Русская старина (журнал)/1870 изд. 2 (ДО)/001/Записки Лагарпа о воспитании в. к. Александра и Константина Павловичей 1786—1789 гг.

Записки Лагарпа о воспитаніи в. к. Александра и Константина Павловичей 1786—1789 гг.
авторъ Лагарп, переводчикъ неизвѣстенъ
Оригинал: французскій. — См. Оглавленіе. Перевод созд.: 1786, 1789. Источникъ: Журналъ «Русская Старина». Томъ I — СПб.: Типографія И. Н. Скороходова, 1870.

[152]

ЗАПИСКИ ЛАГАРПА О ВОСПИТАНІИ ВЕЛИКИХЪ КНЯЗЕЙ АЛЕКСАНДРА И КОНСТАНТИНА ПАВЛОВИЧЕЙ.
1786—1794 гг.

Фридрихъ Цезарь Лагарпъ (1754—1838) находился, какъ извѣстно, при великихъ князьяхъ съ 1783 по 1795 годъ. Онъ поступилъ въ эту должность, по рекомендаціи Ланского, одновременно съ графомъ Салтыковымъ, которому Екатерина поручила главный надзоръ за воспитаніемъ своихъ внуковъ и которому Лагарпъ представлялъ время отъ времени отчеты о своей педагогической дѣятельности; до того времени при великихъ князьяхъ находилась Софья Ивановна Бенкендорфъ, рожденная Левенштернъ.

О воспитаніи великихъ князей, насколько намъ извѣстно, издано до сихъ поръ мало данныхъ; Богдановичъ, въ „Исторіи царствованія Императора Александра I-го“, обращая преимущественное вниманіе на время царствованія его, мало гововритъ объ его воспитаніи, и въ этомъ отношеніи почти ничего не добавляетъ новаго къ исторіи имп. Александра Альфонса Раббе, запискамъ Масона и къ другимъ общеизвѣстнымъ источникамъ. Такимъ образомъ предагаемые нами документы имѣютъ значительный интересъ, тѣмъ болѣе, что уроки Лагарпа, какъ извѣстно, имѣли большое вліяніе на развитіе тѣхъ политическихъ убѣжденій императора Александра I-го, которыя высказались главнымъ образомъ въ первые годы его царствованія. Кромѣ сочиненія Богдановича, о дѣятельности Лагарпа въ Россіи можно найти краткія извѣстія въ „Русскомъ Архивѣ“ 1866 года (стр. 75—94), гдѣ напечатаны, въ переводѣ на русскій языкъ, извлеченія изъ записокъ его, изданныхъ въ 1864 г., въ Женевѣ, въ которыхъ, впрочемъ, весьма мало говорится о воспитаніи великихъ князей; самъ Лагарпъ сознается, что извѣстія эти имѣли бы бо́льшій интересъ, еслибъ были подробнѣе; вдобавокъ къ этому слѣдуетъ упомянуть о статьѣ гр. Уварова въ томъ же журналѣ за 1869 г., кн. [153]1-я, въ которой описываются видѣнныя имъ бумаги Лагарпа въ публичной библіотекѣ Лозанны; бумаги эти, переплетенныя въ 11 томовъ in-fol., всѣ состоятъ изъ подготовительныхъ работъ къ урокамиъ великихъ князей.

Замѣтимъ здѣсь кстати, что сочиненіе „Correspndance littéraire, addressé à son altesse impérial M-r le grand-duc aujourd'hui empereur de Russie et à M-r le comte André Schouwalow chambellan de l'impératrice Cathérine II depuis 1774 jisqu'à 1789 par J. F. Laharpe, 4 vol. 8°. Paris 1801, которое нѣкоторые приписывали Фридриху Цезарю Лагарпу, издано вовсе не имъ, а Жаномъ-Франсуа-Лагарпомъ (1739—1803), издателемъ извѣстнаго Лицея (курса читанной имъ исторіи литературы) и авторомъ другихъ сочиненій, пользовавшихся въ свое время большой извѣстностью; онъ, какъ видно по времени переписки, означенномъ въ заглавіи книги, не могъ вести ея, какъ нѣкоторые утверждаютъ, съ в. к. Александромъ Павловичемъ, родившимся въ 1777 году, а переписывался съ Павломъ Петровичемъ, который во время этой переписки былъ еще великимъ княземъ.

Любопытныя свѣдѣнія о юности Александра Павловича можно найти въ запискахъ русскаго воспитателя его, напечатанныхъ въ „Русскомъ Архиве“ 1866 г., обнимающихъ періодъ времени 1789—1794 г.[1]. Тѣ же записки изданы подъ заглавіемъ „О юности Александра I“, кн. Авг. Голицынымъ въ 1862 году, въ Лейпцигѣ, гораздо полнѣе, но весьма небрежно и со множествомъ отпечатокъ; онѣ составляютъ XVII-й томъ „Русской Библіотеки“. Вслѣдъ за этими записками, въ томъ же № „Русскаго Архива“ напечатана статья „Описаніе учебной тетради Александра Павловича“, въ которой записаны разные коротенькіе разсказы литературнаго и историческаго содержанія, подъ руководствомъ и съ поправками Михаила Никитича Муравьева, преподавашаго вел. князьямъ русскій язык. Въ „Сборникѣ Русскаго Историческаго Общества“, въ 1-й кн. стр. 369, напечатана также весьма любопытная статья г. Богдановича: „Учебныя книги и тетради Александра Павловича“.

Н. П. Дуровъ.

[154]
(ПЕРЕВОДЪ). ЗАПИСКА, ПРЕДСТАВЛЕННАЯ 20 СЕНТЯБРЯ 1786 ГОДА.

Имѣя достаточно времени для того, чтобы изучить в. князей въ педагогическомъ отношеніи съ тѣхъ поръ, какъ я былъ допущенъ къ нимъ, я считаю необходимымъ представить вашему сіятельству прилагаемый отчетъ, какъ общій выводъ моихъ наблюденій, съ тѣмъ, чтобы вы могли видѣть въ одно и тоже время, что было до сихъ поръ сдѣлано мною и что мнѣ остается еще сдѣлать.

1-я часть. О томъ, что было сдѣлано и что остается сдѣлать въ настоящее время.

Чтеніе. Великій князь Александръ[2] читалъ со мною Робинзона, Колумба, Кортеза и Пизарра сочиненія Кампе, нѣсколько отрывковъ изъ Театральныхъ пьесъ и Телемака, нѣсколько басней Лафонтена, полтора тома сочиненій Миллота и различныя мѣста Корнелія Непота, Плутарха и римской исторіи Фергуссона.

Когда в. кн. внимателенъ, онъ можетъ читать, хотя неправильно, но по крайней мѣрѣ такъ, что можно понять его; однимъ словомъ, ему еще недостаетъ практики. Я желалъ бы [155]сказать тоже объ в. кн. Константинѣ, но живость и недостатокъ вниманія много помѣшали успѣхамъ его, онъ еще задумывается, такъ сказать, надъ каждымъ словомъ.

Имъ обоимъ нужно усовершенствовать себя въ чтеніи. Лучшее средство для этого, какъ мнѣ кажется, состоитъ въ томъ, чтобъ заставлять ихъ учить наизусть стихи и прозу, потому что это поставитъ ихъ въ необходимость всматриваться нѣсколько времени сряду въ очертанія буквъ, какъ печатныхъ, такъ и писанныхъ. Чтеніе не есть наука, но необходимое средство приобрѣсти знаніе и потому надо, сколь возможно скорѣе, усвоить механизмъ его.

Французское письмо. В. кн. Александръ можетъ теперь писать довольно скоро и легко подъ диктовку; ошибки, которыя онъ дѣлаетъ, происходятъ только отъ того, что пишутъ не такъ, какъ произносятъ. Лучшіе уроки въ орѳографіи почерпаются изъ чтенія и практическихъ упражненій, осмысленныхъ знаніемъ небольшого числа правилъ… А такъ какъ в. кн. не знакомъ съ ними и мало практиковался, онъ еще долго будетъ дѣлать ошибки въ правописаніи, въ которыхъ его винить нельзя, если только онѣ не происходятъ отъ недостатка вниманія.

Что скасается до грамматики, то я долгое время избѣгалъ [156]говорить о ней, въ томъ убѣжденіи, что насилуя соображеніе можно притупить его вовсе; такъ что я рѣшался скорѣе затруднять себя пріисканіемъ окольныхъ объясненій, чѣмъ употреблять грамматическіе термины, значеніе которыхъ могло быть не ясно понято. Въ нѣкоторыхъ только случаяхъ я называлъ имъ части рѣчи, стараясь объяснить ихъ отличительные признаки; но и здѣсь я останавливался, какъ только замѣчалъ, что объясненія мои становятся слишкомъ длинными.

То, что говорилъ о в. кн. Александрѣ, относится равно и до в. кн. Константина. Онъ пишетъ иногда довольно скоро, если занимается со вниманіемъ, но затрудняется запомнить цѣлую фразу и раздѣлить слова ея составляющія; его правописаніе состоитъ собственно въ записываніи слышимыхъ имъ слоговъ. Такъ что въ этомъ отношеніи между в. князьями есть различіе, но оно не можетъ служить помѣхой для общихъ уроковъ; усиленныя старанія могутъ устранить это различіе и надо доставить случай къ соревнованію между ними.

Послѣ того, какъ великіе князья будутъ нѣкотрое время писать подъ диктовку, я предложу имъ изложить письменно то, что они запомнятъ изъ устнаго разсказа, или изъ чтенія, приспособленнаго къ этой цѣли, такимъ образомъ они незамѣтно [157]для нихъ самихъ научатся правописанію; они поймутъ самыя общія и самыя простыя грамматическія правила, приобрѣтутъ навыкъ свободно выражать свои мысли и привыкнутъ сосредоточивать свое вниманіе на одномъ и томъ же предметѣ.

Ариѳметика. Чтобы великіе князья освоились съ цифрами, я долженъ былъ начать съ нумераціи; старший изъ в. кн. занимается теперь дѣленіемъ и я полагаю, можетъ уже одинъ и безошибочно разрѣшать самые сложные примѣры всѣхъ 4-хъ дѣйствій, если только они будутъ составлены изъ однихъ цѣлыхъ чиселъ и если онъ будетъ заниматься внимательно.

Меньшой изъ в. кн. дошелъ только до умноженія; затрудненіе, которое онъ испытываетъ при заучиваніи наизусть таблицы умноженія и отвращеніе ко всему, что останавливаетъ его вниманіе на нѣсколько минутъ сряду, составляютъ главную причину этого замедленія, потому что онъ понимаетъ ходъ этого дѣйствия и двухъ предъидущихъ настолько ясно, что могъ бы идти далѣе.

Занятія обоихъ братьевъ могутъ быть соединены и на этихъ урокахъ, какъ вы сейчасъ увидите, когда я объясню мои соображенія подробнѣе; для этого нужно только дать младшему 2 или 3 отдѣльныхъ урока въ недѣлю, до тѣхъ поръ, пока онъ [158]догонитъ своего старшаго брата. Основательное знаніе 4-хъ первыхъ правилъ самое важное въ арифметикѣ и я остановлюсь на нихъ, буду повторять ихъ и упражнять в. князей надъ ними подолѣе, не переходя къ болѣе сложнымъ дѣйствiямъ[3]… пропорцій и т. д.

