Похищеніе Европы.
[122]
Былъ богь, изъ древнихъ лѣтъ
Довольно знаменитый,
Хотя давно забытый;
Теперь его ужь нѣтъ:
Онъ палъ — post Christum natum…
Никакъ не вспомню datum.
Для женскихъ онъ сердецъ
Страшнѣе былъ заразы,
И разныя проказы
Творить былъ молодецъ;
Ну, словомъ — былъ онъ геній
Для тайныхъ похожденій.
Есть ворохъ у меня
О богѣ томъ сказаній.
Въ нихъ много указаній
Нашолъ бы для себя
Иной ловецъ и нынѣ,
Лишь знай онъ по латынѣ.
И вотъ кой-что о нёмъ
По этому предмету
Повѣдаю я свѣту;
Но если бъ обо всёмъ
Мнѣ разсказать велѣли,
То мало и недѣли…
Пусть мой простой разсказъ
Мнѣ пользы не доставитъ,
Но васъ онъ позабавить.
Такъ съ Богомъ, въ добрый часъ,
Начну своё сказанье.
Теперь — прошу вниманья!
[123]
Разъ, поздно пробудясь,
Въ постели Зевсъ валялся,
Пыхтѣлъ и отдувался,
И крикнулъ, разсердясь:
«Чу! тамъ сигналъ парада!
Дождусь ли шоколада?»
И въ мигъ камеръ-лакей
Принёсъ всего, что надо:
Съ ванилью шоколада
И мягкихъ кренделей,
Халатъ и туфель пару,
И лучшую сигару.
Зевсъ выпилъ чашекъ пять
Съ отличнымъ аппетитомъ
И сѣлъ въ окнѣ открытомъ
Отъ скуки — наблюдать,
Вооружась лорнетомъ,
Что тамъ, на свѣтѣ этомъ?
И, сидя такъ въ окнѣ,
Онъ, въ утреннемъ туманѣ,
Вдругъ видитъ на полянѣ
Толпу дѣвицъ: онѣ,
Гуляя на лужочкѣ,
Сбирали тамъ цвѣточки.
Одна изъ нихъ была
Прелестное созданье:
Она въ очарованье
Зевеса привела;
Другія жь ей дѣвицы
Служили какъ царицѣ.
Какъ опытный знатокъ
Смотрѣлъ онъ на красотку:
Движенья, станъ, походку
И прелесть рукъ и ногъ,
Пылая жаромъ страстнымъ,
Онъ всё нашолъ прекраснымъ.
Онъ ей шестнадцать лѣтъ
Назначилъ по примѣтамъ —
И не ошибся въ этомъ.
Направивъ свой лорнетъ,
Онъ ею любовался
И млѣлъ, и волновался.
И сердце всё сильнѣй
Въ груди его стучало,
И въ мысль ему запало
Приволокнуться къ ней,
А чтобъ за это взяться —
Быкомъ маскироваться.
Не знаю право, какъ
Съумѣлъ онъ ухитриться
Въ быка преобразиться;
Но, думается такъ,
Въ игрѣ такого сорта
Не обошлось безъ чорта.
И, сдѣлавшись быкомъ,
На землю онъ спустился
И мигомъ очутился
Въ собраньи миломъ томъ,
И сталъ пастись лукавецъ
По близости красавицъ.
Какъ былъ онъ кротокъ, милъ
Въ своёмъ бычачьемъ санѣ!
Онъ роль свою заранѣ
Отлично изучилъ.
Будь онъ актёръ — ну, право,
Ему бъ кричали «браво!»
Чтобъ дѣвъ не испугать
Своей осанкой грозной,
Такъ мило, граціозно,
Онъ сталъ къ нимъ подступать,
Что былъ онъ въ то мгновенье
Не быкъ, а заглядѣнье!
Красавица, плѣнясь
Такимъ его смиреньемъ,
Сказала съ умиленьемъ,
Къ подругѣ обратясь:
«Гляди, гляди, подружка:
Какой онъ, право, душка!»
А та ей говоритъ:
«Наружности не вѣрьте:
Гдѣ омутъ тихъ, тамъ черти,
Пословица гласитъ.
