[391]Картинамъ нѣтъ конца!
Да, картинамъ нѣтъ конца; міръ вокругъ насъ полонъ красоты; она проявляется даже въ мельчайшихъ мимолетныхъ образахъ, которыхъ толпа и не примѣчаетъ.
Въ каплѣ воды, взятой изъ лужи, кишитъ цѣлый міръ живыхъ существъ; сутки—капля, выхваченная изъ будничной жизни, тоже содержитъ въ себѣ цѣлый міръ въ картинахъ, полныхъ красоты и поэзіи. Открой только глаза и гляди!
[392]
Провидецъ—поэтъ и долженъ указывать на нихъ, или лучше сказать, какъ бы накладывать на нихъ микроскопъ, чтобы сдѣлать ихъ видимыми толпѣ. Потомъ она мало-по-малу и сама привыкнетъ вглядываться, прозрѣетъ, и жизнь ея такимъ образомъ обогатится—обогатится красотою.
Но если ужъ стоячая будничная дѣйствительность такъ богата картинами, то какъ же богата ими дѣйствительность, пробѣгающая передъ глазами туриста! Передъ нимъ возникаютъ картины, картины безъ конца, хотя порою и до того миніатюрныя, бѣдныя великими моментами, такъ называемыми событіями, ландшафтами, историческими памятниками, что ихъ почти и нельзя назвать картинами или цвѣтами въ гирляндѣ, которую плететъ путешествіе. Самая-то гирлянда, однако, плетется, и мы хотимъ сейчасъ взять изъ нея нѣсколько мелкихъ зелененькихъ листочковъ, нѣсколько миніатюрныхъ, почти сливающихся вмѣстѣ, мимолетныхъ картинокъ. Каждая изъ нихъ поэтична, живописна, но всетаки не въ такой степени, чтобы красоваться на мольбертѣ отдѣльно.
Вотъ вамъ одинъ часъ изъ нашей поѣздки, одинъ изъ тѣхъ часовъ, въ которые, собственно говоря, ничего такого не случилось, о чемъ бы стоило разсказать, ничего не встрѣтилось, на что бы стоило обратить особенное вниманіе. Ѣхали мы черезъ лѣсъ, а затѣмъ по большой дорогѣ.
Нечего собственно разсказать, и въ то же время какъ много!
У самой дороги возвышался холмъ, поросшій можжевельникомъ; свѣжіе кусты его напоминаютъ маленькіе кипарисы, но эти были всѣ увядшіе, сухіе и цвѣтомъ напоминали волосы Мефистофеля. У подножія холма копошились свиньи—и худыя, и жирныя, и большія, и маленькія. На самомъ холмѣ стоялъ свинопасъ, весь въ лохмотьяхъ, босоногій, но съ книжкою въ рукахъ. Онъ былъ такъ погруженъ въ чтеніе, что и не видѣлъ и не слышалъ, какъ мы проѣхали. Можетъ быть, мы видѣли будущаго ученаго, знаменитость!
Мы проѣхали мимо какого-то крестьянскаго двора. Заглянувъ въ отворенныя ворота, мы увидѣли на дерновой крышѣ главнаго строенія какого-то крестьянина; онъ, видно, приводилъ ее въ порядокъ и въ эту минуту какъ разъ рубилъ молоденькое деревцо, выросшее на крышѣ. Топоръ блеснулъ на солнцѣ, и деревцо упало.
Въ лѣсу наѣхали мы на поляну, сплошь покрытую ландышами; воздухъ былъ такъ напоенъ ихъ ароматомъ, что просто трудно было дышать. Въ просвѣтъ между нѣсколькими высокими соснами лились яркіе солнечные лучи и падали прямо на огромную паутину. Нити ея, проведенныя съ математической точностью, блестѣли, словно тоненькія призмочки. Въ самой серединѣ этого воздушнаго замка сидѣлъ жирный и безобразный владѣлецъ его, паукъ. Въ сказкѣ онъ, пожалуй, сыгралъ бы роль лѣшаго!
[393]
Мы пріѣхали на постоялый дворъ. Страшный безпорядокъ и въ горницахъ и во дворѣ; все не на своемъ мѣстѣ! Мухи такъ унавозили бѣлую штукатурку стѣнъ, что онѣ казались крашеными. Ломаная мебель была покрыта вмѣсто чехловъ толстымъ слоемъ пыли. По дорогѣ, что шла передъ домомъ, былъ раскиданъ навозъ, а по навозу бѣгала дочка хозяина, молоденькая, стройная, бѣлая и румяная, босоногая, но съ большими золотыми серьгами въ ушахъ. Золото такъ и блестѣло на солнцѣ, и очень шло къ румянымъ щекамъ. Льнянаго цвѣта волосы были распущены по плечамъ. Знай дѣвушка, какъ она хороша, она бы навѣрно умылась!
Мы пошли по дорогѣ и набрели на бѣленькій уютный домикъ—полную противоположность постоялому двору. Дверь стояла настежь. Въ горницѣ сидѣла мать и плакала надъ умершимъ ребенкомъ. Другой ребенокъ, крохотный мальчуганъ, стоялъ возлѣ матери и вопросительно смотрѣлъ на нее своими умными глазками. Вдругъ онъ разжалъ ручонку, изъ нея вылетѣла бабочка и запорхала надъ тѣломъ умершаго малютки. Мать взглянула и улыбнулась, понявъ поэтическую игру случая.
Лошадей перепрягли, мы покатили дальше, и опять замелькали картины, картины безъ конца—и въ лѣсу, и въ полѣ, и въ мысляхъ, всюду!
Г. Х. Андерсенъ. Собраніе сочиненій Андерсена въ четырехъ томахъ. Томъ третій. Изданіе второе — С.-Петербургъ: Акціон. Общ. «Издатель», 1899, С.391—393