LXXIV.
Но, будь спокоенъ: когда жестокій приговоръ удалитъ меня, не допуская никого взять меня на поруки, моя жизнь будетъ витать сколько-нибудь въ этихъ стихахъ, которые останутся навсегда при тебѣ, какъ мое поминаніе. Когда ты взглянешь на нихъ снова, ты снова увидишь то, что именно было посвящено тебѣ. Земля можетъ взять отъ меня лишь прахъ, принадлежащій ей, но духъ мой — твой, а это лучшая часть моего существа; поэтому ты утратилъ лишь подонки жизни, кормъ червей, мой трупъ, подлую добычу разбойничьяго ножа, слишкомъ низкую, чтобы быть вспомянутой тобою. Единственно драгоцѣннымъ было то, что содержалось въ этомъ тѣлѣ, и вотъ оно, остающееся съ тобой навсегда.
Сон. LXXIV. Большинство комментаторовъ, основываясь на этомъ сонетѣ, заключаютъ, что Шекспиръ, въ то время, когда, писалъ его, находился въ отчаяніи и думалъ о самоубійствѣ.