АРХЕОЛОГІЯ — наука о древностяхъ. Впервые это слово употреблено Платономъ, который разумѣетъ подъ Археологіей исторію прошедшихъ временъ. Въ этомъ же смыслѣ употребляетъ данный терминъ Діонисій Галикарнасскій и по его примѣру іудейскій историкъ Іосифъ Флавій, озаглавившій свою исторію народа еврейскаго «Ἰουδαική ἈΡχαιολογία», что обыкновенно переводится у насъ: «Древности Іудейскія». У римлянъ термину ἈΡχαιολογία соотвѣтствовало слово Antiquitates. Для обозначенія древней исторіи имъ пользуется Цицеронъ, Плиній, имъ же озаглавливаетъ Теренцій Варронъ свое сочиненіе «О человѣческихъ и божественныхъ вещахъ». Изъ христіанскихъ писателей терминъ Antiquitates употребляютъ въ томъ же значеніи бл. Августинъ — «О градѣ Бож.» 6, 3 и бл. Іеронимъ — «Противъ Іовин.». Съ XVI в. оба выраженія принимаютъ болѣе опредѣленное значеніе, употребляются для обозначенія жизни и состоянія прошедшихъ временъ, въ противоположность исторіи, которая изучаетъ дѣянія прошлаго. Но еще и теперь ни въ иностранной, ни въ русской литературѣ не выработано одного, строго научнаго, опредѣленія Археологіи. Главною причиною этого является отсутствіе единства во взглядахъ на ея предметъ, задачи и методъ. Такъ, по мнѣнію нѣкоторыхъ, напр.‚ графа Уварова и проф. Н. В. Покровскаго («Новѣйшія воззрѣнія на предметъ и задачи Археологіи» стр. 26. Сборникъ Археолог. Института, кн. 4), предметъ А. совпадаетъ съ предметомъ исторіи, такъ какъ обѣ изучаютъ остатки древняго быта. Другіе же настолько съуживаютъ объемъ Арх.‚ что на ея долю остается изученіе или однихъ религіозно-художественныхъ памятниковъ, или же церковной обрядности. Далѣе, одни держатся того мнѣнія, что Арх. должна изслѣдовать только памятники вещественные, другіе присоединяютъ къ нимъ и памятники письменные. Разногласіе во взглядахъ на предметъ Арх. усиливается, наконецъ, еще тѣмъ обстоятельствомъ, что ученые не могутъ придти къ соглашенію по вопросу, какой періодъ времени она обнимаетъ, что слѣдуетъ разумѣть подъ древностью, памятники которой она изучаетъ. Такъ, Августи замѣчаетъ, «что древнее и средневѣковое время можно было бы соединить подъ общимъ понятіемъ — древность». Слѣдовательно, границею древности онъ считаетъ вѣкъ реформаціи. Розенкранцъ и Пиперъ, наоборотъ, отдвигаютъ границу до настоящаго времени, Вальхъ ограничивается тремя первыми вѣками нашей эры, Бингамъ и Рейвальдъ считаютъ границею смерть Григорія Великаго (604 г.). Росси, Гаруччи, Ле-Бланъ и Мартиньи разумѣютъ подъ христіанскою древностью то время, когда христіанство находилось подъ вліяніемъ и въ предѣлахъ греко-римской культуры. Но такъ какъ, напр., въ Галліи античная культура дѣйствовала на цѣлое столѣтіе дольше, чѣмъ въ Италіи, то и при подобномъ взглядѣ происходитъ значительная разница во времени. Въ силу этого Росси оканчиваетъ свое собраніе надписей VII в., а Ле-Бланъ — VIII. По мнѣнію Крауса, 604 г. представляетъ настоящую границу, а захватывать средніе вѣка и даже новое время значитъ смѣшивать древность со стариной. Поэтому подъ христіанскою Арх. онъ разумѣетъ всестороннее изученіе христіанской жизни въ предѣлахъ античной культуры. Такъ же разнообразны взгляды на задачи Арх. Въ русской литературѣ они были высказаны въ первый разъ И. Е. Забѣлинымъ въ статьѣ «Объ основныхъ задачахъ Арх.». По его словамъ, всѣ остатки древняго быта являются созданіемъ двоякаго рода творческой силы человѣка: творчества единичнаго, зависящаго отъ воли каждаго человѣка, и творчества родового, безсознательнаго, принадлежащаго всему народу и отъ него зависимаго. Творчество родовое составляетъ область исторіи, а единичное предметъ Арх. Совершенно иного воззрѣнія держится Н. В. Покровскій. По его мнѣнію, центръ тяжести Арх. составляютъ родовыя явленія, хотя этимъ самымъ не исключаются изъ круга ея вѣдѣнія и явленія индивидуальнаго свойства. И что касается первыхъ, то задача Арх. заключается не только въ наблюденіи ихъ, но и въ опредѣленіи ихъ генезиса. «Задача Арх., говоритъ онъ, должна заключаться въ опредѣленіи типовъ и указаніи историческаго генезиса, но отнюдь не въ разборѣ мелочей индивидуальнаго характера и произвольныхъ» (Ibid. стр. 24). «Недостаточно, замѣчаетъ онъ въ поясненіе своихъ словъ, указать, что изображеніе символовъ добраго Пастыря и рыбы, было извѣстно христіанамъ въ II—III вв. Обязанность археолога состоитъ въ томъ, чтобы опредѣлить, откуда возникли эти символы, какія историческія обстоятельства вызвали ихъ къ жизни и чѣмъ обусловливалась ихъ форма» (стр. 23). Такимъ обр., терминъ Арх. со временъ Платона понимался и понимается различно; предметъ, задача и методъ ея до сихъ поръ не опредѣлены; Арх. можно разсматривать какъ совокупность разнообразнѣйшихъ свѣдѣній о древнихъ памятникахъ. Въ богословскомъ отношеніи Археологія распадается на два самостоятельныхъ отдѣла, именно — 1) Археологію Библейскую и 2) Археологію Церковную или Христіанскую.
