничащая с каменистой пустыней, дополняли картину.
Оазис Шонтар-ну разбит на ключевой воде, бегущей порядочным ручьем с юга, у восточной оконечности хребта Шишаку-сань. В пятнадцати верстах вверх по его течению имеется также небольшое китайское селеньице.
Отсюда местность получила иной характер. Дорога пролегала по ключевым источникам, которые или скрывались в глубоких балках, или широко разливались по открытой поверхности. В том и другом случае живительная влага была обрамлена густою растительностью. Излишек воды напрвлялся к р. Сулэй-хэ в виде стремительно падающих ручьев. Часто на них стояли поселения. Эта живая лента тянулась с небольшими промежутками от Ань-си до Юй-мынь-сяня. Река по временам была видна; ее правый берег сопровождался холмами.
С появлением ключевых болот мы услышали звонкие весенние голоса голенастых пернатых. Особенную нашу симпатию они заслуживали на утренней и вечерней заре. В это время обыкновенно в воздухе было тихо и прохладно. Китайский люд в это время бездействовал, а царство пернатых оживало и потрясало воздух своими ликующими звуками. Бекас-барашек резвился в высоте, в чаще камыша раздавалось гуканье выпи. Рядом с ними, на более возвышенных местах, токовали по-своему са-чжеуские фазаны. Все радовались, все веселились, будучи оживлены одобряющим воздухом весны.
Попутные оазисы выглядели по-прежнему. Абрикосы в садах цвели или, вернее, отцветали. На полях виднелась работа. Травянистая зелень все еще боязливо пробивалась из земли. С селения Сондо, орошаемого рукавом р. Сулэй-хэ, мы покинули растительную полосу и вступли в каменистую пустыню. Она залегала к югу от гор и резко граничила с возделанной землей. В этот переход мы встретили большой караван юлдусских или карашарских монголов. Они возвращались из кумирни Чейбсен, куда сопровождали гыгена (ламу), покинувшего Большой Юлдус. На всем же пути от Ань-си до Юй-мынь-сяня ежедневно попадали навстречу большие и малые партии китайцев, шедших с ношами на коромыслах или просто на палках. По словам нашего проводника, эти люди направлялись для заработков в ближайшие гг. Ань-си, Хами и Са-чжеу. В виду беспрерывно тянувшегося на север оазиса мы достигли г. Юй-мынь-сянь, сделав в этот день 43 версты. У западной окраины оазиса, где встретили военный транспорт, мы повернули на юг и в виду городской крепости остановились ночевать.
Как вечером, так и ранним утромь неслись из города звон бубнов, завывание труб и бой барабановь. Покинув оазис и держа путь на юг-юго-запад, навстречу течению реки, разбитой на оросительные каналы, достигли мы урочища Тапа[3]. Означенное урочище интересно тем, что здесь р. Сулэй-хэ, по выходе из тесного коридора передовой ограды, вскоре делится на две части. Одна из них, уклоняясь на восток-северо-восток, орошает Юй-мынь-сянь; вторая, придерживаясь первоначального направления, течет в Сондо. На развилке реки, в Тапе, живет летом партия китайских рабочих из оазиса Юнь-мынь-сяня, численностью от сорока до пятидесяти человек. Они должны наблюдать, чтобы большее количество воды текло в русло, направляющееся в этот оазис. Через оба рукава реки мы переправились благополучно. Воды неслось много в том и другом. Кофейный цвет потоков, которые катились с особенною быстротой, высоко вздымая свои грязные волны, не особенно красив. Дробление каждого ложа на второстепенные ветви дает возможность переправиться без особенного труда.
В прорванном ущелье передовой ограды пройти невозможно, так, по крайней мере, нам сообщили китайцы. На запад же и восток от р. Сулэй-хэ чрез ту же передовую ограду Нан-шаня имеются отличные колесные пути.
