CXIII.
Съ тѣхъ поръ, какъ я покинулъ тебя, мои глаза перенеслись въ мою душу, и то, что руководило моими движеніями, должно теперь дѣлить свою дѣятельность и почти слѣпо: оно какъ будто видитъ, но на дѣлѣ отсутствуетъ; оно передаетъ сердцу не образъ птицы, или цвѣтка, или какого либо схваченнаго облака; душа моя не принимаетъ впечатлѣній отъ этихъ мимолетныхъ предметовъ; представляется ли ей, что самое грубое или самое прекрасное, самая высшая прелесть или самое безобразное существо, горы или моря, день или ночь, воронъ или горлица, она перевоплощаетъ все это въ твой образъ. Неспособная ни на что болѣе, переполненная тобою, моя столь правдивая душа превращаетъ себя такъ въ неправдивую.