LXXIII.
Ты можешь видѣть на мнѣ то время года, когда пожелтѣлые листья совсѣмъ отпали уже или висятъ лишь кое-гдѣ на сучьяхъ, вздрагивающихъ отъ холода, — этихъ обнаженныхъ, разрушенныхъ хорахъ, на которыхъ недавно еще распѣвали милыя птички. Во мнѣ представляются тебѣ сумерки дня, догорающаго на западѣ послѣ солнечнаго заката; его уноситъ, мало-по-малу, черная ночь, этотъ двойникъ смерти, замыкающій всѣхъ на покой. Ты видишь во мнѣ мерцаніе того огня, который возлежитъ на пеплѣ своей юности, какъ на смертномъ одрѣ, и долженъ здѣсь угаснуть, пожираемый тѣмъ, что служило къ его же питанію. Ты замѣчаешь это, и твоя любовь усиливается, потому что ты хочешь сильнѣе любить то, съ чѣмъ скоро долженъ разстаться.