мерцающимъ свѣтомъ восковой свѣчи, горѣвшей передъ кіотомъ а другая оставалась въ тѣни. Не спуская алчныхъ взоровъ со спящаго мальчика, отшельникъ терпѣливо сторожилъ его сонъ. Онъ не замѣчалъ, какъ бѣжитъ время и потихоньку дотачивалъ ножъ, при чемъ отъ времени до времени хихикалъ и ворчалъ себѣ подъ носъ. Въ этой позѣ онъ напоминалъ чудовищнаго страшнаго паука, собирающагося броситься на несчастное насѣкомое, безпомощно запутавшееся въ его паутинѣ.
По прошествіи долгаго времени, старикъ погрузился въ безумныя свои мысли до такой степени всецѣло, что хотя глаза его и оставались широко раскрытыми, онъ всетаки ничего не видѣлъ и не замѣчалъ. Внезапно пробудившись отъ своихъ грезъ наяву онъ убѣдился, что глаза мальчика были тоже широко раскрыты и глядѣли съ неизреченнымъ ужасомъ на ножъ. Улыбка демонской радости разлилась по лицу старика, когда онъ сказалъ, не перемѣняя своей позы и продолжая точить ножъ:
— Сынъ Генриха VIII, молился ты передъ отходомъ ко сну?
Мальчикъ сдѣлалъ тщетную попытку освободиться отъ веревокъ, связывавшихъ ему руки и ноги. Вмѣстѣ съ тѣмъ изъ его стиснутыхъ челюстей вырвался какой-то нечленораздѣльный сдавленный звукъ, который отшельникъ нашелъ умѣстнымъ признать утвердительнымъ отвѣтомъ и сказалъ:
— Въ такомъ случаѣ помолись опять. Прочти себѣ самому отходную, то есть молитву передъ смертью!
Дрожь пробѣжала по всему тѣлу мальчика, и его лицо поблѣднѣло. Онъ сдѣлалъ еще разъ попытку освободиться, ворочаясь и извиваясь всѣмъ тѣломъ. Видно было, какъ напрягались его мышцы, съ бѣшенствомъ отчаянія пытаясь разорвать веревки. Всѣ усилія несчастнаго мальчика оказались тщетными. Старикъ глядѣлъ на нихъ съ свирѣпымъ самодовольствомъ людоѣда, одобрительно кивалъ головою и безмятежно продолжалъ точить ножъ, приговаривая отъ времени до времени:
— Минуты для тебя теперь дороги. Онѣ всѣ на счету и уходятъ невозвратно. Молись же, пока это еще возможно. Читай отходную себѣ самому!
Изъ груди мальчика вырвался заглушенный стонъ. Маленькій король выбился изъ силъ и, сознавая свою безпомощность, отказался отъ дальнѣйшей борьбы. Слезы брызнули у него изъ глазъ и потекли одна за другой по лицу, но это трогательное зрѣлище нисколько не смягчило злобнаго старика.
Занималась уже заря. Замѣтивъ это, отшельникъ объявилъ рѣзкимъ голосомъ, въ которомъ звучала нотка нервнаго опасенія:
— Положимъ, что мнѣ очень пріятно любоваться его муками, но всетаки ночь успѣла уже миновать. Она показалась мнѣ очень
