При началѣ сравнительнаго изслѣдованія планетъ насъ прежде всего долженъ заинтересовать вопросъ о томъ, какое положиніе занимаетъ въ солнечной системѣ наша земля, а потому начнемъ наше изслѣдованіе съ этого вопроса. Предположимъ (хотя это будетъ совершенно ни на чемъ не основано), что намъ точно извѣстно число всѣхъ планетъ, при чемъ этимъ исчерпывающимъ числомъ будемъ считать число планетъ, открытыхъ до сихъ поръ наукой; будемъ, затѣмъ, основывать наши разсужденія на установленныхъ астрономическими вычисленіями разстояніяхъ между отдѣльными планетами и солнцемъ: мы сразу видимъ, что въ послѣдовательномъ порядкѣ земля занимаетъ третье мѣсто среди девяти планетъ (считая всѣ планетоиды за одну планету), что она, слѣдовательно, въ ряду планетъ ни первая ни послѣдняя, и даже не средняя. Далѣе мы видимъ, что земля находится отъ солнца въ три раза дальше, чѣмъ Меркурій, и въ тридцать разъ ближе, чѣмъ Нептунъ, такъ что на ея долю не пришлось и средняго разстоянія отъ центральной точки предположенной нами планетной области, потому что эта точка приходится между орбитами Сатурна и Урана. Итакъ, въ отношеніи своего положенія среди планетъ у земли нѣтъ ровно никакихъ преимуществъ. Разумѣется, мы еще далеко не достигли полнаго и точнаго знанія нашей солнечной системы, но и того, что намъ извѣстно теперь, вполнѣ достаточно, чтобы доказать всю несостоятельность доводовъ противниковъ ученія о многочисленности обитаемыхъ міровъ, ибо эти доводы непремѣнно основываются на какомъ-то „особомъ положеніи нашей земли въ солнечной системѣ“; въ дальнѣйшемъ мы постараемся еще болѣе убѣдительно опровергнуть этотъ взглядъ.
Попробуемъ прежде всего опредѣлить количество свѣта и тепла, получаемое отдѣльными планетами отъ солнца, и при этомъ вспомнимъ законъ, согласно которому (при одинаковыхъ остальныхъ условіяхъ) сила свѣта и тепла уменьшается квадратно-пронорціально пробѣгаемому ими разстоянію; если мы теперь сравнимъ дѣйствіе солнечныхъ лучей на землю съ ихъ дѣйствіемъ на другія планеты, то мы увидимъ, что солнце шлетъ свѣта и тепла: на Меркурій — въ 7 разъ больше, на Венеру — въ 2 раза больше, на Марсъ — въ 2 раза меньше, на планетоиды — въ 7 разъ меньше, на Юпитеръ — въ 27 разъ меньше, на Сатурнъ — въ 90 разъ меньше, на Уранъ — въ 390 разъ меньше, и на Нептунъ — въ 900 разъ меньше, чѣмъ на землю.
Такимъ образомъ, разстояніемъ планетъ отъ источника тепла и свѣта (а мы уже знаемъ, что въ этомъ отношеніи за землей нѣтъ никакихъ преимуществъ) обусловливается повышеніе или пониженіе температуры на ихъ поверхности, по опредѣленной скалѣ, отъ Меркурія до Нептуна, а потому мы для опредѣленія температуръ на планетахъ должны пользоваться именно этими разстояніями. Послѣ знаменитыхъ изслѣдованій Фурье можно считать неопровержимо доказаннымъ, что внутренняя теплота земли, какъ бы велика она ни была, можетъ оказывать лишь самое ничтожное вліяніе на температуру земной поверхности, сравнительно съ тепломъ, получаемымъ землей отъ солнца. Со временъ Бюфона математическая тепловая теорія сдѣлала значительные успѣхи, и теперь мы уже не имѣемъ права утверждать, что внутренняя температура земли оказываетъ на температуру застывшей земной коры выдающееся вліяніе. Что внутри земного шара температура очень высока, что тамъ, быть-можетъ, находится жидкая, расплавленная масса, окружающая центральный очагъ огня, можно легко допустить; это доказывается тѣмъ опредѣленнымъ повышеніемъ температуры, которое мы наблюдаемъ, углубляясь отъ поверхности внутрь земли; такого постепеннаго повышенія температуры не могло бы быть, если бы источникомъ всего земного тепла было только одно солнце. Но разъ было доказано существованіе внутренней земной теплоты, то представлялась возможность и опредѣлить степепь ея вліянія на поверхность земли: для этого надо было лишь установить, насколько верхніе слои земной коры препятствуютъ распространенію тепла отъ центра къ поверхности земного шара. Путемъ сопоставленія всѣхъ данныхъ, добытыхъ наблюденіями и изслѣдованіями, ученые пришли къ выводу, что внутренняя теплота земного шара оказываетъ самое ничтожное вліяніе на жизненные процессы, протекающіе на его поверхности.
Въ давно прошедшіе геологическіе періоды наша земля, быть-можетъ, болѣе рѣзко ощущала слѣды своего первоначальнаго огненнаго состоянія, и тогда температура ея поверхности, несомнѣнно, была значительно выше, чѣмъ за времена, доступныя для исторіи человѣчества. Но даже воображеніе не въ силахъ создать число годовъ, прошедшихъ послѣ этихъ первыхъ шаговъ земной жизни. Продолжительность дня имѣетъ отношеніе къ теплотѣ земного шара, потому что послѣдній по мѣрѣ охлажденія сжимается, его объемъ уменьшается и благодаря этому земля начинаетъ вращаться быстрѣе; астрономическія изслѣдованія показали, что со временъ Гиппарха, т.-е. за 2.000 лѣтъ, продолжительность дня не уменьшилась даже на одну сотую секунды, а это доказываетъ, что за 2.000 лѣтъ объемъ земного шара не измѣнился хотя бы на 1/170 градуса. Впрочемъ, по нѣкоторымъ даннымъ можно утверждать, что за 1.280.000 лѣтъ земля не охлаждается настолько, чтобъ ея охлажденіе проявилось хотя сколько-нибудь замѣтно. По всему этому можно себѣ представить, какъ долго наша земля находится въ современномъ состояніи, въ которомъ, какъ мы уже сказали, внутренняя теплота почти совершенно не вліяетъ на ея поверхность.
Заключенія, выведенныя изъ произведенныхъ на землѣ опытовъ и изслѣдованій, можно примѣнить и къ другимъ планетамъ нашей солнечной системы, такъ какъ эти заключенія доказываютъ, что всѣ планеты одинаковаго происхожденія съ землей. Теплота поверхности планеты зависитъ, главнымъ образомъ, отъ разстоянія между данной планетой и солнцемъ.
Но, признавая за вліяніемъ солнечныхъ лучей первенствующее значеніе, мы не должны забывать о томъ, что, строго судя, наши выводы вполнѣ примѣнимы только къ земному шару, который мы при нашихъ изслѣдованіяхъ невольно воображаемъ себѣ на мѣстѣ однородныхъ съ нимъ другихъ планетъ. Вполнѣ возможно, что у нѣкоторыхъ планетъ внутренняя теплота продолжаетъ оказывать могучее вліяніе на развитіе органической жизни на ихъ поверхности, что многія изъ нихъ пока еще находятся въ начальной полосѣ развитія, въ которой человѣкъ не можетъ существовать. Для того, чтобы опредѣленно рѣшить вопросъ о температурахъ на планетахъ, намъ необходимо обладать знаніями, которыя до сихъ поръ для насъ не доступны и, вѣроятно, еще долго не будутъ доступны. Такъ, напримѣръ, мы должны знать степень теплопроводности, плотность, химическій составъ и физическія свойства атмосферъ, окружающихъ отдѣльныя планеты, потому что атмосфера, какъ извѣстно, играетъ роль своего рода большого оранжерейнаго окна, пропускающаго большее или меньшее количества солнечныхъ лучей и болѣе или менѣе препятствующаго охлажденію вслѣдствіе теплового излученія. Если соотвѣтственныя свойства атмосферъ приспособлены къ тѣмъ или инымъ разстояніямъ планетъ отъ солнца, то вполнѣ возможно, что, независимо отъ этихъ разстояній, всюду установлена одинаковая средняя температура. Кромѣ того, намъ необходимо знать: элементы, входящія въ составъ планетнаго тѣла, такъ какъ далеко не всѣ элементы обладаютъ достаточной теплопроводностью; расположеніе горныхъ хребтовъ и большихъ водоемовъ, вообще всѣхъ тѣхъ особенностей поверхности, которыя могутъ такъ или иначе вліять на воспріятіе или обратное излученіе тепла; общую окраску и ея измѣненія въ различныхъ мѣстахъ поверхности; обычную степень сухости или сырости почвы и быстроту испаренія жидкостей; высоту горъ; распредѣленіе на планетѣ тепла и влажности; магнетическія и электрическія условія; наконецъ, температуру тѣхъ областей вселенной, въ которыхъ вращаются данныя планеты. Кромѣ того, мы должны ознакомиться съ тысячами факторовъ, оказывающихъ тоже свою долю вліянія, — факторовъ, о которыхъ мы пока не имѣемъ никакого понятія, потому что мы о всей вселенной судимъ по земнымъ явленіямъ, ибо мы не можемъ представить себѣ что-либо, не подходящее подъ наши понятія. Для насъ пока будетъ вполнѣ достаточно, если мы убѣдимся въ томъ, что совершенно голословны утвержденія, будто планеты необитаемы потому, что, въ зависимости отъ ихъ разстоянія отъ солнца, живыя существа должны на нихъ или сгорѣть или замерзнуть; эти утвержденія не выдерживаютъ критики уже потому, что они выражаютъ сомнѣніе во всемогуществѣ природы[1]; будетъ достаточно, если мы допустимъ, что всемогущая природа можетъ создать на планетахъ условія, благопріятныя для существованія человѣкоподобныхъ организмовъ, или же что она можетъ населить планеты организмами, приспособленными къ даннымъ условіямъ, и если мы убѣдимся въ томъ, что съ этой, новой для насъ, точки зрѣнія земля ровно ничѣмъ не отличается отъ другихъ планетъ.
