_p._69.png)
После этой чудесной победы Пантагрюэль послал Карпалима в город Аморотов, возвестить о том, что король Анарх взят в плен и все враги разбиты. Услышав эту весть, все жители города вышли в порядке и с большою пышностью и веселием провели его в город, где повсеместно были зажжены костры, и расставлены столы на улицах, уставленные множеством кушаний. Казалось снова наступил золотой век: так все пировали.
Но Пантагрюэль, когда собрался сенат, сказал:
— Господа, следует ковать железо, пока оно горячо, а потому прежде чем пировать дальше, я хочу завоевать всё королевство Дипсодов. Итак, кто хочет идти со мной, пусть готовится выступить завтра после выпивки, потому я иду в поход. И не то, чтобы мне нужны были лишние люди в подмогу для этого завоевания: тех, что, у меня уже есть, мне довольно. Но я вижу, что город до того переполнен жителями, что им тесно ходить по улицам, поэтому я хочу часть их отвести в качестве колонистов в Дипсодию и отдать им всю страну, которая красива, здорова, плодородна и лучше всех других стран, как это хорошо известно многим из вас, побывавшим там. Пусть всякий, кто готов идти туда, собирается, как я уже сказал.
Этот совет и это совещание разнеслись по городу, и на следующий день, на площади перед дворцом собралась толпа народа, числом не менее одного миллиона восьмисот пятидесяти шести тысяч одиннадцати человек, кроме женщин и детей. Они выступили в Дипсодию в таком порядке, что напоминали сынов израильских, когда те вышли из Египта, чтобы перейти через Чермное море.
Но прежде нежели продолжать рассказ об этом предприятии, я хочу сообщить о том, как Панург поступил со своим пленником, королём Анархом. Он припомнил, что сообщал Эпистемон о том, как обращались в Елисейских полях с земными королями и богачами и как они добывали себе пропитание низкими и грязными ремёслами.
И вот в один прекрасный день, он облёк своего бывшего короля в славную полотняную куртку, с зубцами, как у албанской фески, и в подходящие штаны, но оставил без башмаков.
— Потому что, — говорил он, — они не подходят к костюму.
И дал ему голубую шапку с каплуньим пером. Или нет, ошибаюсь: их, кажется, было два, а также дал ему красивый кушак голубой с зелёным, говоря, что эта ливрея ему идёт, так как он был развращён[1]. В этом виде привёл его к Пантагрюэлю, говоря:
— Знаком ли вам этот мужик?
— Нет, конечно, — отвечал Пантагрюэль.
— Это господин король над тремя печёными яблоками. Я хочу сделать из него порядочного человека. Я хочу приурочить его к ремеслу и сделать разносчиком луковичной подливки. Ну, кричи: «Кому нужно луковичную подливку?»
И бедняга стал кричать.
— Недостаточно громко, — сказал Панург.
И, взяв его за ухо, продолжал:
— Пой погромче, в тоне g, sol, re, ut. У тебя, чёрт возьми, здоровая глотка, и ты никогда не был так счастлив, как теперь, когда ты больше не король.
А Пантагрюэлю всё это доставляло большое удовольствие. Смею сказать, что он был добрейшим из людей. Итак, Анарх стал разносчиком луковичной подливки.
Два дня спустя Панург женил Анарха на старой фонарщице и сам справил свадьбу, на которой подавали великолепную баранью голову, кровяные колбасы с горчицей и потроха с чесноком. Панург послал Пантагрюэлю пять возов этих последних, и Пантагрюэль все их съел и похвалил. Кроме того, Панург позаботился, чтобы за обедом не было недостатка в вине из виноградных выжимок и в наливке рябиновке. Нанят был слепой музыкант, и под звуки его волынки они плясали.
После обеда Панург привёл новобрачных во дворец и представил Пантагрюэлю.
Пантагрюэль отвёл им маленькую дворницкую в глухой улице и дал каменную ступку, чтобы толочь лук. И там они жили себе да поживали, и Анарх стал самым значительным разносчиком луковой подливки во всей Утопии. Но мне говорили, что жена его бьёт без милосердия, но бедный дурак, по глупости, это терпит и не смеет защищаться.
- ↑ Тут у Рабле непереводимая игра слов pers et vert и pervers.