I. АРХЕОЛОГІЯ БИБЛЕЙСКАЯ — наука о библейскихъ древностяхъ и, какъ таковая, составляетъ важную часть древне-восточной археологіи вообще. Предметомъ ея, какъ науки, служитъ изслѣдованіе всѣхъ разнообразныхъ проявленій жизни библейскаго (т. е. древне-еврейскаго) народа, какъ они отразились въ его священныхъ книгахъ (Библіи), гражданской литературѣ и вещественныхъ памятникахъ его старины. Но хотя источникъ и предметъ библейской археологіи опредѣляются уже самимъ ея названіемъ, однако относительно ея объема еще не установилось опредѣленнаго взгляда и разные изслѣдователи то расширяютъ, то съуживаютъ его. Въ первомъ случаѣ въ кругъ библейской археологіи вводится изслѣдованіе древностей не только собственно древне-еврейскаго народа, но и тѣхъ народовъ, съ которыми евреи приходили въ историческое соприкосновеніе, какъ египтянъ, ассиро-вавилонянъ, персовъ и друг. (какъ наприм. въ «Протоколахъ англ. Общества Библейской Археологіи», у Гезеніуса, Де-Ветте и др.). Но правильнѣе ограничивать предметъ Б. А. только древностями еврейскаго народа, какъ отдѣльной исторической единицы, занимавшей опредѣленное положеніе въ исторіи, жившей своей особой культурной жизнью и находившейся въ опредѣленныхъ отношеніяхъ къ окружающимъ народамъ, такъ что изслѣдованіе древностей другихъ упоминаемыхъ въ Библіи народовъ можетъ входить въ нее лишь настолько, насколько оно можетъ служить къ поясненію древностей собственно библейскаго народа. Мнѣнія изслѣдователей расходятся и относительно объема древностей собственно еврейскаго народа, и одни (по преимуществу древніе, какъ І. Флавій) относятъ къ нимъ и исторію, а другіе (новѣйшіе, какъ Янъ) географію, и не только политическую, но и физическую. Но такой взглядъ опять вводитъ въ кругъ библейской археологіи посторонніе для нея элементы, хотя конечно исторія и географія имѣютъ для нея важное вспомогательное значеніе. Такимъ образомъ въ кругъ библейской археологіи, въ тѣсномъ и точномъ смыслѣ входитъ изслѣдованіе особенностей религіозной, семейной, общественно-государственной и вообще культурной жизни древне-еврейскаго народа, причемъ ея задача состоитъ не только въ подробномъ изложеніи проявленій зтихъ сторонъ его жизни, но и въ опредѣленіи общаго міросозерцанія, на которомъ основывалась вся его многовѣковая жизнь. По своему положенію въ исторіи древняго міра, древне-еврейскій народъ представлялъ исключительное и весьма своеобразное явленіе. Его историческая миссія носитъ строго религіозный характеръ и въ этомъ отношеніи онъ оказалъ на историческую судьбу человѣчества вліяніе, предъ которымъ блѣднѣетъ культурное вліяніе всѣхъ другихъ народовъ древности. Вотъ почему и главный нервъ его жизни составляетъ именно его религіозное міросозерцаніе, безъ знакомства съ которымъ нельзя понять и самыхъ древностей этого своеобразнаго народа.
Сущность религіи древне-еврейскаго народа составлялъ строгій монотеизмъ, поддерживавшійся съ неуклонною настойчивостью и знтузіазмомъ втеченіе всей его исторической жизни. Признаваемый въ ней единый Богъ, конечно, разнообразился въ прилагаемыхъ къ нему аттрибутахъ и понимался, смотря по тѣмъ или другимъ историческимъ вліяніямъ, то какъ Элогимъ — въ смыслѣ творческой силы, то какъ Іегова — въ смыслѣ болѣе личнаго существа, то какъ Адонаи — въ смыслѣ владычества въ мірѣ и т. д., но подъ этими разными именами разумѣется всегда одинъ и тотъ же Богъ, открывавшійся родоначальникамъ или такъ называемымъ патріархамъ народа. Этотъ Богъ имѣлъ соотвѣтственный культъ, состоявшій въ принесеніи ему жертвъ въ особыхъ священныхъ мѣстахъ, и возвышенность самаго понятія о Богѣ нашла себѣ выраженіе въ томъ, что древне-еврейскій культъ исключалъ человѣческія жертвы, столь распространенныя у древнихъ народовъ, какъ нѣчто жестокое и богопротивное. Мѣстами богослуженія въ древнее время служили по преимуществу сдѣланные изъ камней жертвенники или алтари, на которыхъ жертва, при отсутствіи особаго священническаго сословія, приносилась самостоятельно каждымъ отцомъ семейства или патріархомъ. Впослѣдствіи, именно по выходѣ изъ Египта, съ цѣлію упорядоченія культа была построена особая скинія, родъ переноснаго храма, въ которомъ заключены были величайшія святыни народа, и въ немъ жертвы и обряды совершались уже особымъ классомъ священниковъ съ первосвященниками во главѣ. Эта подвижная скинія позже, именно при царѣ Соломонѣ, замѣнена была величественнымъ храмомъ въ Іерусалимѣ, представлявшимъ собою высшее выраженіе архитектурнаго искусства народа, впрочемъ въ сильной степени воспользовавшагося при этомъ современнымъ зодчествомъ финикіянъ. Храмъ іерусалимскій сдѣлался съ того времени центромъ не только религіозной, но и общественно-политической жизни народа. Въ немъ совершались годовые праздники, какъ, напр., пасха, пятидесятница и праздникъ кущей; для празднованія ихъ народъ стекался со всѣхъ концовъ страны, даже и во время своего политическаго разъединенія послѣ Соломона. Строгая возвышенность монотеизма часто оказывалась слишкомъ превосходящею заурядную степень религіознаго сознанія народа и въ немъ постоянно замѣчалась наклонность къ болѣе осязательному культу идолопоклонства съ его чувственно-обольстительными формами, въ которыхъ оно проявлялось у сосѣднихъ народовъ, или по крайней мѣрѣ наклонность къ бездушной обрядности‚ развивавшейся на счетъ истиннаго духа религіи. Но монотеизмъ нашелъ себѣ непроклонныхъ и неумолимыхъ ревнителей въ лицѣ пророковъ, которые составляли особый классъ духовно-просвѣщенныхъ людей, высоко державшихъ знамя истиннаго и строгаго единобожія и безпощадно каравшихъ всякое уклоненіе отъ него въ грубое ли идолопоклонство, или въ бездушное обрядничество. Эти же пророки были лучшими выразителями религіозно-нравственнаго самосознанія и историческаго назначенія «избраннаго» народа и непрестанно проповѣдывали идею, что настанетъ время, когда разрѣшатся всѣ испытываемыя человѣчествомъ противорѣчія и невзгоды во внутренней и внѣшней жизни, какъ результаты первороднаго грѣха, и придетъ всеобщее избавленіе, какъ осуществленіе всѣхъ лучшихъ чаяній человѣчества.
