усердно точить ножъ, ворча себѣ подъ носъ и по временамъ разражаясь хриплымъ, едва слышнымъ хихиканьемъ. Затѣмъ онъ заговорилъ снова самъ съ собою вслухъ:
— Все это зло причинилъ намъ родной его отецъ. Безъ него я былъ бы теперь не какимъ-нибудь простымъ архангеломъ, а по меньшей мѣрѣ римскимъ папой!
Король пошевелился во снѣ. Отшельникъ неслышнымъ прыжкомъ дикой кошки подскочилъ къ его постели, сталъ возлѣ нея на колѣни и нагнулся надъ мальчикомъ, занеся уже ножъ для удара. Мальчикъ снова пошевелился. Глаза его на мгновеніе раскрылись, но это было сдѣлано совершенно безсознательно. Они ничего не увидѣли и въ слѣдующее затѣмъ мгновеніе спокойное дыханіе молодого короля свидѣтельствовало уже, что онъ опять крѣпко спитъ. Отшельникъ, все еще нагнувшись надъ мальчикомъ, прислушивался въ теченіе нѣкотораго времени, едва осмѣливаясь дышать. Затѣмъ онъ потихоньку опустилъ занесенный надъ мальчикомъ ножъ и вышелъ на цыпочкахъ изъ комнаты, замѣтивъ себѣ самому:
— Полночь давно уже миновала, а, чего добраго, онъ еще вскрикнетъ, и крикъ этотъ будетъ услышанъ какимъ-нибудь случайнымъ прохожимъ.
Старикъ принялся шарить по всѣмъ угламъ и закоулкамъ своей берлоги, тщательно собирая всѣ тряпки и веревки, попадавшіяся подъ руку. Затѣмъ онъ вернулся къ постели мальчика и такъ осторожно связалъ ему ноги, что маленькій король даже не проснулся. Послѣ того надлежало связать еще и руки. Отшельникъ нѣсколько разъ пытался сложить ихъ одну на другую, но маленькій король постоянно отдергивалъ которую-нибудь изъ рукъ въ то самое мгновеніе, когда старикъ пытался обхватить ихъ обѣ вмѣстѣ веревкой. Подъ конецъ, когда архангелъ почти уже отчаявался въ успѣхѣ, мальчикъ случайно самъ сдвинулъ обѣ свои руки и въ слѣдующее мгновеніе онѣ оказались уже крѣпко связанными. Затѣмъ, охвативъ широкой тесьмой нижнюю челюсть мальчика, старикъ крѣпко связалъ концы тесьмы у него на головѣ. Это было сдѣлано такъ ловко и съ такой осторожной постепенностью, что мальчикъ продолжалъ мирно спать и даже не пошелохнулся.
Старикъ вышелъ неслышными шагами изъ комнатки и вернулся туда опять, принеся съ собою низенькую скамью. Онъ усѣлся на нее такъ, что половина его тѣла была озарена тусклымъ