Георграфiя. Великіе князья прошли уже первый курсъ, который далъ имъ только самыя общія понятія о нашей землѣ и ознакомилъ съ главнѣйшими дѣленіями ея.

Впослѣдствіи они начали второй курсъ вмѣстѣ по правиламъ изложеннымъ въ запискѣ поданной вашему сіятельству въ 1784 году[4]; ознакомивъ в. князей въ большей подробности съ Россіей, я перешелъ къ Польшѣ, Пруссіи, Швеціи, Даніи и дошелъ въ настоящее время до Германіи; при этомъ я сказалъ кое-что о зарожденіи различныхъ государствъ и о началѣ династій царствующихъ государей; я назвалъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, а въ разсказахъ о знаменитыхъ людяхъ и замечательныхъ происшествіяхъ я избиралъ то, что обстоятельства болѣе выдвигали впередъ; впрочемъ, здѣсь я ограничивался самыми общими замѣчаніями и если порой я уклонялся отъ этой программы, то это дѣлалось для того, чтобы разсказать нѣкоторые анекдоты или, чтобы, удовлетворяя любопытству великих князей, вознаградить ихъ вниманіе. [159] Когда описаніе Германіи будетъ окончено, мы, въ теченіи зимы, перейдемъ къ описанію другихъ государствъ, но вмѣсто того, чтобы описывать одну часть свѣта за другой, мы разсмотримъ всѣ владѣнія одного и того же государства, въ какой бы они части свѣта не находились, чтобы получить этимъ путемъ ясное представленіе о могуществѣ, средствахъ и значеніи его. Послѣ этого второго курса, веденнаго при пособіи картъ, которыя ихъ высочества будутъ имѣть постоянно передъ глазами, мнѣ кажется трудно допустить, чтобы вел. князья не получили достаточно яснаго понятія о географіи; по окончаніи этого курса окажется, будетъ ли нуженъ еще третій курсъ географіи, или можно будетъ соединить его съ исторіей.

Исторія. Тэмы, которыя я диктовалъ велик. князю Александру, съ двоякой цѣлью: выучить его писать и сообщить ему нѣкоторыя свѣдѣнія изъ исторіи, не составляютъ, собственно говоря, курса исторіи; я, правда, придерживался при диктовкѣ хронологическаго порядка относительно великихъ историческихъ событій, но довзволялъ себѣ, по обстоятельствамъ, частыя отступленія; я разъяснялъ эти тэмы, имѣя передъ собой карты Дамвиля, или на память, или при пособіи Корнелія Непота, Плутарха и другихъ; я даже пользовался при этомъ новой [160]исторіей, если находилъ это умѣстнымъ. Убѣжденный, что общественный дѣятель долженъ искать въ исторіи не безплодные разсказы о битвах или событіяхъ, видимыя послѣдствія которыхъ не шли далѣе ихъ вѣка, а нѣчто другое, я слегка коснулся древностей римскихъ и греческихъ, но старался ознакомить в. князей съ знаменательными историческими событіями, и въ особенности съ тѣми выходящими изъ ряда людьми, добродѣтели и пороки которыхъ, достойныя дѣла и ошибки должны главнымъ образомъ служить насталвеніемъ для людей, призванныхъ играть роль на театрѣ свѣта[5].

Что касается до римской исторіи, то я счетлъ нужнымъ вдаваться в подробности, начиная съ періода пуническихъ войнъ; изложеніе дѣлалось болѣе и болѣе подробнымъ по мѣрѣ приближенія къ эпохѣ образованія римской монархіи, переворотъ столь памятный какъ по послѣдствіямъ, которыя вытекаютъ изъ него и которыя Европа чувствует до сихъ поръ, такъ и по людямъ, совершившимъ его.

Что касается до исторіи Греціи, то ознакомивъ вел. князей съ нѣкоторыми великими событіями и великими людьми этой знаменитой націи, я остановилъ вниманіе ихъ на той эпохѣ ея исторіи, которая начинается Александромъ и заканчивается [161]порабощеніемъ Греціи; этотъ періодъ, представляя въ тоже время картину блеска и униженія знаменитаго народа, разъясняетъ причины того и другого; ознакомляя подробно съ добродѣтельными или геройскими поступками Фокіоновъ, Аратовъ, Филопеменовъ и всѣхъ этихъ знаменитыхъ дѣятелей, которые поддерживали государство, когда оно падало, представляетъ неоспоримо одну изъ самыхъ любопытныхъ и поучительныхъ страницъ исторіи.

Конечно, молодость в. кн. еще не дозволитъ ему извлечь изъ этихъ уроковъ той пользы, которую онъ извлечетъ впослѣдствіи; тѣмъ не менѣе въ его лѣта запечатлѣваются въ памяти первыя прочныя впечатлѣнія. Необходимость придерживаться нѣкотораго порядка въ изложеніи не дозволяетъ еще заняться серьезно новой исторіей. При разсказахъ о новѣйшихъ событіяхъ все сводится пока на краткіе очерки нѣкоторыхъ великихъ историческихъ переворотовъ, связывющихъ новую исторію съ зарожденіемъ новѣйшихъ государствъ, переворотахъ, подобныхъ, напримѣръ, побѣдамъ римлянъ, перенесенію столицы имперіи въ Константинополь, зарожденіе двухъ имперій, восточной и западной, паденіей послѣдней и вторженіе варваровъ.

Все, что я говорилъ доселѣ объ историческихъ познаніяхъ [162]вел. князей, должно отнести главнымъ образом къ старшему изъ нихъ; хотя я разсказывалъ также младшему нѣкоторыя черты древней исторіи и диктовалъ ему соотвественныя темы, но его молодость и живость не дозволяли мне вдаваться въ большія подробности; разстояние, на которое по этому предмету отсталъ младший изъ в. князей отъ старшаго, не помѣшаетъ, впрочемъ, соединить ихъ уроки, потому что старшій еще не настолько усвоилъ предметъ, чтобы его успѣхи замедлились отъ повтореній того, что уже было пройдено, при этом соревнованіе въ одномъ можетъ быть возбуждено успѣхами другого.

Наконецъ, нѣсколько недѣль тому назадъ, я началъ съ вел. кн. Александромъ Геометрію, съ цѣлью приучить его разсуждать. Вниманіе, которое требуетъ это умственное упражнение, составляетъ столь необходимое качество, что живѣйшее желаніе мое состоитъ въ томъ, чтобы в. князья усвоили эту привычку, которая очень нужна имъ.

Вторая часть. Ознакомивъ съ ходомъ преподаванія, я перехожу къ наблюденіямъ, которыя я успѣлъ сдѣлать посѣщая в. князей ежедневно, какъ надъ врожденными ихъ способностями, такъ и надъ тѣмъ, ка̀къ они ими пользуются. [163] В. кн. Александръ, съ котораго я начинаю, способенъ, когда захочетъ этого, съ внимательностью довольно сосредоточенной для его лѣтъ; онъ обладаетъ не только умомъ, легкостью соображенія и памятью, но можетъ сверхъ того слѣдить за развитиемъ мысли; дѣлаемыя имъ замѣчания и вопросы, которые онъ задаетъ при этомъ, доказываютъ почти всегда, что онъ сознательно слѣдилъ за нимъ. Однимъ словомъ, съ нимъ можно разсуждать и дойти этимъ путемъ до успѣшныхъ и удоволетворительныхъ результатовъ; говоря безъ лести, я часто проводилъ съ нимъ приятные часы. Но къ сожалѣнію я долженъ прибавить къ этому, что добрые задатки эти парализируются сильной наклонностью къ безпечности и вялостью[6]. Конечно, эта вялость и медленность во многомъ зависятъ отъ темперамента; но можно побѣдить этотъ недостатокъ, стараясь ставить молодого человѣка въ необходимость быстро исполнять то, что отъ него потребуютъ; это тѣмъ болѣе возможно въ томъ случаѣ, когда вялость зависитъ болѣе отъ лѣности, чѣмъ от другихъ причинъ, — условия, въ которыхъ находится великій князь. Онъ часто понуждалъ меня подсказать то, что ему было давно уже очень хорошо знакомо, единственно изъ боязни умственнаго труда, которая мѣшала ему дойти до вывода самому; во всѣхъ этихъ [164]случаяхъ, какъ бы ни были настойчивы его просьбы, я никогда не уступалъ имъ, въ томъ убѣжденіи, что соображеніе развивается практикой, и потому лучшій способъ образовать его состоитъ въ доставленіи ему этой практики.

Если бы я уступилъ разъ, на другой день повторилось бы тоже и, нѣсколько мѣсяцевъ спустя, в. князь потерялъ бы окончательно способность мыслить и принуждать себя къ умстевнному труду. Не дѣлая ничего безъ пособія учителя, онъ приобрѣлъ бы пакубную привычку подчиняться постоянно влиянію другихъ, сдѣлалъ бы слабымъ, легковѣрнымъ, малодушнымъ и изъ него не выработался бы никогда человѣкъ въ нравственномъ смыслѣ этого слова. Если въ дѣлѣ воспитания вообще необходимо развить душевныя силы молодого человѣка, пріучая его дѣлать разумное употребленіе изъ его умстенныхъ способностей, научая его энергично бороться съ трудомъ и побѣжать трудности, развивая въ немъ потребность быть, прежде всего, самостоятельнымъ, — самимъ собой, а не тѣмъ или другимъ, то насколько вопросъ этот приобрѣтаетъ еще бо̀льшую важность, когда онъ относится къ в. к., призванному въ будущемъ управлять судьбой 30 миллионовъ людей? Въ этомъ случаѣ недостаточно быть добрымъ, честнымъ, велкодушнымъ; если государь [165]слабъ, избѣгаетъ труда и если онъ прибѣгаетъ къ другимъ, тамъ гдѣ онъ можетъ и долженъ дѣйствовать самъ, не рискуетъ-ли онъ дозволить своимъ приближеннымъ дѣлать зло, и если это зло отзовется пагубными послѣдствіями, что́ будутъ значить тогда оправданія въ родѣ «я былъ обманутъ» или «я не зналъ»? Простите, ваше сіятельство, за это отступленіе во имя причинъ, воодушевившихъ меня. Но я обращаюсь къ дѣлу.

Если дѣятельность и быстрота въ исполненіи составляютъ, какъ сказано, необходимыя добродѣтели всякаго общественнаго дѣятеля, въ особенности государя, то ваше с-во согласитесь, конечно, съ тѣмъ, что, какъ бы ни былъ великъ трудъ, надо употребить всѣ силы, чтобы развить эти качества въ в. князѣ и побороть во время склонность къ лѣности, могущую повредить тѣмъ успѣхамъ, которыхъ можно ожидать при его способностяхъ и дарованіяхъ; цѣли этой можно, безъ сомнѣнія, достичь, если будутъ преслѣдовать ее съ настойчивостью.

Вялость в. к., как было сказано выше, не происходитъ ни отъ слабости тѣлеснаго сложенія, ни отъ недостатка соображенія, но единственно отъ двухъ слѣдующихъ причинъ: 1) склонности человѣка избѣгать всего, что требуетъ труда — склонности которая заставляетъ дикаря сидѣть поджавъ ноги безъ дѣла, [166]когда онъ сытъ, но съ которой человѣкъ образованный долженъ бороться, привыкая побѣждать ее съ раннихъ лѣтъ, особенно, когда на немъ лежатъ великія обязанности; 2) она происходитъ отъ привычки, довольно сильно укоренившейся въ немъ, мѣшать игры съ серьёзными занятиями; конечно, зло это можно легко поправить; съ дозволенія в. с-ва, я въ заключеніе представлю нѣсколько соображеній по поводу этого послѣдняго вопроса.