Религіозное міросозерцаніе, какъ основной принципъ библейскаго народа, оказывалъ существенное вліяніе на всѣ формы его жизни. Въ семейномъ отношеніи оно сказалось въ строгомъ осуществленіи нравственныхъ началъ брачной жизни. Поддерживалась строгая моногамія, имѣвшая свое основаніе въ самой исторіи происхожденія брачной жизни отъ сочетанія одного мужа съ одною женою, а также и въ томъ высокомъ положеніи женщины, которое она занимала въ древне-еврейскомъ народѣ по отношенію къ мужчинѣ: для него она отнюдь не была безотвѣтною рабыней, а равноправнымъ, самостоятельнымъ существомъ, имѣвшимъ значеніе равноправной помощницы мужу. Конечно, этотъ возвышенный взглядъ въ дѣйствительности проводился не особенно строго и даже среди патріарховъ мы встрѣчаемъ случай двоеженства, а впослѣдствіи и не мало случаевъ многоженства (особенно у царей Давида и Соломона); но это были уже уклоненія отъ нормы, каковыми и признавало ихъ всегда народное сознаніе. Многоженство среди евреевъ развивалось, главнымъ образомъ, изъ своеобразнаго явленія — наложничества, состоявшаго въ томъ, что мужъ рядомъ съ одной законной женой имѣлъ одну или нѣсколько побочныхъ «наложницъ», занимавшихъ не-самостоятельное положеніе служанокъ при домѣ. Причина этого явленія лежала въ желаніи, въ случаѣ безплодія законной жены, имѣть потомство хотя бы чрезъ посредство побочныхъ связей, и это желаніе считалось настолько законнымъ и святымъ, что наложничеству содѣйствовали сами жены, какъ это мы видимъ изъ исторіи Авраама и Іакова, подавлявшія въ себѣ даже естественное и законное чувство супружеской ревности. — Въ заключеніи брака существовали извѣстныя ограниченія, въ силу которыхъ брачныя связи запрещались въ близкихъ степеняхъ родства, и въ этомъ отношеніи нравственное сознаніе древне-еврейскаго народа было чрезвычайно чутко и полно того horror naturalis, который связывается съ подобными отношеніями, и выгодно отличалось отъ сознанія другихъ, окружающихъ языческихъ народовъ. Послѣдніе, какъ извѣстно, въ томъ числѣ и египтяне, не знали въ этомъ отношеніи никакихъ нравственно-мотивированныхъ нормъ (среди нихъ былъ обычнымъ явленіемъ даже бракъ съ родною сестрой, что было «мерзостью» для нравственнаго сознанія евреевъ). Запрещались также брачныя связи съ хананеянами, какъ идолопоклонниками. Бракъ заключался весьма просто, безъ всякихъ особыхъ церемоній. Требовалось только согласіе родителей и самой невѣсты, которымъ давались при этомъ различные цѣнные подарки, и самое вѣнчаніе, если такъ можно выразиться, состояло лишь въ молитвенномъ благословеніи и благопожеланіи брачующимся со стороны родителей — благоденствовать и множиться (Быт. 24, 60). Впослѣдствіи введены были особые формальные брачные договоры, обусловливающіе права и обязанности супруговъ. Разъ заключенный союзъ считался священнымъ и прелюбодѣяніе наказывалось смертью. Впрочемъ, разводъ былъ сравнительно легкимъ и обычнымъ дѣломъ. Для этого мужъ долженъ былъ дать своей женѣ разводное письмо и отослать ее изъ своего дома. Въ предупрежденіе произвола и распущенности, однако, существовали разныя ограниченія и формальности, имѣвшія своею цѣлію внушить супругамъ всю важность совершаемаго ими шага (Втор. 24, 1—4). Разведенные при извѣстныхъ условіяхъ могли заключать новыя брачныя связи. Въ случаѣ, если мужъ умиралъ, не оставивъ послѣ себя сыновей, то братъ его или деверь долженъ былъ жениться на его вдовѣ съ цѣлью «возстановить сѣмя своему умершему брату» (Втор. 25, 5—10). Этотъ законъ деверства распространялъ свое дѣйствіе и на ближайшихъ родственниковъ, какъ это видно изъ исторіи Руѳи. Бракъ считался истинно несчастнымъ, когда онъ оказывался бездѣтнымъ, и бездѣтство съ особенною тяжестью ложилось на женщину, для которой это было источникомъ невыносимаго позора и поношенія, и многія еврейскія женщины съ надрывающей сердце тоской молились о снятіи съ нихъ такого поношенія (Ревекка, Анна, Елисавета и другія). Дѣти считались великимъ даромъ Божіимъ и этимъ опредѣлялось ихъ положеніе въ семействѣ и обществѣ. Дѣти у евреевъ отнюдь не были безправною собственностью родителей, какъ это было особенно у римлянъ, гдѣ отецъ семейства располагалъ ихъ жизнью и смертью; за ними признавались извѣстныя права личности и родители не имѣли права произвольно распоряжаться распредѣленіемъ своей собственности дѣтямъ и должны были подчиняться извѣстнымъ установленіямъ бытоваго и писаннаго закона (Второз. 21, 15—17). Всѣ права домохозяйства послѣ смерти отца обыкновенно переходили къ «старшему перворожденному» сыну, и отсюда право первородства цѣнилось высоко, такъ что изъ-за полученія его случались иногда домашнія распри между братьями (исторія Іакова и Исава). При дѣленіи наслѣдства принимались во вниманіе и дочери, которыя, при отсутствіи сыновей, становились самостоятельными и полными наслѣдницами родительскаго имущества (Числ. 27, 8) и для продолженія рода и имени отца вступали въ бракъ съ мужчинами отцовскаго племени. Такой взглядъ на дочерей обусловливался общимъ воззрѣніемъ на женщину, какъ на равноправное съ мужчиной существо, и еврейскія женщины вполнѣ оправдывали такой взглядъ. Исторія сохранила имена многихъ женщинъ, которымъ народъ много обязанъ былъ въ своей политической жизни (напр. Маріамъ, Девора, доблестная избавительница народа отъ чужеземнаго ига, Іудиѳь, Есѳирь и др., имена которыхъ, какъ звѣзды первой величины, блистаютъ на фонѣ его многовѣковой исторической