Теперь перейдемъ къ изслѣдованію другихъ частей нашего общаго вопроса. Обратимся къ спутникамъ планетъ, къ ихъ лунамъ. Луна, вращающаяся вокругъ своей планеты, предназначена не только для освѣщенія ночью; она вызываетъ приливы и отливы въ океанахъ, она вліяетъ на движеніе атмосферы и вообще вызываетъ многія метеорологическія явленія, словомъ, луна имѣетъ для жизни планеты видное значеніе. И вотъ мы видимъ, что у другихъ планетъ есть до восьми лунъ, такъ что и въ этомъ отношеніи земля занимаетъ далеко не первое мѣсто среди планетъ. Есть особые защитники „конечныхъ цѣлей“, которые, вполнѣ основательно любуясь луной, обливающей землю своимъ мягкимъ свѣтомъ, совершенно неосновательно утверждаютъ, будто луны были бы безполезны, если бы онѣ не обслуживали планетъ, будто это обслуживаніе является единственной и конечной цѣлью ихъ существованія. Этимъ защитникамъ мы возразимъ, что ихъ доводы легко и съ успѣхомъ можно обратить противъ нихъ самихъ. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь обитатели этихъ маленькихъ міровъ, стоя на такой точкѣ зрѣнія цѣлесообразности, очевидно, имѣли бы значительно больше правъ считать, что именно они занимаютъ среди вселенной первенствующее положеніе, и утверждать, что земля и другія планеты, шлющія имъ такую массу свѣта, созданы исключительно для того, чтобы освѣщать ихъ длинныя ночи; и это утвержденіе было бы тѣмъ болѣе логично и послѣдовательно, что планеты отражаютъ свѣтъ большей поверхностью, чѣмъ луны, что, такимъ образомъ, планета шлетъ на луну несравненно больше свѣта, чѣмъ луна на планету. Такъ, земля шлетъ на свою луну въ тринадцать разъ больше свѣта, чѣмъ она его получаетъ отъ луны, а Юпитеръ, Сатурнъ и Уранъ отдаютъ своимъ спутникамъ-лунамъ сравнительно еще большее количество отраженнаго ими солнечнаго свѣта. Съ какой бы стороны мы ни подходили къ нашему главному вопросу, результатъ всегда получится одинаковый: земля не только поставлена въ худшія условія, сравнительно съ другими планетами нашей звѣздной системы, но она во многихъ отношеніяхъ уступаетъ даже лунамъ. Для того, чтобы окончательно опровергнуть доводы защитниковъ „конечныхъ цѣлей“, чтобы доказать несообразность ихъ стремленія навязать свои легкомысленныя заключенія всемогущей природѣ, мы, вмѣстѣ съ Араго, скажемъ, что для торжества „цѣлесообразныхъ“ теорій планеты должны были бы сопроволсдаться лунами, число которыхъ должно было бы быть пропорціонально разстоянію между планетой и солнцемъ, чего въ дѣйствительности не наблюдается; мы вмѣстѣ съ Лапласомъ скажемъ, что для непрерывнаго освѣщенія нашихъ ночей луна должна была бы постоянно оставаться полной, въ фазѣ полнолунія, что она должна была бы находиться въ четыре раза дальше отъ земли, чѣмъ теперь, т.-е. совершать свой путь вокругъ земного шара одинъ разъ въ теченіе года, и при этомъ описывать орбиту, замыкающую въ себѣ орбиту земли и находящуюся въ плоскости пути земли, чего въ дѣйствительности нѣтъ и быть не можетъ; мы вмѣстѣ съ Огюстомъ Контомъ скажемъ, что такая цѣль лучше всего была бы достигнута, если бы у земли были двѣ луны, изъ которыхъ одна неизмѣнно всходила бы въ моментъ исчезновенія другой, что было бы возможно лишь при условіи, чтобы эти двѣ луны вращались по одной общей орбитѣ и находились одна отъ другой на разстояніи 180 градусовъ долготы, чего въ дѣйствительности нѣтъ. Хотя у земли есть одна луна, у Марса — двѣ, у Юпитера — четыре, у Сатурна — восемь, у Урана и Нептуна, быть-можетъ, еще больше, но во всякомъ случаѣ планеты для своихъ спутниковъ имѣютъ гораздо большее значеніе, чѣмъ спутники для планетъ.
Мы полагаемъ, что луна имѣетъ иное назначеніе, чѣмъ въ одиночествѣ вращаться вокругъ земли. Она или обитаема, или была обитаема, или будетъ обитаема. Правда, въ телескопъ мы видимъ нашу луну пустынной, мертвой, по крайней мѣрѣ, въ ея части, видимой для насъ, но это обстоятельство при современномъ положеніи науки не даетъ, намъ никакихъ основаній ни для отрицанія ея обитаемости ни для противоположнаго утвержденія. Если бы даже мы могли неоспоримо доказать, что у нашей луны совершенно отсутствуетъ оболочка атмосферы, что, слѣдовательно, на ея новерхности совсѣмъ нѣтъ воды, то и это еще не могло бы служить окончательнымъ доказательствомъ ея необитаемости. Почти половина луны совершенно скрыта отъ насъ и навсегда останется для насъ невѣдомой; возможно, что именно тамъ, среди морей, стелются плодородныя долины, высятся горные хребты, покрытые густыми лѣсами; возможно, что тамъ, въ берлогахъ и гнѣздахъ, живутъ звѣри и птицы, что тамъ наслаждаются жизнью люди, о существованіи которыхъ намъ не суждено имѣть ни малѣйшаго понятія. Но даже помимо этого предположенія, которое (мы сознаемся въ этомъ) имѣетъ подъ собой довольно зыбкое основаніе, то обстоятельство, что нашъ спутникъ необитаемъ въ настоящее время, нисколько не доказываетъ, что онъ никогда не былъ обитаемъ. На нашей лунѣ произошли страшные геологическіе перевороты, слѣды которыхъ, въ видѣ безчисленныхъ погасшихъ вулкановъ, сохранились на ея поверхности до сихъ поръ. Неужели и въ тѣ давно прошедшія времена на лунѣ не было никакой жизни? И, кромѣ того, развѣ, дѣйствительно, при настоящемъ состояніи луны на ней невозможна абсолютно никакая жизнь? Міръ луны настолько рѣзко отличается отъ нашего, земного, міра, что мы не имѣемъ положительно никакихъ основаній разсуждать о возможности или степени обитаемости нашего спутника; на этотъ вопросъ въ данное время нельзя дать сколько-нибудь опредѣленнаго отвѣта, потому что и „за“ и „противъ“ мы пока можемъ защищать съ одинаковымъ безплоднымъ успѣхомъ.
Говоря о возможности обитаемости нашей луны и спутниковъ другихъ планетъ, мы нисколько не хотимъ умалить ту пользу, которую эти второстепенныя небесныя тѣла приносятъ главнымъ планетамъ. Напротивъ того, мы утверждаемъ, что наша луна, какъ спутникъ, оказываетъ землѣ весьма значительныя услуги во многихъ отношеніяхъ, напримѣръ: въ отношеніи небесной механики, вызывая извѣстныя колебанія земного шара; въ отношеніи космическаго вліянія на мало еще изслѣдованную метеорологію земли; въ отношеніи освѣщенія нашихъ ночей и пока еще таинственнаго вліянія на растенія и животныхъ. Кромѣ того, мы утверждаемъ, что польза, приносимая намъ земной луной, до сихъ поръ еще не усвоена нами во всѣхъ ея разнообразныхъ проявленіяхъ и не оцѣнена по достоинству. Но мы считаемъ необходимымъ добавить, что мы далеки отъ мысли считать такую вспомогательную роль луны конечной мудростью творенія, ибо было бы доходящимъ до смѣшного самомнѣніемъ предположеніе, будто обслуживаніе насъ, обитателей земли, является конечной цѣлью созданія луны; будто это небесное тѣло, обладающее многими своеобразными жизненными условіями, съ самаго момента своего возникновенія обречено на безпрерывное оскудѣніе и на вѣчную смерть.
