[484]К стр. 152.
Убывающая луна.
Шелли настоящий Ассириянин в своем поклонении Луне. Он может говорить о ней без конца, и всегда находит какой-нибудь новый образ, какой-нибудь новый неожиданный оттенок её красоты. Прекрасноволосая, красивая, белая, бледная, холодная, заостряющая свой серебряный рог, дремлющая, озаряющая дали, тихая, яснейшая, внезапная, туманная, огромная, широкая, молодая кочевница запада, восходящая, нисходящая, поднимающаяся, озаряющая птиц, которые спят под ней как нарисованные, младенческая, возвышенная, засыпающая в глубине — это только начало перечисления оттенков, которые он в ней подмечает, это лишь малая часть его красивых слов о Луне. Луна производила на него впечатленье колдовства, и, соприкоснувшись с её лучами или с её неясным далеким светом, душа его становилась как струны Эоловой арфы. Интересно, что в Библии и у Шекспира гораздо чаще встречается Солнце, нежели Луна. Интересно для нас, русских, также и то, что Пушкин которого считают певцом Солнца, на самом деле гораздо более любит Луну, и гораздо чаще говорит о ней. Будучи несравненным мастером эпитетов, какого не было, быть может, ни в одной литературе, он находит всего два-три эпитета для Солнца, между тем как для Луны у него их множество. Он называет ее: тихая, как лебедь величавый (Воспомин. о Царск. Селе), туманная (Наполеон на Эльбе), вечерняя (Мое завещание), царица ночей (Фавн и Пастушка), прекрасная (там же), пустынная (Окно), уединенная, с тусклым сияньем, с явленьем пасмурным, с таинственными лучами (Месяц), двурогая (Русл. и Л., 6), влиянием своим создающая то, что всё под нею полно тайн и тишины, и вдохновений сладострастных (Бахч. Фонт.), как привидение (Ненастный день потух…), вольная (Цыг.), богиня тайн и вздохов нежных (Евг. Он., II, 10), небесная лампада (там же, 22), [485]отуманенная (там же, 28), вдохновительная (там же, III, 20), — наконец Луна у Пушкина греет русалок (Рус., сц. 4). Также как из Шелли, я выписал из Пушкина далеко не все определения луны. Мне кажется, необходимо было бы посвятить специальную статью этому предмету. Вряд ли когда-нибудь раньше была отмечена эта интересная черта общности между Пушкиным и Шелли.