жизни). Къ дому или семейству причислялись также слуги или домочадцы, пріобрѣтавшіеся или чрезъ покупку, плѣненіе, или чрезъ естественное размноженіе и составлявшіе собственность главы семейства. Слуги не были безправными рабами въ собственномъ смыслѣ этого слова, пользовались защитой закона, дававшаго имъ даже свободу въ случаѣ жестокаго обращенія господина (Исх. 21, 20, 26, 27), и часто находились въ весьма довѣренныхъ отношеніяхъ къ господину, отъ котораго, въ случаѣ его бездѣтства, могли надѣяться на полученіе полнаго наслѣдства. — Семейства слагались въ болѣе крупныя общества или родовыя единицы — племена и такъ называемыя колѣна. Послѣднихъ обыкновенно считается двѣнадцать — по числу родоначальниковъ народа, двѣнадцати сыновей Іакова (хотя отъ Іосифа чрезъ двухъ его сыновей Ефрема и Манассію произошло два колѣна). Эти колѣна при поселеніи народа въ Палестинѣ послужили основой его политической организаціи, по которой народъ въ сущности состоялъ изъ двѣнадцати самостоятельныхъ республикъ, имѣвшихъ полное внутреннее самоуправленіе и связывавшихся между собою лишь единствомъ религіи и закона, естественными узами родства, интересомъ взаимопомощи и общностью пережитыхъ ими историческихъ воспоминаній. Опредѣляемая по своей принципіальной сущности, политическая организація евреевъ представляла собою такъ называемую теократію, т. е.‚ богоправленіе. Іосифъ Флавій, впервые введшій въ употребленіе этотъ терминъ (С. Ар. 2, 17), понималъ теократію въ смыслѣ особенной формы правленія, въ отличіе отъ монархіи, олигархіи и демократіи. Но въ дѣйствительности она можетъ быть понимаема лишь въ смыслѣ общаго принципа, дававшаго лишь общую норму для общественно-государственной жизни, — норму, сообразуясь съ которой, народъ имѣлъ полную свободу развитія и могъ вырабатывать въ себѣ, смотря по своимъ потребностямъ, историческимъ обстоятельствамъ и условіямъ, всѣ и всякія частныя формы общественно-государственной жизни, подъ тѣмъ лишь непремѣннымъ условіемъ, чтобы при всякой формѣ правленія верховнымъ главою и царемъ народа считался Іегова, божественный законъ котораго долженъ былъ имѣть безусловно-опредѣляющее значеніе для всѣхъ отношеній жизни. Поэтому мы видимъ, какъ въ исторіи еврейскаго народа постепенно смѣнялось нѣсколько формъ правленія. Во время странствованія въ пустынѣ и при завоеваніи Палестины во главѣ народа стояли какъ бы военные диктаторы (Моисей и Іисусъ Навинъ); затѣмъ втеченіе нѣсколькихъ сотъ лѣтъ выступали случайные вожди и судьи (въ періодъ судей) и, наконецъ, по требованію историческихъ обстоятельствъ, учреждена была монархія. Всѣ эти формы правленія одинаково были совмѣстимы съ «теократіей», только бы управители дѣйствовали по указанію закона и частныхъ проявленій воли верховнаго царя народа — Іеговы. Изъ частныхъ формъ государственно-общественной жизни можно отмѣтить фактъ широкаго развитія политическаго представительства, по которому важнѣйшія дѣла въ государствѣ рѣшались при посредствѣ правильно организованныхъ собраній. Такихъ собраній было два, изъ которыхъ одно представляло собою нѣчто въ родѣ постояннаго сената и состояло изъ представителей колѣнъ и племенъ (12 + 58 = 70), а другое всенародное, состоявшее изъ представителей всѣхъ, болѣе мелкихъ общественныхъ единицъ и созывавшееся лишь по особымъ, чрезвычайнымъ случаямъ. Это представительство съ учрежденіемъ монархіи естественно должно было потерпѣть нѣкоторое ограниченіе, но никогда не теряло своего значенія совсѣмъ, втеченіе всей исторической жизни народа.
Представители общаго и мѣстнаго управленія (старѣйшины) вмѣстѣ съ тѣмъ были и носителями судебной власти. Древніе евреи отличались высокоразвитымъ чувствомъ судебной справедливости и къ этой именно области народное сознаніе относило высшее проявленіе мудрости своего мудрѣйшаго царя Соломона. Судопроизводство происходило открыто и устно, причемъ средствами доказательства служили свидѣтельство и клятва. Многія преступленія, какъ богохульство, идолопоклонство, убійство, прелюбодѣяніе и другія, наказывались смертію, причемъ обычною казнью было побіеніе камнями, обезглавленіе и повѣшеніе (впослѣдствіи введено было чрезъ посредство римлянъ и распятіе). Другими наказаніями за меньшія преступленія были — тѣлесное бичеваніе и денежный штрафъ (за воровство напр.), причемъ воръ долженъ былъ возмѣщать украденное въ четыре и болѣе разъ противъ его стоимости, а въ случаѣ несостоятельности дѣлался рабомъ потерпѣвшаго. Въ общемъ въ основѣ суда лежалъ принципъ равномѣрнаго возмездія («око за око, зубъ за зубъ»), (Исх. 21, 24).
Въ международныхъ отношеніяхъ древніе евреи, по самому своему положенію, должны были отличаться извѣстною исключительностью и отчужденіемъ, такъ какъ всякое соприкосновеніе съ чужеземцами могло пагубно вліять на чистоту ревниво оберегавшагося закономъ монотеизма. Вслѣдствіе этого евреи вели частыя и безпощадныя войны съ окружающими идолопоклонническими народами и при завоеваніи Палестины, въ силу обычнаго военнаго права древности, безпощадно «предавали острію меча» не только способныхъ носить оружіе мужчинъ, но и женщинъ и дѣтей. Тѣмъ не менѣе эта исключительность отнюдь не устраняла возможности международныхъ сношеній на почвѣ мирной культуры, и евреи свободно пользовались лучшими произведеніями культуры окружающихъ народовъ, и даже высшее ихъ національное святилище — храмъ былъ плодомъ архитектурнаго искусства ихъ сосѣдей финикіянъ.
