Старикъ вышелъ неслышными шагами изъ комнатки и вернулся туда опять, принеся съ собою низенькую скамью. Онъ усѣлся на нее такъ, что половина его тѣла была озарена тусклымъ мерцающимъ свѣтомъ восковой свѣчи, горѣвшей передъ кіотомъ а другая оставалась въ тѣни. Не спуская алчныхъ взоровъ со спящаго мальчика, отшельникъ терпѣливо сторожилъ его сонъ. Онъ не замѣчалъ, какъ бѣжитъ время и потихоньку дотачивалъ ножъ, при чемъ отъ времени до времени хихикалъ и ворчалъ себѣ подъ носъ. Въ этой позѣ онъ напоминалъ чудовищнаго страшнаго паука, собирающагося броситься на несчастное насѣкомое, безпомощно запутавшееся въ его паутинѣ.
По прошествіи долгаго времени, старикъ погрузился въ безумныя свои мысли до такой степени всецѣло, что хотя глаза его и оставались широко раскрытыми, онъ всетаки ничего не видѣлъ и не замѣчалъ. Внезапно пробудившись отъ своихъ грезъ наяву онъ убѣдился, что глаза мальчика были тоже широко раскрыты и глядѣли съ неизреченнымъ ужасомъ на ножъ. Улыбка демонской радости разлилась по лицу старика, когда онъ сказалъ, не перемѣняя своей позы и продолжая точить ножъ:
— Сынъ Генриха VIII, молился ты передъ отходомъ ко сну?
Мальчикъ сдѣлалъ тщетную попытку освободиться отъ веревокъ, связывавшихъ ему руки и ноги. Вмѣстѣ съ тѣмъ изъ его стиснутыхъ челюстей вырвался какой-то нечленораздѣльный сдавленный звукъ, который отшельникъ нашелъ умѣстнымъ признать утвердительнымъ отвѣтомъ и сказалъ:
— Въ такомъ случаѣ помолись опять. Прочти себѣ самому отходную, то есть молитву передъ смертью!
Дрожь пробѣжала по всему тѣлу мальчика, и его лицо поблѣднѣло. Онъ сдѣлалъ еще разъ попытку освободиться, ворочаясь и извиваясь всѣмъ тѣломъ. Видно было, какъ напрягались его мышцы, съ бѣшенствомъ отчаянія пытаясь разорвать веревки. Всѣ усилія несчастнаго мальчика оказались тщетными. Старикъ глядѣлъ на нихъ съ свирѣпымъ самодовольствомъ людоѣда, одобрительно кивалъ головою и безмятежно продолжалъ точить ножъ, приговаривая отъ времени до времени:
— Минуты для тебя теперь дороги. Онѣ всѣ на счету и уходятъ невозвратно. Молись же, пока это еще возможно. Читай отходную себѣ самому!
Изъ груди мальчика вырвался заглушенный стонъ. Маленькій король выбился изъ силъ и, сознавая свою безпомощность, отказался отъ дальнѣйшей борьбы. Слезы брызнули у него изъ глазъ и потекли одна за другой по лицу, но это трогательное зрѣлище нисколько не смягчило злобнаго старика.
Занималась уже заря. Замѣтивъ это, отшельникъ объявилъ рѣзкимъ голосомъ, въ которомъ звучала нотка нервнаго опасенія:
— Положимъ, что мнѣ очень пріятно любоваться его муками, но всетаки ночь успѣла уже миновать. Она показалась мнѣ очень короткой и пролетѣла, какъ мигъ, тогда какъ я былъ бы несказанно радъ, если бы она длилась цѣлый годъ. Отродье святотатственнаго грабителя церквей, закрой осужденные на смерть твои глаза, если не хочешь видѣть, какъ…
Конецъ фразы нельзя было разслышать, такъ какъ старикъ пробормоталъ его себѣ подъ носъ. Опустившись на колѣни передъ постелью мальчика, который тихонько стоналъ и плаката, отшельникъ нагнулся надъ своей жертвой и занесъ надъ ней ножъ… Что это такое, однако? Возлѣ хижины послышались человѣческіе голоса. Выронивъ ножъ, отшельникъ накрылъ мальчика овечьей шкурой, вздрогнулъ и выпрямился. Голоса, очевидно, приближались и становились все явственнѣе. Они перешли въ сердитую грубую брань. Затѣмъ послышались удары и крики помощи, за которыми послѣдовалъ топотъ проворно убѣгавшихъ ногъ. Немедленно же раздались тогда громкіе удары въ дверь хижины, сопровождавшіеся возгласомъ: — Эй, вы тамъ, отворите! Да смотрите же, не мѣшкайте, чортъ бы васъ всѣхъ побралъ!
Проклятіе это звучало въ ушахъ короля пріятнѣе самой нѣжной музыки, такъ какъ онъ узналъ голосъ Мильса Гендона.
