Между тѣмъ прискакавшій отрядъ былъ уже у крыльца; храпѣнье лошадей, переговоры всадниковъ отчетливо были слышны въ хатѣ; потомъ нѣсколько человѣкъ спѣшилось,—потомъ раздался наглый стукъ въ двери и грубый голосъ закричалъ:
— Эй, вы!… отворяйте!
Не успѣла хозяйка встать и спросить кто тамъ, какъ двери чуть не слетѣли съ петель отъ повтореннаго стука и разбитое стекло съ звономъ посыпалось въ хату вмѣстѣ съ вышибенною рамою. Жесткоусая, широкоскулая образина заглянула въ окно, быстро и недовѣрчиво и подозрительно все обозрѣла и крикнула:
— Чего не отворяешь?.. Чего не отворяешь?…
Хозяйка выпустила изъ рукъ работу, но еще стояла на одномъ мѣстѣ въ нерѣшимости.
— Отворяй! закричало вдругъ нѣсколько угрожающихъ голосовъ и двери такъ задрожали подъ ударами, что вся хата содрогнулась.
Хозяйка отворила дверь. Ватага иноземныхъ солдатъ ворвалась въ хату и съ шумомъ и гамомъ кинулась шарить по всѣмъ угламъ.
Хозяйка, собравъ около себя маленькихъ дѣтей, внезапно разбуженныхъ, пораженныхъ страхомъ и изумленіемъ и жадно слѣдящихъ за всею суматохою глазами полными слезъ, стояла въ сторонѣ и безстрастно глядѣла, какъ все ея домашнее убранство, вся ея хозяйственная утварь валилась, билась и уничтожалась.
Между тѣмъ какъ одни пристали съ допросами къ Андрію Круку, который зѣвалъ во весь ротъ вмѣсто всякаго отвѣта и, словно опьянѣлый отъ сна, качался изъ стороны въ сторону, какъ качается свитка, перекинутая черезъ жердь въ вѣтряную погоду,—другіе толкали подъ бока Семена Ворошила, который приподнимался, взглядывалъ на нихъ, принималъ ихъ то за кума Герасима, то за кума Евдокима и опять падалъ на лавку, словно подстрѣленный.
— Это онъ! Онъ самый!.. Нѣтъ, не онъ!.. Нѣтъ, онъ!.. кричала военная ватага, споря между собою и теребя обоихъ казаковъ.
— Гдѣ хозяинъ?.. Подавай хозяина! кричалъ выходя изъ-себя начальникъ повидимому ватаги.
— Съ утра къ пріятелю ушелъ въ гости, отвѣчала хозяйка.
— Въ гости?.. Дамъ я вамъ гости! Измѣнники! Мятежники!.. Что это за люди?
И онъ, вмѣсто указки, ударилъ со всего размаху нагайкою прежде Крука, потомъ Ворошила, и съ такимъ видомъ подступилъ къ хозяйкѣ, что она подалась назадъ, какъ передъ разсвирѣпѣвшимъ звѣремъ.
— Знакомые люди, отвѣчала она, послѣ этого невольнаго движенія снова одолѣвая свое смятеніе.—Они пришли воловъ торговать у насъ,—дожидаются мужа.
— Такъ, такъ, ваша милость, отозвался Андрій Крукъ, вставая и отряхивая, повидимому, послѣднія грезы,—мы пришли воловъ торговать и не застали хозяина. Что-жь, говорю я куму,—вотъ ему,—объяснилъ онъ, указывая на Ворошила, который тоже отрясъ грезы и смиреннѣйше поводилъ глазами по всѣмъ лицамъ, избѣгая встрѣчи съ устремлявшимися то на него, то на Крука со всѣхъ сторонъ взглядами. Что-жь, кумъ, говорю я ему… Нѣту, кумъ, хозяина дома,—а?.. Нѣту—такъ нѣту. На нѣтъ и суда нѣтъ….
— Переставь болтать, глупый мужикъ! Хитрецы! предатели! знаемъ мы васъ! Перевязать ихъ! крикнулъ онъ своимъ—и тѣ въ ту же минуту бросились на казаковъ, словно коршуны.
Въ это самое время дверь отворилась и въ хату вошелъ Данило.
— Кто такой? закричалъ начальникъ, бросаясь на него.
— Да когда-то люди здѣшнимъ хозяиномъ звали, отвѣчалъ Данило.
— Гей! вы! стоялъ ли караулъ около двора? Не дремать! Слышите?
— Если ты дорожишь своею жизнію,—началъ онъ, обращаясь къ стоявшему передъ нимъ Данилу,—отвѣчай мнѣ сейчасъ же безъ увертокъ: гдѣ мятежникъ-запорожецъ? Отвѣчай прямо!.. Или я тебя сотру въ порошокъ!
Все это было сказано надменно и крикливо. Данило поглядѣлъ на стоявшую передъ нимъ довольно тучную фигуру, едва достающую ему по плечо казацкое, и отвѣтилъ спокойно:
— Не знаю никакого мятежнаго запорожца!
— Я хату твою испеплю! Я у тебя бревна на бревнѣ не оставлю! Слышишь?
— Ваша воля и ваша сила! такъ же покойно отвѣчалъ Данило.
— Да не уйдетъ отъ насъ онъ! Стоитъ-ли изъ-за этого горячиться! казалъ другой, тоже, повидимому, офицеръ, съ самаго своего появленія усѣвшійся на лавкѣ и курившій трубку съ янтарнымъ мундштукомъ. Мы вѣдь почти съ утра не ѣли! прибавилъ онъ, съ протестующимъ, хотя кроткимъ вздохомъ.
— Что есть съѣстнаго? закричалъ гнѣвный старшой, внезапно и яростно, начиная кидаться изъ стороны въ сторону и нюхать воздухъ. Что есть? Подавай сюда! Живо! Подавай!
И онъ топалъ ногами и колотилъ своею саблею по столу.
— Жинка! проговорилъ Данило,—поспѣшай съ вечерею.
Хозяйка быстро принялась за сборы къ угощенію. Глаза ея обѣжали всю хату, всѣ уголки, будто ища кого-то и, казалось, нѣкоторая тревога промелькнула на ея безстрастномъ лицѣ.
Она искала глазами Маруси и теперь только замѣтила, что дѣвочка незамѣтно исчезла во время суматохи.