Что касается матеріальной культуры, то въ этомъ отношеніи древне-еврейскій народъ не выработалъ никакого самостоятельнаго типа и находился подъ вліяніемъ тѣхъ болѣе его культурныхъ народовъ, съ которыми ему приходилось входить въ соприкосновеніе на различныхъ стадіяхъ его исторической жизни.
Родоначальникъ народа Авраамъ, какъ переселенецъ изъ Месопотаміи, прибылъ въ Палестину съ готовой месопотамской культурой, какая существовала съ незапамятныхъ временъ, особенно въ Халдеѣ. Въ самой Палестинѣ ему пришлось встрѣтиться также уже съ сложившейся культурой ханаанскихъ племенъ, особенно хетовъ или хеттеевъ — этого сильнаго и вліятельнаго племени, историческое существованіе котораго открыто только въ самое недавнее время и теперь составляетъ предметъ многочисленныхъ и старательныхъ изслѣдованій. Затѣмъ, во время пребыванія въ Египтѣ, евреи неизбѣжно поддались могучей и богатой культурѣ страны фараоновъ, оказавшей весьма замѣтное вліяніе на многія стороны въ жизни народа. По исходѣ изъ Египта, онъ нашелъ въ Палестинѣ опять готовую, уже высокоразвитую культуру, которой также воспользовался въ значительной степени; наконецъ, въ послѣдующей его исторической судьбѣ существенное вліяніе на него оказывали ассиро-вавилоняне, греки и римляне, такъ что въ этомъ отношеніи древне-еврейская культура представляетъ лишь рядъ историческихъ наслоеній на общей основѣ семитическаго культурнаго типа. Вотъ почему можно ограничиться лишь самыми общими чертами въ изложеніи его вещественной культуры, поскольку она выступаетъ въ литературныхъ и вещественныхъ памятникахъ библейской старины.
Въ эпоху патріарховъ евреи выступаютъ какъ кочевое племя, обладающее значительными стадами и передвигающееся съ мѣста на мѣсто; но уже изъ исторіи Исаака извѣстно, что онъ занимался земледѣліемъ (Быт. 26, 12). Въ Египтѣ главнымъ занятіемъ евреевъ, повидимому, было также скотоводство, но съ поселеніемъ въ Палестинѣ земледѣліе сдѣлалось главнымъ источникомъ существованія народа и на немъ обоснованъ былъ весь складъ его соціально-экономической жизни. По завоеваніи Палестины всѣ земли были раздѣлены между народомъ по участкамъ и выработана была строгая и стройная система поземельной собственности, имѣвшая своею цѣлью предоставлять каждому семейству или дому постоянный источникъ благосостоянія. Въ предупрежденіе обезземеленія отдѣльныхъ лицъ и сосредоточенія поземельной собственности въ немногихъ рукахъ законъ полагалъ въ основу національной экономіи теократическій принципъ, по которому владѣльцемъ земли собственно считался Іегова (Лев. 25, 23), а наличные владѣтели были лишь второстепенными собственниками по праву дарственности или аренды вслѣдствіе чего они не могли продавать предоставленную имъ землю навсегда, а только на извѣстные сроки, такъ что въ опредѣленные періоды (юбилейные годы, наступавшіе чрезъ каждыя 50 лѣтъ) всѣ проданныя земли безплатно возвращались ихъ прежнимъ владѣльцамъ (Лев. 25, 8—11). Изъ послѣдующей исторіи извѣстно, что этотъ законъ часто не соблюдался, и потому, какъ и въ другихъ странахъ, образовывалась крупная поземельная собственность въ ущербъ мелкимъ землевладѣльцамъ, но самый фактъ существованія такого закона показываетъ въ немъ тенденцію создать оплотъ противъ развитія величайшаго экономическаго зла, столь много содѣйствовавшаго крушенію древняго міра. Рядомъ съ земледѣліемъ существовали разныя ремесла и, такъ сказать, ремесленныя искусства, знаніе которыхъ обнаружилось уже при построеніи скиніи и ея принадлежностей въ пустынѣ, хотя эти ремесленныя искусства носили на себѣ весьма замѣтное вліяніе Египта, а впослѣдствіи финикіянъ. Особенностью евреевъ въ этомъ отношеніи было то, что въ то время, какъ напр. у грековъ и особенно римлянъ ремесло считалось занятіемъ презрѣннымъ, дѣломъ рабовъ, евреи относились къ нему какъ къ весьма почтенному занятію и считали своимъ долгомъ обучать ему своихъ дѣтей. Торговля была развита слабо и въ этомъ отношеніи евреи рѣшительно уступали своимъ сосѣдямъ финикіянамъ. Основной денежной единицей былъ сикль, соотвѣтствовавшій опредѣленному вѣсу кусковъ золота и серебра и потому равнявшійся, если онъ былъ серебряный, приблизительно 80 к., и 12 р. 50 к., если онъ былъ золотой. Благородные металлы въ обиліи шли на разнообразныя украшенія, и особенно принадлежностей скиніи и храма, гдѣ многіе предметы были сдѣланы изъ чистаго золота и серебра. Художественныя искусства у евреевъ не процвѣтали, особенно пластическія, не находившія себѣ примѣненія въ силу запрещенія закономъ всякихъ изображеній (изъ опасенія идолопоклонства). Сравнительно болѣе развиты были архитектура, высшимъ выраженіемъ которой былъ храмъ іерусалимскій (хотя построенный съ помощью финикіянъ), и затѣмъ музыка, и поэзія. Музыка вокальная и инструментальная находила широкое примѣненіе при богослуженіи, и исторія сохранила нѣсколько знаменитыхъ именъ «начальниковъ хора» (Асафа, Емана и Идиѳума), великимъ поощрителемъ которыхъ былъ царственный пѣвецъ и музыкантъ Давидъ. Въ лицѣ его еврейская поэзія достигла своего высшаго процвѣтанія и его знаменитые псалмы восхищаютъ милліоны сердецъ и до настоящаго времени. — Древне-еврейскій яз. принадлежитъ къ обширной семьѣ семитическихъ языковъ и находился въ ближайшемъ родствѣ съ финикійскимъ, моавитскимъ, ассирійскимъ, арабскимъ и др. языками. За VI вѣковъ до Р. Х. онъ подъ вліяніемъ вавилонянъ подвергся существенному измѣненію и превратился въ такъ называемым арамейскій или сиро-халдейскій, который и былъ народнымъ нарѣчіемъ во времена Христа. Письменность у евреевъ встрѣчается уже въ весьма отдаленное время и происхожденіе ея не достаточно ясно, хотя алфавитъ находится въ близкомъ соотношеніи съ финикійскимъ. Древнѣйшіе образцы этой письменности мы имѣемъ на моавитскомъ камнѣ (отъ IX вѣка) и въ открытой недавно въ Іерусалимѣ такъ называемой «Силоамской надписи», относящейся ко времени Соломона (по другимъ — ко времени Езекіи, кон. VIII вѣка). Языкъ обѣихъ надписей тотъ самый, на которомъ написаны древнѣйшія книги Библіи, и по нимъ, слѣдовательно, можно судить и о самомъ письмѣ, которымъ пользовались священные писатели. Особенность древне-еврейскаго письма заключалась въ томъ, что въ немъ не было гласныхъ и писались только согласныя, и только уже, когда языкъ сдѣлался мертвымъ, еврейскіе ученые, такъ назыв. масореты, изобрѣли особые значки для выраженія гласныхъ, употребляющіеся и донынѣ.