Разъ мы заговорили о „конечныхъ цѣляхъ“, примѣнительно къ обитаемости планетныхъ спутниковъ, то будетъ вполнѣ естественно перейти къ вопросу объ обитаемости солнца, кометъ и вообще небесныхъ тѣлъ, созданныхъ, очевидно, для самостоятельнаго существованія, а не ради интересовъ другихъ міровъ. Солнце, богатѣйшій источникъ свѣта и жизни, который на другихъ небесныхъ тѣлахъ поддерживаетъ существованіе безконечно разнообразныхъ организмовъ; солнце, въ которомъ находится центръ могущества; солнце, которое руководитъ правильностью и гарантіей движенія планетъ, это солнце (мы смѣло утверждаемъ это) главнымъ образомъ предназначено для того, чтобы поддерживать стройность своей планетной системы среди безпредѣльности вселенной. Но если мы примемъ во вниманіе, что природа, проявляя свои творческія силы, обыкновенно не ограничивается единичнымъ созданіемъ; что ея могучее творчество всегда стремится возможно полнѣе использовать свои силы, примѣняя послѣднія, часто тамъ, гдѣ мы меньше всего ожидаемъ ихъ присутствія или результата ихъ воздѣйствія, если мы примемъ все это во вниманіе, то мы должны будемъ согласиться съ тѣмъ, что на ряду съ наглядной и необходимой для насъ пользой солнца, какъ руководителя и жизненнаго источника для всѣхъ міровъ, можетъ существовать и другое, несравненно болѣе важное его назначеніе, какъ арены жизни высоко развитыхъ существъ, населяющихъ этотъ дивно богатый міръ, не вѣдающій ни ночи ни зимы, — этотъ міръ, затмевающій своимъ блескомъ всѣ другіе міры; этотъ міръ, въ которомъ, быть-можетъ, сосредоточены неисчерпаемыя, невѣроятныя сокровища, когда-либо созданныя природой. Во всѣхъ проявленіяхъ творческаго духа видно соединеніе наиболѣе практическаго успѣха съ идеальной цѣлью конечнаго совершенства. Однако мы спѣшимъ заявить, что всѣ эти разсужденія представляютъ собою лишь мало обоснованныя предположенія, которыя, правда, дѣйствуютъ на воображеніе, но въ то же время даютъ мало пищи разуму, мало имѣютъ общаго съ тѣми данными, на которыхъ основано ученіе о многочисленности обитаемыхъ міровъ. Попытка найти научное рѣшеніе для вопроса о томъ, обитаемо ли солнце, была бы явной нелѣпостью, при современномъ положеніи науки. Нэйтъ, написавшій книгу, въ которой онъ всѣ явленія природы объяснялъ притягательными и отталкивающими силами; докторъ Элліотъ, утверждавшій, что солнне обитаемо, и оправданный судомъ только потому, что его признали сумасшедшимъ; В. Гершель, который черезъ восемь лѣтъ воспринялъ ту же мысль объ обитаемости солнца; Боде, нарисовавшій картину блаженства солнечныхъ жителей, и многіе другіе естествоиспытатели и астрономы девятнадцатаго вѣка, между ними Гумбольдтъ и Араго, серьезно вѣрили въ обитаемость солнца и создали теорію его физическаго строенія, при которомъ на немъ возможна органическая жизнь. Другіе шли еще дальше. Они не только утверждали, что солнце обитаемо, но еще добавляли, что оно представляетъ собою мѣсто наслажденій и исключительнаго долголѣтія, что на немъ, какъ на самомъ вліятельномъ небесномъ тѣлѣ нашей системы, существуютъ наиболѣе совершенныя жизненныя условія, ибо оно руководитъ жизнью другихъ планетъ, оно снабжаетъ ихъ своими живительными тепловыми и свѣтовыми лучами. Но тотъ, кто увлекается произвольными предположеніями объ обитаемости и обитателяхъ солнца, невольно съ первыхъ же шаговъ погружается въ болото заблужденій. Мы уже упоминали о томъ, что новѣйшія данныя, добытыя наукой въ области физической астрономіи, противорѣчатъ установившемуся послѣ Гершеля взгляду на физическое строеніе солнца; эти данныя не позволяютъ намъ предполагать, что обитаемость солнца похожа на обитаемость другихъ планетъ, но наводятъ на мысль, что солнце, если оно обитаемо, должно во всѣхъ отношеніяхъ разниться отъ другихъ тѣлъ своей системы. Однако это еще не даетъ намъ права заключать, что на солнцѣ могутъ жить лишь существа, которыя какъ по своему физическому строенію, такъ и вообще, во всѣхъ отношеніяхъ, совершенно не похожи на обитателей другихъ планетъ.
Но есть и такія небесныя тѣла, которыя, очевидно, не предназначены для органической жизни, потому что ихъ космическое состояніе явно противорѣчитъ всѣмъ жизненнымъ явленіямъ извѣстныхъ намъ существъ; изъ числа такихъ тѣлъ укажемъ на кометы, эти странные міры съ сверкающей главой и пламеннымъ хвостомъ, прежде вызывавшіе въ человѣкѣ чувство суевѣрнаго ужаса, а теперь лишь возбуждающіе его любопытство. Собственно говоря, въ нашемъ очеркѣ объ обитаемости вселенной совсѣмъ не слѣдовало бы упоминать о кометахъ. Ихъ происхожденіе, строеніе, роль, которую онѣ играютъ въ солнечной системѣ, и ихъ конечная цѣль, все это для насъ одинаково неизвѣстно. Мы видимъ, какъ эти таинственныя гостьи пространства, распустивъ свои огненныя косы, носятся отъ одного міра къ другому; не обращая вниманія ни на разстоянія, ни на границы небесныхъ областей, онѣ въ безумной спѣшкѣ мелькаютъ черезъ огромныя пространства, отдѣляющія одни небесныя тѣла отъ другихъ. Нѣкоторыя изъ нихъ приблизились къ нашей системѣ, солнце захватило ихъ въ сѣти своей притягательной силы и онѣ, какъ плѣнницы, остались въ его владѣніяхъ; другія, подобно могучимъ крылатымъ хищникамъ, широко взмахнули своими сильными крыльями, разорвали путы и скрылись въ безпредѣльной глубинѣ вселенной. Для чего существуютъ эти летучіе туманы, эти необъятныя скопища міровой пыли, постоянно мѣняющія свою форму? Что они представляютъ собою въ дѣйствительности? Дерэмъ, основываясь на непрерывно измѣняющейся ихъ температурѣ, отъ палящаго зноя до ледяного холода, что придаетъ имъ крайне негостепріимный характеръ, высказалъ мнѣніе, что кометы предназначены для пребыванія на нихъ проклятыхъ… Мы не намѣрены слѣдовать за смѣлыми романистами въ пучину ихъ безпочвенныхъ фантазій.
