Пан Тадеуш (Мицкевич; Берг)/1875 (ДО)/Вступление

Панъ Тадеушъ — Вступление
авторъ Адам Мицкевич, пер. Николай Васильевич Берг
Оригинал: польск. Pan Tadeusz, опубл.: 1834. — Перевод опубл.: 1875. Источникъ: Мицкевич А. Пан Тадеуш / пер. Н. В. Берг — [2-е изд. испр. и доп.]. — Варшава, 1875.

[1]
ВСТУПЛЕНІЕ.

Какіе тутъ сберешь поэзіи цвѣты?
О чемъ тутъ будешь пѣть, средь вѣчной суеты
Парижскихъ мостовыхъ, лжи, грязи и проклятій,
Неистощимыхъ слезъ и воплей меньшихъ братій?

О горе, горе намъ, что изъ родной земли
Мы головы свои въ чужбину занесли,
Навѣкъ покинувши родимые пороги!
Что̀ въ чужѣ мы нашли? Такія же тревоги!
И здѣсь намъ не везетъ, и здѣсь вѣдь, что ни-шагъ,
Какъ и на родинѣ, шпіонъ, измѣнникъ, врагъ,
И здѣсь мы всякому своей бѣдою чужды,
И здѣсь до нашихъ слезъ Европѣ мало нужды!
.............
И край, гдѣ легче мнѣ забыть свою тоску,
Гдѣ есть хоть малая отрада поляку —
То край невинныхъ лѣтъ! Воображенье наше
Не знаетъ ничего плѣнительнѣй и краше,
И будетъ намъ всегда казаться чистымъ онъ,
Какъ первая любовь, какъ юной дѣвы сонъ.

[2]

Тотъ край, гдѣ весело игралось мнѣ бывало,
Гдѣ рѣдко я грустилъ и плакалъ очень мало —
Какъ дѣвственъ предо мной и свѣтелъ онъ лежитъ:
По бархату луговъ тропа къ нему бѣжитъ,
Пестро покрытая одними лишь цвѣтами.
Мнѣ любо въ этотъ край перелетать мечтами:
Все тамъ кругомъ — мое, что̀ ни завидитъ глазъ,
Отъ липы, что̀ въ саду широко разрослась,
До ближняго ручья; а дальнія границы —
Гдѣ начинаются сосѣдскія свѣтлицы!

И только тѣхъ друзей, что̀ жили въ томъ краю,
Я неизмѣнными друзьями признаю́:
Они одни въ душѣ группируются тѣсно;
Смотрю я, какъ теперь, на всѣхъ на нихъ… Извѣстно,
Кто были тѣ друзья: сосѣди, братья, мать;
Коль приходилося кого-либо терять,
Какъ сѣтовали мы, какъ долго говорилось
О немъ: какъ будто бы Богъ знаетъ, что̀ случилось.

И добрые друзья поэту помогли,
Какъ тѣ, извѣстные по сказкѣ, журавли,
Что̀ разъ надъ мо́лодцемъ закля̀тымъ пролетали
И перышковъ ему, бѣднягѣ, накидали:
Онъ крыльями взмахнулъ — и живо улетѣлъ
Къ себѣ на родину, въ отеческій предѣлъ!

О, боги! доживу-ль до тѣхъ временъ счастливыхъ,
Когда собраніе сихъ строфъ неприхотливыхъ
Достигнетъ до Литвы, до нашихъ сельскихъ дѣвъ,
И дѣвы юныя, за прялкою, пропѣвъ
О той красавицѣ, что̀ такъ играть любила,
Что всѣхъ своихъ гуськовъ, играя, погубила;

[3]

О сиротинкѣ той, стыдливой какъ заря,
что̀ съ кралемъ уплыла за синія моря —
Дойдутъ и до моихъ простыхъ и бѣдныхъ пѣсенъ
И будетъ мой разсказъ имъ также интересенъ.

Такъ, помню, на травѣ, подъ липою, не разъ
Мы, дѣти, слушали заманчивый разсказъ
О злой волшебницѣ и нѣкоемъ Веславѣ,
По книгѣ, что̀ была у насъ въ великой славѣ.
Вокругъ читавшаго сбирался цѣлый домъ;
Подсаживался къ намъ порой и экономъ
И важнымъ голосомъ, внушительно и внятно,
Ребятамъ объяснялъ, что̀ было непонятно.

И какъ завидовалъ я славѣ тѣхъ пѣвцовъ,
Хотя невѣдомыхъ, хотя и безъ вѣнцовъ,
Которые даетъ надменный Капитолій,
Но, безъ сомнѣнія, своей довольныхъ долей;
Для нихъ, увѣренъ я, желаній всѣхъ конецъ,
Былъ поднесенный въ даръ подругою вѣнецъ,
Рукою дѣвственной и чистой заплетенный
Изъ синихъ васильковъ, да изъ руты зеленой…