За сто, а может быть и за двести верст от Стародуба проживало когда-то племя «лицвини», которые жили в лесах отдельными поселками, называвшимися родами. Каждый из таких родов состоял из деда, сыновей его, внуков и правнуков. И как в этих поселках жили хорошо, мирно! Дед был патриархом своего поселка, которым и управлял: судил, мирил, наказывал и т. д. Если таких поселков было до 20, расположенных не в далеком друг от друга расстоянии, то обыкновенно выбирался один из двадцати дедов самый умный, опытный и хороший во всех отношениях человек, и выбирался, как князь, т. е. имел власть казнить и миловать.
— В то время, про которое я тебе рассказываю, мое дитятко, говорила мне няня, этот народ не был христианами, а были они язычниками. Они поклонялись всему тому, что их радовало, например, красному теплому солнышку; что их устрашало, например, грому, молнии, сильным ветрам, буре и метелям. Они верили в домового, лешего, водяного, в Кощея бессмертного, в существование бабы-яги, костяной ноги; верили рассказам о ведьмах и ведьмаках, волшебницах, колдунах, шептунах и знахарях; верили в чудесное действие приворотного корня, наговору, силе глаза, что человека может кто-нибудь другой «сглазить» (испортить), нагнать на него различные болезни, верили также в оборотней. Между лицвинами были кудесники, которые собирали различные целебные травы и лечили народ, вследствии чего пользовались большим доверием в народе.
В одном из таких поселков жил род Малвуза. Дед этого рода был высокого статного сложения, голова у него была вся белая, как лунь, с черными блестящими глазами. Он имел трех сыновей. Двое из них Алфус и Катуз имели большие семьи, а младший Бутуз, уже несколько лет женатый, не имел детей.
И вот ему посоветовал дед пойти в лес с женою подальше от своего поселка, и, когда они дойдут до речки, возле которой есть большое болото, надо три раза крикнуть «пугу» по-совинному и выкликнуть на помощь трех сестер волшебниц.
— Ватуя, Тратуя, Гратуя! подайте мне помощь. Я вам принес дары: по ведру меду, ржанной мучицы и узвару, которые прикрыты свитой.
— И когда они к тебе придут, — продолжал дед, — бросься на колени и слезно проси их наколдовать, чтобы жена твоя не была бесплодна.
Бутуз исполнил совет деда. Пошел в лес, дошел до речки с большим болотом, три раза крикнул по-совинному «пугу» и поименовал всех трех сестер.
Первая вылезла из болота Ватуя: великого роста, с растрепанными рыжими волосами, вся в веснушках, грязная, в тине. Она крикнула зычным голосом:
— Кто меня вызывает. На какой черт я им нужна?
Тогда оба они бросились на колени перед нею и начали молить ее поворожить, чтобы у них родился сын и чтобы умаслить ее, преподнесли ей ведро узвару. А она рассердилась, затопотала ногами и произнесла:
— «Твоя жена родит сына громадного, косматого, как медведь», — и сама исчезла.
За нею вылезла вторая, Тратуя, черная, косматая, с косыми зелеными глазами, ртом до ушей, с носом длинным, длинным. Бутуз с женою снова бросились на колени и повторили ту же просьбу.
— «Я только что улеглась спать после работы, — сказала, потягиваясь, громко зевая и показывая при этом свои гнилые зубы, Тратуя, — ловила пиявиц, змей и маленьких лягушек и сварила себе из них на ночь прохладительное питье, а вы, — бесстыжие ваши очи, — побеспокоили меня. И для чего вам сын? Для чего вы вообще рождаетесь на свет. Вы совсем лишние на земле: от вас проку мало».
— Чтобы умаслить ее, они поднесли ей ведро мучицы.
— «Что это вы пакость всё подносите. Засыпьте эту муку вашим свиньям, а не мне. Убирайтесь вы к лешему… К обещанию моей сестры я присоединяю, что у вашего сына будет сила громадная: никто из людей, ни из зверей не сможет ни одолеть его, ни сокрушить». — И внезапно исчезла.
Долго не появлялась третья.