Теперь займемся изслѣдованіемъ атмосферъ, окружающихъ планеты, выяснимъ значеніе этихъ оболочекъ для развитія жизни и ихъ вліяніе на физическія условія каждаго міра. Воздухъ, составляющій земную атмосферу представляетъ собою смѣсь изъ 79 частей азота и 21 части кислорода[2]; начиная съ рыбы, дышащей черезъ жабры воздухомъ, распредѣленнымъ между частицами воды, и кончая человѣкомъ, который въ своихъ легкихъ обладаетъ чрезвычайно сложнымъ и совершеннымъ дыхательнымъ приборомъ, все живущее черпаетъ изъ этой смѣси газовъ жизненныя силы. Поэтому воздухъ является первымъ, совершенно необходимымъ для поддержанія жизни питательнымъ средствомъ. Всякое живое существо непосредственно зависитъ отъ атмосферы, потому что оно снабжено дыхательнымъ органомъ, который строго приспособленъ именно къ данному составу атмосферы. Но атмосферный воздухъ имѣетъ еще другія назначенія, помимо питанія живыхъ организмовъ. Путемъ дыханія организмъ снабжаетъ свою кровь кислородомъ, который темную венозную кровь превращаетъ въ свѣтлую, здоровую артеріальную кровь; но тотъ же воздухъ, кислородъ котораго поддерживаетъ жизнь, передаетъ внѣшнему міру и впечатлѣнія, воспринятыя чувствами, мозгомъ живого существа. Сказанное слово сотрясаетъ воздухъ и звуковыя волны проникаютъ въ наше ухо. Ухо различаетъ отдѣльныя колебанія волнъ и поясняетъ ихъ мыслительному органу. Міръ безъ воздуха былъ бы міромъ глухонѣмыхъ, міромъ вѣчнаго молчанія. Но и для чувства зрѣнія воздухъ имѣетъ не меньшее, хотя и нѣсколько иное значеніе. Свѣтъ исходитъ изъ своего источника; воздухъ измѣняетъ направленіе, по которому направляются свѣтовые лучи, изгибаетъ, преломляетъ ихъ, даже обращаетъ назадъ, такъ что свѣтъ разсѣивается, распространяется всюду. Безъ атмосферы мы могли бы видѣть только тѣ предметы, на которые непосредственно падаютъ свѣтовые лучи, безъ нея у насъ былъ бы лишь ослѣпительный солнечный свѣтъ, и наряду съ нимъ — глубокая, непроглядная тьма, безъ промежуточнаго мягкаго освѣщенія; у насъ не было бы ни вечерней, ни утренней зари, ни сумерекъ; внутри зданій, всюду, куда не проникаетъ прямой солнечный лучъ, царила бы полная темнота; мы должны были бы жить подъ открытымъ небомъ, вообще вести совершенно новый образъ жизни, не похожій на тотъ, который мы ведемъ теперь. Но это еще не все. Безъ атмосферы не было бы облаковъ и тучъ; землю обливалъ бы непріятный, однообразный свѣтъ, безъ малѣйшихъ оттѣнковъ и переходовъ на небѣ. Впрочемъ, что же мы говоримъ „на небѣ“? Небо исчезло, его больше нѣтъ! Великолѣпную, прозрачную синеву, которая теперь ласкаетъ нашъ взоръ, замѣнила бы черная, мрачная безпредѣльность, на фонѣ которой періодически проходили бы солнце, луна и звѣзды.
Дивные свѣтовые эффекты нашего неба: утренняя заря, обливающая своими золотыми лучами пробуждающіяся поля и нивы, пурпуровыя облака, роскошныя сумерки въ горахъ, волшебные переливы тысячъ красочныхъ тоновъ, — всѣ эти чудеса были бы невѣдомы въ мірѣ безъ атмосферы, и ихъ смѣнило бы мрачное царство, напоминающее тѣ пустынныя и мертвыя области чистилища, гдѣ Данте встрѣтилъ духовъ преддверія ада.
Однако и это еще не все: атмосфера окружаетъ нашъ земной шаръ, какъ теплая обшивка, какъ огромный парникъ, сохраняющій и солнечное тепло и теплоту, выдѣляемую самой землей. Безъ атмосферы свѣтовые и тепловые лучи солнца вернулись бы въ міровое пространство, и вся наша земля раздѣлила бы участь вершинъ Андовъ, Гималайскаго хребта и другихъ снѣговыхъ горъ, гдѣ, благодаря сильно разрѣженной атмосферѣ, разстилаются вѣчно ледяныя, мертвыя пустыни. Пойдемъ еще дальше по пути изслѣдованія значенія атмосферы. Какъ извѣстно, вода является главной составной частью всѣхъ жидкостей, встрѣчающихся на землѣ; вода въ крови обращается въ сосудахъ животнаго, вода наполняетъ клѣтки растенія, вообще, вода для жизни на землѣ не менѣе необходима, чѣмъ воздухъ: безъ нея не могли бы протекать никакіе жизненные процессы ни въ животномъ ни въ растительномъ царствѣ. А между тѣмъ атмосфера безусловно необходима для существованія на поверхности земли какь воды, такъ и вообще всякой жидкости, потому что для образованія скопленія жидкости въ какомъ бы то ни было количествѣ безусловно необходимо опредѣленное давленіе атмосферы. Такимъ образомъ міръ, лишенный атмосферы, въ силу этого былъ бы лишенъ и какихъ бы то ни было жидкостей, и, слѣдовательно, на его поверхности никогда не могла бы возникнуть жизнь или, если бы она возникла при такихъ условіяхъ, она и по существу и въ своихъ проявленіяхъ должна была бы рѣзко отличаться отъ того, что мы называемъ жизнью, т.‑е., съ нашей точки зрѣнія, быть чѣмъ-то совершенно инымъ, непонятнымъ для насъ.
Таковы важнѣйшія свойства земной атмосферы. Но оказывается, что и въ отношеніи наличности благодатной атмосферы земля не занимаетъ сколько-нибудь выдающагося мѣста среди другихъ планетъ нашей системы, потому что, насколько можно судить по произведеннымъ наблюденіямъ и измѣреніямъ, всѣ планеты, за исключеніемъ, быть-можетъ, одной нашей луны, тоже окружены своими атмосферами. На Венерѣ присутствіе атмосферы проявляется въ сумеркахъ и въ облачныхъ пятнахъ, на Марсѣ мы видимъ поднимающіяся надъ морями испаренія, которыя образуютъ облака, несутся надъ сушей, освѣжаютъ ее; на Юпитерѣ и на Сатурнѣ по обѣ стороны экватора висятъ густыя облака, образующія ярко-бѣлыя полосы. По движенію этихъ сгущенныхъ испареній мы можемъ прослѣдить направленіе благодатныхъ вѣтровъ, которые тамъ дуютъ надъ нивами. Тамъ тоже происходитъ испареніе воды, поднимающіеся туманы уплотняются въ тучи; тучи шлютъ внизъ освѣжающіе дожди, пробуждающіе плодородіе почвы и вызывающіе на ней жизнь. Въ далекихъ моряхъ и океанахъ Марса мы мысленно видимъ пути, по которымъ можно дойти до сношенія между различными народами, создать міровой обмѣнъ товарами… И вотъ, наблюдая другія планеты, гдѣ все такъ похоже на то, что нашъ взоръ встрѣчаетъ на землѣ, мы невольно воображаемъ себѣ, что и тамъ, какъ у насъ, живутъ одаренныя разумомъ существа, объединенныя въ народы, всѣми силами стромящіеся къ просвѣщенію и къ нравственному совершенствованію.
Говоря объ атмосферахъ и о водяныхъ скопахъ планетъ, мы не имѣемъ въ виду воздухъ и воду въ томъ видѣ, въ которомъ мы знаемъ ихъ у себя на землѣ. Мы не располагаемъ никакими опредѣленными данными, на основаніи которыхъ мы могли бы утверждать, что жидкости и газы другихъ міровъ по своимъ смѣсямъ или химическимъ соединеніямъ одинаковы съ газами и жидкостями, извѣстными на землѣ. Мы, напротивъ, склонны полагать, что на другихъ планетахъ сочетаніе элементовъ носитъ иной характеръ, чѣмъ на землѣ, потому что тамъ различныя соединенія возникали въ другое время, чѣмъ у насъ, и возможно, что тогда условія возникновенія этихъ элементовъ рѣзко отличались отъ тѣхъ условіи, при которыхъ вступали въ соединенія элементы, входящіе въ составъ земного шара. Это соображеніе необходимо особенно подчеркнуть, потому что многіе современные писатели, разбиравшіе ученіе объ обитаемости другихъ небесныхъ тѣлъ, исходили изъ той ошибочной точки зрѣнія, будто атмосферическій воздухъ возможенъ лишь въ томъ видѣ, въ какомъ мы его знаемъ на землѣ, т.‑е. въ смѣси 79 частей азота и 21 части кислорода, и будто при всякихъ условіяхъ водородъ долженъ вступать въ соединеніе съ кислородомъ въ пропорціи 16:2, какъ мы это видимъ на землѣ при образованіи воды (Н20). Разсужденія, построенныя на этихъ ложныхъ предположеніяхъ, естественно должны были привести къ неправильнымъ выводамъ. Мы привыкли представлять себѣ всякое тѣло въ одномъ изъ состояній, которыми для насъ ограничиваются всѣ наши понятія о матеріальномъ мірѣ, именно въ состояніи твердомъ, жидкомъ или газообразномъ, и этотъ взглядъ мы невольно переносимъ на другія небесныя тѣла, когда задаемъ себѣ вопросъ, что именно можетъ на нихъ происходить. Но если мы отважимся на болѣе глубокія изслѣдованія, то мы придемъ къ совершенно инымъ выводамъ: мы найдемъ, что элементы вступаютъ въ соединенія въ зависимости отъ общихъ условій, царящихъ въ данномъ мірѣ, и что, поэтому, разнородные элементы, поставленные въ различныхъ мірахъ въ различныя условія температуры и проч., непремѣнно должны дать и разнородныя соединенія, непохожія на соединенія тѣхъ же элементовъ при иныхъ условіяхъ. Чтобы привести примѣръ хотя бы изъ области температуры, укажемъ на то, что большинство извѣстныхъ на землѣ жидкостей и даже газовъ на Уралѣ и Нептупѣ вслѣдствіе царящей тамъ низкой температуры должны застыть до твердаго состоянія, и что, напротивъ, многія изъ нашихъ „твердыхъ“ тѣлъ на Меркуріи, гдѣ температура должна быть значительно выше, чѣмъ на землѣ, должны перейти въ жидкое и даже (путемъ испаренія) въ газообразное состояніе. Изъ одного этого примѣра видно, насколько нелѣпо предположеніе, будто вода, воздухъ и проч., непремѣнно должны быть на другихъ планетахъ такими же, какъ у насъ на землѣ.