1) Чтобы убѣдить в. кн. въ обязанности работать серьёзно и скоро, можно было бы раздѣлить его время на двѣ совершенно отдѣльныя части, посвятивъ одну изъ нихъ исполненію обязанностей, возлагаемыхъ на него, другую отдыху, когда всѣ обязанности будутъ исполнены. Не найдете ли вы полезнымъ передать ему записку, съ обозначеніемъ этого раздѣленія и повѣсить въ его комнатѣ росписаніе часовъ занятій и отдыха, чтобы онъ читая о своихъ ежедневныхъ обязанностяхъ, успѣлъ проникнуться убѣжденіемъ въ неизбѣжной необходимости кончать работу въ назначенное время, не откладывая ничего на завтрашній день.

2) Личный интересъ в. кн. заставитъ его дѣлать все въ опредѣленные часы, чтобы не потерять времени назначеннаго на рекреацію, и онъ вѣроятно выучится скорѣе одѣваться и не [167]употреблять времени, назначеннаго для его образованія и исполненія обязанностей, на туалетъ и другія занятія подобнаго рода.

Кто увѣренъ въ томъ, что дѣло, не оконченнное сегодня, прибавитъ труда на завтра, тотъ будетъ остерегаться накоплять себѣ работу. И если в. к. будетъ обязанъ на другой день исполнить упущенное, сверхъ назначенныхъ на этотъ день занятій, я почти увѣренъ, что онъ вскорѣ сдѣлается дѣятельнымъ, прилежнымъ, привыкнетъ къ порядку; однимъ словомъ, приобрѣтетъ способность употреблять съ пользой свои природныя дарования и впослѣдствіи исполнитъ со славою свое высокое назначение.

Все вышесказанное одинаково относится и къ в. кн. Константину; мнѣ остается только представить в. с-ву результатъ моихъ наблюденій, относящихся до него лично. В. к. имѣетъ превосходное сердце, много прямоты, и впечатлительности и природныхъ дарованій; онъ часто выказываетъ способность легко усвоиватъ преподаваемое. Эти счастливые задатки даютъ, конечно, блестящія надежды; но напрасно было бы льстить себя ожидиніемъ осуществленія ихъ, если неудастся обуздать въ немъ избытокъ живости, пріучить его сосредоточивать вниманіе на извѣстномъ предметѣ и побѣдить его упрямство. [168] Что касается до рѣзвости, то ея совершенно искоренить не возможно, потому что она главнымъ образомъ зависитьъ отъ темперамента в. к., да въ этомъ нѣтъ и необходимости; но можно достичь того, что припадки ея будутъ посторяться рѣже и не съ такою силой. Можно направить ее къ полезной цѣли и предупредить зло, могущее произойти отъ этого.

Рѣдко можно встрѣтить молодыхъ людей до такой степени живыхъ, какъ в. к.; ни одной минуты покойной, всегда въ движении; не замѣчая куда идетъ и гдѣ ставитъ ногу, онъ непремѣнно выпрыгнулъ бы изъ окошка, если бы за нимъ не слѣдили. Я зналъ молодого человѣка, природныя дарованія котораго были почти одинаковы, и живость его съумѣли направить такъ хорошо на дѣло, что онъ внесъ впослѣдствіи въ уроки свои тоже увлеченіе, съ которымъ предавался игрѣ; съ этой точки зрѣнія живость и горячность не будутъ препятствіями, если только онѣ идутъ рядомъ со внимательностью, которой у в. кн., къ сожалѣнію, нѣтъ вовсе. Не взирая на терпѣливость мою, я могу сказать, и не думаю, чтобы кто-либо могъ опровергнуть меня, что я не могъ достичь до того, чтобы сосредоточить его вниманіе на чемъ-либо болѣе трехъ минут сряду, и эти счастливыя минуты были столь рѣдки, что неудивительно, если в. кн. [169]забываетъ по мѣрѣ того какъ учится, и дѣйствительно, если способность вспоминать прошлое присуща намъ, она во всякомъ случаѣ живетъ въ насъ, какъ зародышъ, который не разовьется иначе, какъ путемъ приложенія къ дѣлу и не окрѣпнетъ безъ практическихъ упражненій; это порядокъ вещей общій въ природѣ, такъ что я беру на себя смѣлость предсказывать, что в. к. никогда не будетъ имѣть памяти, если онъ не сдѣлается болѣе внимательнымъ, тѣмъ не менѣе память необходима для человѣка, потому что она представляетъ собою запасъ, изъ котораго соображеніе заимствуетъ материалъ, такъ что умъ, при отсутствіи памяти, ничего не значитъ. Другое менѣе вредное слѣдствіе недостатка внимания — это привычка переходить ежеминутно отъ одного предмета къ другому и интересоваться только ихъ разнообразіемъ, быстротою перемеѣнъ впечатленій, производимыхъ предметами, откуда проистекаетъ то печальное послѣдствіе, что люди смотрятъ не вглядываясь, говорятъ обо всемъ ничего не зная, и теряютъ способность судить правильно.

В. кн., правда, слишкомъ молодъ, чтобы можно было судить его такъ строго; но замѣчаемыя каждодневно колебанія мнѣній объ одномъ и томъ-же предметѣ и его вѣтренность заставляютъ опасаться въ будущемъ, если не удастся въ скорости установить ихъ и заставить его быть болѣе внимательнымъ. [170] Было-бы конечно странно требовать отъ в. кн. такого-же вниманія, какъ отъ молодого человѣка 12 лѣтъ; если онъ будетъ имѣть его достаточно для своихъ лѣтъ (7½) — этого довольно, но все-таки онъ можетъ и долженъ имѣть его. Я предполагаю, говоря это, что отъ в. кн. требуютъ возможнаго для его лѣтъ. Что до меня касается, я прошу в. с. обратить вниманіе на 1-ю часть записки, которая докажетъ, надѣюсь, что я стараюсь сообразоваться со степенью развитія его и не насилуя его способностей.

Надо главнымъ образомъ достичь того, чтобы в. кн. почувствовалъ необходимость заниматься серьёзно. Правда, ни одинъ ребенокъ не оставитъ охотно игрушекъ для урока, по крайней мѣрѣ я не знавалъ такого, что́ заставляетъ меня думать, что и другие не были счастливѣе меня въ этомъ случаѣ; не даромъ же на этомъ отвращеніи дѣтей отъ уроковъ построена комедия «Дорога въ школу»[7]. Если бы мы имѣли вѣрныя свѣдѣнія о дѣтстве людей, которыхъ родъ человѣческій признаетъ своими учителями, то увидѣли бы, что они отличаются отъ другихъ только по тому, что ихъ страсти и способности направлялись съ раннихъ поръ на предметы великіе, серьёзные и полезные, заставляя ихъ чувствовать необходимость занятій и привыкнуть къ нимъ. [171] Итакъ, вполнѣ сознаваемая необходимость исполнить какое-либо дѣло заставляетъ трудиться; нѣтъ человѣка, который не признавалъ бы вышней силы этой необходимости, нѣтъ человѣка, который былъ вполнѣ освобожденъ отъ владычества этой силы, который могъ бы сказать: мнѣ до нея дѣла нѣтъ; неужели ребенокъ можетъ быть избавленъ отъ дѣйствія этого закона, общаго всѣмъ? Привычка съ ранняго возраста заниматься урывками, когда ребенокъ захочетъ и ка̀къ захочетъ, не заставляетъ ли опасаться въ будущемъ, чтобы, достигнувъ зрѣлаго возраста, человѣкъ не былъ постоянно въ борьбѣ съ долгомъ подчиненія закону, порядку и интересамъ отечества, и не сдѣлался безполезнымъ или опаснымъ гражданиномъ? Если это разсужденіе справедливо вообще, то оно еще болѣе справедливо въ настоящемъ случаѣ. Въ самъ дѣлѣ, как бы высоко ни стоялъ частный человѣкъ, его сравниваютъ съ другими, на основаніи этого сравненія судятъ его безъ пощады, если онъ того заслуживаетъ; но какая будущность ожидаетъ в. кн., который съ самаго рожденія лишенъ равныхъ ему товарищей, друзей, противниковъ и судей; какая участь ожидаетъ его, если онъ, достигнувъ возраста, въ которомъ заговорятъ страсти, не будетъ имѣтъ понятія о томъ, что на немъ лежатъ обязанности, и когда онъ почувствуетъ необходимость заняться, работать [172]самостоятельно — тогда, если его упрямство не побѣждено ранѣе, можно ожидать самыхъ печальныхъ послѣдствій. Это послѣднее соображеніе столь важно, что я не могу не остановиться на немъ долѣе и не вдаться въ нѣкоторыя дальнѣйшія подробности: бывая наединѣ съ в. к., я достигъ до того, что могъ предвидѣть во многихъ случаяхъ минуты каприза, нетерпѣнія и упрямства, что̀ мнѣ помогало предупреждать неприятныя сцены; но у него часто вспышки являются вдругъ, такъ неожиданно и сопровождаются выходками, въ которыхъ слышиться столько недоброжелательства, что рѣшительно невозможно оставить ихъ безъ вниманія. Я замѣтилъ, напр., не одинъ, а тысячу разъ, что онъ читалъ худо нарочно, отказывался писать слова, которыя онъ только-что прочелъ или написалъ, потому, что не хотѣлъ сдѣлать того или другого. Онъ прямо отказывался исполнять мои приказанія, бросалъ книги, карты, бумагу и перья на пол; стиралъ арифметическія задачи, написанныя на его черномъ столѣ, и эти проявленія непослушания сопровождались движеніями гнѣва и припадками ярости, способными вывести изъ терпѣнія самаго терпѣливаго человѣка въ свѣтѣ. Что́ же я противоставлялъ этимъ бурямъ? двѣ вещи: 1) авторитеъ в. с-ва, когда подобныя сцены дѣлались слишкомъ шумны, или длились очень долго; 2) хладнокровіе и терпѣніе соединенное съ неуклоннымъ требованіемъ послушанія. Я предоставлялъ свободу [173]в. кн. кричать, плакать, упрямиться, обѣщать исправиться, просить прощенія, шумѣть, не останавливая этой бури, пока она не угрожала повредить его здоровью, и я не соглашался выслушать его до тѣхъ поръ, пока онъ не исполнялъ, по моему желанію, того, что́ онъ долженъ былъ сдѣлать; но тѣ только, что были свидѣтелями этихъ сценъ, знаютъ, какому испытанію подвергалось мое терпѣніе и чего мнѣ стоило удержать должное хладнокровіе въ эти критическія минуты. Впрочемъ, я упоминаю объ этомъ не съ тѣмъ, чтобы ставить себѣ это въ заслугу; я не жалѣлъ своихъ трудовъ, и если что̀ меня безпокоитъ въ этомъ случаѣ, такъ это безполезная потеря времени — то, что я употребилъ три мѣсяца тамъ, гдѣ можно было бы окончить дѣло въ 8 дней.