Наконец, они увидели маленькую девочку со светлыми золотистыми кудрями, резво, с легкостью бабочки перебегающую тонкое болото. Она подбежала к ним, обняла Бутуза за шею и чмокнула его в щеку, а жену его взяла за руки и начала крутиться, вертеться и резвиться и так скоро и быстро, что та, бедная, упала в изнеможении. Но они не были сердиты на нее и залюбовались ею — веселенькою и лучезарною.
— «Что это вы принесли, — спросила Гратуя, ткнула пальчиком в мед и потом облизала его — Ах какой сладкий мед, — продолжала она. — А это что? что-то кислое, и это пригодится: когда будет жарко, и я захочу напиться, вот я и перемешаю это с водицей и буду пить… А это мучица? Тоже хорошо, что принесли. Я из этой мучицы сделаю тесто, напеку хлебцов и буду кормить им своих птичек, резвых, лесных щебетух.» И она, веселая начала прыгать и бить в ладоши. Громадное количество птичек-синичек, ласточек, пеночек, щеглов, малиновок, снегирей — закружились над ней, весело щебеча.
— «Исчезните, нет ничего, сказала Гратуя, — а вот уже вечерком прилетите — накормлю».
Вы не обижайтесь на моих сестриц — обратилась она к Бутузу и его жене, — они в сущности добрые. Я прибавлю к сказанному ими, что ваш сын будет прекрасный добрый сын, сердечно относящийся к нуждам людским и никого ни из людей ни из зверей он обижать понапрасну не будет, и за то, когда он подрастет, судьба осчастливит его хорошей женой.
Через год после того жена Бутуза родила крупных размеров мальчика, всего косматого и такого подвижного, что с ним справиться было трудно. Через полгода он уже ходил, а с двух лет уже говорил и пробовал помогать отцу, когда тот выкорчевывал пни при обработке полей. А когда пахал отец, то храбро садился на зубра, впряженного в соху, и колотил его в бока своими уже довольно сильными ножками. Ходил на реку, сам носил воду и нисколько не тяготился этим; любил свой лес, плел сам себе лапти и кожаными ремнями, по тогдашнему их обычаю, плотно обязывал икры и руки свои до локтей, особенно левую, чтобы было удобнее защищаться от укуса зверей. Он весь был как будто из кремня высечен, бегал же он быстро, как дикая коза.
Раз, в декабре, когда молодому Бутузу было лет десять, при рубке леса с отцом, на одной поляне напало на них десятка три волков. Он нисколько не смутился, вырвал с корнем поблизости стоявший молодой дубок с добрый кулак толщины и начал им лупить волков и в короткое время всех перебил. Разделив на две кучи, сын вместе с отцом приволок их домой при общей радости всех жителей поселка.
Молодой Бутуз любил всевозможных птиц, прикармливал их зернами ржи и проса; и так они к нему привыкли, что когда он весною выходил из своей хаты они окружали его, весело щебеча и перебивая друг друга; и язык их он как будто понимал. Некоторые кричали: «Куда пойдешь, куда пойдешь»? другие: «Пойдем за мною. Ландыши цветут, ландыши цветут». А некоторые в смятении кричат: «Медведь в берлоге проснулся»!
И вот ему, двенадцатилетнему мальчику, а с виду он был похож на восемнадцатилетнего, — захотелось посмотреть на медведя, каков он на свободе, и померяться с ним силами. Вот и встретился он раз с медведем. Стал Мишка на задние лапы и пошел на ребенка-богатыря. Обнялись и начали бороться. С двух, с трех раз молодой Бутуз поборол медведя, снял ремни со своих рук, связал ему передние и задние лапы и поволок домой. И с каким радостным криком и визгом встретило его юное население поселка.
Отец хотел убить этого медведя и сделать себе тулуп, но сын воспрепятствовал, сказав, этот медведь никому зла не сделал, «а только я его маленько поломал».
— Я его накормлю, — продолжал он, тюрой; он отлежится; тогда выведу я его за околицу, дам ему подзатыльника и прикажу подальше бродить от нашей околицы и он мне покорится, уж больше не появится.