Физика насъ учитъ, что три состоянія, въ которыхъ намъ представляются всѣ тѣла, именно: состояніе твердое, жидкое и газообразное, суть лишь измѣненія, свойственныя всѣмъ тѣламъ безъ различія, и что данное состояніе тѣла обусловлено не его строеніемъ, а чисто-внѣшними причинами, въ видѣ температуры, давленія атмосферы и т. д.[3]. Но условія, при которыхъ одно состояніе смѣняется другимъ, для каждаго тѣла различны. Такъ, жидкая ртуть дѣлается твердой при 39 градусахъ мороза, а вода затвердѣваетъ уже при 0 градусовъ; изъ твердаго въ жидкое состояніе переходятъ: сѣра — при 110 градусахъ, олово — при 228 градусахъ, свинецъ — при 335 градусахъ, цинкъ — при 500 градусахъ, серебро — при 2.020 градусахъ, золото — при 2.900 градусахъ и т. д. Здѣсь разнообразіе вліяющихъ на состояніе тѣлъ условій равняется разнообразію самихъ тѣлъ или составляющихъ ихъ элементовъ, и уже одно это ведетъ насъ къ важнымъ заключеніямъ, касающимся условій соединенія элементовъ на другихъ планетахъ.
Если мы внимательно присмотримся къ испаренію, т.‑е. къ переходу тѣлъ изъ жидкаго состоянія въ газообразное, то мы замѣтимъ здѣсь еще болѣе поразительное разнообразіе, ибо въ этой области проявляется вліяніе не только температуры, но и атмосферы, въ смыслѣ ея давленія. Всякая жидкость начинаетъ испаряться, когда сила упругости ея пара превышаетъ силу давленія на нее атмосферы, а эта сила упругости увеличивается подъ вліяніемъ теплоты. При обыкновенномъ давленіи атмосферы (1.033 килограмма на квадратный сантиметръ) и при нормальномъ барометрическомъ уровнѣ (760 миллиметровъ) вода начинаетъ испаряться при температурѣ въ 100 градусовъ Цельсія, но если давленіе атмосферы слабѣе, то испареніе воды начинается уже при болѣе низкой температурѣ. Это явленіе можно наблюдать подъ колоколомъ воздушнаго насоса или на вершинахъ высокихъ горъ; такъ, напримѣръ, на горѣ Монбланѣ вода испаряется уже при нагрѣваніи до 84 градусовъ Цельсія, а подъ колоколомъ воздушнаго насоса воздухъ можно разрѣдить до такой степени, что вода будетъ испаряться при обыкновенной комнатной температурѣ. Но выпариваніе замедляется, начинается лишь при болѣе энергичномъ подогрѣваніи, если на воду производится усиленное давленіе температуры; такъ, при давленіи вдвое большемъ, сравнительно съ обычнымъ давленіемъ температуры, вода закипаетъ лишь послѣ ея нагрѣванія до 121 градуса Цельсія[4]. Все сказанное здѣсь о водѣ всецѣло относится и ко всѣмъ другимъ жидкостямъ, съ той лишь разницей, что каждая жидкость для испаренія требуетъ особой, строго опредѣленной температуры, т.‑е., выражаясь на языкѣ химиковъ, у каждой жидкости есть своя точка кипѣнія. При обыкновенномъ атмосферномъ давленіи испареніе (или кипѣніе, что одно и то же) начинается: у сѣрнаго эѳира — при 85 градусахъ Цельсія, потому что при этой температурѣ сила упругости его паровъ равна силѣ давленія атмосферы; по той причинѣ спиртъ кипитъ при нагрѣваніи до 79 градусовъ, ртуть — при 360 градусахъ и т. д. Съ другой стороны, посредствомъ давленія газы можно превращать въ жидкости, а жидкости, путемъ охлажденія, — въ твердыя тѣла. Если примѣнить полученные изъ нашего изслѣдованія выводы къ другимъ планетамъ, то станетъ очевидно, что, въ зависимости отъ ихъ атмосферъ и отъ свойственныхъ имъ болѣе или менѣе высокихъ температуръ, состояніе тѣлъ на ихъ поверхности должно въ значительной степени отличаться отъ состоянія тѣлъ на землѣ, при чемъ въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ должны проявляться всѣ характерныя особенности данной планеты.
Для того, чтобы покончить съ вопросомъ объ атмосферахъ, мы добавимъ, что даже въ тѣхъ случаяхъ, когда намъ не удается замѣтить окружающую небесное тѣло атмосферу, мы еще не имѣемъ права заключать, что у даннаго тѣла нѣтъ никакой атмосферы; правильнѣе будетъ предположить, что мы пока не располагаемъ достаточно совершенными приборами, при которыхъ можно замѣтить данную атмосферу. На лунѣ, напримѣръ, путемъ поляризаціонныхъ изслѣдованій установлено полное отсутствіе всякихъ жидкостей на ея поверхности, а случаи, когда приходилось наблюдать другія небесныя луны, виднѣвшіяся почти у самаго диска луны, показали, что около нея иногда происходитъ едва замѣтное преломленіе свѣтовыхъ лучей, хотя до сихъ поръ тамъ не удалось замѣтить чего-либо похожаго на нашу земную атмосферу; но развѣ мы имѣемъ право убѣжденно отрицать возможность существованія у луны своей атмосферы? Никоимъ образомъ, ибо, прежде всего, одна половина луннаго шара неизмѣнно остается для насъ невидимой, и нѣтъ ничего невозможнаго въ томъ, что именно тамъ есть и воздухъ и вода, тѣмъ болѣе, что и центръ тяжести луны на 59 километровъ уклонился въ сторону, противоположную землѣ; съ другой стороны, принимая во вниманіе небольшіе размѣры луны и незначительный удѣльный вѣсъ ея массы, мы можемъ предположить, что она окружена весьма тонкимъ слоемъ атмосферы, который покрываетъ лишь глубокія долины, но не достигаетъ вершинъ громадныхъ горъ, возвышающихся на обращенной къ намъ половинѣ луннаго шара.