Послѣ всего сказаннаго было бы излишне останавливаться долѣе на подробностяхъ этихъ сценъ упрямства, неповиновенія и гнѣва. Настало время серьёзно подумать объ этомъ и положить имъ конецъ; в. с., подобно мнѣ, созна́ется, что дѣйствуя однимъ терпѣніемъ и хладнокровіемъ можно затянуть только дѣло, которое трубуетъ возможно скораго рѣшенія; надо прибѣгнуть къ средствамъ болѣе сообразнымъ съ настоящимъ порядкомъ вещей и способнымъ побѣдить это упорство, которое, если не принять мѣры во́ время, повлечетъ за собой серьёзныя недоразумѣнія, весьма непріятнаго свойства.

Примѣръ Карла XII великій урокъ для всѣхъ вѣковъ; его [174]упрямство разорило Швецию, стоило жизни 2,000,000 людей и воспламенило бы всю Европу, если бы онъ не былъ убитъ, весьма кстати для отстраненія отъ него этихъ бѣдствій.

Я попытаюсь теперь представить нѣкоторыя соображенія относительно средствъ отстранить затрудненія и вредъ, о которых я говорилъ.

1) В. кн. настойчивъ въ своемъ упрямствѣ, когда онъ хочетъ избавить себя отъ труда; если онъ достигаетъ этимъ путемъ цѣли, то-есть: будетъ работать меньше чѣмъ онъ работалъ бы при прилежныхъ занятіяхъ, то онъ, очевидно, никогда не исправится, что и случается на самомъ дѣлѣ. Если въ теченіи двухъ часовъ послѣдуетъ два припадка упрямства, если каждый изъ нихъ длится по получасу, хотя они большей частію продолжаются долѣе, вотъ уже большая часть урока ушла на то, чтобы побѣдить упрямство ребенка, т.-е. пропала даромъ и это до такой степени справедливо, что мы до сихъ поръ подвигаемся столь медленно, что объ успѣхахъ не стоитъ почти и говорить. Тѣмъ не менѣе этому можно помочь слѣдующимъ образомъ: когда в. кн. потеряетъ даромъ время по своему упрямству, было бы весьма естественно заставить его продолжать одного, безъ пособия учителя, то́ что онъ началъ и не прекращать классныхъ занятій до тѣхъ поръ, пока онъ не кончитъ заданнаго урока; если [175]онъ не окончитъ его въ назначенный день, надо поставить за правило, переносить на другой день неоконченную работу, и только по окончаніи ея переходить къ уроку, назначенному на этотъ день. Если настойчиво придерживаться этой системы, я почти увѣренъ, что со временемъ в. кн. отстанетъ отъ нѣкоторыхъ дурныхъ привычекъ своихъ; но я при этомъ преполагаю необходимое условіе: что ему никогда не простятъ того, что онъ не кончилъ въ своемъ урокѣ и что не будутъ при этомъ принимать во вниманіе ни обѣщаний его заниматься лучше, которыя забываются тотчасъ послѣ того, какъ они произнесены, ни извиненій, которыя большею частью не что иное, какъ уловка, употребляемая имъ для полученія того, въ чемъ ему было отказано.

2) Снисходительностью, лаской можно, безъ сомнѣнія, привлечь ребенка. Но удачное и неудачное приложеніе этого правила зависитъ отъ характера, къ которому оно примѣняется; старшій изъ великихъ князей можетъ разсуждать, у него столько душевной чуткости, что этимъ средствомъ можно повести его далеко; но живость младшаго и его упрямство, вытекающее изъ рѣшительнаго характера, не дозволяютъ ему также поддаться на это средство. Здѣсь воспитатель долженъ такъ же скоро сообразить свои дѣйствія, какъ онъ мгновенно принимаетъ какое-либо рѣшеніе. Я всегда замѣчалъ, что нерѣшительность, ласка, [176]снисходительность въ подобныхъ случаяхъ дѣлаютъ его болѣе упорнымъ, потому что онъ ихъ считаетъ слабостью, тогда какъ рѣшеніе столь же скорое какъ его, объявленное съ твердостью и хладнокровіемъ, разстраивало его разсчеты, и ставило его въ затруднительное положеніе. Весьма кстати дать ему съ ранняго возраста почувствовать надъ собой власть, которой нельзя ослушаться безнаказанно и чтобы онъ не считалъ снисхождение къ нему окружающихъ непремѣннымъ долгомъ ихъ.

3) Когда упрямство дойдетъ до запальчивости, тогда, мнѣ кажется, слѣдуетъ употребить наказаніе. Я знаю, что не мое дѣло опредѣлять его, и если мнѣ позволено будетъ представить свои соображенія по этому предмету, то я полагаю, во-первыхъ, что ихъ слѣдуетъ прилагать къ дѣлу также безъ послабленій, и во-вторыхъ, что ихъ слѣдуетъ смягчать или сокращать срокъ ихъ, несмотря на обѣщанія лучшаго поведенія и самыя настойчивыя просьбы, если не хотятъ ежедневнаго повторенія ихъ.

Ребенку такъ легко произносить, эти ничего не значащія фразы: простите! больше не буду! что не разумно было бы съ его стороны упускать случай пустить ихъ въ ходъ, когда этимъ путемъ онъ можетъ спастись отъ наказанія, — единственный способъ показать ребенку, что это средство недѣйствительно, состоитъ въ твердо принятомъ рѣшеніи наказывать его, не [177]обращая вниманія на эти фразы, если наказаніе заслужено. Я думаю, наконецъ, что не давать игрушекъ, — средство довольно дѣйствительное, если при этомъ въ теченіи нѣсколькихъ дней лишить в. кн. всего, что можетъ ихъ замѣнить и когда онъ испытаетъ на себѣ всю тягость скуки.

Таковы результаты наблюденій моихъ и опыта, которыя я выработалъ, исполняя ежедневно обязанность мою при в. князьяхъ. Желаніе способствовать чѣмъ-нибудь достойнымъ дѣлу, имѣющему вліяніе на благо общественное, заставляетъ меня взяться за перо. Знаніе мудрыхъ и великихъ намѣреній ея имп. вел. даетъ мнѣ смѣлость писать не скрывая и не маскируя правды, выражаясь такъ, какъ я думаю. Если въ нѣкоторыхъ мѣстахъ я писалъ довольно рѣзко, то вѣроятно в. с. не объясните этого въ дурную сторону. Препровождая къ вамъ эту записку, я съ полной довѣренностью ввѣряюсь вашуму благоразумію, въ томъ убѣжденіи, что не соглашаясь даже съ высказанными въ ней мнѣніями, вы все-таки отдадите полную справедливость чистотѣ моихъ намѣреній. Имѣю честь быть и т. д.

20 сентября 1786 г. Подписано: Фридрихъ Цезарь Лагарпъ.

Примѣчание: Слѣдующаго 22 сентября е. и. в. удостоила меня лично пожаловать орденомъ св. Владимира.


[178]
ЗАПИСКА 31 МАРТА 1789 ГОДА.

Предметы занятій нижеподписавшагося съ и. им. высоч. были: французскій языкъ, географія, исторія, арифметика и геометрія.

Французский языкъ. Подъ этой рубрикой я понимаю: чтеніе, правописаніе и сочиненія.

В. кн. Александръ читаетъ теперь легко, внятно и произноситъ неправильно въ томъ только случаѣ, когда не захочетъ утруждать себя вовсе; онъ ошибается болѣе всего въ окончаніяхъ.

В. кн. Константинъ останавливается и ошибается часто, однако, когда онъ спокоенъ и внимателенъ, то можетъ читать внятно. Чтобы отучить его отъ привычки заикаться, я заставляю его повторять вслухъ то, что́ диктую и читать также вслухъ все что̀ онъ пришетъ; но сверхъ того я считаю необходимымъ заставлять его говорить почаще хорошіе стихи или мѣрную гармоническую прозу.

Тетради в. князей знакомятъ съ успѣхами ихъ въ правописаніи; такъ какъ я диктую довольно скоро и не ожидаю ни того, кто отстаетъ, ни того, кто разсѣянно меня слушаетъ, то они по необходимости, должны быть внимательны и скоры. Старшій конечно опережаетъ своего брата, который впрочемъ [179]не задерживетъ его, потому что оба могутъ безъ труда написать довольно большое число страницъ въ теченіи часа.

Поправка ошибокъ, сдѣланныхъ въ диктовкѣ, доставляетъ мнѣ случай объянять самыя общія грамматическія правила; я имъ продиктовалъ съ этой цѣлью отличительные признаки, по которымъ узнаются части рѣчи; но я до сихъ поръ не рѣшался идти далѣе не потому, чтобы в. князья не запомнили техническихъ терминовъ и отличій грамматическихъ, но потому, что въ ихъ памяти еще мало скопилось фактовъ и соображеніе ихъ еще слишкомъ мало практикоковалось, такъ что они могли бы не понять меня; а нѣтъ ничего вреднѣе, какъ пріучать дѣтей употреблять непонятныя имъ выраженія, и полагаться въ сужденіяхъ на другихъ. Тѣже почти причины заставили меня отложить до времени упражненія въ сочиненіяхъ, въ которыхъ великіе князья уже дѣлали опыты. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ я буду въ состояніи требовать бо́льшаго и в. князья будутъ уже болѣе подготовлены к исполненію моихъ требованій. Привычка писать и говорить правильно на какомъ бы то ни было языкѣ приобрѣтается внимательнымъ чтеніемъ хорошихъ книгъ, обсужденіемъ содержанія ихъ съ людьми, хорошо знающими грамматическія правила и способными кстати и безъ педантства пояснять ихъ примѣромъ. [180] Геграфія. Планы царскоселькаго и другихъ императорскихъ дворцовъ служили мнѣ первыми пособіями для разъяснения в. кн. цѣли и пользы географическихъ картъ и для того, чтобы выучить ихъ ориентироваться по картѣ.

Отъ этихъ плановъ я перешелъ къ картамъ губерній империи и смежныхъ государствъ и, наконецъ, окончально къ картамъ другихъ частей свѣта. Чтобы ознакомить в. князей съ топографіей ихъ отечества, я показывалъ имъ карты, на которыхъ были означены только цѣпи горъ, судоходныя рѣки, каналы, озера и моря; г. Гакманъ[8] сообщилъ мнѣ свои труды по географіи Россіи, такъ что я могъ продиктовать имъ нѣкоторыя замѣтки по этому предмету. Первый курсъ былъ оконченъ; причемъ описаніе каждой страны сопровождалось краткими замѣтками и излагалось при пособіи карты, которую они имѣли постоянно передъ глазами.

В. князья прошли второй курсъ подробнѣе перваго; но этого еще недостаточно, потому что забыли многое. Теперь, когда они болѣе знаютъ, подробности уже не могутъ перепутаться въ ихъ памяти, потому что они основательнѣе поймутъ значение ихъ и такъ какъ онѣ будутъ болѣе интересовать в. князей, то они лучше запомнятъ ихъ. Третій курсъ в. князья начали со Швеціи, записавъ рядъ замѣтокъ относительно географическаго [181]положенія, исторіи ея и тѣхъ подробностей, которыя разумѣются подъ общимъ именемъ статистики; того же порядка я буду придерживаться при описаніи Даніи, Пруссіи, Польши, Германіи и другихъ европейскихъ государствъ. Къ объясненіямъ глобуса нельзя было еще приступить, потому что они требуютъ болѣе основательныхъ познаний въ геометріи и в. князья не подготовлены еще въ этомъ отношеніи, такъ что здѣсь все ограничилось пока объясненіемъ нѣкоторыхъ терминовъ и подробностями въ изложеніи нѣкоторыхъ отдѣльныхъ фактовъ, необходимыхъ для продолженія круса.