— Много таких медведей он поборол таким образом и проделал с ними тоже, что и с первым. И послушные медведи избегали того леса, где жил такой богатырь.
Молодой Бутуз прекрасно стрелял из лука, был дальнозорок и всегда без промаха попадал в намеченное место на самые далёкие расстояния, но никого не убивал.
— Раз, летнею ночью ему не спалось в душной закопченой хате, и он вышел и пошел бродить.
Когда солнышко взошло, он вышел на большую поляну, где протекала река, к берегам которой пришло на водопой около двадцати коров, зубров с телятами и большой сторожевой бык-бугай. Он смело пошел на бугая. Озлобленный же бугай, наклонив голову, бросился на него. Он выждал минуту, когда тот должен был ударить его в грудь рогами, отскочил и мгновенно вскочил ему на спину, сбросил с плеч тулупчик, покрыл им его морду и тем мгновенно смирил его; потом слабо связал ему правую переднюю ногу с левою задней, так что он мог ходить, но не мог бежать, запасным ремнем спутал ему рога и потащил. Как ни упирался бугай, всё-таки должен был покориться. А коровы с телятами пошли за ним покорные, как за вожаком.
Молодой Бутуз устроил возле поселка большую загородку (кошару) и в ней поместил коров и бугая. Он с другими парнями накосил много сена лесного и лугового, свез его к поселку и расставил его кругом большими скирдами. Целый поселок всё лето питался прекрасным молоком и творогом. На зиму коров и бугая, которых к себе приучил за лето, он выгнал опять в лес, оставив только телят, которым вместе с другими парнями выстроил крытое помещение. Это служило основанием домашнего стада.
Раз старый Бутуз принес домой дикого козленка и хотел его зарезать. Сын воспротивился этому, отнял у отца козленка, и сказал ему:
— Разве у нас мало, отец, чего есть. Мы кушаем и тюру, и хлеб печенный, пьем молоко и творог едим вволю, для чего же резать живое существо, проливать кровь неповинного зверька? Отдай мне его; он нам пригодится.
И выкормил он его коровьим молоком и так приручил к себе, что тот не отходил от него, а к концу года сделался большим рогатым козлом, который как собака, ходил с ним на охоту.
Когда Бутузу миновало 20 лет, он стал известен далеко кругом, как богатырь-силач, не имеющий себе соперника. Он был добр, справедлив, никого не обижал. Любил он баловать детей различными забавами: заставлял их лазить на высокие сосны, бегать взапуски и прыгать через рвы и колодки, бороться и т. п.
Уже в окрестности не было ни одного медведя, чтобы он его не поборол, ни одного сторожевого быка-бугая, которого он не приручил бы и не усмирил.
И начал он дальше углубляться в лес, отлучаться на неделю, на две из дому: стал посещать другие поселки. Он имел обыкновение всегда ночевать к лесу, на вершинах дубов и сосен и оттуда высматривать, куда на другой день пойти.
Раз сидя таким образом на дубе, он увидел громадное животное, которое озлобленно рыча и стоя в мелком болоте, передними ногами обсыпало себя грязью, отгоняя этим назойливых оводов, слепней, комаров и зыка (которые в укушенную ранку кладут свои личинки и этим причиняют ужасный зуд и боль). Бутуз тихонько слез с дерева, приполз к тому месту, где животное топталось на месте с налитыми кровью и освирепелыми глазами, и внезапно стал перед ним во весь свой рост. Это сначала озадачило животное, потом оно, наклонив голову, с ревом бросилось на смельчака. Он проделал с ним то же, что и с зубром бугаем: вскочил к нему на спину. Взбешенное животное начало прыгать, топтаться на одном месте, брыкаться задними ногами, бросаться в стороны к деревьям, чтобы задавить молодого Бутуза. Эти скачки и вверх и вниз, и в стороны не давали ему возможности снять тулупчик и набросить ему на голову; тогда он решился ударить животное кулаком по лбу. Животное зашаталось, упало на колени и издохло.
— Ну, прости мне, что я лишил тебя жизни, но что же делать? Я сам защищал свою жизнь.
