[338]Вечеръ XXXIII.
«Какъ я люблю дѣтей!» началъ мѣсяцъ. «Особенно маленькихъ,—они такіе забавные! Я часто любуюсь ими—мои лучи проскальзываютъ между краешкомъ занавѣски и косякомъ окна дѣтской—а они-то и не думаютъ обо мнѣ! Презабавно наблюдать, какъ они раздѣваются: вотъ выглядываетъ сначала крохотное кругленькое плечико, потомъ обнажается и вся ручка, а когда дѣло дойдетъ до чулокъ, и бѣленькая, полненькая ножка!.. Ну, какъ не поцѣловать ее?.. Я и цѣлую!» прибавилъ мѣсяцъ.
«Сегодня вечеромъ,—это стоитъ разсказать!—я тоже глядѣлъ въ окно одной дѣтской; занавѣски не были спущены,—напротивъ не было никакихъ сосѣдей. Въ комнатѣ укладывалась спать цѣлая ватага дѣтишекъ,
[339]и сестеръ и братьевъ. Младшей изъ нихъ всего четыре года, но она знаетъ «Отче Нашъ» не хуже другихъ. Мать каждый вечеръ присаживается къ ней на кроватку и слушаетъ, какъ она молится, потомъ цѣлуетъ ее и ждетъ, пока она уснетъ. Ждать приходится не долго; глазки крошки живехонько смыкаются. Сегодня двое старшихъ немножко расшалились; одинъ все прыгалъ въ одной рубашонкѣ по комнатѣ, а другой взлѣзъ на стулъ, навертѣлъ на себя платья всѣхъ остальныхъ и объявилъ, что это—шарада; пусть-ка отгадаютъ! Третья и четвертая аккуратно складывали свои игрушки въ ящикъ,—надо, вѣдь, и это кому-нибудь дѣлать! Но вотъ мать присѣла къ малюткѣ на кроватку и велѣла дѣтямъ вести себя потише: дѣвочка читала «Отче нашъ».
Я смотрѣлъ прямо подъ лампу. Четырехлѣтняя малютка лежала въ своей постелькѣ, прикрытая чистымъ бѣлымъ одѣяльцемъ; вотъ она сложила ручонки, личико ея приняло такое торжественное выраженіе, и она громко начала читать «Отче Нашъ». «Постой!» перебила ее вдругъ мать. «Что это ты сказала послѣ словъ «хлѣбъ нашъ насущный даждь намъ днесь?» Ты что-то прибавила, но я не разслышала. Повтори!» Малютка молчала, смущенно глядя на мать. «Что же ты сказала еще, кромѣ «хлѣбъ нашъ насущный»?» настаивала мать. «Не сердись, мамочка!» пролепетала крошка. «Я попросила на хлѣбъ маслица!»