Ахъ, милая принцеса,
Остерегайся бѣса!»
«Всё вздоръ! тутъ нѣтъ бѣсовъ!
Вотъ я его потѣшу —
Рога ему увѣшу
Гирляндой изъ цвѣтовъ.
Его, чай, тоже тѣшитъ,
Коль за ухомъ кто чешетъ?»
«Прочь, прочь! вотъ онъ идётъ!»
Но быкъ остановился,
На травку опустился,
Лежитъ себѣ — жуётъ
И смотритъ съ глупой миной
Предоброю скотиной.
[124]
Красавица, рѣзвясь,
Играть съ нимъ начинаетъ
И на него взлѣзаетъ
И говоритъ, смѣясь:
«Чего жь его бояться?
Вѣдь можно покататься!»
А быкъ того и ждалъ:
Почуявъ это бремя,
Онъ, улучивши время,
Вскочилъ и поскакалъ
Съ шалуньей слишкомъ смѣлой,
Какъ-будто угорѣлый.
«Ахъ, ахъ! держи, держи!»
Всѣ въ страхѣ закричали
И съ воплемъ побѣжали
Вслѣдъ бѣдной госпожи.
Она кричитъ и плачетъ,
А онъ всё шибче скачетъ!
Съ добычею своей
Онъ къ морю безъ оглядки
Летитъ во всѣ лопатки
И въ воду бухнулъ съ ней.
Она прижалась робко,
А онъ плывётъ, какъ пробка.
Но вотъ и островокъ!
Къ нему онъ подплываетъ
И бережно спускаетъ
Принцессу на лужокъ,
И тотчасъ удалился,
Чтобъ духъ въ ней ободрился.
Межь-тѣмъ, пока она
На травкѣ отдыхала
И всё припоминала,
Тревожныхъ думъ полна,
Хитрецъ, на всё готовый,
Придумалъ фокусъ новый.
Какъ ловкій селадонъ,
Во фракъ онъ нарядился,
Завился, надушился,
И розовый флаконъ
Съ духами ей подноситъ
И освѣжиться проситъ.
Чтобъ легче ей дышать,
Ослабилъ онъ шнуровку,
И примочилъ головку,
И началъ расточать,
Подъ видомъ скромной маски,
Любезности и ласки.
«Принцесса! какъ я радъ»,
Сказалъ онъ съ умиленьемъ,
«Что вы судьбы велѣньенъ
Мой посѣтили садъ.
Распоряжайтесь мною,
Какъ преданнымъ слугою.
«Но, замѣчаю я,
Вамъ надобно согрѣться
И вновь переодѣться.
Вотъ хижинка моя:
Она вамъ незнакома,
Но будьте въ ней, какъ дома.
«Вы всё найдёте тамъ:
И платья, и сорочки,
И юбки и чулочки,
И я съ охотой самъ
Исполню всепокорно
Долгъ фрейлины придворной.»
Красавица сперва
Немножечко дичилась,
Но всё-таки склонилась
На нѣжныя слова.
«Ага! вотъ будетъ штука»,
Иной тутъ скажетъ: «ну-ка!»
Нѣтъ, милые друзья,
Напрасны ожиданья:
Скоромнаго сказанья
Не ждите отъ меня:
Не къ лѣтамъ мнѣ амуры,
Да страшно и цензуры!
Скажу лишь объ одномъ,
Что ловкій волокита
Аттаку вёлъ открыто,
И время ихъ вдвоёмъ,
Что всякому понятно,
Текло весьма пріятно.
Но вотъ скандалъ какой:
Изъ моря всѣ наяды
Вдругъ выплыли и — рады
Оказіи такой —
Смотрѣли и смѣялись,
Краснѣли и шептались:
«Смотрите! экой стыдъ!
На что жь это похоже?»
Нептунъ тутъ смотритъ тоже
И съ хохотомъ кричитъ,
Облокотясь на вилы:
«Брависсино, мой милый!»
[125]
А знаете ль, подъ часъ
Я радъ за полъ прекрасный,
Что этотъ воръ опасный
Давно оставилъ насъ.
Да, впрочемъ, нынче стало
Такихъ быковъ не мало.
Ѳ. Миллеръ.
|
|