Забрав громадные рога его, кожу и лучшие куски мяса, он вернулся домой.
Когда дед увидел эти рога, он, развел руками и объявил, что это рога тура, ужасной силы животного, которого никто в единоборстве не может одолеть и прозвал его тут же Туроснем, что значит победитель тура; а речку, которая протекала в том поселке, прозвали Туросной.
Целую неделю поселок питался мясом, принесенным Туроснем, а сам Туросень и не попробовал его. А слава Туросня, как богатыря, разносилась всё дальше и дальше. Раз к нему прибежали люди из отдаленного поселка, прося его придти на помощь.
— «Громадная медведица появилась в наших лесах, злая, сильная, ни дивчат, ни детей собирать грибы и ягоды не пускает, наши борты (ульи) разоряет, и нет с нею никакого ладу. Бьем тебе челом: приходи усмири и огради от злодейки».
Старики, отец и мать Туросня, просили его не покидать их, говорили, что пора ему жениться, домком обзавестись, жить поживать да добра наживать.
— Разве мало у нас в округе дивчат — говорили они: всякая из них пошла бы за тебя с радостью.
— Никто мне до сих пор не полюбилась свет мой батюшка и радость моя матушка — отвечал им Туросень: не нашел я еще себе девки по сердцу, а как найду, повалюсь к вам в ноги и буду просить благословения вашего.
Туросень живо собрался в путь и пошел с людьми.
«Что же ты рогатины не берешь» спрашивали те, — «ни ножа вострого.»
— А и без них обойдемся.
И пришел Туросень в тот лес, где бедокурила медведица.
Ищут день, ищут два, ищут три… медведица как в воду канула. К концу третьего дня притомились; сели под большим дубом, развели огонь, принесли в котле ключевой воды и поставили его над огнем, засыпали пшена, бросили куски сала, сварили размазню, и пошел дух вокруг, да такой, приятный, что все дружески поужинали и полезли на дуб, с удобством сели и задремали.
Чуткое ухо Туросня через некоторое время услышало, что кто-то внизу балуется котелком, присмакивает и по звуку было похоже, что вылизывает котелок.
Уже светало. Туросень посмотрел вниз и увидел громадной величины медведицу, головой выше его, подозрительно носом тянувшая воздух. Туросень тихонько слез вниз с противоположной стороны дуба и подкравшись сзади, громко крикнул:
— Здравствуй, тетка!
Медведица отбежала в сторону, стала на задние лапы и свирепо пошла на него. Обнялись и начали бороться: Гнутся направо, гнутся налево, ногами страшную пыль подымают. Крутились вокруг, подавались вперед, подавались назад; медведица приутомилась и высунула язык, но не сдавалась Туросень напряг все силы и придавил ее; тогда послышался слабый женский голос:
— Пусти, пусти! Ты победил.
И видит Туросень — лежит на руках у него женщина красы неописанной: пепельного цвета волосы, большие черные ресницы, алые губы, жемчужные зубы. Одежда её представляла неведомый Туросню костюм серого цвета, пояс с золотыми бляхами, а грудь и шея оторочены были белым лебяжьим пухом.
Она лежала бледная, как бы мертвая. Туросень побежал за ключевой водой, взбрызнул на нее три раза, отчего она очнулась, пробудилась и, став на колени, со смирением поцеловала его руку в знак покорности.
Потом встала и благодарила его за то, что он снял с неё колдовство и возвратил ей прежний вид, и при этом объявила, что она дочь вдовы князя, что ее полюбил трехглавый змей и за то, что она не согласилась быть его женой, обратил ее в медведицу, а сам смердящий, через некоторое время издох.
И я вот целых шесть лет оставалась медведицей, — закончила она. Туросень вместе с прочими людьми возле того дуба построил большой будынок при речке Пинейке, образовал новый выселок и назвал его Медведово, в честь того, что он победил сильнейшую медведицу. Переселил к себе своих родителей, женился на Торе — так было девичье имя заколдованной медведицы — и стал жить счастливо; имел тринадцать сыновей-богатырей, всё таких же, как сам; был выбран дедом своего поселка, а потом и князем окрестных поселков.