История. Какъ только я дошелъ до того, что в. князья могли понимать меня, объясняться со мной и писать, я диктовалъ имъ замѣтки, содержаніе которыхъ заимстовалось изъ исторіи и въ которыхъ я описывалъ характеристичныя черты исторіи Греціи и Рима. Первыя замѣтки были сначала кратки, но по мѣрѣ того, какъ великія князья успѣвали и событія дѣлались болѣе важными, надо было входить въ болѣе продолжительныя объясненія и порой, когда обстоятельства того требовали, прерывать ихъ отступленіями; мы подвигались вслѣдствіе этого медленнѣе, но ученіе становилось болѣе правильнымъ. Замѣтки эти образовали, незамѣтнымъ образомъ, родъ курса древней исторіи, который начинается около IV-го вѣка до Р. Х., — [182]обнимаетъ наиболѣе важныя перевороты въ исторіи Греціи до ея окончательнаго порабощенія, и судьбы Рима какъ во времена республики, такъ и при императорахъ до Юстиніана I картину вторженія варваровъ съ сѣвера, востока и юга и поселенія ихъ въ Европѣ, которыя были колыбелью нынѣшнихъ государствъ, до основанія Екзархата и до нападенія ломбардовъ. Такимъ образомъ, при пособіи болѣе краткихъ замѣтокъ, которыя назначались для связи древней исторіи съ новою, событія доводятся до Карла Великаго; но, возвращаясь къ этому періоду, слѣдуетъ прочесть со вниманіемъ все относящееся до великаго императора, блистательное царствованіе котораго составляетъ тѣмъ болѣе памятную эпоху въ исторіи, что какъ передъ нимъ, такъ и послѣ него мы встрѣчаемъ одно невѣжество, неустостройство и варварство. Чтобы прослѣдить перевороты, послѣдовавшіе за смертію Карла, я составилъ генеалогическія таблицы, въ которыхъ изложены вкратцѣ постыдныя войны, вызванныя глупостью его сына и преступнымъ честолюбіемъ его внуковъ, — войны, повлекшія за собой распаденіе имперіи франковъ при Карлѣ Толстомъ въ 888 году, окончательное выдѣленіе корелевствъ Франціи, Германіи и Италіи, начало двухъ коровлевствъ Арль и Бургундіи, соединеніе ихъ съ Германской имперіей при Конрадѣ Салическомъ, паденіе потомковъ Карла Великаго во [183]Франціи, образованіе королевства Наварры и графства Барцелоны, перевороты въ Италии съ 888 г. до Оттона 1-го Саксонскаго, названнаго Великимъ и возстановителемъ императорскаго достоинства въ Германии и Италіи. Краткія замѣтки связали наконецъ восшествіе на престолъ Оттона съ катастрофой, уничтожившей швабскую династію и съ великимъ междуцарствіемъ, которое было въ одно время колыбелью независимости нѣмецкихъ и могилой могущества германскихъ императоровъ. Исторія Германии приобрѣтаетъ интересъ начиная съ царствованія Рудольфа Габсбурскаго и вяжется съ исторіей сосѣднихъ государствъ, начиная съ царствования Максимиліана I и Карла V, и потому надо было развить главнѣйшія событія ея съ бо̀льшей подробностью. В. князья дошли до периода 30-лѣтней войны и до прибытія Густава Адольфа въ Германію въ 1630 году. Впрочемъ, я диктовалъ имъ историческія замѣтки не объ одной только Германіи. Они вносили въ тетради такия же замѣтки о другихъ европейскихъ государствахъ, напр. о Венгріи, Польшѣ, Голландіи, Италіи и въ особенности о королевствѣ обѣихъ Сицилій, потомъ о Португаліи, Испаніи, и говоря объ этихъ послѣднихъ, я разсказалъ имъ о началѣ, успѣхахъ и паденіи имперіи калифовъ. Наконецъ, какъ было сказано выше, в. князья записали вкратцѣ перевороты въ исторіи Швеціи до нашего времени. [184] Эти замѣтки назначались единственно для приведенія въ порядокъ, разсказанныхъ имъ, замѣчательнѣйшихъ фактовъ исторіи, съ цѣлію облегчить пониманіе ихъ и помочь имъ удержать въ памяти событія; такъ что замѣтки, которыя диктовались в. князьямъ не составляютъ конечно курса исторіи, потому что собственно элементарный курсъ истории есть, вообще говоря, сборъ фактовъ, разположенныхъ въ опредѣленной системѣ, болѣе или менѣе произвольной и которой не слѣдуетъ придавать слишкомъ строгаго значенія. Дѣйствительныя познанія въ исторіи и просвѣщеніе, какъ послѣдствіе ихъ, почерпаются изъ чтенія и обсужденія источниковъ и небольшого числа сочиненій, написанныхъ государственными людьми и философами, достойными этого названія.

Записывая эти замѣтки, в. князья (и главнымъ образомъ старшій изъ нихъ) читали выдержки изъ нѣкоторыхъ историческихъ сочинений; такъ ими прочитаны: для древней исторіи начала Миллота. Къ этому, по мѣрѣ надобности, присоединено или чтеніе изъ курса Кондильяка или Перевороты въ Римской исторіи соч. Верто, выдержки изъ сочиненій трехъ новѣйшихъ изслѣдователей, которыя славятся какъ изяществомъ изложенія, такъ и внутренними достоинствами; я говорю объ исторіи древней Греціи Жилье, объ исторіи возвышенія и упадка Римской [185]республики Фергюссона и исторіи разрушенія и упадка Римской имперіи Гиббона. При этомъ мы провѣряли прочитанное по многимъ отрывкамъ изъ Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Полибія, Дионисія Галикарнаскаго, Тита Ливія, Светонія, Тацита, Геродіана и Амьена Марцелина. В. князьямъ было также прочитано часть сочиненій Корнелія Непота, первыя главы книги Гоге о происхожденіи законовъ, искусствъ и ремеслъ. Жизнеописанія знаменитыхъ людей въ Аміотовомъ Плутархѣ, именно слѣдующихъ лицъ: Тезея, Ликурга, Солона, Ромула, Нумы, Камилла, Публиколы, Фабія, Аристида, Перикла, Никія, Пелопида, Демосфена, Арата, Филопемена, Тимолеона, Павла Эмилія, Гракховъ, Катона цензора, Силлы, Марія, Цицерона, Катона Утикскаго и Марка Брута. 8 первыхъ пѣсней Иліады, отрывки изъ Одиссеи и нѣкоторыя главы Телемака были нами прочитаны для того, чтобы ознакомиться съ мифологіей и обычаями древнихъ. Мы прочли также самыя сильныя мѣста изъ знаменитой рѣчи Демосфена въ защиту народа, небольшое число подобныхъ выдержекъ защитительныхъ рѣчей Цицерона противъ Катилины и Верреса въ переводахъ аббата Ожье.

Сочиненіемъ Гиббона я главнымъ образомъ руководствовался при изложеніи исторіи имперіи и, въ ожиданіи изданія продолженія ея, я прибѣгнулъ къ сокращенію Буриньи и выборкамъ [186]изъ другихъ писателей — для изложенія замѣчательнѣйшихъ событій исторіи Нижней Имперіи; въ этомъ случаѣ пришлось нѣсколько распространиться о водвореніи славянъ, аваровъ, булгаръ, комановъ, печенѣговъ и венгровъ по сосѣдству Дуная; надобно было коснуться начала, распространенія и упадка двухъ королевствъ болгарскихъ и государствъ, возникшихъ на развалинахъ Калифата; пришлось также остановиться, чтобы прослѣдить возрастаніе могущества папъ, крестовые походы, побѣды монголовъ и турокъ; я не забылъ при этомъ упомянуть о тѣхъ жалкихъ раздорахъ монаховъ, которые воздвигли престолы глупости тамъ, гдѣ такъ долго царили науки, искусства и изяшный вкусъ и взамѣнъ чувствъ, облагораживавшихъ въ былыя времена умы грековъ, они распространили постыдное суевѣрие со всѣми пороками рабства и униженія. Руководствомъ при изученіи новой исторіи служилъ намъ сокращенный курсъ Милллота съ «искусствомъ повѣрять времясчисленіе» и рукописными таблицами. Хорошенькіе рисунки, изданные въ пособіе для изученія французской исторіи, ознакомили съ костюмами древнихъ до XIII-го вѣка; наконецъ, когда было необходимо излагать событія съ бо́льшей подробностью, я прибѣгалъ къ авторамъ изслѣдовавшимъ отдѣльные эпизоды исторіи. Метода, которой я при этомъ постоянно держался, состоитъ въ слѣдующемъ: я [187]заставлялъ в. князей читать поперемѣнно и объяснялъ имъ все доступное ихъ возрасту и пониманію и также тѣ вопросы, которые были нужны мнѣ въ данномъ случаѣ. При этомъ я разспрашивалъ ихъ о прочитанномъ, чтобы заставить быть болѣе внимательными и поставить въ необходимость изъясняться точно и правильно. Продолжая чтеніе, вел. князья дошли до царствованія Генриха IV, короля французскаго; они скоро дойдутъ до нашего времени и когда они, между чтеніемъ, запишутъ бо̀льшую часть изъ тѣхъ замѣтокъ, которыя должны быть внесены въ тетради, они составятъ себѣ идею объ общемъ ходѣ исторіи. Когда эта работа будетъ окончена, останется только пополнить и выправить эти бѣглыя замѣтки новымъ курсомъ исторіи и избравъ хронологическую систему, можно не опасаясь, что вел. князья перепутаютъ событія, заняться съ ними въ одно время древней и новой исторіей; тогда наступитъ время обратить серьезное вниманіе на источники и ознакомиться съ разсказами лицъ, игравшихъ роль въ великихъ историческихъ переворотахъ, или бывшихъ свидѣтелями ихъ, о современныхъ имъ событіяхъ, и если не современниковъ, то людей жившихъ близко къ описываемой ими эпохѣ и могущихъ разъяснить причины событій. Въ это же время будетъ умѣстно и полезно заняться изученіемъ начала обществъ, наукъ, искусствъ, законовъ, [188]различныхъ формъ правления. Этотъ второй курсъ не окончится такъ скоро, но если справедливое мнѣние, что исторія есть школа государственнаго человѣка, и что она подготовляетъ его къ дѣлу, то надо употребить всевозможныя усилія, чтобы достичь этой цѣли, совѣтуясь, съ одной стороны, съ здравой критикой и воздерживаясь, съ другой, всѣми силами отъ заимствованія чужихъ предразсудковъ. Это потребуетъ времени, настойчивыхъ занятий и трудовъ.

Ариѳметика. Когда я достигъ того, что великіе князья усвоили начальныя основанія этой науки, я пошелъ далѣе до пропорцій. Не довольствуясь разъясненіемъ основаній и правилъ, съ указаніемъ примѣненій ихъ къ простѣйшимъ и болѣе сложнымъ случаямъ, я требовалъ, чтобы они одни, безъ посторонней помощи, производили всѣ, извѣстныя имъ, математическія дѣйствія; чтобы они отыскивали и исправляли свои ошибки безъ моего вмѣшательства и чтобы они мнѣ въ обоихъ случаяхъ отдавали отчетъ въ своей работѣ. Вслѣдствіе этого я полагаю, что в. к. Александръ въ состояніи самъ и безошибочно (когда онъ внимателенъ), передѣлать всѣ арифметическія дѣйствія надъ цѣлыми чилами, обыкновенными и десятичными дробями, какъ бы ни были велики численныя значения цифръ.