Отшельникъ въ порывѣ безсильной злобы заскрежеталъ зубами, а затѣмъ проворно вышелъ изъ спальни и заперъ за собою дверь. Въ слѣдующее затѣмъ мгновеніе король услышалъ разговоръ, происходившій въ первой комнатѣ, которая служила какъ бы часовней.
— Привѣтъ вамъ и поклонъ, ваше преподобіе! Гдѣ здѣсь у васъ мальчикъ, — мой мальчикъ?
— О какомъ мальчикѣ вы говорите, другъ мой?
— Что за вопросъ! Прошу васъ, господинъ монахъ, мнѣ не лгать и не пытаться меня обманывать. Я ни подъ какимъ видомъ этого не потерплю. Тутъ какъ разъ по сосѣдству я нагналъ негодяевъ, которые, какъ мнѣ казалось, похитили его у меня и заставилъ ихъ въ этомъ сознаться. Они объявили, что мальчикъ отъ нихъ ушелъ, и что они разыскали его по слѣду, который привелъ какъ разъ къ вашимъ дверямъ. Мнѣ показали даже слѣды, и я узналъ въ нихъ отпечатки ногъ моего мальчика. Не заговаривайте мнѣ зубы, такъ какъ, если ты, ваше преподобіе, не вернешь мнѣ его сейчасъ же, то… Гдѣ же мальчикъ?
— Ахъ, достопочтенный господинъ, я сразу не догадался, что вы говорите о бродягѣ въ лохмотьяхъ, котораго я оставилъ у себя переночевать. Это какой-то полуумный, называвшій себя королемъ. Если такой джентльмэнъ, какъ вы, можетъ интересоваться подобнымъ мальчикомъ, то знайте, что я послалъ его въ сосѣднюю деревню съ маленькимъ порученіемъ. Онъ не замедлитъ вернуться.
— Когда же онъ вернется? Скоро ли это случится? Быть можетъ, что, отправившись за нимъ вслѣдъ, я еще успѣю его нагнать? Тутъ необходимо поторопиться. Не задерживай же меня и отвѣчай немедленно на вопросъ, скоро ли мальчикъ вернется?
— Тебѣ незачѣмъ уходить отсюда, онъ скоро вернется.
— Ну, ладно, попробую обождать. Впрочемъ, ты говоришь, что послалъ его въ сосѣднюю деревню съ порученіемъ? Ну, ужь извини, это грубая ложь. Онъ не изъ таковскихъ, чтобы имъ можно было помыкать такимъ образомъ. Если бы ты вздумалъ обратиться къ нему съ такимъ наглымъ предложеніемъ, онъ, вѣроятно, вцѣпился бы своими рученками въ сѣдую твою бороду. Ты солгалъ, пріятель. Онъ ни за что бы не согласился служить разсыльнымъ для тебя, или же любого иного человѣка.
— Не знаю, быть можетъ, онъ и не послушался бы человѣка, но я вѣдь не человѣкъ.
— Это еще что за выдумки? Кто же ты такой? Неужели дьяволъ?
— Это, видишь ли, тайна, а потому замѣть себѣ, что ты никоимъ образомъ не въ правѣ ее разглашать. Я не человѣкъ и не чортъ, а просто-на-просто архангелъ.
Послышалось громкое восклицаніе Мильса Гендона, смахившее на многоэтажное проклятіе. Почтенный воинъ затѣмъ продолжалъ:
— Это иное дѣло. Теперь я понимаю снисходительность къ тебѣ моего мальчика. Я былъ увѣренъ, что онъ ни за что въ свѣтѣ не согласится быть на посылкахъ у простого смертнаго, но вѣдь даже и король обязанъ, чортъ возьми, повиноваться, когда приказаніе исходитъ отъ архангела. Тогда я… Тс… что это за шумъ?
Все это время маленькій король лежалъ въ другой комнатѣ, понеремѣнно дрожа отъ страха и трепеща отъ радостной надежды. Онъ напрягалъ всѣ свои силы, чтобы крикнуть какъ можно громче и постоянно ожидалъ, что вырывавшіеся у него нечленораздѣльные звуки достигнутъ ушей Гендона, но каждый разъ, къ величайшему своему прискорбію, убѣждался, что они не доходили до назначенія, или же не производили ни малѣйшаго впечатлѣнія. При такихъ обстоятельствахъ замѣчаніе, вырвавшееся у вѣрнаго барона, подѣйствовало на маленькаго короля совершенно такъ же, какъ оживляющее вѣяніе свѣжаго вѣтерка дѣйствуетъ на умирающаго. Онъ сдѣлалъ еще энергическую попытку крикнуть изо всѣхъ силъ какъ разъ въ то время, когда отшельникъ говорилъ:
— Какой тамъ шумъ, я слышу только завываніе вѣтра.
— Можетъ быть, что и такъ. Должно быть и впрямь это вѣтеръ. Я все время здѣсь слышалъ, какъ онъ жалобно стоналъ. Вотъ и теперь опять… Нѣтъ, это не вѣтеръ, это какой-то странный незнакомый мнѣ звукъ. Надо посмотрѣть, что тамъ такое?