Теперь мы займемся сравнительнымъ разсмотрѣніемъ размѣровъ планетъ, и при этомъ намъ снова придется убѣдиться въ томъ, что изъ всѣхъ міровъ нашей солнечной системы земля, въ отношеніи площади своей поверхности, не меньше, не больше всѣхъ планетъ, и даже не занимаетъ между ними средняго мѣста. Діаметръ Марса въ два раза меньше діаметра земли, а потому площадь его поверхности въ четыре раза меньше площади поверхности земли. Меркурій еще меньше, чѣмъ Марсъ, Венера по размѣрамъ почти одинакова съ землей. За исключеніемъ Марса, всѣ планеты, описывающія свой путь дальше отъ солнца, чѣмъ земля, значительно больше нея. Въ то время, какъ экваторіальный діаметръ земли равняется приблизительно 12.756 километр., у Сатурна онъ равенъ 119.300 километр., а у Юпитера — 141.700 километр. Такимъ образомъ площадь поверхности Сатурна въ 80, а площадь Юпитера въ 120 разъ больше площади поверхности земли. Эти соотношенія невольно напоминаютъ намъ вопросъ:
„— Могутъ ли обитатели Юпитера узнать о существованіи нашей маленькой земли?“
Этоть вопросъ задаетъ одинъ маркизъ у Фонтенеля, и философъ ему отвѣчаетъ:
„— Откровенно говоря, я полагаю, что мы совершенно неизвѣстны обитателямъ Юпитера. Для нихъ наша земля должна виднѣться въ видѣ крошечной точки, въ сто разъ меньшей, чѣмъ намъ отсюда кажется ихъ планета. При такихъ условіяхъ они ее совершенно не замѣчаютъ. Но въ свое утѣшеніе мы можемъ предположить слѣдующее: во всякомъ случаѣ, на Юпитерѣ есть астрономы. Представимъ себѣ, что эти астрономы съ величайшимъ трудомъ изготовили себѣ превосходпые телескопы, выбрали для своихъ наблюденій самыя ясныя ночи, и вдругъ — открыли крошечную планету, которой они раньше не замѣчали. О новомъ открытіи немедленно появляется сообщеніе въ ихъ астрономическомъ журналѣ. Народъ на Юпитерѣ или ничего не узнаетъ о сдѣланномъ открытіи, или же смѣется надъ нимъ. Философы, для которыхъ это открытіе равносильно ломкѣ созданныхъ ими системъ, преднамѣренно не вѣрятъ въ него; благоразумные люди выражаютъ по поводу его нѣкоторое сомнѣніе. Астрономы продолжаютъ свои наблюденія и снова видятъ маленькую планету. Наблюденія производятся съ наивозможной точностью и тщательностью, и неопровержимо доказываютъ, что астрономы не ошиблись. Такимъ образомъ, благодаря стараніямъ ученыхъ, на Юпитерѣ узнаютъ о существованіи нашей земли… Но земля — это еще не мы: обитатели Юпитера и не подозрѣваютъ, что съ трудомъ замѣченная ими свѣтлая точка населена людьми, и если бы тамъ кому-нибудь пришла въ голову такая нелѣпая мысль, то можно себѣ представить, какой градъ насмѣшекъ посыпался бы на него со всѣхъ сторонъ!“
Къ этимъ строкамъ Фонтенеля можно было бы еще добавить, что онъ еще не вполнѣ выяснилъ, насколько трудно для обитателей Юпитера замѣтить землю. По астрономическимъ вычисленіямъ, она для Юпитера никогда не удаляется отъ солнца дальше чѣмъ на 11—13 градусовъ, и поэтому должна быть для нихъ видна (въ чрезвычайно сильный телескопъ) приблизительно въ такой же формѣ, въ которой мы видимъ нашу луну въ первой и послѣдней ея четверти. Кромѣ того, обитатели Юпитера могли бы видѣть землю только раннимъ утромъ, до восхода солнца, и вечеромъ, послѣ его заката, но и тогда земля должна оставаться надъ ихъ горизонтомъ въ продолженіе всего 22 нашихъ минутъ. Такой краткій срокъ для наблюденій на Юпитерѣ еще болѣе сокращается, благодаря продолжительности дня на этой планетѣ, гдѣ наши 22 минуты превращаются въ 9. Итакъ, тамъ астрономамъ нельзя выбрать „прекрасныя ночи“, чтобы наблюдать нашу маленькую землю, которая всего на нѣсколько минутъ появляется на утренней зарѣ или вечерними сумерками, каждые шесть мѣсяцевъ разъ, или же одинъ разъ въ году проходитъ черезъ маленькій дискъ ихъ солнца, въ видѣ крошечной черной точки, невидимой простымъ глазомъ.
Если, послѣ сравненія земного шара съ Юпитеромъ и Сатурномъ, мы перейдемъ къ сравненію нашей земли съ солнцемъ, то мы прежде всего должны замѣтить, что діаметръ солнца равняется 1.392.100 километрамъ, т.‑е. что онъ въ 109 разъ больше діаметра земли, что, слѣдовательно, площадь поверхности земли въ 12.000 разъ меньше, чѣмъ площадь поверхности солнца. Если бы мы могли вообразить себѣ солнце обитаемымъ и предположить, что оно населено такъ же густо, какъ земля, то оказалось бы, что численность его населенія далеко превосходитъ 16 билліоновъ. Но пока у насъ еще нѣтъ никакихъ основаній строить такія смѣлыя предположенія, а потому снова вернемся къ Юпитеру и Сатурну, которые своимъ величіемъ далеко превосходятъ нашу землю и о которыхъ мы только что говорили.
Если обитатели другихъ міровъ, подобно намъ, земнымъ жителямъ, склонны видѣть во вселенной зданіе, возведенное исключительно для нихъ, и если они тоже воображаютъ себя конечной цѣлью тверчества, то обитатели этихъ двухъ гигантскихъ роскошныхъ міровъ имѣютъ значительно больше основаній, чѣмъ мы, полагать, что остальныя планеты брошены въ міровое пространство для того, чтобы они, разумныя существа, по этимъ небеснымъ тѣламъ могли изучать міровые законы и восторгаться гармоніей всленной, — они, годы которыхъ длятся вѣками, они, такъ явно предпочтенные природой! Существа, живущія на этихъ планетахъ, опередившія насъ какъ въ моральномъ, такъ и въ физическомъ развитіи, имѣютъ неизмѣримо больше правъ считать себя царями вселенной, потому что они стоять недосягаемо высоко надъ нами, жалкими людьми, ползающими по поверхности крошечной земли!.. Итакъ, мы ясно видимъ, что и въ отношеніи своихъ размѣровъ земля нисколько не предпочтена природой передъ другими планетами.
Къ тѣмъ же выводамъ мы непремѣнно придемъ, если займемся изслѣдованіемъ объемовъ различныхъ планетъ. Лишь съ большимъ трудомъ мы можемъ себѣ представить гигантскіе размѣры Сатурна, зная, что 700 такихъ тѣлъ, какъ земной шаръ, едва хватило бы для созданія тѣла, равнаго одной этой планеты, не считая ни ея огромныхъ колецъ ни ея многочисленныхъ спутниковъ. Еще менѣе мы можемъ вообразить себѣ величину Юпитера, который одинъ, безъ своихъ четырехъ спутниковъ, въ 1.279 разъ больше земли! А солнце, которое могло бы вмѣстить въ себѣ 1.283.000 земныхъ шаровъ! Мы невольно должны согласиться съ Фонтенелемъ, который писалъ:
„Какъ при видѣ всѣхъ этихъ поражающихъ воображеніе массъ можетъ зародиться мысль, будто всѣ эти громадныя тЬла обречены на необитаемость, и будто исключеніе сдѣлано лишь для одной земли? Пусть этому вѣритъ всякій, кому угодно, но я не могу рѣшиться на это. Было бы чрезвычайно странно, если бы только одна земля, какъ она есть, оказалась обитаемой, а всѣ другія планеты нѣтъ… Жизнь есть всюду; и если луна представляетъ собою лишь кучу голыхъ скалъ, то я предпочелъ бы заставить ея обитателей глодать камни, чѣмъ оставлять ее необитаемой“.
Эта курьезная мысль напоминаетъ намъ Сирано-де-Бержерака, который въ одной изъ своихъ книгъ, ничего не имѣющей общаго съ наукой, весьма остроумно высмѣиваетъ доводы противниковъ нашего ученія. Мы охотно цитировали бы этого писателя чаще, но мы боимся злоупотребить снисходительностью читателя, которому пришлось бы посвятить намъ слишкомъ много времени, а потому мы ограничимся слѣдующей выдержкой, отлично характеризующей всю его книгу[5]:
„Воображать, что солнце вертится вокругъ одной точки, такъ же смѣшно, какъ думать, что кухня вертится вокругъ вертела съ жаркимъ. Если солнцу приписывать такую роль, то почему бы не предположить, что люди заболѣваютъ только для того, чтобы у медицины было дѣло; что не корабль проходитъ мимо береговъ, а берега бѣгутъ мимо корабля; что сильный долженъ склоняться передъ слабымъ… Большинство людей вѣритъ обману чувствъ и, вращаясь вмѣстѣ съ землей и видимымъ небомъ вокругъ солнца, воображаетъ, что небо вращается вокругъ земли. Прибавьте къ этому несносное высокомѣріе людей, старающихся увѣрить и себя и другихъ, что все созданное природой имѣетъ въ виду лишь ихъ интересы, какъ будто не нелѣпо полагать, что огромное солнце, въ 1.434 раза большее, чѣмъ земля[6], создано исключительно для того, чтобы у насъ созрѣвалъ кизиль и кочанилась капуста! Что касается меня, то я нисколько не раздѣляю этой заносчивости и вѣрю въ то, что планеты, совершающія свой путь вокругъ солнца, всѣ обитаемы; что неподвижныя звѣзды суть солнца, окруженныя своими планетами, которыхъ мы съ земли не можемъ видѣть вслѣдствіе ихъ малыхъ размѣровъ и вслѣдствіе того, что отражаемый ими свѣтъ до насъ не доходитъ. На какомъ же основаніи мы будемъ воображать, что всѣ эти обширные міры представляютъ собою мертвыя пустыни, и что только наша земля, потому что на ней живемъ мы, создана исключительно для удобства дюжины крохотныхъ гордецовъ? Почему? Если солнце отмѣриваетъ намъ наши дни, ночи и годы, то значитъ ли это, что оно создано исключительно для того, чтобы мы лбами не стукались о стѣны? Нѣтъ. Оно освѣщаетъ нашу землю такъ же, какъ свѣтъ факеловъ при королевскомъ шествіи падаетъ на переходящаго черезъ улицу бѣдняка-поденщика“.
Послѣдняя мысль, можетъ-быть, нѣсколько уклоняется отъ истины, но во всякомъ случаѣ она къ ней ближе, чѣмъ оспариваемыя ею теоріи. Однако вернемся къ нашимъ планетамъ.