Молодость младшаго изъ вел. князей, при его излишней [189]живости, не дозволяетъ требовать отъ него такого-же твердаго знанія правилъ и ихъ приложеній, однакожъ онъ рѣшалъ нѣсколько разъ задачи одинаковыя съ братомъ, или находилъ и исправлялъ ошибки въ рѣшеніяхъ задачъ, если онъ занимался съ охотой. Вообще, вел. князья недостаточно еще напрактиковались въ этой работѣ. Во время этихъ уроковъ я старался также объяснить вел. князьямъ значеніе алгебраическихъ знаковъ.

Геометрия. Вел. князья записали элементарныя предложенія, касающіяся до линій, угловъ, треугольниковъ, четыреугольниковъ, многоугольниковъ и круговъ послѣ того, какъ они прослѣдили развитіе доказательствъ этихъ предложеній; но такъ какъ для успѣшнаго хода дальнѣйшихъ занятий необходимо помнить эти основныя начала, то и пришлось вернуться назадъ, чтобы убѣдиться, что вел. князья хорошо усвоили ихъ. Впрочемъ, эти повторенія приближаются къ концу и мы не замедлимъ идти далѣе; тогда мы начнемъ съ приложенія правилъ пропорцій и отношеній къ линіямъ. Что же касается методы, то я принялъ въ этомъ случаѣ слѣдующую: только-что геометрическое положеніе достаточно развьется, я требую, чтобы вел. князья записывали его, а чтобы увѣриться, что они его ясно понимаютъ, я требую, не только того, чтобы они входили [190]во всѣ подробности развитія доказательствъ, но чтобы они доказывали при этомъ вѣрность всѣхъ второстепенныхъ предложеній, на которыя они ссылаются при доказательствахъ. Этотъ пріемъ затягиваетъ, конечно, дѣло вначалѣ, но остановки выкупаются тѣмъ, что вел. князья приобрѣтаютъ привычку сосредоточивать свое вниманіе на одномъ предметѣ, подвергая его всестороннему изслѣдованію и привыкаютъ не произносить ни одного сужденія, не подкрѣпляемаго точными доказательствами; два преимущества, драгоцѣнныя во всѣхъ отношеніяхъ, которыя приобрѣтаются при пособіи геометрическаго метода гораздо вѣрнѣе, чѣмъ при содѣйствіи столь восхваляемыхъ правилъ логики.

Различіе возрастовъ отражается и на успѣхахъ, которые вел. князья оказали въ геометріи; старшій выказываетъ большія способности, и хотя рѣзвость младшаго мѣшаетъ ему часто быть настолько внимательнымъ, чтобы вполнѣ прослѣдить доказательство, въ немъ замѣтна по крайней мѣрѣ добрая воля, такъ что онъ подаетъ надежды на успѣхъ.

Когда вел. князья нѣсколько болѣе ознакомятся съ геометріей, можно будетъ показать имъ практическое приложеніе того, что они видѣли на бумагѣ, рѣшая съ ними нѣкоторыя задачи въ полѣ[9], и тогда уже можно будетъ ознакомить ихъ съ [191]физическими явленіями, подтверждая физическіе законы опытами, сначала самыми простыми, въ ожиданіи того времени, когда можно будетъ начать съ ними полный курсъ экспериментальной физики. При пособіи ихъ микроскопа можно будетъ теперь же, во время лѣта, дать имъ начальныя понятія объ естественной исторіи, что увелчитъ интересъ ихъ прогулокъ. Я не беру на себя смѣлости вдаваться въ подробности, относящіяся до этой обширной науки, тѣмъ болѣе, что ея имп. вел. имѣетъ въ своемъ государствѣ не только перваго въ Европѣ ученаго по естествознанію, но вдобавокъ человѣка, способнаго ясно изложить различныя отрасли этой интересной науки и опредѣлитъ объемъ знаній, нужныхъ въ той сферѣ общественной дѣятельности, къ которой готовятся ихъ высочества[10]. Что же касается до философіи въ настоящемъ смыслѣ этого слова, то объ ней еще не можетъ быть рѣчи, хотя при чтеніи исторіи и сопровождавшихъ его объясненіяхъ приходилось часто дѣлать замѣчания, которыя философія приводитъ впослѣдствіи въ систему. Когда наступитъ время начать изученіе естественнаго права и правъ человѣка, составляющаго существенный элементъ естественнаго права, необходимо нужно будетъ остановиться съ большимъ вниманіемъ на тѣхъ научныхъ данныхъ, которыя прилагаются главнымъ образомъ къ дѣлу въ томъ общественномъ положеніи, [192]къ которому ихъ высочества подготовляются; а такъ какъ мы имѣемъ лишь общіе трактаты объ этомъ предметѣ, то я занимаюсь въ настоящее время подробными изслѣдованіями этого вопроса и представлю ихъ въ свое время. Имѣю честь быть и проч.

31 марта 1789 г.

Фридрихъ Цезарь Лагарпъ.

17 СЕНТЯБРЯ 1789 ГОДА.

Опытъ 5½ лѣтъ доставилъ мнѣ возможность изучить характеръ в. кн. Константина. Сообщая в. с-ву съ полною довѣренностью наблюденія мои надъ нимъ, прошу нѣсколькихъ минутъ вниманія вашего.

Я нашелъ въ в. кн. начало тѣхъ добродѣтелей и талантовъ, которые обѣщаютъ великаго человѣка, но замѣченные мной, въ то же время, недостатки — такого свойства, что мѣшаютъ развитію этихъ счастливыхъ задатковъ. Во главѣ недостатковъ я ставлю нерадивость и упрямство, которое проявляется иногда въ проступкахъ, достойныхъ полнѣйшаго порицанія. Какъ бы ни желалъ я сообщить в. с-ву болѣе отрадныя свѣдѣнія, но истина не дозволяетъ мнѣ смягчить дѣйствительности, въ особенности когда правдолюбивыя намѣренія в. с. мнѣ извѣстны. [193] Я утверждаю, что в. кн. былъ весьма нерадивъ, и не думаю, чтобы въ этомъ случаѣ потребовалось чье-либо удостовѣреніе кромѣ моего; мнѣ трудно было ошибаться въ этомъ отношеніи, когда повторяя 10, 20, 30 разъ тоже самое объясненіе, одну и туже мысль, я былъ такъ далекъ отъ цѣли, какъ будто я говорилъ въ первый разъ.

Имѣя 10 лѣтъ слишкомъ, в. кн. не можетъ еще читать безостановочно и мнѣ, только на урокахъ арифметики и геометріи удалось поставить его въ необходимость прослѣдить одну идею въ теченіи 3-хъ минутъ сряду; чему же приписать все это — когда в. кн. уменъ, способенъ и памятливъ — какъ не тому, что онъ весьма рѣдко (почти никогда) упражняетъ свои способности, внѣ класснаго времени. Имѣя возможность безнаказанно пренебрегать вовсе той малой работой, которая ему задается время отъ времени или исполняеть ее когда и какъ ему заблагоразсудится, онъ и теперь, такъ же, какъ 5 лѣтъ тому назадъ, занятъ только своими ружьями, знаменами, алебардами и думаетъ только объ играхъ въ солдатики, какъ во время урока, такъ и послѣ него.

Не зависть къ дѣтскимъ играмъ и радостямъ здѣсь говоритъ во мнѣ! сохрани меня Богъ отъ этого, нѣтъ! Я думаю только, что излишество вездѣ вредно и что слишкомъ большое [194]однообразіе, въ дѣлѣ нравственныхъ интересовъ, можетъ съузить умственный кругозоръ человѣка. Я слишкомъ далекъ отъ мысли сдѣлать ученаго изъ 10-лѣтняго мальчика, но увѣренъ, въ то же время, что желаніе приучать ребенка къ самостоятельнымъ занятіямъ и къ тому, чтобы исполненіе обязанностей стояло у него на первомъ планѣ и за нимъ уже шли удовольствія, что желаніе это никогда не можетъ быть преждевременнымъ, особенно когда дѣло идетъ о воспитаніи человѣка, высоко поставленнаго по рожденію.

Нѣкоторые изъ современныхъ намъ знаменитыхъ писателей полагаютъ, что не слѣдуетъ насиловать дѣтскую природу, что надо подчиняться наклонностямъ дѣтей и облегчать имъ труды по возможности. Я уважаю этихъ знаменитыхъ людей и отдаю справедливость ихъ геніальнымъ трудамъ; я сознаюсь, что идеи ихъ принесли много пользы, но самыя авторитетныя имена ничего не значатъ, когда оказывается противорѣчіе здравому смыслу или фактамъ. Здравый смыслъ говоритъ намъ, что прилежаніе, послушаніе, любовь къ порядку, и можетъ быть, даже самыя добродетели и пороки — не что иное, какъ результатъ привычекъ, приобретенныхъ съ раннихъ лѣтъ. Здравый смыслъ учитъ насъ отличать позволительное снисхожденіе отъ вреднаго потворства и указываетъ на непреодолимую трудность воспитанія, когда снисходительность къ дѣтскимъ слабостямъ дѣлается обязательной для наставника. Здравый смыслъ даетъ намъ [195]чувствовать, что вѣрнѣйшее средство развить наше дарованіе состоитъ въ борьбѣ съ препятствіями, что мы можемъ притупить его и унизить ребенка нравственно, если будемъ постоянно отстранять эти препятствія. Опытъ и факты подтверждаютъ это убѣжденіе. Великіе люди всѣхъ странъ и всѣхъ вѣковъ — всѣ безъ исключенія — достигали величія, сами преодолѣвъ безчисленныя препятствія, встрѣчавшіяся имъ на пути, и тогда только, когда они съ раннихъ поръ приучались употреблять въ дѣло врожденныя способности. Я откажусь отъ убѣжденій моихъ относительно этого предмета, если мнѣ укажутъ людей, дѣйствительно великихъ, которые достигли величія шутя и не зная никогда принужденія, не признавая закона необходимости и никакихъ обязанностей.

Я сказалъ, что в. кн. имѣетъ дарованія; но какое онъ сдѣлаетъ употребленіе изъ нихъ, если они останутся неразвитыми? Разсказываютъ, что фанатики на Востокѣ теряютъ способность владѣть членами, оставаясь въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ безъ движенія; я увѣренъ, что тоже будетъ со способностями и врожденными дарованіями в. кн., если они останутся безъ приложеній къ дѣлу и не будутъ развиваться съ раннихъ поръ; а какъ развить ихъ безъ усилій и безъ принужденія? Я думаю, что для развитія памяти слѣдуетъ заставлять в. кн. учить наизусть, что для упражненія какъ памяти, такъ и соображенія слѣдуетъ давать ему читать что-нибудь доступное его пониманію, обязывая [196]его запомнить содержаніе прочитаннаго. Я полагаю также, что онъ приобрѣтетъ привычку быть внимательнымъ, рѣшая одинъ нѣкоторыя арифметическія и геометрическія задачи; но при этомъ слѣдуетъ поставить необходимымъ условіем: чтобы онъ исполнялъ безъ отлагательствъ и прежде всего заданную ему работу, и чтобы онъ, ни въ какомъ случаѣ, не былъ освобожденъ отъ нея. Предлагаемыя мною средства просты и легко исполнимы, къ тому же я нахожу ихъ неизбѣжными и пора бы примѣнить ихъ къ в. кн. съ твердостью, искореняя въ тоже время упрямство другими средствами, о которыхъ мнѣ остется еще сказать нѣсколько словъ. Эта несчастная наклонность проявляется у в. кн. всякій разъ, когда занятія разстроятъ его планы относительно игры (что случается очень часто) и какъ только обстоятельства ставятъ его при этомъ въ необходимость быть внимательнымъ, тогда припадки вспыльчивости проявляются такъ быстро, что предупредить ихъ весьма трудно, если не вовсе невозможно. На первый взглядъ могло бы показаться, что подобное сопротивленіе рождается при встрѣчѣ съ непобѣдимыми трудностями, еслибы в. кн. не выказывалъ его въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло идетъ о вещахъ доступныхъ ему, въ особенности если приходится исполнять то, что онъ дѣлалъ легко и скоро и много разъ. В. с-во видѣли все это сами и еслибы потребовались новыя доказательства, то я ссылаюсь на самого в. кн.