Литература Библейской Археологіи весьма обширна, такъ что изъ нея здѣсь могутъ быть указаны лишь самыя выдающіяся произведенія. Кромѣ Библіи, какъ главнѣйшаго источника, важное значеніе имѣютъ сочиненія Іосифа Флавія, этого, такъ сказать, отца библейской археологіи, въ своихъ «Іудейскихъ древностяхъ», «Іудейской войнѣ» и «Противъ Апіона» собравшаго массу археологическаго и историческаго матеріала изъ жизни іудейскаго народа; затѣмъ сочиненія Филона‚ хотя уже страдающія весьма замѣтною односторонностью‚ и Талмудъ, насколько въ немъ изображены слѣды древне-іудейской жизни, особенно съ ея обрядовой, бытовой и юридической сторонъ. Отдѣльныя черты можно встрѣтить у разныхъ классическихъ писателей, какъ Геродота‚ Страбона, Плинія, Тацита, хотя они вообще относились къ іудейскому народу съ крайнимъ пренебреженіемъ, а также въ многочисленныхъ «Путешествіяхъ» или хожденіяхъ въ Св. Землю» отъ IV вѣка до нашего времени. Затѣмъ, собственно-научная обработка библейской археологіи началась съ XVI в. (Sigonii, De Republica Hebraeorum, Франкф.‚ 1585), получила значительное развитіе въ XVII (напр. Spenser, De leg. Hebr., 1685) и стала на твердую почву со 2-ой половины XVIII вѣка, когда въ быстрой послѣдовательности начали появляться законченные курсы, обнимавшіе весь кругъ библейско-археологическаго матеріала въ его научной систематической обработкѣ. Изъ этого рода сочиненій можно указать: Jahn, «Biblische Archäologie», 5 томовъ, 1796—1805; Rosenmüller, «Handbuch der biblischen Alterthumskunde» (4 том. 1823—1831); De-Wette, «Lehrbuch der hebr. — jud. Archäologie», 1814; Keïl, Handbuch d. hebr. Archäologie (1858‚ перев. на русскій языкъ) и многія другія. Отдѣльные предметы обстоятельно разсматриваются въ извѣстныхъ библейскихъ словаряхъ Винера, Смита, Рима, Вигуру (нач. выходить съ 1891 года), «Реальной Энциклопедіи» Герцога и мн. друг. Драгоцѣнный матеріалъ можно найти также въ такихъ изданіяхъ, какъ: Records of the Past (съ 1873 г.)‚ Transactions of the Society of Biblical Archäology (съ 1872 г.) и др. Въ русской литературѣ можно встрѣтить отдѣльныя статьи въ разныхъ духовныхъ журналахъ, а также нѣсколько спеціальныхъ изслѣдованій отдѣльныхъ областей библейской археологіи, среди которыхъ можно упомянуть сочиненія: А. Олесницкаго, «Святая Земля» (Кіевъ, 1875—79, 2 т.), его же обширное изслѣдованіе о «Ветхо-зав. храмѣ Іерусалимскомъ» (изд. Палест. общест.‚ 1889.); А. Лопухина, «Законодательство Моисея» (1882 г.) и др. Опытъ систематическаго изложенія библейскихъ древностей сдѣланъ въ «Библейской археологіи» арх. Іеронима (Спб. 1883 и 1884), но этотъ широко задуманный трудъ за смертью автора остался неоконченнымъ. Обильный матеріалъ доставляютъ, наконецъ, «Сообщенія Импер. Палестинскаго Общества», которое не щадитъ средствъ на весьма цѣнныя въ библейско-археологическомъ и историко-литературномъ отношеніи изданія.