Намъ остается еще произвести сравнительное изслѣдованіе плотностей планетъ, ихъ вѣса и тяжести тѣлъ на ихъ поверхности, послѣ чего мы окончательно убѣдимся въ томъ, что земля ровно ничѣмъ не выдѣляется изъ ряда другихъ планетъ нашей солнечной системы. Плотность планеты опредѣляютъ путемъ сравненія ея массы съ ея величиной. О массѣ, составляющей планету, можно судить по тому вліянію, которое она оказываетъ на движеніе какой-либо другой планеты или же, обратно, по тому вліянію, которое всѣ тѣла солнечной системы оказываютъ на движеніе данной планеты. Но такимъ путемъ можно получить лишь относительныя данныя, т.‑е. узнать, во сколько разъ масса одного тѣла превышаетъ массу другого. Но такъ какъ масса земного шара, благодаря упорнымъ и остроумнымъ изслѣдованіямъ ученыхъ, опредѣлена довольно точно, то принято считать массу земли за единицу, въ сравненіи съ которой и опредѣляются массы другихъ планетъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ, путемъ сравненія размѣровъ, и ихъ плотности. При такомъ вычисленіи мы узнаемъ, что плотность Меркурія = 1,17, Венеры = 0,81, Марса = 0,71, Юпитера = 0,24, Сатурна = 0,13, Урана = 0,23, Нептуна = 0,41 и Солнца = 0,25. Вмѣсто этихъ цифръ иногда плотность выражаютъ понятіями о веществахъ, встрѣчающихся на землѣ. Такъ, напримѣръ, плотность солнца приблизительно равна плотности каменнаго угля; Меркурій нѣсколько менѣе плотенъ, чѣмъ олово. Плотность Венеры и земли подходить къ плотности окиси желѣза; плотность Марса напоминаетъ плотность рубина; плотность Юпитера можно сравнить съ плотностью дуба; Сатурнъ обладаетъ плотностью еловаго дерева, такъ что онъ могь бы свободно плавать на поверхности воды; Уранъ плотностью похожъ на бурый уголь, а Нептунъ — на буковое дерево. Если мы примемъ плотность земли за единицу, то окажется, что наименѣе плотное тѣло (Сатурнъ) въ 7 разъ менѣе плотно, чѣмъ земля, а наиболѣе плотное (Меркурій) — лишь незначительно превосходить землю своей плотностью. Слѣдовательно, въ отношеніи плотности земля среди планетъ не занимаетъ ни первое, ни послѣднее, ни даже среднее мѣсто: и здѣсь ей не отведено выдающагося положенія.
Изслѣдованіе интереснаго вопроса о вѣсѣ различныхъ тѣлъ на поверхности планетъ нашей солнечной системы показываетъ, что на солнцѣ тѣла должны вѣсить въ 21 разъ больше, а на Марсѣ — въ два раза меньше, чѣмъ на землѣ. Это вполнѣ понятно, потому что вѣсъ тѣла на поверхности планеты зависитъ отъ ея массы, т.‑е. отъ силы ея притяженія.
Масса, въ связи съ размѣрами планеты, устанавливаетъ и скорость, съ которой тѣло, удаленное отъ поверхности планеты, падаетъ на нее. Такъ, тѣло, которое падаетъ на поверхность земли со скоростью 4,9 метровъ въ первую секунду, на солнце должно падать со скоростью 135,36 метровъ, а на Марсѣ — всего со скоростью 2,16 метровъ. Это — двѣ крайнія точки въ рядѣ различныхъ силъ тяготѣнія на поверхности извѣстныхъ намъ планетъ. Что касается относительнаго вѣса тѣлъ, то онъ на Меркуріи нѣсколько больше, чѣмъ на землѣ, на Венерѣ — немного меньше; на Юпитерѣ — почти въ три раза больше, чѣмъ на землѣ, на Сатурнѣ, Уранѣ и Нептунѣ онъ мало отличается отъ земного.
Однако вѣсъ самаго тѣла еще не имѣетъ рѣшающаго вліянія на скорость паденія, если не принять въ расчетъ сопротивленіе воздуха или вообще той среды, въ которой совершается паденіе. Но тяжесть тѣла и скорость паденія, въ совокупности, обусловливаютъ силу удара тѣла въ моментъ его встрѣчи съ поверхностью планеты, и изъ этого легко можно заключить, что при паденіи на солнце съ высоты всего одного метра мы должны были бы разбиться вдребезги, въ то время какъ на Меркуріи, гдѣ наше тѣло утрачиваетъ почти половину своего вѣса, и гдѣ паденіе совершается со скоростью всего въ 2,2 метра въ первую секунду, мы спокойно, ничѣмъ не рискуя, могли бы выпрыгнуть на мостовую изъ перваго этажа любого дома.
Зная плотность и размѣры тѣла, можно опредѣлить и его вѣсъ. Согласно такому опредѣленію, вѣсъ солнца долженъ разняться, приблизительно,
2.000.000.000.000.000.000.000.000.000.000 килограммамъ.
Если мы сопоставимъ массы, содержащіяся въ солнцѣ и въ каждой изъ вращающихся вокругъ него планетъ, и если мы опредѣлимъ массу солнца округленной (произвольной) цифрой 1.000.000.000, то для другихъ планетъ мы получимъ слѣдующія цифры, рисующія ихъ отношенія къ центральному свѣтилу, къ солнцу: для Меркурія — 200, для Венеры — 2.430, для земли — 3.080, для Марса — 310, для Юпитера — 952.000, для Сатурна — 283.000, для Урана — 42.000, и для Нептуна — 69.400. На основаніи всѣхъ этихъ данныхъ, конечно, можно вычислить и абсолютный вѣсъ всѣхъ планетъ.
Если всѣ эти относительныя величины массъ небесныхъ тѣлъ раздѣлить на 3080 (число, павшее на долю земли), то получатся данныя, которыя дадутъ наглядное понятіе о томъ, насколько та или другая планета тяжелѣе или легче земли. Оказывается, что Юпитеръ въ 309 разъ тяжелѣе земли. Но изъ этого еще не слѣдуетъ, что какое-либо тѣло, перенесенное съ поверхности земли на поверхность Юпитера, тамъ будетъ вѣсить въ 309 разъ больше, чѣмъ у насъ. На Юпитерѣ тѣла увеличиваются въ вѣсѣ всего въ 2½ раза. Дѣло въ томъ, что при опредѣленіи вѣса тѣла необходимо принимать въ расчетъ разстояніе, отдѣляющее его отъ центра тяжести, а на Юпитерѣ это разстояніе въ 11 разъ больше, чѣмъ на землѣ. Такимъ образомъ человѣкъ, вѣсящій на землѣ 70 килограммовъ, на Юпитерѣ долженъ вѣсить 175 килограммовъ, на солнцѣ 2000 килограммовъ, а на Меркуріи всего около 30 килограммовъ.
Проглядывая выводы, сдѣланные изъ сравнительнаго изслѣдованія массъ и размѣровъ планетъ, мы опять-таки приходимъ къ заключенію, что и въ этой области земля не можетъ похвастаться никакимъ исключеніемъ, сдѣланнымъ природой въ ея пользу. Но всѣ эти разсужденія должны вызвать въ насъ иное чувство удовлетворенія: они служатъ намъ лишнимъ поводомъ для того, чтобы бросить восторженный взглядъ на гармонію, которая во всемъ твореніи, насколько оно открыло свои сокровенные тайники нашему духовному взору, царитъ всѣмъ могуществомъ строгой цѣлесообразности. Всѣ тѣла одушевленныя и неодушевленныя, и по своему строенію и по всѣмъ вообще свойствамъ, строго приспособлены къ тѣмъ условіямъ, среди которыхъ они должны существовать. Растенія и животныя имѣютъ каждое свой опредѣленный вѣсъ, они должны двигаться, добывать себѣ пищу и оказывать сопротивленіе всему, что можетъ нарушить правильное теченіе ихъ жизненнаго процесса. Поэтому они должны обладать достаточно развитыми жизненными силами; и дѣйствительно, у нихъ обыкновенно оказывается даже избытокъ такихъ силъ, который они держатъ въ запасѣ на случай нужды. Таковы условія жизни на землѣ. Но какъ мало похожи на земныя тѣла должны быть тѣла, заполняющія поверхности другихъ планетъ, гдѣ всѣ жизненныя условія значительно отличаются отъ жизненныхъ условій на землѣ, гдѣ даже тяжесть и скорость паденія тѣлъ иная, въ зависимости отъ массы и размѣровъ планеты? Уже на землѣ мы видимъ, что въ водѣ живутъ болѣе крупныя животныя, чѣмъ на сушѣ, и это объясняется тѣмъ, что среди океана они пользуются большимъ просторомъ, чѣмъ на сушѣ, и что благодаря большей плотности воды, сравнительно съ воздухомъ, относительно уменьшается, дѣлается менѣе обременительнымъ ихъ собственный вѣсъ. Въ водѣ всякое тѣло дѣлается тѣмъ легче, чѣмъ больше вѣситъ вытѣсняемая имъ вода. Благодаря этому гигантскіе обитатели океановъ движутся въ своей стихіи гораздо легче, чѣмъ животныя ихъ размѣра и вѣса могли бы двигаться на сушѣ. Этотъ взглядъ на природу вещей мы легко можемъ перенести и на жизненная условія другихъ планетъ. И тамъ всѣ тѣла должны находиться въ гармоническомъ соотвѣтствіи съ условіями, среди которыхъ они создались и должны существовать. Какъ и на землѣ, при всякомъ разладѣ, при всякомъ нарушеніи правильнаго соотношенія между силой, присущей одушевленнымъ и неодушевленнымъ тѣламъ, съ одной стороны, и массой и размѣрами данной планеты — съ другой, разрушился бы весь стройный порядокъ, установленный природой, и воцарилось бы смятеніе тамъ, гдѣ теперь все подчиняется гармоніи и явному вліянію высшаго разума.