Не вспоминая всего прошлаго, я напомню только в. с. о [197]томъ, какому испытанію подвергалось мое терпѣніе въ первое время и сколько надо было умѣнья, хладнокровія и сдержанности, чтобъ довести в. кн. до того состоянія, въ которое онъ теперь поставленъ. Я надѣялся тогда, что, соединяя твердость съ терпѣніемъ, я дождусь наконецъ того времени, когда объ этихъ непріятностяхъ не будетъ и рѣчи; но года́ прошли и мы не подвинулись нисколько впередъ. Правда, в. кн. привыкъ заниматься въ опредѣленные часы и онъ знаетъ болѣе чѣмъ зналъ тогда; но при тѣхъ условіяхъ, среди которыхъ онъ находился до сихъ поръ, трудно было ожидать, что упрямство его пройдетъ, и дѣйствительно оно приобрѣло характеръ такой несдержанности, что потворствовать ей и терпѣть ее болѣе невозможно. Онакожъ до сихъ поръ в. кн. не забывался передо мной; я сдерживалъ его вспылчивость и обуздывалъ порывы упрямства хладнокровіемъ, твердостью и въ особенности непоколебимостью моихъ рѣшеній; но послѣ безнаказанныхъ опытовъ надъ другими, долженъ былъ наступить мой чередъ, и сцена въ субботу, 15 сентября, была его первымъ опытомъ. Употребляя во зло мое терпѣніе въ теченіи 2-хъ часовъ сряду, когда дѣло шло о работѣ, которую онъ могъ исполнить въ 5 минутъ, и испробовавъ, совершенно тщетно, всѣ средства вывести меня изъ терпѣнія, онъ заставилъ наконецъ меня прибѣгнуть къ в. с-ву и вскорѣ послѣ полученнаго выговора, въ припадкѣ ярости, которую надо было видѣть, в. кн. укусилъ мнѣ руку. [198] Подобное поведеніе повлечетъ за собой цѣлый рядъ печальныхъ послѣдствій, если оно обратится въ привычку, такъ что слѣдуетъ принять мѣры одинаково скорыя и дѣйствительныя.

Упорство, гнѣвъ и насиліе побѣждаются въ частномъ человѣкѣ общественнымъ воспитаніемъ, столкновеніемъ съ другими людьми, силою общественнаго мнѣнія и въ особенности законами, такъ что общество не будетъ потрясено вспышками его страстей; членъ царской семьи находится въ діаметрально противуположныхъ условіяхъ: высокое положеніе въ обществѣ лишаетъ его высшихъ, равныхъ и друзей; онъ, чаще всего, встрѣчаетъ въ окружающихъ толпу, созданную для него и подчиняющуюся его капризу. Привыкая дѣйствовать подъ впечатлѣниемъ минуты, онъ не замѣчаетъ даже наносимыхъ имъ смертельныхъ обидъ и убѣжденъ въ томъ, что оскорбленія лицъ, подобныхъ ему, забываются обиженными; онъ не знаетъ, что молчаніе угнетаемыхъ представлетъ еще весьма сомнительный признакъ забвенія обидъ, и что подобно молніи, которая блеснетъ и нанесетъ смертельный ударъ въ одно и тоже мгновеніе — месть оскорбленныхъ людей так же быстра, жестока и неумолима.

Можетъ ли служить своему отечеству тотъ, кто упорно пренебрегалъ познаніями, дающими возможность нести эту службу съ пользою? Составитъ ли онъ себѣ малѣйшее понятіе объ обязанностяхъ общественнаго дѣятеля, если онъ не изучалъ ихъ съ ранняго возраста и если онъ не умѣлъ обуздывать себя [199]никогда? Будетъ ли онъ уважать своего государя, законы и их охранителей, когда онъ такъ часто забывался передъ своими наставниками, и если безнаказанность его проступковъ противъ окружающихъ можетъ быть уже приучила его къ мысли, что другіе люди созданы для него? Домиціанъ занимался прокалываніемъ мухъ передъ тѣмъ, какъ онъ началъ проливать кровь людскую; ужасы царствованія Нерона были слѣдствіемъ потворства его дѣсткимъ причудамъ со стороны Бурра и Сенеки. Настало время, когда рѣшительныя мѣры необходимы. Откладывать болѣе уже невозможно, потому что послѣ 10-ти лѣтъ характеръ ребенка получаетъ опредѣленный складъ, такъ что надо опасаться, чтобы привычки, приобрѣтаемыя въ это время, не повліяли на человѣка до конца жизни — таковъ мой взглядъ на вещи.

Существованіе упрямства заставляетъ предполагать въ ребенкѣ желание сдѣлать на зло; а противъ желаній такого рода неразсуждаютъ, а дѣйствуютъ; заставляютъ подчинятся волѣ воспитателя, ломаютъ упорство, если нужно, и сила отпора, который даютъ въ этомъ случаѣ, должна, по возможности, соотвѣтствовать стойкости того капризнаго порыва, который желаютъ побороть въ ребенкѣ.

Ошибается тотъ, кто надѣется исправить упорство снисхожденіемъ; я всегда замѣчалъ, что если в. кн. принимаетъ въ одну секунду какое-нибудь рѣшеніе, надо съ своей [200]стороны рѣшаться еще скорѣе или по крайней мѣрѣ остановиться на опредѣленномъ планѣ дѣйствія въ то же самое время, чтобы внущить ему уваженіе къ себѣ; тогда онъ почувствуетъ неравенство силъ въ борьбѣ; но для этого надо дѣйствовать, и всякий разъ, когда я только могъ привести въ исполненіе принятое рѣшеніе, я достигалъ хорошихъ результатовъ. Снисходительность не приноситъ вреда тогда только, когда ребенокъ въ состояніи почувствовать достоинство ея, а въ настоящемъ случаѣ этого нѣтъ, и упрямецъ, о которомъ идетъ рѣчь, чувствуетъ только удовольствіе поставивъ на своемъ, сопротивляясь волѣ другихъ. Когда онъ впередъ увѣренъ, что ему удастся отдѣлаться какимъ-нибудь «простите» или обѣщаніями и ласками и вообще одними только чисто внѣшними признаками раскаянія для виду, я отвѣчаю, что вслѣдъ за такимъ сознаніемъ вины вновь послѣдуетъ проступокъ; опыты мои не позволяютъ мнѣ усомниться въ этомъ и я готовъ даже доказать справедливость моихъ словъ. Я прихожу къ заключенію, что в. кн. долженъ быть наказанъ, какъ только онъ выкажетъ упорство вполнѣ опредѣлившееся, или позволитъ себѣ неприличныя выходки и жесты, и что, ни въ какомъ случаѣ, ни подъ какимъ предлогомъ, его не слѣдуетъ прощать. Онъ долженъ испытать на себѣ, что попирать безнаказанно порядокъ нельзя ни въ дѣтствѣ, ни въ зрѣломъ возрастѣ. Чтобы онъ почувствовалъ отвращеніе отъ этихъ печальныхъ и постоянныхъ повтореній [201]прежнихъ поступковъ своихъ, надо, чтобы онъ живо и долго чувствовалъ на себѣ ихъ послѣдствія. Повторяю, что болѣе нельзя терять ни минуты; но смѣю увѣрить, при этомъ, что вооружась твердостью, непоколебимостью и являясь передъ нимъ, въ одно и тоже время, справедливымъ и непреклоннымъ, не обращая вниманія на его просьбы и слезы; не поддаваясь ничьему заступничеству, какъ бы оно сильно ни было, уничтожая, однимъ словомъ, всякую надежду на безнаказанность, можно исправить в. кн. въ трехъ-мѣсячный срокъ; я настолько знаю его характеръ, что могу съ увѣренностью обѣщать это. Я предполагаю конечно, что могу съ увѣренностью обѣщать это. Я предполагаю конечно, что вышеизложенныя мѣры будутъ приняты всѣми его окружающими и что ихъ будутъ придерживаться съ твердостью, что́ не легко исполнить; но мы достигнемъ гавани, если только каждый изъ насъ рѣшится пренебречь бурей.

Что касается до рода наказаній, то я полагаю, что въ томъ случаѣ, когда упорство сопровождалось неприличными словами или жестами, надо не только лишить в. кн. той или другой забавы, какъ это до сихъ поръ дѣлалось, но не дозволять ему кромѣ уроковъ никакого занятія, способнаго развлечь его или разсѣять его скуку, измѣняя срокъ этого наказанія отъ 4 до 15 дней сряду. Легкія наказанія оставляютъ послѣ себя слабое впечатлѣніе; тогда какъ серьезныя и продолжительныя лишенія остаются надолго въ памяти, ихъ остерегаются и в. кн. не забудетъ ихъ. [202] Наконецъ, если в. кн. выкажетъ насиліе, онъ увидитъ, что его подчиняютъ не словами, не лишеніями, а тѣмъ же насиліемъ, способнымъ поселить навсегда отвращеніе къ такого рода способу приводитъ въ исполненіе свои желанія. Что до меня касается, я прошу отвѣта в. с-ва на мои представленія, для того, чтобы я могъ дѣствовать какъ должно, если я буду поставленъ вновь въ положеніе подобное субботнему, когда я чуть-было не рѣшился самъ принять надлежащія мѣры.

Я долженъ вдобавокъ замѣтить вашему сіятельству, что в. кн. забылся въ тотъ день до такой степени, что я не могу не требовать наказанія, въ ожиданіи повтореній такихъ поступковъ. Ему надо дать почувствовать его ошибку не одними словами или минутнымъ лишеніемъ, чтобы я безъ опасеній могъ оставаться его наставникомъ, а онъ — моимъ ученикомъ. Я бы упрекалъ себя цѣлую жизнь въ снисхожденіи или слабости, если бы простилъ ему это неосторожное оскорбленіе. Если онъ могъ такъ забыться въ первый разъ, то этотъ случай долженъ быть послѣднимъ. Имѣю честь быть и прочъ.