II. АРХЕОЛОГІЯ ЦЕРКОВНАЯ или Христіанская. Научная разработка христіанской археологіи началась съ XVI в. Этотъ вѣкъ въ области науки и искусства представляетъ періодъ возрожденія, а въ области религіи — періодъ развитія протестантства. Возникшее въ это время тяготѣніе къ античнымъ формамъ искусства, сопровождавшееся крайнимъ пренебреженіемъ къ современному церковному искусству, требовало его возрожденія на началахъ антики; протестантство же возбудило съ своей стороны протестъ противъ всѣхъ формъ церковной жизни, поддерживаемыхъ церковнымъ преданіемъ. Эти то протесты вызвали на поприще ученой дѣятельности защитниковъ церковной старины; началась оживленная полемика и вызвала къ жизни весьма значительные ученые труды, посвященные изученію устройства, обрядовъ и обычаевъ древне-христіанской церкви. Первымъ по времени произведеніемъ этого рода являются протестантскія Магдебургскія центуріи (1559—74 г.)‚ заключающія въ себѣ, между прочимъ, богатый отдѣлъ церковныхъ обычаевъ, устройства и управленія церкви. За ними слѣдуютъ труды Валтасара Бебеля, Квенштедта, Далея, Спангемія, посвященные изученію отдѣльныхъ сторонъ древне-церковной жизни и въ частности вопросамъ о таинствахъ и почитаніи иконъ. Не чуждые тенденціозности и полемическаго задора, они во многомъ уступаютъ безпристрастнымъ и строго научнымъ «Древностямъ христіанской церкви» (1708—22) Іосифа Бингама. Но и онъ, подобно своимъ предшественникамъ, совсѣмъ не касается вещественныхъ памятниковъ. Этотъ существенный недостатокъ восполняютъ до нѣкоторой степени «Анналы» (1588—1607 г.) католика Цезаря Баронія. Въ его духи работали Моланъ, Палеотти, іезуитъ Гретцеръ и другіе ученые. Но первыми работниками на поприщѣ археологіи искусства являются Панвиніо и Бозіо. Тотъ и другой посвятили себя изученію катакомбъ и находимыхъ въ нихъ памятниковъ. Они положили начало научному изслѣдованію памятниковъ древне-христіанскаго искусства, и по ихъ слѣдамъ пошла цѣлая масса археологовъ. Наибольшею извѣстностію пользуются Боттари, Марангони, Фабретти‚ Буонаротти, Больдетти. Такъ, въ 1720 г. вышли «Изслѣдованія въ кладбищахъ свв. мучениковъ и древнихъ христіанъ въ Римѣ» послѣдняго; въ 1716 г. имъ изданы съ Буонаротти «Изслѣдованія надъ разными фрагментами и изображеніями, найденными на римскихъ кладбищахъ»; въ 1740 г. — съ Марангони «Acta S. Victorin». Въ тоже самое время Вазари издаетъ свою исторію живописцевъ, а Монфоконъ, Мабильонъ, Мураторій, Ассеманій и Альбани приводятъ въ извѣстность письменные памятники христіанской древности. Въ XVII в. особенный интересъ къ старинѣ былъ вызванъ ученымъ итальянцемъ Чампини, предпринявшимъ изслѣдованіе древнѣйшихъ христіанскихъ церквей и мозаикъ. Но всѣ эти труды носили частный и по преимуществу антикварный характеръ: они занимаются главнымъ образомъ формою памятника и слишкомъ мало обращаютъ вниманія на принципы, на историческую связь. И только въ XVIII в., со времени Винкельмана, были положены первыя начала исторіи искусства. За Винкельманомъ прибылъ въ Римъ французъ Д’Аженкуръ (1730—1814), чтобы заняться продолженіемъ его работъ. Пробывъ здѣсь около 20 лѣтъ, онъ составилъ исторію христіанскаго искусства древняго и средневѣковаго, изданную послѣ его смерти. Отъ того же XVIII в. сохранились менѣе цѣнные труды итальянцевъ — Біанхини, Мамахи, Сельваджіо, Пелличіа, Талеотимо и нѣмцевъ — Вальха, Баумгартена, Землера, Гауга и др. Въ XIX в. дѣло изученія христіанскаго искусства принимаетъ весьма широкіе размѣры. Въ Италіи наиболѣе видными его представителями являются іезуитъ Марки, изучившій катакомбы св. Агнессы и издавшій въ 1844 г. первый томъ своего соч. «Монументы первобытнаго христіанскаго искусства», его ученикъ Джіовани Баттиста Де-Росси, и іезуитъ Гарруччи. Наибольшая слава въ дѣлѣ изученія христіанскаго Рима принадлежитъ Де-Росси. Онъ вмѣстѣ со своимъ братомъ посѣтилъ всѣ извѣстныя до него катакомбы и изслѣдовалъ много новыхъ. Открытые имъ памятники древне-христіанской жизни и изученіе ихъ превзошли все то, что до него было сдѣлано. Наиболее знаменитыя открытія сдѣланы имъ въ катакомбахъ Каллиста, Домитиллы, Прискиллы и Претекстаты. Въ своемъ трудѣ «Roma sotterranea cristiana» (1864—77) Росси предпринялъ методическое описаніе катакомбъ; своими «Inscriptiones urbis Romae chrisrianae» онъ положилъ прочное начало научному изданію надписей; его «Musaici christiani di Roma» представятъ со временемъ цѣлую, подробную исторію христіанской мозаики въ Римѣ; наконецъ, своими «Bulletino di archaeologia cristiana», выходящими періодически съ 1863, онъ знакомитъ публику съ текущими изслѣдованіями и открытіями. Въ другихъ мѣстахъ Италіи въ послѣднее время трудились надъ изученіемъ христіанскихъ древностей многіе ученые изслѣдователи — въ Неаполѣ, — въ Сициліи, — въ Миланѣ, — въ Моденѣ. Во Франціи на поприщѣ Ар. работали Ленорманъ, Аляръ и Перре, трудъ котораго «Les Catacombes de Rome» изданъ въ 1851—55 г. французскимъ правительствомъ. Далѣе ихъ пошелъ Тессье, посвятившій себя изученію архитектуры Византіи, Арменіи, Грузіи и внесшій весьма цѣнный вкладъ въ скудную литературу византійскаго искусства. Тому же самому вопросу посвящены изслѣдованія Куше — «Choix d’eglises byzantinas», Де-Вогюэ — «Architecture civile et religieuse de la Syrie», «Les Eglises de Terre-Sainte» и Бейэ — «L’Art byzantin». Изъ другихъ французскихъ археологовъ извѣстны Дидронъ, много работавшій для христіанской иконографіи: въ 1845 г. онъ издалъ такъ называемый иконописный подлинникъ подъ заглавіемъ: «Manuel d’iconographie grecque et latine»; Ле-Бланъ, изучающій памятники Галліи; аббатъ Мартиньи, составившій цѣлую энциклопедію христіанскихъ древностей въ видѣ словаря; Ролле — «Les catacombes de Rome»; Лефоръ — «Etudes sur le monuments de la peinture chrétienne en Italie»; Груссе, Мюнцъ, Віолле ле-Дюкъ, реставрировавшій стѣны Авиньона и написавшій словарь для французской архитектуры и сочиненіе о русскомъ искусствѣ; Пюльгеръ «Les anciennes Eglises byzant.», Комонъ, работавшій по вопросамъ средневѣковой архитектуры и др. Въ началѣ XIX столѣтія выдающееся мѣсто среди нѣмецкихъ археологовъ занималъ Августи. Его «Denkwürdigkeiten aus der christlichen Arch.» (1817—31) и «Handbuch d. christ. Arch.» (1836 г.) долгое время считались классическими и не потеряли своего значенія до сихъ поръ. Большую важность имѣютъ археологическіе труды Цестермана, Крайзера, Урлиха, Гюбша, Мессмера, посвященные вопросу о древнихъ христіанскихъ церквахъ; берлинскій профессоръ Куглеръ написалъ цѣлую исторію искусства, Любке составилъ исторію архитектуры и пластики; Квастъ обслѣдовалъ Равенну, Зольценбергъ занимался изученіемъ и изданіемъ памятниковъ византійскаго искусства — «Altchristliche Baudenkmäler von Constantinopel», а Унгеръ далъ подробный и полный обзоръ ихъ — «Die griechische Kunst im Mittelalter». Берлинскій проф. Пиперъ написалъ «Mythologie der christlichen Kunst»‚ — выдвинулъ на первый планъ изученіе миѳологіи и символики христіанскаго искусства и своимъ трудомъ «Einleitung in die monumentale Theologie» положилъ начало монументальному богословію; Шульце изслѣдовалъ неаполитанскія катакомбы, а проф. Краусъ издалъ подробную энциклопедію христіанскихъ древностей, которая своею тщательностью превосходитъ другія изданія этого рода. Къ числу тѣхъ же археологическихъ трудовъ относится и многотомное сочиненіе Добберта «Repertorium für Kunstwissenchaft». Въ Англіи извѣстны своими трудами по христіанской археологіи Нортскоттъ, Смитъ и Кавальказелле, въ Бельгіи — Куссмакеръ и Уденъ.