Король обрадовался до такой степени, что былъ почти не въ силахъ выносить свой восторгъ. Утомленныя его легкія дѣлали все, что отъ нихъ зависѣло, и работали исправно, но крѣпко связанныя челюсти и овечья шкура, накинутая на голову, значительно ослабляли ихъ дѣйствіе. Бѣдняга совершенно упалъ духомъ, когда услышалъ возраженіе отшельника:
— Это вовсе не вѣтеръ. Ты правъ. Звукъ этотъ, если не ошибаюсь, слышится вотъ изъ-за этихъ кустовъ. Пройдемъ туда вмѣстѣ, я покажу дорогу.
Король слышалъ, какъ они оба вмѣстѣ вышли изъ избы, бесѣдуя другъ съ другомъ. Шаги ихъ быстро замерли вдали, и несчастный мальчикъ остался, одинъ среди зловѣщей, томительной и ужасающей тишины. Ему казалось, будто прошелъ цѣлый вѣкъ, прежде чѣмъ онъ различалъ опять шаги и голоса. На этотъ разъ они приближались. Ихъ сопровождалъ къ тому же какой-то другой звукъ, напоминавшій топотъ копытъ. Мальчикъ явственно слышалъ, какъ Гендонъ говорилъ:
— Я не стану и не могу больше ждать. Онъ, безъ сомнѣнія, заблудился здѣсь, въ лѣсной чащѣ. Въ какомъ направленіи онъ пошелъ? Скорѣе укажи мнѣ его!
— Онъ отправился… Впрочемъ, погоди, я лучше пойду самъ съ тобою.
— И прекрасно. Ты, какъ я вижу, гораздо лучше, чѣмъ это можно подумать съ перваго взгляда. Чортъ возьми, наврядъ ли найдется другой такой же архангелъ, который обладалъ бы столь же добрымъ сердцемъ, какъ ты! Хочешь, поѣдемъ верхомъ. Садись на ослика, который предназначается для моего мальчика, или, быть можетъ, ты предпочитаешь обхватить преподобными своими ногами презрѣннаго мула, купленнаго мною лично для себя? Не совѣтую тебѣ, впрочемъ, садиться на это коварное животное. Барышники обманули меня на немъ, и я счелъ бы, что за него заплачено слишкомъ дорого даже въ томъ случаѣ, еслибъ я заплатилъ всего лишь законный мѣсячный процентъ съ мѣднаго гроша, пролежавшаго у ростовщика безъ всякаго употребленія.
— Нѣтъ, поѣзжай самъ на мулѣ и веди своего осла въ поводу. Я чувствую себя надежнѣе на собственныхъ ногахъ и предпочитаю идти пѣшкомъ.
— Тогда подержи пожалуйста для меня маленькое животное, пока я, съ опасностью собственной жизни, попытаюсь вскарабкаться на большое.
Мулъ, очевидно, брыкался, взвивался на дыбы и бѣшено бросался съ мѣста на мѣсто. Гендонъ угощалъ его за это ударами и проклятіями. Одно изъ этихъ послѣднихъ задѣло, повидимому, мула за живое и смирило его гордыню, такъ какъ съ тѣхъ поръ враждебныя дѣйствія мигомъ прекратились.
Можно представить себѣ, съ какимъ отчаяніемъ прислушивался маленькій король, связанный по рукамъ и ногамъ, къ постепенно ослабѣвавшимъ и замиравшимъ вдали голосамъ и шагамъ. Послѣднія надежды покинули его въ эту минуту. Онъ считалъ себя окончательно уже погибшимъ.
«Единственнаго моего друга удалось обмануть и направить на ложный слѣдъ, — говорилъ онъ самъ себѣ. — Отшельникъ не замедлитъ, вернуться, и тогда…» Мальчикъ сдѣлалъ глубокое вдыханіе и тотчасъ же затѣмъ возобновилъ съ такою бѣшеной энергіей попытку высвободить свои руки и ноги, что ему удалось сбросить съ себя, по крайней мѣрѣ, овечью шкуру.
Но вотъ онъ услышалъ, какъ растворились двери. Кровь застыла у него въ жилахъ, и ему казалось уже, будто онъ чувствуетъ ножъ убійцы, вонзающійся уже въ горло. Неизреченный ужасъ заставилъ мальчика закрыть глаза и потомъ снова открыть ихъ. Маленькій король увидѣлъ тогда передъ собою Джона Канти и Гуго.
Еслибъ ротъ у него не былъ завязанъ, онъ бы воскликнулъ: «Слава Тебѣ, Господи!» Черезъ минуту или двѣ, руки и ноги у мальчика были уже развязаны. Освободители маленькаго короля подхватили его подъ руки и поспѣшно принялись улепетывать въ чащу лѣса.