Мы предоставляемъ читателю самому выводить надлежащія заключенія изъ приведенныхъ нами разсужденій; мы, съ своей стороны, не желаемъ болѣе никакихъ иныхъ доказательствъ правоты нашего ученія, кромѣ собственнаго, независимо произнесеннаго приговора читателя. Если онъ приметъ во вниманіе философическую сторону новѣйшей астрономіи, то онъ найдетъ, что съ того момента, когда человѣкъ правильно опредѣлилъ движеніе земли и размѣры солнца, философы и астрономы должны были бы по достоинству оцѣнить нелѣпость предположенія, согласно которому такое поразительно великолѣпное, огромное свѣтило, какъ солнце, якобы создано исключительно для того, чтобы согрѣвать и освѣщать нашу крошечную землю, которая почти совсѣмъ затерялась среди большого количества другихъ планетъ, блистающихъ могучимъ развитіемъ. Нелѣпость такого взгляда сдѣлалась еще болѣе очевидной, когда астрономы установили, что планета Венера вполнѣ схожа съ нашей землей, что на ней есть такія же горы и долины, что у нея даже годы, времена года, дни и ночи ничѣмъ не отличаются отъ земныхъ. Это повело къ вполнѣ логичному заключенію, что Венера и земля, настолько схожія и по своему строенію и по роду движенія, должны играть одинаковую роль въ нашей планетной системѣ: если Венера необитаема, то въ равной степени необитаема должна быть и земля, или, обратно, разъ обитаема земля, то не можетъ быть, чтобы не было жителей на Венерѣ. Но когда человѣкъ изучилъ гигантскіе міры Юпитера и Сатурна, окруженныхъ блестящими свитами спутниковъ, то онъ пришелъ къ естественному, неоспоримому заключенію, что если эти міры необитаемы, то надо отказаться отъ мысли объ обитаемости мелкихъ планетъ, или же, если обитаемы и тѣ и другія, то на Юпитерѣ и Сатурнѣ должны жить существа, которыя во всѣхъ отношеніяхъ стоятъ выше обитателей земли и Венеры. Дѣйствительно, развѣ не ясно, что въ сущности до сихъ поръ еще люди по отказались отъ нелѣпой теоріи о неподвижности земли, и не только не отказались, но даже придерживаются ея теперь въ тысячу разъ упорнѣе, чѣмъ прежде, разъ они, основываясь на ложно понятой цѣлесообразности, стремятся отвести нашему крошечному земному шару первенствующую роль среды небесныхъ тѣлъ? Развѣ еще не достаточно выяснено, что наша земля безъ всякихъ преимуществъ брошена въ массу другихъ планетъ, и что она поставлена въ положеніе нисколько не лучшее, чѣмъ всѣ другія планеты? Почему же именно она должна быть среди вселенной единственнымъ очагомъ жизни и разума?.. Какъ шатко обосновано наше безмѣрно самонадѣянное предположеніе, будто вселенная создана исключительно для насъ, минутныхъ жителей крошечной земли, будто съ нашимъ исчезновеніемъ міровая безпредѣльность лишится своего лучшаго украшенія, впадетъ въ хаотическое состояніе, превратится въ безпорядочную груду недѣятельныхъ тѣлъ! Если завтра утромъ на землѣ не проснется ни одинъ человѣкъ, если этой ночью навсегда закроются глаза всѣхъ обитателей земли, неужели же изъ-за этого солнце перестанетъ лить свои яркіе живительные лучи? Неужели изъ-за этого силы природы изсякнутъ и перестанутъ руководить движеніями вселенной? Нѣтъ! Тѣ далекіе міры, которые только что прошли передъ нашимъ духовнымъ взоромъ, и послѣ нашей гибели продолжали бы существовать, попрежнему совершали бы свой опредѣленный путь, влекомые неизсякаемымъ могуществомъ всемірнаго тяготѣнія, залитые свѣтомъ, который щедро разливаетъ вокругъ себя наше солнце. Мы видѣли, что земля, на которой мы живемъ, представляетъ собою лишь крошечное тѣло среди другихъ планетъ, и что ни въ какомъ отношеніи нельзя уловить хотя бы слѣдовъ какого-нибудь преимущества, которое ей дано природой передъ другими ей подобными тѣлами. Попробуйте мысленно хотя бы на одно мгновеніе покинуть земной шаръ и съ какой-нибудь далекой точки разомъ окинуть взглядомъ всто нашу солнечную систему; но при этомъ предположите, что земля вамъ совершенно неизвѣстна, потому что, если вы будете помнить, что земля — ваша родина, вы невольно будете судить о ней предвзято. Взгляните безпристрастно на вселенную, на планеты, кружащіяся вокругъ нашего солнца! И если въ это мгновеніе вы вообще предположите, что какія-нибудь изъ этихъ планетъ обитаемы, если вы, зная законы природы, допустите, что она для жизни, для развитія зародышей своего творенія выбирала среди планетъ тѣ, на которыхъ можно встрѣтить наиболѣе благопріятныя условія для жизни: едва ли вы тогда будете утверждать, что крошечная, незначительная земля избрана природой центромъ вселенной и населена разумными существами, въ то время какъ другіе, огромные и роскошпые міры превращены въ безмолвныя долины смерти. Предположите, что вамъ предстоитъ по своему выбору поселиться на любой планетѣ: неужели вы выбрали бы маленькую жалкую землю, затемненную столькими роскошными мірами?.. Вмѣсто отвѣта на эти вопросы мы еще разъ повторимъ заключеніе, естественно вытекающее изъ предыдущихъ нашихъ изслѣдованій: земля ровно ничѣмъ не выдается среди планетъ нашей солнечной системы; нѣтъ положительно никакихъ данныхъ считатъ ее единственнымъ обитаемымъ міромъ, и другія планеты приспособлены для жизни нисколько не меньше, чѣмъ земля.
Примѣчанія
править- ↑ Для того, чтобы слово природа, которое встрѣчается въ этой книгѣ довольно часто, не было истолковано ложно, мы считаемъ нужнымъ объяснить, что подъ природой мы понимаемъ совокупность всего существующаго и законы, которые всѣмъ управляютъ; природа въ нашихъ глазахъ является выразительницей Божественной воли (см. нашу книгу „Богъ въ природѣ“).
- ↑ Кромѣ этихъ двухъ газовъ (обыкновенно за счетъ кислорода) въ составъ воздуха входитъ небольшой процентъ углекислоты, водяныхъ паровъ и нѣкоторыхъ другихъ газовъ (аргонъ, гелій и др.). Переводч.
- ↑ Желѣзо, напримѣръ, мы легко можемъ себѣ вообразить въ видѣ жидкости (расплавленнымъ), а при болѣе сильномъ нагрѣваніи и въ видѣ газа (паровъ); жидкій (сильно охлажденный) воздухъ теперь уже никого не удивляетъ, твердая (замороженная) ртуть тоже. Такимъ образомъ, лишь соотвѣтственно мѣняя температуру, т.‑е. охлаждая или подогрѣвая, мы безусловно всѣ тѣла можемъ получить въ твердомъ, жидкомъ или газообразномъ состояніи. Переводч.
- ↑ Такое давленіе принято называть давленіемъ двухъ атмосферъ. Если обычное атмосферное давленіе равно 1.033 килограммамъ на 1 квадратный сантиметръ, то давленіе двухъ атмосферъ опредѣляется въ 2.066 килограммовъ на 1 квадр. сант. Переводч.
- ↑ „Исторія Штатовъ и царствъ луны и солнца“.
- ↑ Сирано де-Бержеракъ написалъ свое „Путешествіе на луну“ въ 1649 году, а „Исторію Штатовъ солнца“ нѣсколько лѣтъ позднѣе. Въ то время еще не были сдѣланы точныя измѣренія солнца, такъ что его цифровыя данныя теперь уже устарѣли.