Въ Россіи научное занятіе Археологіей начинается съ XIX ст. Первымъ по времени археологическимъ произведеніемъ является сочиненіе проф. харьковскаго университета Гавріила Успенскаго: «Опытъ повѣствованія о древностяхъ русскихъ» (1811 г). Только по какой то странной случайности въ составъ этого опыта не вошли ни одною стороною вещественные памятники древности. Въ 1815 г. основано Общество русской исторіи и древностей. Въ 1829 Иродіонъ Вѣтринскій началъ изданіе «Памятниковъ древней христіанской церкви», — переводъ сочиненія Бингама «Origines». Позднѣйшіе археологическіе труды раздѣляются на двѣ категоріи: 1) изданіе матеріаловъ и 2) научная ихъ обработка. Къ первой принадлежатъ сочиненія: а) по археологіи византійскихъ и русскихъ храмовъ: Прохорова — «Христіанскія древности и археологія»; Мартынова и Снегирева — «Русская Старина», «Описаніе Москвы», Макарія — «Археологическое описаніе Новгорода»; Толстаго — «Древнія святыни Ростова»; Рихтера — «Памятники древняго русскаго зодчества»; Гримма — «Кавказъ»; снимки Даля и Леонова въ Академіи Художествъ; б) по иконографіи: изданіе византійскаго иконописнаго подлинника Дидрономъ; древній русскій подлинникъ, изданный въ Сборникѣ Общества древне-русскаго искусства 1878 г.; лицевой подлинникъ гр. Строганова. Значительное количество иконографическаго матеріала издано также въ трудахъ Московскаго и С.-Петербургскаго археологическихъ обществъ, въ Вѣстникѣ Общества древне-русскаго искусства при московскомъ публичномъ музеѣ и Временникѣ Московскаго Общества исторіи и древностей. Ученою обработкой археологическаго матеріала занимались митрополитъ Евгеній, Фундуклей, Закревскій, Сементовскій, протоіерей Лебединцевъ и проф. Лашкаревъ, изучавшіе археологію кіевскихъ храмовъ, Гр. Уваровъ, Даль, гр. Строгановъ и Артлебенъ объяснили церковную архитектуру Владиміро-Суздаля, И. Е. Забѣлинъ и тотъ же гр. Строгановъ сдѣлали попытку объясненія московскихъ храмовъ (Русское искусство и архитектура въ Россіи отъ X до XVIII в.). По иконографіи наиболѣе солидные труды принадлежатъ еписк. Порфирію, И. П. Сахарову, проф. Буслаеву, Филимонову и Кондакову. Проф. Голубинскій сдѣлалъ въ своей «Исторіи Русской Церкви» попытку подвести итоги русской церковной археологіи и дать строго научное объясненіе памятниковъ византійско-русской древности до XVIII в. За послѣднее время выдвинулись своими археологическими трудами покойный проф. Новороссійскаго университета Н. Ѳ. Красносельцевъ и проф. С.-Петербургской дух. акад. Н. В. Покровскій. Первому принадлежатъ слѣдующія изслѣдованія: «Очерки изъ исторіи христіанскаго храма. Выпускъ первый. Архитектура и внутреннее расположеніе христіанскихъ храмовъ до Юстиніана»; «О происхожденіи христіанскаго храма»; «Очерки древняго христіанскаго искусства по памятникамъ подземнаго Рима», — изслѣдованіе, представляющее общедоступное изложеніе сочиненія Де-Росси «Roma sotterannea», «Барельефы древнехристіанскихъ саркофаговъ и ихъ литургическое значеніе», «Древне-христіанскія усыпальницы въ Римѣ»; «Церковная археологія на русскихъ археологическихъ съѣздахъ» и др. Почти всѣ перечисленныя работы помѣщались въ журналѣ «Православный Собесѣдникъ» въ промежутокъ времени отъ 1874—87 г. Ученыя работы Н. В. Покровскаго начались изслѣдованіемъ «Происхожденіе древне-христіанской базилики», за нимъ слѣдуютъ «Страшный судъ въ памятникахъ византійскаго и русскаго искусства», «Миніатюры Евангелія Гелатскаго монастыря XII в.»‚ «Стѣнныя росписи въ древнихъ храмахъ греческихъ и русскихъ», «Евангеліе въ памятникахъ иконографіи, преимущественно византійскихъ и русскихъ», «Очерки памятниковъ иконографіи и искусства» (2-е изд. 1900 г.)‚ «Лицевой иконописный подлинникъ Антоніева Сійскаго монастыря» I—V вып.; «О лицевомъ иконописномъ подлинникѣ и его значеніи для современнаго церковнаго искусства».