Какие тут сберёшь поэзии цветы?
О чём тут будешь петь, средь вечной суеты
Парижских мостовых, лжи, грязи и проклятий,
Неистощимых слёз и воплей меньших братий?
О горе, горе нам, что из родной земли
Мы головы свои в чужбину занесли,
Навек покинувши родимые пороги!
Что̀ в чуже мы нашли? Такие же тревоги!
И здесь нам не везёт, и здесь ведь, что ни шаг,
Как и на родине, шпион, изменник, враг,
И здесь мы всякому своей бедою чужды,
И здесь до наших слёз Европе мало нужды!
.............
И край, где легче мне забыть свою тоску,
Где есть хоть малая отрада поляку —
То край невинных лет! Воображенье наше
Не знает ничего пленительней и краше,
И будет нам всегда казаться чистым он,
Как первая любовь, как юной девы сон.
Тот край, где весело игралось мне бывало,
Где редко я грустил и плакал очень мало —
Как девствен предо мной и светел он лежит:
По бархату лугов тропа к нему бежит,
Пёстро покрытая одними лишь цветами.
Мне любо в этот край перелетать мечтами:
Всё там кругом — моё, что̀ ни завидит глаз,
От липы, что̀ в саду широко разрослась,
До ближнего ручья; а дальние границы —
Где начинаются соседские светлицы!
И только тех друзей, что̀ жили в том краю,
Я неизменными друзьями признаю́:
Они одни в душе группируются тесно;
Смотрю я, как теперь, на всех на них… Известно,
Кто были те друзья: соседи, братья, мать;
Коль приходилося кого-либо терять,
Как сетовали мы, как долго говорилось
О нём: как будто бы Бог знает, что̀ случилось.
И добрые друзья поэту помогли,
Как те, известные по сказке, журавли,
Что̀ раз над мо́лодцем закля̀тым пролетали
И перышков ему, бедняге, накидали:
Он крыльями взмахнул — и живо улетел
К себе на родину, в отеческий предел!
О, боги! доживу ль до тех времён счастливых,
Когда собрание сих строф неприхотливых
Достигнет до Литвы, до наших сельских дев,
И девы юные, за прялкою, пропев
О той красавице, что̀ так играть любила,
Что всех своих гуськов, играя, погубила;
О сиротинке той, стыдливой как заря,
что̀ с кралем уплыла за синия моря —
Дойдут и до моих простых и бедных песен
И будет мой рассказ им также интересен.
Так, помню, на траве, под липою, не раз
Мы, дети, слушали заманчивый рассказ
О злой волшебнице и некоем Веславе,
По книге, что̀ была у нас в великой славе.
Вокруг читавшего сбирался целый дом;
Подсаживался к нам порой и эконом
И важным голосом, внушительно и внятно,
Ребятам объяснял, что̀ было непонятно.
И как завидовал я славе тех певцов,
Хотя неведомых, хотя и без венцов,
Которые даёт надменный Капитолий,
Но, без сомнения, своей довольных долей;
Для них, уверен я, желаний всех конец,
Был поднесённый в дар подругою венец,
Рукою девственной и чистой заплетённый
Из синих васильков, да из руты зелёной…