Съ тѣхъ поръ (т. е. съ 15 сент.) в. кн. разъ только, въ минуту вспыльчивости, опять чуть-было не забылся, но онъ тотчасъ же почувствовалъ свою вину и выразилъ раскаяніе, со свойственной ему живостью, такъ что было излишне [203]доказывать ему, что онъ виноватъ. Я, по справедливости, горжусь привязанностью в. кн.; я не купилъ ея снисхожденіемъ, за которое мнѣ приходилось бы краснѣть наединѣ съ собою. Я привязанъ къ нему не потому, что онъ занимаетъ высокое положеніе въ обществѣ, но за ту честность, правдивость, великодушныя наклонности и прямоту, которыя я замѣтилъ въ немъ и которыя заставляютъ любить его. Не будь онъ слишкомъ рано предоставленъ самому себѣ, или вѣрнѣе тѣмъ, кто захочетъ имѣть на него влияніе, изъ него можетъ выйти вполнѣ достойный человѣкъ, если дадутъ надлежащее направленіе его наклонностямъ, направляя ихъ къ цѣли достойной его высокаго назначенія.

Примѣч. Лагарпа.

Въ объясненіе этой характеристики в. кн. Константина, должно прибавить, что онъ росъ среди самыхъ неблагоприятныхъ педагогическихъ условій. Императрица сосредоточивала, какъ извѣстно, всѣ симпатіи свои и заботы на в. кн. Александрѣ Павловичѣ; в. кн. Константинъ, въ попеченіяхъ ея о воспитаніи внуковъ, отодвигался на второй планъ; эта неравномѣрность въ распредѣленіи попеченій и симпатій непремѣнно должна была отразиться на всѣхъ окружающихъ. Когда, по смерти Софьи Ивановны Бенкендорфъ, в. кн. перешли подъ надзоръ Н. И. Салтыкова (1783), ближайшее наблюденіе за в. кн. [204]Константиномъ было поручено барону Карлу Ивановичу Сакену (возведенному впослѣдствіи имп. Павломъ въ графское достоинство). Сакенъ, по отзыву Масона, былъ во всѣхъ отношеніяхъ выше ген. Протасова, воспитателя в. кн. Александра, но, по своей мягкости, снисходительности и недостатку характера, онъ не съумѣлъ внушить къ себѣ уваженіе Кон. Пав.

Масонъ приводитъ весьма характеристичный случай, разъясняющій отношенія в. кн. къ воспитателю. Сакенъ заставлялъ Константина Павловича читать; — «не хочу читать! — отвѣтилъ ему однажды в. кн. — потому не хочу, что вижу какъ вы, читая постоянно, глупѣете день ото дня». Эта выходка вызвала смѣхъ. Очевидно, что, при такой обстановкѣ, ребенку трудно было понять дурную сторону ихъ, когда вмѣсто неудовольствія онѣ вызывали смѣхъ; и не только не замѣчалъ, но даже вызывался на нихъ, потому что смѣхъ этотъ льстилъ дѣтскому самолюбію, выдвигая одну сторону этихъ выходокъ — остроумную находчивость и скрывая оскорбительный смыслъ ихъ. И не одинъ Сакенъ, если вѣрить Масону, но и всѣ окружающіе в. кн. (за исключеніемъ Лагарпа) сносили безотвѣтно оскорбленія, которыя онъ, въ припадкѣ кариза, наносилъ имъ. Молчаніе ихъ, какъ справедливо замѣчаетъ Лагарпъ, не доказывало, что они примирились съ этими оскорбленіями, и конечно въ нихъ таилось нерасположеніе къ в. кн., такъ что они не могли быть искренно къ нему привязаны; а при такихъ условіяхъ немыслимо благотворное воспитательное влияніе. Нѣкоторая доля враждебности къ питомцу слышится и въ запискѣ Лагарпа; онъ самъ какъ будто чувствуетъ это, заглаживая въ концѣ, въ примѣчаніи, прежніе рѣзкие отзывы, но вѣроятно это враждебное отношеніе сознавалось ребенкомъ, и вызывало то желание сдѣлать на зло, на которое указываетъ Лагарпъ, доказывая безотлагательную необходимость крутыхъ мѣръ въ отношеніи в. князя.

Н. П. Дуровъ.

Замѣтимъ, однако, что, возмужавъ, в. кн. Константинъ Павловичъ сохранялъ память о Лагарпѣ и свято себергъ у себя значительное собраніе писемъ своего суроваго наставника къ императору Александру Павловичу и къ нему, великому князю. Подлинники этихъ писемъ, какъ слышно, недавно найдены въ [205]бумагахъ покойнаго генералъ-адъютанта Павла Константиновича Александрова, послѣ смерти его супруги, рожденной кн. Щербатовой.

Замѣтимъ еще, что въ V-мъ томѣ «Сборника русскаго историческаго общества» (Спб. 1870 г.), напечатаны письма императора Александра I-го и другихъ особъ царственнаго дома, — въ томъ числѣ и в. к. Константина Павловича къ Ф. Ц. Лагарпу. Нѣкоторые изъ этихъ документов (стр. 23, 52—59 Сборн.) могутъ служить дополненіемъ и разъясненіемъ печатаемыхъ нами записокъ или отчетовъ знаменитаго наставника.

Ред.

Примѣчанія

править
  1. Издатель этихъ записокъ не знаетъ, кому они принадлежатъ, но если принять въ соображеніе, не говоря уже о другихъ второстепенныхъ указаніяхъ, одно то обстоятельство, что записки принадлежатъ именно воспитателю, а не учителю или какому-либо другому лицу, занимавшему иную должность при вел. князѣ, и что воспитателемъ вел. князя былъ Александръ Яковлевичъ Протасовъ, — о другихъ же не упоминается ни въ перепискѣ Екатерины съ Салтыковымъ (см. письма отъ 3-го января 1787 г. и отъ 22-го сентября 1793 г. въ «Русскомъ Архивѣ» 1864 г.), ни въ запискахъ Масона (Memoires secrets sur la Russie et particulièrement sur la fin du règne de Catherine II et le commencement de celui de Paul I-er. Amsterdam 1800, tome II, page 149—150), — то очевидно, что составителемъ помянутыхъ записокъ былъ никто иной, какъ А. Я. Протасовъ. Н. Д.
  2. В. князю Александру Павловичу въ это время шелъ 9-й годъ. Константину Павловичу 8-й. Н. Д.
  3. Не разобрано.
  4. Этой записки нѣтъ въ нашихъ документахъ.
  5. Напомнимъ, что гр. Уваровъ, въ упомянутой выше статьѣ «Русскаго Архива», разсказывая о подготовительныхъ работахъ Лагарпа къ этимъ урокамъ, которые ему удалось видѣть въ публичн. библіотекѣ города Лозанны, говоритъ: «при изложеніи историческихъ истинъ Лагарпъ совершенно упускаетъ изъ виду философскую ихъ критику и обращаетъ вниманіе только на нравственную сторону, такъ что его преподаваніе исторіи имѣетъ видъ курса нравственности, основаннаго на историческхъ фактахъ»; впрочемъ, многія смотрѣли въ то время на преподаваніе исторіи съ этой точки зрѣнія. Екатерина II, въ записках касательно русской исторіи пишет: «исторія есть описаніе дѣй или дѣяній; она учитъ добро творить и отъ дурнаго остерегаться». Н. Д.
  6. Въ Запискахъ воспитателя в. князей подъ 1791 годомъ записано слѣдующее: «Замѣчается въ в. к. Александрѣ Павловичѣ много остроумія и способностей, но совершенная лѣнь и нерадѣніе узнавать о вещахъ, и не только чтобъ желать вѣдать о внутреннемъ попеченіи (теченіи?) дѣлъ, кои бы требовали нѣкотораго насилія въ познаніи, но даже удаленіе читать публичныя вѣдомости и знать о происходящемъ въ Европѣ, т. е. дѣействуетъ въ немъ одно желаніе веселиться и быть въ покоѣ и праздности» (XII томъ «Русской Библиотеки»). Итакъ, Лагарпъ не успѣлъ въ теченіи пяти лѣтъ со времени представленія приведенной записки, т.-е. съ 1786 г. приохотить Александра Павловича къ урокамъ. Изъ статьи М. И. Богдановича въ 1-мъ томѣ Сбоника Русскаго Истор. общ. видны отчасти педагогическіе пріемы Лагарпа. Онъ заставлялъ великаго князя писать подъ свою диктовку, въ особой тетради, его проступки поденно; здѣсь въ приведенныхъ г. Богдановичемъ выпискахъ изъ тетради подобнаго рода съ особенной рѣзкостью и безпощадностью преслѣдуются лѣнь и апатія во время уроковъ; доказываются вредныя для великаго князя послѣдствія ихъ. Тамъ же приводятся выписки изъ уроковъ по исторіи; сухость изложенія и отвлеченно-нравственныя идеи, приводимыя въ нихъ, заставляются думать, что причина этой апатии и нежеланіе заниматься со стороны в. к. Александра, крылась, главнымъ образомъ, въ неумѣніи заинтересовать его предметом тѣмъ болѣе, что впослѣдствіи великій князь съ любовью занимался другими науками, напр. естественной исторіей. Н. П. Дуровъ.
  7. Здѣсь Лагарпъ вступаетъ въ полемику съ Екатериной II. Въ наказѣ своемъ о воспитаніи великихъ князей императрица приводитъ діаметрально-противуполжныя мнѣнія; она говоритъ, напр.: «Буде въ дѣтяхъ свободность духа не будетъ угнетаема приставниками, то отъ игры къ ученію приступать будутъ столь же охотно, какъ къ игрѣ и для того отнюдь ихъ высочествъ не принуждать къ учению…» или «когда учиться будутъ не по принужденію, но добровольно, тогда такожде охотно учиться будутъ какъ играть». Или: «къ ученію не принуждать дѣтей, за ученіе не бранить…» и т. д. однимъ словомъ, черезъ весь наказъ великой государыни проходитъ одна идея — отсутствіе всякаго насилія какъ въ дѣлѣ нравственнаго развития дѣтей, такъ равно и въ дѣлѣ научной подготовки ихъ. Екатерина II стремится достичь (мѣрами, предлагаемыми въ наказѣ) того, чтобы великія князья были добродѣтельны изъ любви къ добру, учились изъ любви къ наукѣ, а не во имя внѣшняго долга, выведеннаго подобно математической истинѣ путемъ отвлеченныхъ разсужденій, къ чему постоянно стремился Лагарпъ. Послѣдствія доказали, кто былъ болѣе правъ. Подъ влияніемъ Лагарпа и его уроковъ выработались тѣ «principes libérales», которыя въ формѣ отвлеченныхъ идеаловъ первой половины царствованія императора Александра Павловича остались, большею частію, не осуществленными. Н. П. Дуровъ.
  8. Адъюнктъ академіи наукъ, которому было впослѣдствіи поручено образованіе учетелей нормальныхъ (народныхъ) школъ въ имперіи во всемъ, что касается исторіи и географіи; имъ былъ составленъ извѣстный учебникъ этой послѣдней. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ имѣлъ честь преподавать в. князьямъ нѣмецкій языкъ, географію и исторію Россіи и исполнялъ ту же должность при великихъ княжнахъ. Примѣч. Лагарпа.
  9. Чего я не могъ достигнуть, несмотря на всѣ старанія мои. Я предлагалъ тогда, чтобы в. князья подъ руководствомъ инженера, опытнаго въ землемѣрныхъ работахъ, ознакомились въ полѣ со всѣми способами, которые даетъ геометрія для работъ этого рода. Примѣч. Лагарпа.
  10. Съ конца 1789 года, великіе князья начали учиться у Крафта экспериментальной физикѣ, а въ 1791 начали учиться натуральной исторіи у Палласа.